Никто, Нигде, Никогда

      Хочется крушить. Теодоре Мулдани хочется крушить; разбивать, рвать, драть. Скудная обстановка в комнате, Тее хочется порвать постельное бельё и разорвать всё содержимое письменного стола. Тее хочется видеть всё в мелких осколках и обрывках бумаги.       Хочется кричать и крушить. Дать волю трясущимся пальцам. Отпустить себя. Превратить окружающую обстановку в полный хаос. Так, чтобы в комнате Теодоры творилось ровно то же самое, что и внутри самой Теодоры.       — Сука, — цедит Тея, глядя на экран телефона.       Она кладёт его преувеличенно осторожно; двумя пальцами на край тумбочки. Даст себе волю — и мобильный полетит в стену. Осколки пластика, осколки стекла. Теодоре хочется бить посуду, Теодоре хочется убить ту паскуду, которая подняла руку на их тренера.       Бывшего тренера, потому что теперь — тренер она.       Теодора Мулдани, новый тренер сборной университета Эдгара Аллана. Теперь она должна держать себя в руках и подавать пример Воронам. Направлять их. Держать их в узде. Теодора напоминает себе, что она им нужна.       Сейчас всем Воронам нужен кто-то, кто скажет, что им делать дальше. Этим придётся заниматься ей — потому что больше попросту некому. Дать Воронам то, чего они лишись. И ещё — то, чего у них никогда и не было. А потом — дать комментарии прессе.       Все эти слова про глубокую скорбь, печальное выражение лица — и ни капли настоящих эмоций. Как же сильно хочется хоть что-нибудь сломать. Мулдани делает глубокий вдох, потом — такой же глубокий выдох. Это не может унять клокочущую внутри ярость. Это не успокаивает. Это даёт временную передышку.       Секунду, другую, третью — до того, как раздастся стук в её дверь.       Вот она, та причина, по которой Тея держит себя в руках. Стены тонкие. Хоть у кого-то здесь должно хватать сил сохранять спокойствие и делать вид, что он знает, что делать. В глубине души Теодора действительно знает: нужно дать Воронам поддержку. То, в чём они нуждаются. Точку опоры.       Их мир рухнул весной, и сейчас он рухнет ещё раз, а Тея — та, кто разрушит его снова. Ичиро настоял на том, чтобы именно она рассказала Воронам о смерти Тетсуи. Это, конечно, верное решение: пусть лучше они узнают это от неё, чем из новостей или речи Луиса Андрича. Даже если Теодоре хочется малодушно промолчать, ей придётся рассказать об этом. Даже если она не сможет подобрать нужных слов.       Долгие годы психотерапии в будущем.       — Заходи, — бросает Тея, точно зная, кто стоит за дверью.       Хлоя Флеминг заходит, не поднимая головы. Хлоя пока тоже ничего не знает, и у Теи сжимается сердце, когда она понимает, что ей придётся разрушить и мир Флеминг тоже. Снова.       Чувство жалости, мерзкое, липкое, душащее, сдавливает сердце, сдавливает горло; мешает вдохнуть, мешает сглотнуть.       — Я насчёт Кейтлин Адамс, — Хлоя поджимает губы: она ненавидит приносить плохие новости, но других у неё нет. — Теперь её телефон отключён. Возможно, новый номер, другая сим-карта. Похоже, она больше не желает с нами сотрудничать. Надо напомнить этой девке, где её место. Ичиро не понравится, что...       — Плевать на Кейтлин, — обрывает её Тея. — Забудь о ней. Сейчас есть кое-что поважнее.       Хлоя не поднимает головы, Хлоя ждёт. Стоит у двери и ждёт приказов. Ждёт, пока Теодора скажет ей, что делать.       Что со всеми Воронами будет после выпуска?       То же, что и с самой Теодорой: долгие часы психотерапии.       Или кое-что похуже.       Хлоя молчит, Хлоя ждёт: взгляд в пол, поджатые губы. Волосы кажутся такими чёрными, будто поглощают свет. Мулдани хочется протянуть руку, коснуться, зарыться пальцами в пряди. Сжать пальцы, потянуть, заставляя Флеминг поднять голову. Поднять взгляд. Влепить Хлое пощёчину и заорать, чтобы перестала так себя вести.       Чёртова сука.       — Собери всех через десять минут на стадионе, — бросает Теодора.       Руки Мулдани держит при себе.       Хлоя едва заметно кивает и тут же выскальзывает за дверь. Десяти минут слишком мало: впрочем, если Хлоя постарается, команда успеет. Тренировка вне расписания — вот о чём сейчас думает Флеминг. Вот что она предполагает. Её мир, как и мир остальных Воронов, разрушится через десять минут. И Теодоре предстоит собрать его по кусочкам, дав Воронам то, в чём они нуждаются.       Долгие часы психотерапии будут позже: Тея может дать им только точку опоры, то, за что её Воронята смогут держаться.       Месть.       Теодора Мулдани выходит на стадион двенадцать минут спустя. Конечно, Вороны уже здесь — переодетые, готовые. Глаза у некоторых всё ещё заспанные. У Стива мятая форма. Тренировка в пять часов утра, вне очереди, — и они готовы к ней. Сердце Теи снова сжимается от мерзкого, липкого чувства жалости. Это её Вороны, и теперь только она сможет о них позаботиться. Тетсуи больше нет, а Рико — даже если он правда всё ещё жив, — вряд ли окажется снова в стартовом составе. Ичиро до Воронов нет особого дела: теперь его инвестиции включают Моро, Дэя и Веснински. Ах, да, точно. Теперь фамилия последнего — Джостен.       Интересно, сам орудовал ножом или это дело рук его пса?       Миньярда.       Теодора смотрит на Воронов слишком долго, и они смотрят на неё — ждут. Молчат. Ожидают выговора или какой другой речи — но точно не того, что Мулдани придётся им сказать. Тее хочется заглянуть каждому в глаза. Тее хочется сказать: это не конец света. Тее хочется сказать: они выберутся отсюда.       Вот только пока они не захотят её слушать, а Теодора Мулдани — не психотерапевт, чтобы подталкивать их к нужным решениям.       — Вчера вечером Тетсуи Морияму нашли в раздевалке стадиона Пальметто, — голос Теодоры эхом разносится по пустому стадиону.       Никто из Воронов не делает ни шага, чтобы приблизиться. Взгляды недоумённые, непонимающие; сонные. Лицо Хлои кажется слишком бледным, потерявшим все краски.       Хлоя Флеминг догадывается первой.       Вороны молчат, Вороны ждут продолжения. Умные птицы, вышколенные — и Теодора знает лучше, чем кто бы то ни было, какими методами их обучали.       — Мёртвым, — продолжает Мулдани. — Его нашли мёртвым.       Вот она это и сказала. Их бывший тренер, Хозяин, человек, которого они больше боялись, чем уважали, мёртв. Как и их король, Рико. Только в смерть Тетсуи Тее верится больше: во всяком случае, кто-то из полиции позвонил Ичиро сразу же, как Морияму нашли.       Но это же Ичиро, он играет в свои игры; так у Теодоры опускаются руки.       В этих играх она заведомо признаёт поражение. Тея знает, как действовать на поле, но с Ичиро ей тягаться не по силам. Но она всё равно пытается.       Хлоя смотрит на неё, не сводя взгляда; вот-вот заплачет. Это слабый удар, не чета тому, что был весной, но он разрушит остатки того мира. Разрушает прямо сейчас. Ресницы Хлои Флеминг вздрагивают. Губы плотно сжаты.       Она ждёт.       Вороны ждут.       Вороны кружат над трупом бывшего тренера. Не стервятники, но тоже питаются падалью.       — Тетсуи Морияма, наш бывший тренер, мёртв, — Теодора подчёркивает: «наш», Теодора говорит громче. — Его нашли в раздевалке Пальметто с перерезанным горлом. Расследование полиции, конечно, ещё идёт, и тем не менее глупо ожидать, что это может быть кто-то, кроме Лисов.       Очевидные выводы, Тея озвучивает их первой, до того, как Вороны начнут задавать вопросы. Теодора Мулдани видит это в их глазах: боль. Бесконечная боль. Скорбь. Разрушенный мир. Горечь. Ярость.       Это, конечно, глаза Хлои.       Она оправляется от удара первой.       — Конечно, мы не можем ничего сделать. Разве что ждать, к чему придёт следствие, — Тея издаёт короткий смешок: в рот она ебала это следствие, и результаты расследования, и всю полицию Южной Каролины. — Возможно, всё, на что мы сейчас способны, — размазать Лисов на поле до того, как кого-то из них посадят. Возможно, это наш последний шанс показать им, где их место. В конце турнирной таблицы.       — Кто-то уже признался? — это Роберт: худое лицо и весь слишком худой, вытянутый, как щепка; кажется, он способен спрятаться за клюшку.       Роберт в стартовый состав никогда не войдёт: это понимают все, включая самого Роберта, — но он не оставляет попыток. Рико наверняка не вышвырнул его из команды лишь потому, что его забавляла эта борьба. Роберт не сдавался, и, по мнению Теи, это хорошее качество.       Возможно, у Роберта Даррела есть шанс: не войти в стартовый состав сборной, конечно, но собрать себя по кускам после выпуска.       А может, шанса и нет.       Жизнь — удивительная штука: никогда не знаешь, как она повернётся.       — Они не признаются, — презрительно говорит Хлоя. — Они берут пример с Кевина. Большего труса я в жизни не знала.       Губы Теодоры едва заметно вздрагивают: улыбка короткая, почти неуловимая. Хлоя всё-таки умница. Хорошая девочка, её девочка. У неё шансов вытравить из себя Гнездо меньше всего, но она умница. Такая преданность дорогого стоит.       — До матча в ноябре всего несколько недель, — Теодора усмехается. — Времени на траур у нас, увы, нет.       Хлоя кивает — соглашается. Стив остаётся стоять с отрешённым лицом, Скотт стоит рядом с ним. Глаза у Джека всё ещё сонные.       Теодора говорит:       — Вперёд.       Короткая пробежка, разминка, растяжка. Нет времени на дальнейшие расспросы, но они последуют. У Воронов появятся вопросы, а пока им нужно немного времени, чтобы их сформулировать. Чтобы переварить происходящее. Через несколько часов у Теи интервью с Карлой — Мулдани позвонила ей сама. Несколько часов: Теодоре надо продумать как следует, что именно стоит сказать.       Тетсуи мёртв; на жалость нет времени, на траур — тоже.       У Тетсуи не было своих детей, и лучшее, что могут сделать для него его все его Вороны, его воспитанники, его команда, — отомстить за него.       Теодора наблюдает за тем, как Вороны бегут, как оборачиваются, как шевелятся их губы, когда они переговариваются между собой. Хлоя бежит так быстро, словно это стометровка на результат. Стив спотыкается, падает, Скотт помогает ему подняться на ноги. Это парная система, она всё ещё неплохо работает. Теодора думает: где же и с кем сейчас Рико, если он действительно жив. Теодора думает: что же эта новость сделает с ним. Теодора думает: Рико мстил бы иначе, узнай он об этом.       Если Рико узнает, он действительно будет.       Мстить.       Будет мстить иначе.       Теодора улыбается.       Хлоя бежит.       Вороны кружат над телом Тетсуи Мориямы; не стервятники, конечно, но тоже — падальщики.