Никто, Нигде, Никогда

      У всех есть свои слабости. Маленькие пороки, человеческие страсти. О своих Александр Ривера прекрасно знает. Знать свои недостатки и слабые места — это первый шаг к тому, чтобы начать бороться с ними. Так говорит Крис, его куратор. Алекс с ним не то чтобы согласен, но делает вид. В группе анонимных наркоманов Алекс на хорошем счету.       Со своей зависимостью Ривера с успехом борется второй год, не притрагиваясь к веществам больше.       Со своей главной слабостью — любопытством — бороться сложнее.       Но что делать, когда тебе интересно, что было бы, если бы ты спустил свою жизнь в унитаз?       В теории ответ прост: ничего хорошего. На практике ответ хуже: со дна выбраться практически нереально. Мать Алекса говорит, что он живёт свою жизнь так, словно у него есть запасная. Мать Алекса, она вообще-то хорошая мать, не из тех, что винят во всём компьютерные игры и боевики. Она вообще-то не так уж и сильно проёбывалась в его воспитании, но что-то очевидно упустила.       Люди всегда упускают что-то очевидное — а сейчас Алекс делает всё, чтобы не упустить Малкольма из виду.       Интересно, что бы на это сказал отец Алекса?       Так-то он не говорил ничего: Алекс не знал его никогда. Всё, что осталось Алексу от его отца — высокий рост и длинные, спутанные волосы, и неуёмное любопытство. Оно его и сгубило, так любит повторять мать Алекса — и не любит выдавать больше этой фразы.       Мол, было и было.       Алекс даже не знает, жив ли он — мать в ответ на это лишь пожимает плечами — её любопытство не мучает. Очевидно, от его отца мать Алекса настрадалась в своё время — но Ривера всё равно хотел бы знать чуть больше подробностей.       Хотел бы знать всё.       Малкольм ждёт Алекса за поворотом; скрещенные на груди руки и взгляд немного задумчивый. Линч точно знает, что Алекс пошёл за ним — не то чтобы Ривера особенно пытался скрыться. Не то чтобы старался идти потише и быть менее заметным. Не то чтобы Малкольму было, что скрывать, верно?       Так они встречаются за поворотом, у самого выхода из общежития, и на лице Алекса — ни капли раскаяния. Они, вообще-то, не должны ходить по одиночке. Даже Малкольм.       Линча вообще-то никто не зовёт Малкольмом, разве что Рене. Линч вообще-то раздражает в той или иной степени всех Лисов — включая Алекса. Просто Ривере любопытно, что ещё знает Малкольм.       А ещё он заинтригован этой фразой про его семью.       — Привет, — Алекс натыкается на Малкольма с глуповатой ухмылкой.       Такая ухмылка возникала на его лице всякий раз, когда Ривера несколько раз в неделю посещал собрания встреч анонимных наркоманов: «Привет, я Алекс». И нестройный хор голосов отвечал ему: «Привет, Алекс».       На собрание анонимных наркоманов Алекс больше не ходит — и не потому, что поборол свою зависимость.       Ему просто больше не интересно.       Малкольм смаргивает.       — Да, — говорит Линч. — Виделись.       Линч так любит говорить очевидные вещи: те, о которых знают окружающие и те, о которых не знают — но которые по мнению Линча должны бы быть им известны. По мнению Линча это ведь логично и просто, и всё очевидно.       Алексу любопытно, как далеко Малкольм Линч способен зайти.       Сейчас бы Линчу тоже выдать что-то общеизвестное. Что-то вроде того, что комната Алекса в другой стороне. Что-то о том, что Алекс следит за ним. Что-то о том, что любопытство сгубило кошку.       Алекс Ривера чувствует себя длиннохвостым котом в комнате, полной кресел-качалок — но ему всё равно интересно, сколько же он продержится. Алекс тупо улыбается, глядя на Линча, и даже не пытается напомнить ему, что по одиночке ходить всё ещё слишком опасно. Конечно, они всё ещё новенькие, и Ичиро Морияма, скорее всего, даже не знает их имён, но в прошлом году убили Сэта Гордона. И, конечно, Алексу любопытно, что случается с человеком после смерти, но это — последнее, что он планирует узнать в своей жизни.       Малкольм так долго смотрит на Алекса, но у него мало времени, и Ривера в этом плане в выигрышном положении, так он пялится на Линча сверху вниз. Так Линч нарушает затянувшееся молчание первым:       — На чьей ты стороне?       И это ровно тот же вопрос, который Алекс задавал Линчу с пару недель назад.       Тогда на этот вопрос Малкольм ответил, что всё зависит от контекста. Сейчас Алексу любопытно: что будет, если ответить Малкольму ровно той же фразой, которую Линч выдал ему тогда. Но гораздо более любопытно Алексу, почему Линч это спрашивает, и почему спрашивает об этом сейчас.       — Видимо, на той, которая против того, чтобы ты в одиночку сваливал из общаги, — на лице Алекса всё та же глуповатая ухмылка, кривая, насмешливая.       То, что Линч собрался свалить, очевидно. Его комната в другой стороне, вверх по лестнице, и они стоят так близко к выходу. Так очевидно и то, что Линч что-то скрывает, и Алексу просто любопытно, что именно.       — С чего ты взял, что я собираюсь свалить? — Линч пожимает плечами.       Алекс уверен: если заглянуть на пару минут в будущее, то Малкольм приведёт ему с полсотни аргументов, почему он не собирается, и все они будут чертовски убедительны. Алекс заглядывать в будущее не умеет, ни на пару минут, ни на пару часов — суперспособность, которая решила бы большую часть его проблем, и которой у него нет. У Алекса Риверы аргумент один, его единственное оружие, помимо глуповатой, туповатой кривой ухмылки.       «Привет, я Алекс, и я наркоман».       — Ты сказал, что это — семейные дела. Только не говори, что под семьёй ты имеешь в виду их, — Алекс кивает в сторону собственной комнаты, где остались остальные Лисы, за исключением Эндрю Миньярда и всей его компании.       Линч смотрит на него снизу вверх, смаргивает.       Спрашивает:       — А ты?       Семья для Алекса — это его мать. Группа анонимных наркоманов не в счёт, собутыльники не в счёт, одноклассники не в счёт, соседи не в счёт. Из друзей у Алекса только кот, и у того — хвост ободранный. Кота Алекса зовут Счастливчиком — а как ещё можно было назвать существо, которое весь день только спит и ест, и получает столько любви и ласки, сколько необходимо, тогда, когда ему необходимо? Мать Алекса смеётся, что в нём говорит зависть.       Семья — это сложно.       — А я, — говорит Алекс. — Здесь. С тобой.       Интересно, какова будет реакция Малкольма Линча на флирт.       Так любопытство губит кошку и Александра Риверу, но Алекс из тех людей, которые, видя кнопку, не могут удержаться и не нажать её.       Линч пялится на Алекса — внимательно и испытывающе. Очевидно, просчитывает варианты. Очевидно, решает: достоин Алекс доверия — или нет. Линч пялится на губы Алекса, будто пытается прикинуть — удобно им будет целоваться с такой разницей в росте, или нет.       Алекс делает шаг ближе.       Малкольм прижимает ладонь к его груди. Не отстраняет, но не даёт оказаться ближе. Обозначает границы, расчерчивает.       — Пососёмся после того, как мы избавимся от трупа, — говорит Линч.       Алекс хмыкает: чувство юмора у Малкольма Линча всё ещё отвратительное. Но Линч отступает на пару шагов и говорит:       — Идём.       И Ривера идёт.              На самом деле Алексу действительно интересно, на каком честном слове ещё ездит Шевроле Линча. Убитая тачка, где регулярно стучит что-то под капотом, визжит, кряхтит и отхаркивается. Шевроле Линча похоже на старого деда с гнилыми зубами, который заходится кашлем курильщика, приступ за приступом. Линч, похоже, считает эту тачку частью своей семьи — и упрямо продолжает ездить на ней.       Лисы вообще-то делают ставки, сколько дней она ещё продержится.       Ривера поставил на то, что она сдохнет вчера.       Сегодня Алекс насчёт тачки Линча комментариев не отпускает — его голова занята другим. Сегодня его больше интересует с полсотни других вещей. Например: кого всё-таки имел в виду Малкольм Линч, когда говорил о семейных делах. Или вот, например: кто всё-таки убил Тетсуи. Или ещё: каково будет встречаться с человеком, у которого настолько паршивое чувство юмора? Алекс вообще-то не планировал ничего такого, но в тот момент, стоя прямо напротив Линча, Алексу показалось интересным сказать именно то, что он сказал, именно так, как он сказал.       Интересно, каково это — влюбляться?       Линч везёт его на стадион — и чем ближе они подъезжают, тем более скверные предчувствия у Алекса, и тем шире кривая улыбка на его губах. Линч тормозит возле двух машин: одна арендованная, вторая с нью-йоркскими номерами.       Скверные предчувствия имеют свойство сбываться.       Они ждут на парковке — Кевин и Джереми Нокс. Второго Алекс Ривера уже видел как-то, он приезжал на игру Лисов. Второй — капитан команды троянцев, улыбается так, словно у него зависимость и никогда не случается ломки. Алексу просто интересно, что должно быть у Нокса в голове.       Судя по тому, что он стоит, обнимая Кевина Дэя за плечи — ничего хорошего.       — Семейные дела? — переспрашивает Алекс до того, как выбраться из машины и даже до того, как поблагодарить все высшие силы, что тачка Линча не сдохла по дороге. — Серьёзно что ли?       — Слышал что-то о том, что семью не выбирают? — Малкольм глушит мотор.       — Ты подписал контракт, — Алекс напоминает ему — и в то же время понимает, что подписанный контракт не значит ни черта.       И не понимает, в какой момент мнение Малкольма Линча изменилось так резко, но ему правда интересно: что послужило причиной этому.       — Считай, что я приёмный, — хмыкает Линч.       Так они и выбираются из машины, и Ривера думает, что в этом их случае, конечно, стоит пошутить о том, что в семье не без урода. В этом конкретном случае сборной команды по экси университета Пальметто, стоит пошутить о том, что в семье — одни уроды. Ривера держит свой рот на замке и молчит даже на вопросительный взгляд Кевина в его сторону.       Только пожимает протянутую Джереми Ноксом руку.       — Камеры работают? — деловито спрашивает Малкольм.       Алекс Ривера обычно доверяет своей интуиции. Если интуиция шепчет на ухо, что дело — дрянь, скорее всего, так оно и есть. Надо валить, надо делать ноги, сбрасывать вес и съёбывать из города. Алекс ловится в сети собственного любопытства: ему просто правда интересно, что произошло.       О некоторых вещах лучше не знать, но Алекс всё равно следует за Линчем.       — Проверь, — командует Малкольм Кевину. — Отключи, если работают. Сотри записи. После — протри тщательно всё, чего ты касался.       Дэй вопросов тоже не задаёт, как и Джереми Нокс. Последнего, кажется, и вовсе ебёт только то, что его ладонь лежит на плече Кевина. Ну, и ещё то, что Кевин периодически поглядывает на него, будто пытается убедиться в его реальности или убеждаясь, что Нокс — не его галлюцинация и не его труп.       — И ещё, — Малкольм говорит это, пока они идут к стадиону, к раздевалке, и интуиция Алекса орёт ему: «Вали!» — Что там на самом деле случилось в мае? Я думал, что Рико мёртв.       Интуиция Алекса переходит на ультразвук, но если Ривера куда и идёт, то следом за Линчем.       Ему просто интересно, чем это всё закончится — в новостях точно расскажут не всё.       — Не знаю, — Кевин пожимает плечами. — Это к Нилу. Он сказал, что Рико мёртв. А мы все поверили. Джостену, блять, поверили.       Кевин издаёт нервный смешок.       Кевин прижимается боком к боку Джереми Ноксу. Алекс шагает позади, оглядывается, убеждается, что слежки нет, но продолжает идти следом.       — Позвони ему, — командует Малкольм. — Нилу. Или дай мне его номер, я сам ему позвоню.       Кевин несколько теряется.       — Сейчас? Зачем?       Линч невозмутимо пожимает плечами. Дверь раздевалки всё ещё распахнута настежь, и это точно как в плохом кино. Интуиция Алекса умоляет его туда не ходить, убеждает, что пути обратно не будет. Но если не дойти до конца, то Ривера будет мучиться всю свою жизнь: что же там было. И Алекс идёт.       — Если Ичиро не знал, что Рико жив, он может помочь нам избавиться от трупа, — говорит Линч. — Вероятность низкая, но исключать её нельзя.       Кевин смеётся, смех у него нервный. Джереми прижимает его к себе крепче, сильнее, плотнее. Алексу просто интересно: какого чёрта Нокс забыл здесь сейчас, и как он замешан, и как связан со всем этим. И что, чёрт побери, случилось с Рико, если они говорят, что он жив?       — Я бы не стал на это рассчитывать, — Дэй усмехается.       Алекс бы тоже не стал, но Кевина не понимает всё равно.       — Тебе что, правда неинтересно, что там произошло? — Ривера не выдерживает.       Алкоголь из его крови давно выветрился, сейчас Алекс об этом немного жалеет. Даёт себе обещание напиться после, нажраться после.       Возможно, вместе с Дэем и Элисон.       Сразу после того, как разберётся с Линчем.       Кевин оборачивается, окидывая Алекса долгим взглядом, а потом качает головой.       — Нет, — говорит Кевин.       Алекс только вздыхает — и Кевин, наконец, достаёт телефон. Набирает нужный номер и протягивает Линчу трубку. Так они и заходят в раздевалку; так интуиция Алекса, наконец, затыкается, выдав последний вздох.       Пиздец.       Определённо, последнее, что сказала интуиция Алекса Риверы, было именно «пиздец», и Алекс, пялясь на тело на полу раздевалки, с ней солидарен.       — Он труп, что ли? — спрашивает Алекс.       Отвечать ему никто не считает нужным. Вопрос почти что риторический, Ривера уже знает, какой ответ — верный, когда спрашивает. Вопрос бессмысленный, вопрос из разряда тех, на которые Малкольм Линч пожимает плечами. Ответ очевиден, лежит на поверхности.       Рико Морияма всё-таки мёртв, только теперь его труп валяется почти там же, где несколько недель назад нашли труп Тетсуи Мориямы.       Алекс думает, что это даже символично.       Алекс думает, что не понимает ни черта, и что уходить уже поздно, и если он уйдёт — он никогда не узнает, что же именно здесь произошло на самом деле.       Линч вслушивается в длинные гудки.       — Его что, застрелили? — Алекс присаживается на корточки возле трупа, разглядывая римскую единицу на скуле Рико Мориямы. — Это кто-то другой или наш убийца сменил оружие?       Вопрос в пустоту, Алекс не рассчитывает на ответ, просто рассуждает вслух. Черты лица Рико кажутся острее, он не похож на себя самого. Маска смерти и застывший взгляд, от которого Алексу немного не по себе.       — Это я, — спокойно говорит Джереми.       Алекс оборачивается, чтобы убедиться, что он не улыбается хотя бы в этот момент.       — Самооборона, — поспешно добавляет Кевин.       Добавляет так быстро, что у Риверы возникают сомнения, действительно ли это была самооборона.       Ривера свою сторону выбрал несколько недель назад, когда нашли труп Тетсуи. Ему просто было интересно, что же на этой; он отчего-то не сомневался, что Морияму убил кто-то из своих.       Считать ли Джереми Нокса за своего?       Судя по тому, как он обнимает Кевина за плечи, словно пытаясь его защитить — да.       — А Тетсуи — это тоже ты? — Ривера хмыкает.       Джереми Нокс не улыбается, качает головой и поглаживает Кевина по плечу. Алекс ему почему-то верит: нет резона признаваться в одном преступлении и отрицать второе. Алекс думает, что это, вообще-то, не имеет большого значения, ему просто интересно, кто всё-таки на самом деле убил Тетсуи Морияму.       — Привет, Нил, — наконец, произносит Линч, и они втроём — Кевин, Джереми и Алекс — затыкаются.       Вчетвером — если считать труп Рико Мориямы.       Алекс ловит себя на этой мысли, и только сейчас до него доходит, что Малкольм Линч не шутил, когда предложил Алексу пососаться после того, как они избавятся от трупа. Малкольм Линч имел в виду именно то, что сказал.       Хорошенький такой задел на первое свидание.       Ривере просто чертовски любопытно, что же в таком случае его ждёт дальше.       — Не расскажешь, что же всё-таки случилось там, в мае, когда ты сказал всем, что Рико — мёртв? — Линч пялится на труп Мориямы так, будто боится, что если моргнёт — труп исчезнет. — Потому что мёртв он оказался только сейчас. И нам бы от него избавиться. Я имею в виду, от тела. Есть варианты?       Нил Джостен сейчас должен быть в Колумбии. Скорее всего, пьян. Скорее всего, не до такой, конечно, степени, до которой Ривера планирует надраться после всего этого — но всё-таки. Скорее всего, единственная реакция, которую сможет выдать Джостен в ответ на короткий монолог Линча — нецензурная.       Ривера не может сдержать ухмылки, когда слышит очередное линчевское:       — Да, я знаю.       Малкольм выслушивает его с самым невозмутимым выражением лица. Окидывает взглядом раздевалку. Останавливает свой взгляд на Алексе.       Пялится на его губы.       — Да, — говорит Линч. — Так я и думал.       Иногда — всегда — Малкольм Линч совершенно невыносим.       Линч заканчивает разговор, возвращает телефон Кевину. Ни тени растерянности, ни тени страха. Нет сомнений, нет мучительных размышлений, что же делать дальше. Малкольма Линча хочется придушить. Малкольма Линча хочется поцеловать и посмотреть, что он на это сделает.       Алекс Ривера — хренов извращенец, раз думает об этом, сидя на корточках возле трупа Рико Мориямы.       Извиняться перед трупом Рико Алекс не собирается даже мысленно, но на ноги всё-таки поднимается.       — Ствол у тебя? — спрашивает Линч у Джереми, и, дождавшись его кивка, протягивает руку. — Дай сюда.       Ствол. Точно как в плохом кино. Алекс в курсе, что от оружия надо избавиться. Алекс примерно прикидывает: в их комнатах снова устроят обыск, а они только-только распихали всё по местам. Алекс понятия не имеет, что будет дальше, и это та интрига, которая заставляет досмотреть этот сериал до конца.       — Сотри записи с камер, протри всё, чего ты касался, — Линч снова командует. — Чего касались вы оба.       Алекс, по крайней мере, точно знает, что трогать нельзя ничего. Кевин кивает, Кевин решает, что лучше подчиниться — это ведь он позвал сюда Малкольма. Кевин уходит, и Джереми Нокс, конечно, идёт вместе с ним.       Надо бы спросить, что они будут делать дальше, что они будут делать с трупом, что они будут делать после того, как выберутся из всего этого, но губы Риверы сами собой растягиваются в глуповатой ухмылке.       — Целовался когда-нибудь с парнем, Линч?       Малкольм отрицательно мотает головой, и Алекс хохочет коротко. Кевин ушёл: недалеко и ненадолго, Алекс только надеется, что Кевину хватит ума не наследить.       — Мы ещё не закончили с этим, — Линч тычет пальцем в труп Рико Мориямы.       Ривера переводит взгляд на Рико, снова. Линч прав, и это бесит, но Алекс всё равно смеётся.       — Господи, есть хоть что-то, чего ты не знаешь, — ухмылка на губах Алекса становится шире. — Не волнуйся. Я тебе покажу.       Линч, кажется, последний человек, который будет волноваться по какому-либо поводу — уж тем более, по этому.       И Линч говорит:       — Да. Я так и думал.       Ривере просто интересно, пройдёт ли когда-нибудь желание придушить Малкольма. Или, как минимум, чем-нибудь стукнуть. Так Алекс машинально обшаривает взглядом холл раздевалки в попытках найти, чем можно было бы стукнуть Малкольма.       — Конус, — говорит Ривера.       Обычно они стоят ровным рядом вдоль стены; но сейчас один из них валяется в стороне. В полутьме — свет они решили не включать — паршиво видно, но Алекс почти уверен, что опрокинутый конус — не результат короткого соревнования между Рико и Дэем.       Линч оказывается рядом с конусом первый, разглядывает его, не притрагиваясь, а потом цокает языком.       — Тут кровь, — говорит Линч.       Считать ли конус орудием убийства? На нём по-любому отпечатки пальцев, и если отпечатки Кевина можно будет объяснить, то в случае, если за него брался Джереми...       И с какой, блять, стороны он за него брался?       Ладно: явно не с той, которая со следами крови.       Обычно люди на первом свидании ходят в кафе, кино или в парк аттракционов. Вся эта банальщина. Прогулки в парке, поездки на великах и роликах. Банальщина. Концерты и выставки, культурные мероприятия, рестораны и бары. На первом свидании точно не предлагают избавиться от трупа и орудия убийства.       — А что будем делать с ним? — Алекс кивает на Рико Морияму, наконец-то мёртвого. — И что сказал Нил?       — Он останется здесь, — Линч пожимает плечами, сосредоточенно протирая конус влажной тряпкой: стирает кровь, стирает отпечатки пальцев. — Что Ичиро застрелил кого-то другого вместо Рико. Очевидно, он будет мстить и за его смерть тоже. Но тогда придётся признать, что Рико не умирал — потому что до этого знал только Нил и ещё пару человек. Сложно. Над этим надо подумать. Спроси меня завтра.       Завтра Линча звучит так, словно у Малкольма и Алекса будет совместное завтра; сразу после совместного завтрака.