Никто, Нигде, Никогда

      Джереми пишет Кевину Дэю:              «Жан не приедет».              Пишет сразу после того, как оставляет Жана в самом безопасном месте, которое только знает. Пишет, потому что чувствует необходимым успокоить Кевина, дать ему понять, что Моро в безопасности. Ему ничего не угрожает. Жан будет в порядке — и это, как бы кто чего ни думал, действительно волнует Кевина.       Джереми это знает, потому что он волнуется за них обоих.       Они оба, и Жан, и Кевин, иногда кажутся Ноксу такими глупыми. Они так боятся причинить друг другу боль — и причиняют. Они так боятся потерять друг друга, словно не видят, как сильно друг друга любят. У Джереми с этим проще: он смотрит немного со стороны. Джереми любит Жана так сильно, что не любить и Кевина тоже он просто не может.       Кевин пишет спустя пару минут:              «Спасибо».              И это — Джереми уверен — Кевин пишет совершенно искренне. Глупая благодарность за то, что Нокс сберёг Жана, не пустил в Пальметто. Оставил его в безопасности. Для Кевина сейчас это важнее всего — когда его отец под ударом.       Кто бы что ни говорил про отношения Кевина и Ваймака — для Дэя это важно, а значит, это важно и для Джереми Нокса.       Таковы законы вселенной: небесные тела влияют друг на друга.       Аарон как-то на это сказал, что самооценка у Джереми — где-то за пределами солнечной системы, раз Нокс сравнивает себя с небесными телами. Они, конечно, не общаются, так, перекинулись парой сообщений за последнее время.       Возможно, парой десятков.       Джереми пишет Кевину:              «Вместо него приеду я».              Регистрация на рейс и отсутствие багажа. Риман только спросил, уверен ли Нокс в том, что собирается пропустить следующую игру. Джереми позвонил ему, чтобы предупредить, что его не будет какое-то время. Риман знает: Джереми не свалил бы без причины.       Должен случиться апокалипсис, чтобы Джереми Нокс оставил свою команду.       И он случился.       Риман даже не спрашивает, что именно произошло, лишь уточняет, нужна ли Джереми помощь. Что Джереми нужно — так это чтобы самолёт летел быстрее, а сотовые операторы работали лучше.       Сообщение Кевину не доставлено.       Самолёт взлетает, самолёт приземляется — пересадка в Атланте, — сообщение всё ещё не доставлено.       Джереми набирает номер Кевина, звонит ему, кажется, впервые, но женский механический голос сообщает ему, что «абонент временно недоступен». Телефон отключён. Или разрядился. Или вне зоны доступа. Возможно, Кевин просто не хочет ни с кем разговаривать. Возможно, что-то случилось.       Джереми пишет Рене, Джереми пишет Аарону.       Их сообщения Нокс читает уже в Южной Каролине.       От их ответов светлые волосы Нокса встают дыбом.       Рене пишет Джереми:              «Всё в порядке, Кевин с Аароном, Ники, Нилом и Эндрю уехал в Колумбию, им надо немного развеяться».              Аарон пишет Джереми:              «Всё заебись, Дэй глушит водку на пару с нашей алкашкой Элисон в общежитии».              Телефон Кевина выключен; Дэя нет в общежитии и нет рядом с Эндрю. Что-то случилось: Кевин Дэй собирается побыть один, и есть только одно место, где он чувствует себя в безопасности.       На стадионе.       Джереми арендует машину: денег на это подкинул тренер Риман, даже не спрашивая, зачем. Просто перевёл на счёт Нокса — просто потому что счёл, что Джереми они понадобятся. Вопрос жизни и смерти.       Джереми выбирает жизнь и просит девушку, занимающуюся оформлением документов, сделать всё побыстрее.       Им надо поговорить, Ноксу и Кевину, им надо долго, обстоятельно потолковать. Обсудить много вещей. Джереми надо объяснить Кеву, что происходит. Джереми надо до него донести одну простую вещь: он не потеряет Жана.       Но сначала Джереми должен убедиться, что Кевин в порядке.       Это глухое беспокойство царапает в груди, Джереми вдавливает в пол педаль газа. Джереми превышает скорость; влетит ведь однажды вот так, но сейчас — другое. Сейчас — ему просто нужно добраться до Кевина.       Наверное, стоило написать Рене — она бы доехала до стадиона быстрее.       Джереми не хочет ставить Рене Уокер под удар.       Ни её, ни кого бы то ни было. Это всё касается только троих: его, Кевина и Жана. Последний в безопасности, а Кев отключил телефон. Вот ведь идиот.       Эндрю бы не успел. Из Колумбии, через весь штат, он бы просто не успел. Джереми доедет быстрее.       Вселенная бесконечна, а эти двое так боятся потерять друг друга. Вселенная всё ещё расширяется, а Джереми так боится не успеть. Но если что-то может случиться — оно случается: такова природа вещей. И сейчас Джереми надеется, что Рене Уокер права и бог есть, и что он успеет, и что с Кевином всё в порядке.       Джереми Нокс обещает — богу, Кевину, Жану и самому себе, — что сделает всё, лишь бы они были счастливы втроём. В смысле — Кевин, Жан, и сам Джереми. А если бога это не устроит — ну, это будут его проблемы. Джереми Нокс сделает всё, чтобы они были в порядке. Его Жан, его Кевин.       Потому что без них для Джереми Нокса никакой вселенной не существует. Это хуже, чем попасть в чёрную дыру, хуже расщепления на атомы; хуже всего. Без них обоих — это ёбаное ничто.       Конечно, они все когда-нибудь умрут, все люди сдохнут, ведь такова природа вещей; но Джереми снова обещает себе: не здесь, не сейчас. Он просто не позволит чему-то случиться. И если Рене Уокер права и бог есть наряду с тем, что вселенная бесконечна, этот бог просто обязан помочь Джереми сохранить Кевина Дэя.       Потому что иначе — зачем вообще это всё?       Джереми тормозит у стадиона. Здесь уже есть машина. Рено с нью-йоркскими номерами.       Волосы встают дыбом.       Так все внутренности сжимаются в липкий комок страха, склизкий, мерзкий. Надо было звонить Рене. Но машина всё ещё здесь, Рено с нью-йоркскими номерами, и дверь в раздевалку распахнута настежь. Время ближе к полуночи.       И Джереми бежит.       Так в плохих фильмах — да ладно, в хороших тоже — главный злодей никогда не может пристрелить героя сразу. Ему надо высказаться. Джереми знает толк в фильмах, с его-то коллекцией DVD. Так и здесь: Джереми сбавляет шаг, слыша голос.       В старших классах у Нокса была рок-группа. У Нокса была гитара и был хороший слух. Рок-группы больше нет, а гитара осталась в Калифорнии — но слух и память на голоса у Нокса всё ещё прекрасные. Хриплый, слегка скрипучий голос Рико Мориямы с чуть заметным акцентом он узнаёт сразу. В коридоре темно, Джереми идёт на ощупь, ступает так тихо, как только может, пока Рико говорит.       Говорит с Кевином.       Он успел.       Бог есть, а вселенная бесконечна.       Так позже Джереми обязательно напишет Рене, что она была права. Позже. Потом. Когда Нокс вытащит отсюда Кевина и разберётся с Рико.       Бог есть — но Рико Морияма почему-то всё ещё жив.       — Конечно, Ваймак не делал этого, — Рико смеётся, и от этого смеха Джереми передёргивает. — Он покрывает кого-то. Кого-то, кого любит так сильно, что готов за него умереть.       Голос Кевина дрожит:       — Ты ошибаешься.       Так случается в фильмах: в плохих и хороших, когда герой невольно прислушивается к разговору. Джереми тоже прислушивается. Джереми старается не издать ни звука, старается ступать тише. Джереми старается даже не дышать.       — Может, и ошибаюсь, — Рико смеётся, ему действительно смешно — такое хорошее настроение от того, что он наконец-то добрался до Кевина, снова. — Может, и сделал. Тогда ещё лучше: ему придётся жить с тем, что кто-то получил пулю в лоб за его ошибку.       «Ошибку». Рико называет так смерть дяди, который его вырастил. Джереми подбирается ближе, шаг за шагом. «Пулю». Значит, у Рико пистолет. В фильмах щелчок предохранителя всегда звучит отчётливо громко, иногда даже громче выстрела. Джереми надеется, что услышит. Джереми должен успеть.       Нокс не сомневается — ему просто некогда.       — Рико, — произносит Кевин.       И это всё, на что хватает Кевина Дэя, пока Рико Морияма смеётся. Смеётся с пистолетом в руке. Протянутая рука, Рико даже толком не целится. Рико — самоуверенный ублюдок.       Кевин сказал, что он мёртв.       Но об этом они с Кевином тоже поговорят, только позже — когда выберутся отсюда. А сейчас надо выбраться.       Все говорят, что Джереми Нокс — хороший парень. Что он выше всякого дерьма, лучше всего этого; даже не уточняя, чего именно — выше и лучше. Джереми вообще-то другого мнения. Он считает, что ему просто везёт. Возможно, вселенная просто на его стороне, а возможно, бог есть и он ему подыгрывает. Бог есть и он помогает ему оказаться в нужном месте в нужное время. Они говорят, и в руке Рико пистолет, и по законам драмы Ноксу бы дождаться, пока Морияма закончит свою речь.       Только это не фильм.       Джереми хватает один из конусов, стоящих вдоль стены. Два шага — и он бьёт со всей силы и дури этим конусом Рико по затылку.       Все когда-нибудь умрут.       Рико стоило сдохнуть раньше.       Это происходит как в замедленной съёмке. Рико Морияма падает на пол, сползает, валится. Пистолет из его рук тоже падает. Такой громкий стук, больше похожий на выстрел. Кевин отшатывается, смотрит на Джереми своими огромными глазами. Страх и недоверие. Паника и волнение. Животный ужас. Кевин похож на загнанного в угол зверя, который фактически уже сдался, подставил горло.       Кевин переводит взгляд с Джереми на упавшего без сознания Рико, а потом дёргается, хватая упавший пистолет. Целится в Рико.       Руки дрожат, пальцы побелели от напряжения.       — Кевин, — Джереми делает шаг вперёд, а затем ещё один, переступая лежащего Рико Морияму. — Нет.       Джереми шагает так, будто дуло пистолета не направлено в его сторону, будто Кевина не трясёт так, словно палец у него вот-вот и не сорвётся, не надавит на курок. Джереми подходит вплотную к Кевину Дэю, и он больше не боится. Рико Морияма там, за его спиной, валяется без сознания. Кевин жив, и он в порядке. Не ранен.       Только дрожит.       — Не надо, — говорит Джереми, протягивая ладонь. — Дай его мне.       Пистолет. Джереми хочет забрать у него пистолет. Кевина всё ещё трясёт, и он смотрит на Нокса широко распахнутыми глазами. Как будто Кевин всё ещё не понимает, что Нокс здесь делает и как он вообще тут оказался.       Сообщение так и не было доставлено.       — Жан с тобой? — и это первое, что спрашивает Кевин.       Единственное, что волнует его по-настоящему. Здесь ли Жан. В порядке ли он. В безопасности ли.       Нокс молча качает головой; его ладонь всё ещё протянута в понятном жесте. И лишь тогда Кевин Дэй сдаётся. Содрогается. Кев выглядит так, будто его сейчас вывернет. Кевин вкладывает пистолет в ладонь Джереми. Отдаёт. Сдаётся.       И тогда Джереми обнимает Кевина свободной рукой, тянет ближе к себе. Обнимает. Касается губами его виска. Кевин в порядке. Они оба в порядке — Жан и Кевин.       Будут в порядке.       Нокс просто не может позволить Кевину убить Рико. После всего случившегося — с самим Дэем, с Жаном — Джереми понимает, почему Кевин хочет этого. И, возможно, он позволил бы, будь на месте Кевина кто-то другой.       Но на месте Кевина — только Кевин.       Тот Кевин, которого Джереми нужно спасти — в том числе от себя самого. Тот Кевин, которого Джереми нужно сохранить — в первую очередь для Жана, во вторую — для самого Дэя. В третью — для самого Джереми.       Все говорят, что Джереми Нокс — выше и лучше всего этого, даже не уточняя, чего именно лучше. Вот только это ни черта не так. Но кое-что Джереми всё-таки может. Джереми может не позволить Кевину марать себе руки убийством названного брата.       Жану всё ещё снятся кошмары об Иверморе, и, Джереми уверен — Кевину тоже. И этот самый момент тоже будет ему сниться, снова и снова. Дэй будет просыпаться среди ночи, задыхаясь, взмокший, в ужасе и приступе паники, и Жан будет повторять ему: «Дыши». Ноксу хотелось бы в этот момент обнимать их обоих, и когда-нибудь так действительно и произойдёт.       Но сейчас всё, что может Джереми: не позволить Кевину марать себе руки. А ещё — избавиться от Рико Мориямы, теперь уже окончательно.       Джереми отступает на шаг, оборачиваясь, протягивает руку, целится. Щёлкает предохранителем. Спускает курок — дважды: пуля в сердце и пуля в голову. Чтобы наверняка.       Рико Морияма официально мёртв — снова.       Кевин сжимает плечо Нокса так сильно, что это почти больно.       — Что ты… Какого чёрта ты…       Джереми снова поворачивается к Кевину и не может удержаться. Он кажется сейчас таким глупым, таким наивным и таким испуганным. Нокс тянется, чтобы поцеловать его в уголок губ, пользуясь состоянием Дэя, тем, что он даже не в силах отшатнуться. Шарахнуться.       — Всё хорошо, Кев, — Джереми улыбается уголками губ, как всегда улыбается. — Всё хорошо. Звони в полицию.       Им так о многом надо поговорить — Кевину, и Джереми, и Жану. И они поговорят когда-нибудь, обязательно. Но сейчас — самое важное, что они оба в порядке. Рико больше ничего не сделает. Просто не сможет. Рико мёртв. Теперь по-настоящему. И надо будет выяснить, как он оказался жив и почему, но это всё — потом.       После.       Позже.       А сейчас Джереми Нокс наконец-то может выдохнуть.       — Знаешь, что с тобой сделает Морияма?! — Кевин срывается почти на крик. — Чёрт дери, Джереми, нет.       Кевин снова вздрагивает, цепляясь за плечи Нокса. Его мир переворачивается с ног на голову, Джереми считывает это в его глазах. И Кевин решается.       — Нет, — повторяет Дэй одними губами.       Он такой глупый, Кевин. Его Кевин. Его и Жана. Глупый, но точно не трус, как бы там ни считал Аарон. Он иногда совершает такие идиотские поступки, но страх потерять любимого человека не делает его трусом. А он боится потерять Жана.       А теперь — не хочет терять Джереми.       Кевин смотрит Ноксу в глаза, когда достаёт свой телефон. Включает его — значит, всё-таки был выключен. Значит, всё-таки специально. Значит, знал, куда шёл и на что, — и как после этого считать Кевина трусом?       Просто иногда Кев делает глупости.       Часто.       Его Кев. Их обоих.       Рука Кевина трясётся так, что он едва попадает по кнопкам.       Джереми думает, что все они когда-нибудь умрут, но не сегодня.       — Линч? — Кевин звонит не в полицию; Малкольм Линч берёт трубку после третьего гудка. — Господи, Линч. Малкольм. Скажи мне, что ты знаешь, как избавиться от трупа.       Кевин стоит так близко, всё ещё держится за плечо Нокса, так крепко, словно если отпустит его — то Джереми заберут. Полиция, ФБР, мафия. Все эти разборки, все эти глупости. Мир Джереми Нокса заключается немного в другом. У Джереми вселенная всё ещё расширяется, и его двойная звезда — Моро-Дэй — в порядке. Вот она, вселенная Джереми Нокса, вот её центр, а всё остальное — лишнее. Глупости.       Они такие глупые.       Джереми готов дождаться копов, готов признаться, готов взять на себя всё, но Кевин держится за его плечо и спрашивает у Малкольма, как избавиться от трупа.       — Да, — говорит Малкольм; Джереми стоит так близко, что слышит это. — Я знаю. Кто на сей раз?       Кевин смотрит в глаза Джереми, так отчаянно, и Нокс едва заметно кивает — потому что просто не может поступить иначе.       Джереми любит Жана так сильно, что не может не любить Кевина тоже. Он пообещал Кевину, что заберёт у него Жана, если тот не перестанет делать Моро больно. Глупости, конечно: как будто их можно друг у друга забрать. А Кевин поверил. Об этом им тоже надо будет поговорить потом.       О многом.       Обо всём.       — Морияма, — выдыхает Дэй.       Выдыхает, глядя в глаза Джереми, и смотрит на него так, будто видит впервые. Такие широко распахнутые глаза, в них всё ещё страх, но теперь причины иные.       Глупый Кевин. Какой же он глупый, господи.       А бог всё-таки есть, Рене Уокер права. Джереми Нокс улыбается чуть заметно, и Кевин качает головой, такой странный жест, Кевина переполняет так много эмоций. Джереми спас Кевина, и Дэй всё ещё пытается уложить это в голове, смириться с этим. Джереми сделал это ради Жана и ради самого Кевина, и в первую очередь — ради себя.       Эгоистичный поступок.       Так теперь, когда Морияма мёртв окончательно — о надо будет всё равно проверить пульс, чтобы удостовериться — мир во всём мире стал возможен. Джереми Нокс, конечно, не спас мир и не получил девушку — но убил Морияму и спас Кевина Дэя, и, возможно, теперь у него есть шанс. Жану не придётся выбирать. Джереми готов на всё, и только что доказал это.       Кевин смотрит на Нокса и сглатывает.       И тогда Малкольм спрашивает:       — Что, блять, снова?