Никто, Нигде, Никогда

      Мёртв.       Пять букв, один слог, один выдох.       Это слово доносится до Рико сквозь закрытую дверь, Ичиро бросает его в телефонном разговоре так просто и небрежно.       М-ё-р-т-в.       Это значит: дохлый. Не дышит. Неживой. Как Рико по документам. Само по себе это слово ничего не значит. Теперь много кто мёртв: Ичиро подчищает концы. Убирает мелкий мусор, избавляется от тех, кому не может доверять. У кого-то будут пышные похороны, кто-то окажется недостоин даже мемориальной таблички. Кого-то запишут как бездомного. Кого-то и вовсе не найдут.       Рико не подслушивает, но иногда ему кажется, что Ичиро нарочно говорит слишком громко, заставляя его прислушаться. Заставляя его задуматься. Заставляя его проснуться, очнуться из своего забытья.       Рико всё чаще проваливается; здесь нечего больше делать, кроме как спать, вспоминать и мечтать. Последнее — не для Рико, поэтому он занимается вторым, сразу после того, как заканчивает с первым. Рассвет или закат, ночь или день — это больше не имеет значения.       «Мёртв», — снова и снова доносится из-за двери.       Она скорее всего заперта — Ичиро обычно не забывает повернуть ключ.       Рико не собирается проверять, но на секунду задумывается о том, чтобы дёрнуться к двери. Дёрнуть ручку вниз, дёрнуть дверь на себя. Дальше — налево по коридору: в ту сторону уходит Ичиро. Рико понятия не имеет, что там. Возможно, его спальня; звуки шагов всегда исчезают где-то там. Налево по коридору — там ковёр. Возможно, охрана — но вряд ли. Больше сюда никто, кроме уборщицы, не ходит. Забитая женщина, не поднимающая головы; она даже не смотрит на Рико, когда протирает пыль в кабинете на полках. Рико сомневается, что Ичиро знает её имя.       Такую застрелишь — и ни у кого не будет вопросов, никто не станет её искать.       Рико не ищут — иначе уже нашли бы.       Рико мог бы сбежать, мог хотя бы попытаться. Вот только Рико отлично знает: идти ему некуда. Голый, со скованными за спиной наручниками, за дверью коридор меряет шагами Ичиро.       Бросает небрежно:       — Мёртв.       Дерьмо случается, люди умирают. Автокатастрофы, несчастные случаи. Самоубийства. Люди падают под поезд, люди падают с лестницы. Неисправная проводка, вышедшая из строя тормозная система. Пожары. Нападения грабителей в парке. Рико знает, как это бывает, Рико устраивал нечто подобное.       Остановка сердца, передозировка. Кое-кто ухитрился захлебнуться в собственной ванной. Кое-кто был слишком неосторожен. Кто-то оступился, рухнув в шахту лифта.       Ичиро цедит сквозь зубы:       — Глотка у него перерезана.       Ичиро подчищает концы; это значит, что кому-то снова пришёл конец. Перерезанная глотка — это почти несерьёзно. Мелочно. Прирезали, как скотину. Рико не вслушивается — Рико, конечно, всё равно слышит.       Ичиро редко показывает эмоции. Сейчас в его голосе звучит откровенная брезгливость. Рико наплевать, но он всё равно пытается угадать, с кем именно говорит его брат. «Его брат» — это даже звучит смешно. У Рико был дядя вместо отца и названый брат вместо родного. Рико было мало. Рико всю жизнь хотел признания своей настоящей семьи.       Теперь его настоящая семья держит его вместо домашнего животного.       Ичиро говорит:       — Тетсуи.       Голос из-за закрытой двери, девять к десяти — запертой. Рико не собирается проверять. Рико почти опустил руки: очень трудно их поднять, когда они прикованы. Рико гадает: говорит ли Ичиро по телефону с дядей или говорит с кем-то о дяде?       Рико не вслушивается в разговор, не вникает, но короткие реплики из-за двери до него всё равно доносятся.       Интересно, Ичиро просто наплевать, или он и это делает специально? Делает так, чтобы Рико угадал, о чём речь? Распознал по ключевым словам. Было бы неплохо, если бы Рико не было всё равно.       — Тогда выясни, кто его убил, — Ичиро говорит слишком чётко, два поворота ключа — дверь была всё-таки заперта. — За смерть Тетсуи придётся заплатить.       Это как пазл. В детстве Рико считал пазлы пустой тратой времени. Мелкие резные кусочки картона, которые приходилось крутить так и эдак, складывать друг с другом, чтобы получилась картинка. Рико не хватало усидчивости. Рико не хватало терпения. Рико не хватало желания сложить картинку. Это за него делал Кевин — Дэю нравилось воспроизводить историю.       Рико считал это напрасной тратой времени.       Сейчас пазл складывается сам собой. Вырисовывается картинка происходящего. Лицо Ичиро — непроницаемое, холодное, мрачное. Их взгляды встречаются.       Рико молчит.       Молчит, даже когда Ичиро убирает мобильный, даже когда закрывает за собой дверь — запирает, конечно. Два поворота ключа, так же, как несколько секунд назад. Дежавю.       Морияма снова мёртв, только на сей раз — другой Морияма.       Рико хочется расхохотаться, Рико хочется проснуться. Рико хочется разрубить собственную жизнь, но он смотрит на Ичиро и ждёт. Сейчас его брат — его настоящий брат, не названый — сейчас он скажет, что это была просто шутка. Уловка. Хитроумный план. Ичиро должен сказать что-то такое, но у Ичиро, как и у Рико, нет чувства юмора — даже такого идиотского.       — Соболезную, — холодно бросает Ичиро.       Заключается ли желание Ичиро Мориямы в том, чтобы Рико подавился этим словом, словно костью? Вгрызся в него, показывая клыки? Нализывал бы, словно цепной пёс? Припрятал бы в укромный угол, как положено животным, чтобы в самый чёрный день достать это воспоминание и подавиться им снова?       Соболезнует. Ни соболезнований, ни сочувствия в глазах Ичиро нет. Глаза Ичиро — глаза демона — две чёрные дыры, поглощающие свет и чувства. У них это семейная черта.       — Что произошло? — Рико впивается взглядом в лицо Ичиро.       О взгляд Рико можно порезаться, на кривой насмешке Ичиро можно подорваться. Бой заведомо проигрышный: Рико знает, но всё равно не отводит взгляда.       Ичиро подходит ближе. Шаг, другой. Чёрные лакированные туфли, он ходит в них дома. Рико думает: проёбанные традиции. Рико думает: позёр. Рико думает: чёртов ублюдок, от которого зависит его жизнь.       Рико точно знает: божества бывают злыми.       — Тетсуи вскрыли глотку, — Ичиро с ним не церемонится — так Рико предсказывает, что сегодня тоже будет больно.       Это хорошо: больно — значит, быстро и, значит, — меньше унижений. Больно — значит, можно удержаться за это физическое ощущение. Почти как тренировка, только после тренировок ныли мышцы, а теперь — задница и колено.       Его колено никогда не заживёт полностью, но на поле Рико не выйдет по другой причине. Было бы смешно, но у Рико нет чувства юмора: так его нет и у Ичиро. Семейная черта клана Морияма, порочный круг похоти, насилия, жестокости и всего, что там дальше по списку.       — Кто? — Рико спрашивает зло, требовательно, жёстко.       Рико вот-вот получит пощёчину или пинок. Рико забывается — и не может удержаться. Рико уже потерял свою семью. Это случилось ещё до того, как Ичиро выстрелил в кого-то другого, а Тетсуи подал в отставку. Это случилось до того, как у Рико отобрали титул Короля. Это случилось до того, как Рико не пригласили на похороны собственного отца — би-о-ло-ги-чес-ко-го. Это случилось даже до того, как Тетсуи впервые жёстко оборвал Рико, сказав, что тот ему всего лишь племянник. Рико потерял свою семью в момент, когда Кенго кончил в свою жену второй раз.       Ичиро его игнорирует.       Молчаливая усмешка на его губах: можно подорваться, как на мине.       Рико подрывается, дёргается; на запястьях — новые ссадины от металлических браслетов, соединённых цепью. Ичиро дожидается, пока Рико поднимется на ноги, — и бьёт только тогда. Бить Рико не доставляет ему удовольствие; так на лице Ичиро — снова выражение брезгливости. Ему противно, ему мерзко. Рико чувствует такое же мерзкое удовлетворение. Боль расцветает огненным цветком внутри.       — Место, — бросает Ичиро.       Бросает команду провинившемуся щенку. Место Рико — у ног Ичиро. Рико должен молчать, пока его не спросят, но Рико снова поднимает голову, глядя на Ичиро снизу вверх.       Его брат — исчадие дьявола, хотя Рико не верит ни в рай, ни в ад. Но он верит своим глазам. Это у них семейное; всё сразу.       — Дай мне… позволь мне, — Рико задыхается, пытаясь подобрать слова. — Позволь мне покончить с тем, кто это сделал. Позволь мне с ним расквитаться.       Ичиро кривит губы в новой усмешке, чёрные глаза — глаза демона — непроницаемы. Возможно, Ичиро сочтёт эту идею забавной. Возможно, Ичиро сочтёт, что Рико снова взял лишнего, и Рико сегодня будет больнее, чем вчера и чем два дня назад. Здесь дни сливаются один с другим, Рико путается в словах и собственных мыслях, путается в днях и датах. В чём Рико не путается: в способах доставить Ичиро удовольствие.       — Это вопрос чести, — говорит Рико, пока Ичиро не успел сказать «нет».       Пока Ичиро молчит, у Рико есть шанс.       Трудно не опустить руки, но Ичиро нравится играть с Рико, давать ему призрачные шансы и снова и снова лишать Рико надежды.       Верить в чудеса — это не то чтобы семейная черта Морияма, но Ичиро всё ещё неплох в издевательствах.       — Ты ни черта не знаешь о чести, — отрезает Ичиро.       Не самый лучший ответ, но и не самый худший. Рико с детства учился манипулировать, Рико с детства общается с журналистами. Рико умеет давить на нужные точки: это у них семейная черта. Так Кевин Дэй в своё время вписался идеально, но он не был Мориямой. В каком-то смысле Рико — тоже не Морияма. Всего лишь побочная ветвь, что хочет отомстить за человека, который его вырастил. Логично и складно, выглядит почти идеально.       Лицо Ичиро — насмешливая маска и чёрные, непроницаемые глаза.       Исчадие дьявола или сам дьявол; божества бывают злыми, а добрых Рико не встречал.       Только глупых.       — Тогда научи меня, — произносит Рико.       Это заведомо проигрышный бой: Ичиро вот-вот рассмеётся. Расхохочется. А потом убьёт брата, но уже по-настоящему. Дважды хоронить Рико не будут. Скинут тело в канаве, или сожгут, или продадут на органы. Ичиро — бизнесмен до мозга костей, во всяком случае, так пишет пресса.       Очень много ошибок в словах «садист» и «больной ублюдок», но это семейная черта Морияма.       Рико даже готов с этим смириться.       — Научить? — Ичиро переспрашивает, склоняясь к Рико.       Здесь место Рико: на коленях возле Ичиро. Здесь Ичиро проходится указательным пальцем по горлу Рико. Пальцы нежные, руки смазаны кремом так же тщательно, как Рико смазывает задницу к возвращению Ичиро. Здесь его брат намекает на харакири; Рико думает: Ичиро даже здесь проебался. Правильно — выпускать себе кишки, а не вскрывать глотку. Впрочем, Ичиро, скорее всего, просто не хочет падать так низко — склоняться перед Рико.       Это тоже игра, только не на поле, но публика любила Рико. Обожала своего Короля — да и теперь обожает; впрочем, теперь его фанаты считают его мёртвым. Те фанаты, что верны и преданы ему и не купились на лживые сказочки Кевина Дэя, его названого брата.       Семья — это сложно.       Рико повторяет:       — Научи.       Даже не произносит: «пожалуйста».       Приказывать — семейная черта, но Рико вновь забывается. Позже Ичиро спишет это на эмоции, спишет на шок от потери дяди, что его вырастил. Или не спишет — а пуля наконец-то будет выпущена туда, куда нужно. В висок Рико.       Ичиро мог бы застрелиться и сам, но так случается с божествами: иногда они слепы.       На сей раз Ичиро не дожидается, пока Рико поднимется, чтобы ударить его. Ладонью наотмашь, оплеуха, ногой в живот, Ичиро пинает его снова. Ичиро крепко держит его за волосы левой рукой. В глазах Рико — вся собачья преданность этого мира.       Божества бывают злыми и жестокими: но любым божествам поклоняются, на то они и божества.       Сегодня Ичиро груб, жесток, не церемонится. Рико был прав: сегодня больно. Больнее, чем вчера, и чем два дня назад, и чем всю предыдущую неделю. Ичиро трахает его жёсткими, размашистыми толчками, вколачиваясь в него, вбиваясь. На спине Рико снова останутся ссадины от ковра, а на запястьях — содранная кожа от наручников. К этим следам Рико почти привык. К тому, чтобы смотреть Ичиро в глаза во время секса, — нет.       Две чёрные дыры вот-вот поглотят его целиком.       Ичиро не целует его, но его лицо так близко, что Рико ощущает его дыхание на своих губах. Ичиро не целует его, но додрачивает Рико после того, как кончает сам. Задница Рико — в сперме и смазке. Тело Рико — фиолетовое на белом; синяки и тёмные рубцы шрамов. Ичиро обшаривает его взглядом, будто проводит инвентаризацию. Бизнесмен до мозга костей — Рико бы сказал, что «собственник» пишется иначе.       Рико говорит:       — Я ничему не научусь, будучи мёртвым.       Рико Морияма официально мёртв: юридически по всем документам — дохлый. Свидетельство о смерти и могила. Журналистов на похоронах не было, только свои. Ичиро сказал, что было даже красиво.       На секунду Рико задумывается: плакала ли Хлоя Флеминг, когда закрытый гроб опускали в могилу?       Ичиро говорит:       — Заткнись.       До Хлои Флеминг Рико нет дела — она бы уже нашла его, если бы искала. Единственное, до чего Рико должно быть дело, — это Ичиро Морияма, его старший брат. И ещё тот, кто убил его дядю, Тетсуи. Перерезал глотку, как свинье. Тетсуи не заслуживал такой смерти, даже в том случае, если заслуживал.       Правда в том, что на Тетсуи Рико плевать, несмотря на то, что тот его вырастил. Урок первый: честь велит делать то, что принято, что правильно. Урок второй: Ичиро знает, что Рико плевать, потому что плевать и ему самому. Такая штука: наследственные психические заболевания. Возможно, психопатия у клана Морияма — это семейное.       Два оборота ключа; только на сей раз ключ в пару раз меньше. Крохотный ключ и крохотная замочная скважина на одном из металлических браслетов на запястьях Рико. Наручники падают на пол, прямо на ковёр, перепачканный смазкой и спермой; сегодня — хотя бы не кровью. Безымянная уборщица примется чистить ковёр без вопросов, не поднимая взгляда, не поднимая головы.       Ичиро повторяет:       — Заткнись.       А потом добавляет:       — И оденься.       Так, если божества благоволят, даже заведомо проигрышный бой можно выиграть. Рико прячет улыбку, Ичиро прячет насмешку.