Никто, Нигде, Никогда

      Однажды Эндрю сказал Нилу:       «Ты мне надоешь».       И Нил сказал:       «Вот тогда и поговорим».       Скорее всего, тогда Джостен всерьёз рассчитывал сдохнуть раньше, чем это произойдёт. Сейчас у Джостена — такое выражение лица, будто он снова рассчитывает сдохнуть до этого момента. В их комнату они возвращаются после полуночи, молчаливые. Они возвращаются — и Бёрнс валит спать. По мнению Эндрю — верное решение.       У Джостена такой вид, словно он собирается не спать всю следующую вечность. Собирается дежурить с ружьём у входа в общежитие, если только это поможет. У Джостена — вид мученика, и это то, что бесит в нём больше всего: сразу после неумения держать язык за зубами и того, что он умничает.       Эндрю готов поставить Мазерати: Нил прямо сейчас прикидывает, сколько времени понадобится, чтобы добраться до полицейского участка для дачи признательных показаний. Взять всю вину на себя. Вполне в духе Нила Джостена. Миньярд морщится, кидая ему куртку, — наблюдает, как Нил ловит её. Автоматические реакции, пальцы машинально сжимают ткань. Нил поднимает взгляд на Эндрю.       Миньярд слегка качает головой в сторону двери, и Джостен послушно поднимается на ноги, натягивая на себя оранжевую куртку с белой тройкой на спине.       Чуть ниже тройки там написана фамилия Миньярда.       — Вы куда? — Бёрнс поднимает голову.       Обычно он более молчалив; видимо, общая атмосфера страха и нервозности передалась и ему.       — Скоро вернёмся, — обещает Нил.       Эндрю хранит молчание. Кажется, если он откроет рот, язвительно предложит Джостену подкинуть его до полицейского участка. Нилу хватит дури, чтобы согласиться. Эндрю захочется его ударить.       Уже хочется.       Джостен следует за ним молча, так же молча устраивается рядом на парапете. Уже достаточно прохладно для ночных посиделок на крыше — но этого Нил не говорит. Только вытягивает сигарету из протянутой Эндрю пачки, тянется к заботливо подставленному огоньку зажигалки. Пламя освещает шрамы на его лице.       Эндрю давит желание прикоснуться к ним пальцами: будто он сможет стереть их, просто проведя с нажимом по коже.       Джостен прикуривает, затягивается, наблюдает за тем, как то же самое делает Миньярд. Какое-то время он, очевидно, ждёт, что Эндрю что-то скажет, но они лишь курят в молчании.       Эндрю считает про себя секунды: ему просто интересно, насколько хватит терпения Джостена, чтобы сохранять эту тишину. Обычно молчать Нилу вполне комфортно, но сегодня страх и растерянность прожигают внутри него дыры. Страх, растерянность, чувство вины.       Однажды Эндрю сказал:       «Ненавижу тебя».       А потом повторял это столько раз, что давно уже сбился со счёта.       Интересно, когда именно Нил впервые ему не поверил.       — Я сказал им сегодня, что это не мог быть кто-то из нас, — Джостен даже не успевает докурить сигарету до половины, когда нарушает их уютное молчание.       Эндрю досчитывает лишь до ста пятидесяти. Сигарета в пальцах Джостена не дрожит — но самого Нила будто трясёт. Расстояние между ними — меньше полуметра, и Эндрю давит желание это расстояние сократить.       Короткий смешок Миньярда уносит порывом ветра.       — А ты готов за это ручаться?       Нил вздрагивает, как от удара, поворачивает голову. Опять пялится. Изучает лицо Эндрю, будто по кривой ухмылке способен понять: издевается над ним Миньярд или нет. Иногда Джостен слишком умный, иногда — слишком тупой. Как горки в парках аттракционов: никогда не знаешь, что тебя ждёт.       Скучно пока не стало.       Так вот: готов ли Нил ручаться за то, что это не кто-то из них? Кто-то из Лисов. Кто-то, кого Нил так настойчиво защищал и защищает. Что это не Элисон и не Рене — их, конечно, нет в городе, Бойд сам отвёз их на вокзал, но кто мог помешать одной из них — или обеим — сойти с автобуса на первой же станции?       Вернуться обратно.       Копы будут беседовать со всеми ними. Эндрю ненавидит полицейских. Эндрю ненавидит Нила.       Лицо Джостена — олицетворение боли.       Готов ли Нил ручаться, что это не Кевин? Ладно, с Кевином проёб выйдет: он не способен хладнокровно перерезать глотку — тем более бывшему хозяину. Кевина бы битый час выворачивало рядом с окровавленным телом, а потом он сдался бы копам сам.       Но что, если это кто-то из новеньких? Сколько времени Джостен их знает? Недели, месяцы — недостаточно. Нескольких лет может быть недостаточно, чтобы хорошо узнать человека. Сколько Джостен знает про них? Эндрю точно знает больше. Это может быть тихушник Дейв, хотя, конечно, Эндрю скорее поставил бы на Трейси — эту умницу с бритвой.       Это может быть Даниэль. Это может быть Бойд. Это может быть Ники. Готов ли Нил ручаться, что это не кто-то из них?       И, конечно, Джостен знает, что теперь Рене учит Аарона драться — и не только голыми руками. Эндрю ещё не проверял, насколько хорошо управляется с ножами Аарон, и сомневается, что брату хватило бы смелости воткнуть нож в живого человека, — но уверен ли в этом Нил?       В конечном итоге — Миньярд ухмыляется шире — это ведь может быть он сам, Эндрю.       Думал ли Джостен об этом, когда сказал, что это не мог быть кто-то из них?       — Эндрю, — Нил зовёт его.       Миньярд подталкивает к нему пачку сигарет.       Однажды, чуть меньше года назад, Джостен попросил Эндрю поверить ему. Взял его руку и запустил себе под одежду. Тогда, под чужими взглядами, Нил прижимал руку Эндрю к своей коже. Шрамы: рубцы и неровные линии. Подушечки пальцев скользили, изучая каждую неровность, пока взгляд Миньярда изучал лицо Нила.       До Эндрю никто не касался шрамов Нила.       После — в общем-то, тоже.       Пачку сигарет Джостен игнорирует, не сводя взгляда с Эндрю. Настоящий цвет глаз Нила — голубой. Синий, как небо в полуденный час, пронзительный. Голубой, как Ники. Губы Джостена сжаты в тонкую, бледную в темноте линию.       Эндрю давит в себе желание спросить: «Да или нет?»       Однажды Нил сказал, что это всегда будет «Да».       — Это случилось в промежуток между нашей ночной тренировкой и звонком Ичиро, — говорит Эндрю. — Меньше суток. Судмедэксперт скажет точнее, но нам эта информация, конечно, не достанется.       Кривая усмешка на лице Эндрю: он об этом уже думал. Он уже успел рассмотреть варианты.       — Они будут спрашивать, насколько крепко мы спим и не уходил ли кто-то из нас ночью, — говорит Эндрю. — Они будут выяснять каждый наш шаг в субботу поминутно. Они вывернут весь наш день наизнанку. Ты готов ручаться за всех, Джостен?       — Эндрю.       Голос Нила срывается. Нил хочет его остановить, Нил хочет его заткнуть. Эндрю хочет спросить: «Да или нет, Джостен?» Готов или нет? Ручаешься? Ставишь на это собственную жизнь?       Нил не готов: он скорее возьмёт всю вину на себя, снова. Джостен скорее признается в том, что это он: сдастся полиции, сдастся Морияме. Джостен хочет защитить Лисов — ту единственную семью, которая у него есть.       Эндрю вытягивает новую сигарету сам, прикуривает. Затягивается, пока Джостен на него пялится. А потом протягивает сигарету Нилу — но в последний момент передумывает. Отдёргивает руку, не давая Нилу коснуться сигареты — и его пальцев. Так Эндрю подносит сигарету к его губам, предлагая затянуться со своих пальцев, вот так. Курить с его рук.       Однажды Эндрю попросил Нила ему довериться: и Нил доверился.       Сейчас Джостен закрывает глаза, обхватывая губами фильтр. Эндрю ненавидит Нила за то, насколько пошло это выглядит. Нил втягивает щёки, когда вдыхает дым.       Свободной рукой Миньярд перехватывает руку Нила за запястье — Джостен не сопротивляется. Только взгляд становится острее, отчаяннее, когда Эндрю делает почти то же самое, что и Нил чуть меньше года назад. Футболка задирается, свободная, она всё равно задирается, когда Эндрю устраивает ладонь Нила Джостена на своей груди. Левее центра. Там, где сердце.       Пульс учащённый. Ладонь Нила не сдвигается ни на миллиметр, даже когда Эндрю убирает руку.       — Я не делал этого, — говорит Эндрю Миньярд. — Я не убивал Тетсуи.       Нил Джостен не сумеет распознать ложь, если Эндрю соврёт, — они оба это понимают. Но некоторые жесты для них обоих имеют значение. И, если спросить Эндрю напрямую, он скажет, что нет ничего «этого» и нет никаких «мы», — но сейчас ладонь Нила прижимается к груди Эндрю. Джостен не придвигается ближе, Джостен ничего не говорит, но Эндрю видит, как меняется его взгляд.       Нилу не надо жертвовать собой ради Эндрю.       Миньярд не делал этого — и Нил верит в это, просто потому что Эндрю так ему сказал.       Нил, кажется, задерживает дыхание, он смотрит на Эндрю так, словно Миньярд открывает ему тайны мироздания. Потаённые секреты вселенной. Загадки галактики.       — Ja oder Nein? — здесь, на крыше, их некому подслушать, и нет нужды переходить на немецкий, но Эндрю всё равно делает это.       Может, Миньярд очерчивает границы личного. Может, подчёркивает интимность момента. Может, ему просто нравится, как это звучит на немецком. Попробуй, угадай, Нил Джостен.       Нил разлепляет пересохшие губы. Эндрю заворожённо следит за кончиком его языка, за тем, как Нил машинально облизывается.       — Ja, — Нил отвечает точно так же на немецком.       «Да или нет» — это очень простой вопрос. Джостен будет говорить «да» до тех пор, пока это не станет «нет».       Эндрю тянется ближе, губами накрывает его губы. Эндрю затыкает его рот — и все порывы Нила Джостена пожертвовать собой. Это, конечно, не остановит Нила — это его не переделает. Нил тот, кто он есть, — и ненависть Эндрю к нему давно уже превысила отметку в сто процентов. Но сейчас Джостен отвечает на его поцелуй с такой готовностью и с таким отчаянием, что пульс Эндрю зашкаливает так же, как и его ненависть.       Эндрю Миньярд ненавидит Нила — в том числе за то, что он с ним делает. Ненавидит, укладывая на спину, на лопатки, и ладонь Джостена всё ещё прижимается к его груди. Это крупицы драгоценного «да», Джостен хранит их, пока Эндрю не передумал.       Ночи перестали быть тёплыми, но Эндрю это не останавливает, когда он выпрямляется, заводя назад руку, чтобы вцепиться в ткань футболки и потянуть её наверх. Нил замирает вот так, с выставленной рукой, которая больше не касается кожи Миньярда. Немой жест, немой вопрос. Как немое кино.       Нил иногда такой идиот.       Эндрю делает последнюю затяжку, выкидывает окурок с крыши общежития, а потом наклоняется, чтобы поцеловать Нила ещё раз. Эндрю снова прижимает ладонь Джостена к своей груди.       — Здесь, — выдыхает Миньярд.       Так правая рука Нила прижимается к груди Эндрю — там, где сердце. Левая — путается в волосах, кончики пальцев массируют макушку. Так Нил отвечает на поцелуи Эндрю — до онемевших губ, до того, как Эндрю тянет молнию на ширинке его брюк, — и после того, как Джостен кончает Эндрю в кулак.       Они уже делали это, они, чёрт возьми, чертовски часто делают это, и Эндрю Миньярд ненавидит каждый грёбаный раз, когда они делают это. Каждую секунду оргазма Нила Джостена Эндрю ненавидит. То, как меняется его лицо, то, как Нил выгибается навстречу, то, как он стонет Эндрю в губы.       И ещё — то, как Нил смотрит на него сразу после того, как кончает.       — Я… я не делал этого, — шепчет Нил.       Эндрю ненавидит Нила за то, что не может взять в толк, о чём именно пиздит Джостен сейчас.       — Не трахался? Или не убивал Тетсуи? — Эндрю вообще-то ненавидит уточнять.       И смех Нила ненавидит тоже, нервный, немного смущённый. Ненавидит и то, как Нил упирается лбом ему в плечо. И ещё — то, как Нил замирает, весь подбирается внутренне, когда Эндрю убирает его руку со своей груди.       — Да, — говорит чёртов Джостен — отвечает сразу на все три вопроса.       На два, что Эндрю озвучил только что, и на один, что спросил ранее, на немецком.       Пальцы Нила дрожат, когда он оттягивает резинку спортивных штанов Эндрю, и за это Эндрю ненавидит Джостена особенно сильно. Нил заметно нервничает, когда обхватывает ладонью член Эндрю, едва ли не больше, чем сам Миньярд.       Аарон сказал бы, что это даже романтично: первый раз на крыше. Эндрю ответил бы, чтобы Аарон закрыл свой хренов рот, — но он не ответит, потому что они почти не разговаривают.       Нил двигает рукой, судорожно, резко, грубовато.       Сто один, сто два, сто три, сто четыре.       Эндрю Миньярд кончает на счёт двести пятьдесят шесть.