Ненависть часто зарождает страсть. Одна мимолетно проскочившая искра может совершенно незаметно привести к мощнейшему пожару, разгорающемуся в самом центре сердца. Так было когда-то у Вивьен, когда она, будучи юной девочкой, дни и ночи проводила в школе балета, проклиная собственные ноги, что с неистовой силой гудели от боли и выраженных ссадин. И со временем, ненависть к своему занятия переросла в страсть, что безумным желанием тянуло Вивьен дальше — к достижению своеобразного идеала. Но что-то пошло не так, как вырисовывалось в голове солнечной бестии, и сейчас
достигнутый идеал лежал на смятой после бурной ночи постели, полностью обнаженный и крепко спящий.
Утренние лучи, пробивающиеся сквозь серую массу туч, с вечера висящую на небе, защекотали умиротворенное женское личико, и Вивьен нехотя разлепила тяжелые веки, жмурясь от яркого освещения. Голова ныла от боли, распирая череп затуманенным после огромного количества алкоголя мозгом; руки подрагивали от лёгкого холода, прикрываясь краем белоснежного одеяла, что лежащий в считанных сантиметрах парень упорно натягивал на себя. Лежащий, мирно спящий, обнаженный Дамиано Давид.
Зелёные глаза резко распахнулись от увиденной картины, туловище пришло в вертикальное положение, а руки зарылись в спутанные рыжие пряди, массируя пальцами гудящую голову, словно стараясь осознать произошедшее. А понимать было практически нечего, ведь он добился своего, выбрал подходящий момент и исполнил желаемое, что с самой первой встречи зародилось внутри организма. А она поддалась напору, использовала разрядку, что так давно была ей необходима, позволила чувствам вырваться наружу. И сейчас, вскакивая с широкой кровати, что впитала в мягкое постельное белье безудержную страсть и тепло двух разгоряченных тел, Вивьен тихо выругалась, проклиная саму себя за совершенную ошибку, и окинула взглядом небольшую комнату, дабы найти хотя бы одну вещь из своего раскиданного по всему полу гардероба.
Бордовая рубашка быстро накинулась на острые плечи, наспех застегиваясь трясущимися от страха пальчиками. Солнечная едва случайно заметила висящее на тонком светильнике нижнее белье, и, внимательно наблюдая за посапывающим фронтменом, что в расслабленной позе лежал, уткнувшись носом в чужую подушку, вышла из комнаты, тихо прикрывая за собой деревянную дверь.
Мысли запутались в тугой комок, отказываясь вставать в логическую цепочку вечерних событий, и солнечная рванула в сторону самой дальней комнаты, откуда доносились громкие звуки падающих на мягкий ковёр вещей и тихие возгласы светловолосой девушки.
— Вик, Вик, Вик, — протараторила Вивьен, врываясь в помещение без стука, — где я?
— Ох, видимо текила была лишней, — протянула басистка и развернулась к солнечной, увлечённо всматриваясь в экран телефона, — или соли надо было больш…
Голубые глаза округлились, скользя по чужому телу, внимательно рассматривая неприкрытые участки кожи, а Вивьен напряглась каждой мышцей, следя за Викторией и приподнимая брови в полнейшем недопонимании.
— И как тебе?.. — ухмыльнулась светловолосая, проводя кончиками пальцев по чужой шее, — судя по всему, было горячо, да?
Вивьен уловила радостную ухмылку Виктории, которая неприятными намеками напоминала о прошедшей ночи, и быстрыми шагами направилась к висящему над туалетным столиком зеркалу, что отпечатало в отражении голую шею, усыпанную багровыми пятнами уже, кажется, неизбежной страсти между двумя пылающими огнём людьми. И солнечная провела ладонью по бархатной коже, словно стараясь стереть каждую метку, принадлежащую его губам, и произнесла неразборчивые слова искусанными и опухшими губами.
— У тебя есть тональник? — нервно спросила Вивьен, прикрывая шею волосами, — не говори «нет».
— Ты думаешь, он поможет? — ухмыльнулась Виктория, прокручивая в голове увиденную картину, — тем более, дома никого, кроме нас и мальчиков, нет, не бойся.
— Вик, дай тональник… — тихо протянула солнечная, исподлобья поглядывая на подругу, — пожалуйста…
И басистка нахмурилась, поглядывая на поникшее лицо солнечной, что скромно уселась на кожаное кресло, положив руки на бёдра и перебирая трясущимися пальчиками край помятой рубашки. Она выглядела более, чем плохо, но Виктория прекрасно понимала, что причина заключалась отнюдь не в бесконечном количестве алкоголя, все ещё плавающим по извилинам гудящего мозга, а в том человеке, чьё имя Вивьен сейчас прокручивала в своей голове, не желая даже на секунду вспоминать ночные события.
— Эй, ты чего? — осторожно поинтересовалась Виктория, протягивая косметическое средство подруге, — если ты так переживаешь по поводу произошедшего, я могу поговорить с ним…
— Мне плевать. — коротко ответила солнечная, прикладывая измазанный в бежевой массе пальчик к шее, — было и было, какая теперь уже разница? И говорить ни с кем не имеет смысла, он только сильнее заведётся желанием в очередной раз припомнить мне это…
— Ну, может что-то поменяется в лучшую сторо…
— Завтрак сам себя не приготовит, Виктория! — воскликнул ворвавшийся в комнату Томас, перебивая начатую мысль светловолосой, — о, добрейшее утречко, Вивьен О’Доннелл, как спалось?
Гитарист радостно заулыбался, будто намекая своим счастливым выражением лица на неприятные воспоминания солнечной, и та закатила глаза, отворачиваясь к зеркалу и судорожно прикрывая участки кожи золотыми прядями волос.
— Причём тут я и завтрак?! — яростно ответила Виктория, подлетая к другу, — иди разбуди Дамиано, пусть жарит тебе яйца сам!
— Ах, если бы я знал, где он, дорогуша, уже давно бы разбудил! — воскликнул Томас в ответ на легкие нотки злости в голосе басистки, — он как свалил вчера, так и не появлялся, а я, между прочим, сам все убирал!
— Кому ты заливаешь? — ухмыльнулась Виктория, направляясь за гитаристом в сторону лестницы, — ты вырубился после пятого бокала…
Громкие возгласы двух друзей стали отдаляться, заглушаясь собственными мыслями в голове Вивьен, что продолжала сидеть в уютном кресле, не желая покидать столь уединенное место. И раздумья крутились в голове, без остановки напоминая ей о событиях раннего подъема, что она теперь точно не сможет забыть, особенно когда ее зелёный взгляд встретиться с янтарными глазами фронтмена. Вивьен нервно выдохнула, приподнимаясь с обители спокойствия и тепла, и еще раз, будто последний, оглянула себя в размазанном отражении, всматриваясь в самую глубину чёрных зрачков, словно ища в них своё самообладание, которого так не хватало ночью.
Огромная гостиная, усыпанная взрывающимися ночью конфетти и искрами двух пылающих ненавистью людей, встретила Вивьен тихой обстановкой. Итан спокойно раскладывал разбросанные пустые бутылки в пакеты, то и дело проклиная самого себя за принятие предложения отпраздновать окончание съёмок, а Виктория и Томас продолжали спорить на небольшой кухне, разбавляя злость друг на друга легкими шутками и безудержным смехом. И солнечная уселась за обеденный стол, что был практически завален оставшейся с вечера едой, и опустила голову, не желая встревать в общение друзей.
— Ну, собственно, мы должны съесть все… — задумчиво протянул Томас, потирая затылок ладонью, — иначе придётся забирать с собой, а машина одна на всех…
— Не проблема, — послышался голос из-за спины солнечной, и она замерла в ожидании встречи с чужим взглядом, вжимаясь в твёрдую поверхность стула.
Дамиано уверенно прошёлся по небольшому помещению, потирая заспанные глаза и рассматривая удивлённых друзей, и ухватился за принадлежащий Вивьен стакан, быстро опустошая его до последней капли.
— Ты не против? — ухмыляясь, поинтересовался парень в ожидании боевых действий солнечной бестии.
— Нет, — коротко ответила Вивьен, продолжая лениво перебирать еду в тарелке.
И фронтмен вздрогнул, всматриваясь в абсолютно безразличное по отношению к нему лицо, ведь раньше девушка готова была разорвать его довольную ухмылку в ту же секунду, когда она вырисовывалась на мужском лице, а сейчас, скромно сидя за большим столом, она даже не поднимала свой ядовитый взгляд на Дамиано, продолжая заинтересованно рассматривать содержимое белоснежной тарелки и не проявляя никакого внимания по отношению к стоящему над ней парню.
— Ты столько выбухал вчера, а сейчас такой свеженький… — удивлённо произнёс Томас, дотрагиваясь до друга так, словно проверяя, не рассыпется ли тот от одного прикосновения, — в чем ваш секрет, Дамиано Давид?
Вивьен нервно сглотнула, постукивая острыми ноготками по сверкающей поверхности покрытого лаком стола, и коротко взглянула на фронтмена, улавливая его жизнерадостную улыбку. И сердце бешено забилось, будто вот-вот собралось вырваться из вздымающейся от судорожного дыхания грудной клетке, подлететь к Дамиано и закрыть тому болтливый рот, дабы избежать подробностей освежающей ночи, но…
— Секрет и для меня остаётся секретом, господин интервьюер, — ухмыльнулся фронтмен, заполняя тарелку закусками, — потому что я совершенно ничего не помню, после того, как долбанулся головой где-то в районе лестницы…
Не помнит. Не помнит, как женские руки уверенно притягивали мужское тело ближе к себе, впечатывая в свою оголенную грудь, срывая глухие стоны с опухших от бесконечных поцелуев уст. Как острые ногти грубо впивались в спину, словно выводя новые татуировки на гладкой коже каждый раз, когда он заставлял ее чувствовать себя на седьмом небе от дикого удовольствия, жёстче и настойчивее входя в неё до самого конца, вынуждая клеточки ее тела трепетать от контраста неизбежных чувств. Не помнит, как обнимал за узкую талию, прижимая ближе к себе, даря ей тепло и уют, пока длинные реснички подрагивали и прикрывали опьяненные алкоголем и страстью глаза, погружая ослабленное тело в глубокий сон.
Не помнит ничего, а ей это на руку. Смотрит в ее зелёные глаза, не замечая в них легкий испуг, закрытый от его взгляда кипящей в радужках злостью. А она чувствует, как напряжённое тело потихоньку расслабляется, будто каждая клеточка медленно выдыхает блуждающий по организму страх, и вглядывается в его все ещё немного спящее после бессонной ночи лицо, убеждаясь в его беспамятстве.
— Вивье-е-е-н, ты слышишь меня? — перебил бегающее по извилинам мысли Дамиано, подталкивая своей ногой женское бедро, — или мысли о новых трусах совсем поглотили тебя?
— Нет, — пожала острыми плечами девушка, исподлобья смотря в глаза итальянца, — задумалась о своём… что ты говорил?
Такое непривычное для Дамиано спокойствие в женском голосе и ответе заставило фронтмена вновь напрячься каждой мышцей, безмолвно приподнимая идеальные брови в безумном удивлении, ведь Вивьен вела себя так, словно дикой ненависти между ними не было ровно так же, как и дружеского общения, хотя едва заметное по белеющим костяшкам пальцев напряжение предательски выдавало ее внешнее безразличие нервным нежеланием заводить ядовитую беседу, наполненную колкими шутками и бесконечными унижениями.
— Я спрашивал про сроки получения трусов, — ответил Дамиано, рассматривая золотые пряди волос, что плавными волнами прикрывали женское тело, — или я чего-то не помню? Кто победил?
— Победила я, дари, когда хочешь, мне все равно, — коротко ответила девушка, не поднимая взгляда с собственных пальцев, что крепко сжимали железную вилку так, словно вот-вот сломают ее пополам, — можешь вообще не дарить, мне они не нужны.
Дамиано нахмурился, переглядываясь с удивленными заявлению Вивьен друзьями, что все, кроме Виктории, внимательно слушали мирный разговор двух людей, переваривая безразличие солнечной к фронтмену.
— Ещё вчера ты готова была порвать меня за баром ради чертовых трусов, — задумчиво протянул Дамиано, — а сейчас говоришь, что тебе все равно…
— Да. — бросила солнечная, впервые за несколько напряжённых в диалоге минут взглядывая на фронтмена.
Его лицо казалось ей таким же умиротворенным, как ранним утром, когда она открыла опухшие глаза, выстраивая в голове все ночные события. Но легкие нотки удивления плясали в чёрных зрачках, убеждая девушку в его абсолютном беспамятстве случившихся событий, и она не хотела заводить беседу, боясь, что сорвётся, скажет ему лишнее. Не хотела, чтобы внезапные воспоминания врезались в его все ещё затуманенное сознание.
— Мне пора ехать, — заявила Вивьен, вставая из-за стола и складывая посуду в большую раковину, — работа не ждёт, сегодня очередное шоу.
— У тебя есть силы выступать?.. — протянул Томас, устремляя взгляд на еле стоящую на ногах солнечную.
— У меня есть желание жить, — ответила Вивьен, приподнимая брови, — а это недёшево.
Ребята утвердительно закивали головами, словно желая ответить что-то на слова солнечной, но ее задумчивый с самого утра вид намекал на противление поддерживать диалог, и каждый уткнулся в свои тарелки, пока девушка вызывала такси, еле удерживаясь на гудящих от усталости ногах и чувствуя прожигающий ее тело взгляд янтарных глаз, что изрядно стали выводить ее кипящее от напряжения сознание.
Пару минут молчания наполнили тяжёлый после длительной вечеринки воздух мутными воспоминаниями веселой ночи, загружая друзей безудержными мыслями, крутящимися вокруг солнечной бестии, что нервно крутила в пальчиках телефон, дожидаясь приезда машины. И Дамиано украдкой поглядывал на стройное тело, стоящее в считанных сантиметрах от него, будто стараясь разглядеть на манящей коже причину равнодушного поведения. Но ни изящные изгибы тела, ни прикрытые вечерней одеждой участки не давали ему ответа, и только лёгкие вздрагивания и отводящийся в сторону взгляд, пропитанный незаметным испугом, доказывал фронтмену, что за прошедшую в полном отсутствие разума ночь что-то все-таки произошло.
— Ты там аккуратно, ладно? — произнесла Виктория, кладя ладонь на плечо Вивьен, — ты еле стоишь на ногах, если что, пиши, мы тебя подбросим до дома…
— Один танец — это не так страшно, как может показаться, — спокойно ответила солнечная, направляясь к выходу из дома, — тем более до него ещё больше десяти часов.
— Тогда зачем так рано уезжаешь? — неожиданно для самого себя спросил Дамиано, тут же замолкая в немом удивлении.
Вивьен вкинула голову, всматриваясь в чужие глаза, что забегали по зелёной территории небольшого участка, словно стараясь сохранить самообладание, чего сейчас так сильно не хватало им обоим.
— Репетиция… — пожала плечами девушка, боковым зрением улавливая легкий смешок Томаса и Итана.
Щеки внезапно залились алой краской, загораясь от бесстыдной лжи, что явно не осталась незамеченной Викторией, ведь та ухмыльнулась с ответа Вивьен, прекрасно понимая причину ее желания поскорее скрыться с глаз переминающегося с ноги на ногу Дамиано, что совершенно не понимал, как вести себя с настолько равнодушной бестией, ведь ни разу за длительное общение она не упускала возможности кинуть едкую шутку даже на самые обычные и миролюбивые вопросы фронтмена. И он хотел увести ее в сторону, скрываясь с глаз радостных друзей, посмотреть в ее бездонные глаза и вытащить из нервно бегающих зрачков все те эмоции и чувства, что она умело скрывала внутри себя. Как тогда на большой веранде, где впервые он узнал о ней больше, что стоило ожидать.
— Увидимся, — кинула Вивьен, оголяя ровный ряд белоснежных зубов миловидной улыбкой, и направилась в сторону подъехавшей машины.
И янтарные глаза зацепились за взлетающие на лёгком ветру золотые пряди волос, медленно переходя на открывающуюся женскую шею, что ярким багровым пятном страсти ответила на все крутящиеся в голове Дамиано вопросы.
***
Погода заметно улучшилась, осветляя затуманенное сознание фронтмена, что уже второй час подряд безвылазно сидел на мягком диване, до дыры прожигая одну и ту же точку на стене. Мысли запутались в тугой комок, не желая разрываться, ведь мозг отказывался верить в кажущиеся глупыми догадки. А парень нервно выдыхал едкий дым тлеющей сигареты, не обращая внимание на доносящиеся со второго этажа звуки безудержных разговоров друзей.
Она вжималась в стул, боясь поднять на него взгляд, пока он рассматривал ее тело, по которому ночью гуляли его руки.
Она задумчиво смотрела в одну точку, лениво перебирая завтрак в своей тарелке, словно вырисовывала на прикрывающихся веках картинки бесконечной страсти.
Она пылала огнём ненависти к нему, умело прикрывая свои чувства маской безразличия.
Помнила малейшие детали, каждое прикосновение чужих рук к своему покрытому мурашками наслаждения телу; каждый глухой стон, срывающийся с его приоткрытых уст, что эхом разбавлял наполненный алкоголем и возбуждением мозг; каждый момент, заставляющий тело метать искры предвкушения начатого.
Помнила и молчала, словно боялась, что вспомнит он. Но ведь ей было плевать на него. Каждый день всем своим видом показывала кипящую в сосудах злость на очередное необдуманное слово фронтмена, а он чувствовал летающие по организму искры, все сильнее заводясь от одного взгляда.
— Ты так и будешь сидеть тут или все-таки поможешь нам прибраться? — язвительно заявила Виктория, усаживаясь рядом с другом и подталкивая мужскую руку, — ты тоже поднасрал, умей учавствовать в коллективных делах.
— Мы с ней переспали, да?.. — задумчиво протянул парень, все ещё прожигая стену каменными глазами.
Виктория замялась, округляя глаза в неожиданности услышанных слов и крутя в пальцах небольшое колечко, словно стараясь унять лёгкое волнение внутри организма.
— С чего ты взял? — наигранно удивилась девушка, откидываясь на мягкую спинку мебели, — лучше помоги нам привести дом в порядок.
— На шее… — произнёс Дамиано, медленно поворачивая голову в сторону светловолосой, — засос, да? Она замазывала его твоим тональником, да?
— Слишком много вопросов, — продолжила отмахиваться девушка, не желая продолжать начатый разговор.
И Дамиано поник, опуская голову и закрывая лицо собственными холодными ладными, что создали неприятный контраст вместе с пылящими жаром щеками, ещё сильнее отрезвляя разум. Желание вернуться обратно в ночные события и прекратить начатый пожар внезапно ударило парня по каждой клетке трясущегося тела, и он едва слышимо выругался, привлекая внимание озадаченной состоянием близкого друга Вик.
— Отказываешься верить?.. — тихо протянула басистка, кладя ладонь на чужую руку.
— Да… — ответил Дамиано, поднимая голову в сторону подруги.
— А тебя не удивило, что ты проснулся без трусов? — спросила Виктория, ядовито взглядывая на фронтмена.
— Нет… — протянул парень, прокручивая в голове раннее утро, — больше удивило ее поведение…
Виктория положительно кивнула головой, сжимая губы в тонкую полоску, и похлопала друга по плечу, уверенно смотря в его глаза.
— Молодец, Дамиано Давид, — печально ухмыльнулась басистка, — ты пробил очередное дно в общении с ней.
— Я не соображал, совершенно, — ответил парень, устремляя свой потерянный взгляд на светловолосую.
— Когда я просила тебя начать нормально общаться с ней, — серьезно начала Виктория, — я не имела ввиду секс.
— Мы много выпили… — продолжил оправдать самого себя Дамиано, уверенно смотря в глаза подруги, — не соображали, что творим.
— Это не меняет дело, — ответила басистка, направляясь к открытому окну, — ты видел ее состояние с утра, и похмелье здесь не при чем.
Глаза прикрылись, неприятными воспоминаниями вырисовывая на веках поникшее лицо Вивьен, ее хмурый с нотками страха взгляд, ее сомкнутые в тонкую полоску губы, дрожащие руки.
— И теперь я не уверена, что она подпустит тебя к себе.
— Я поговорю с ней! — воскликнул парень, вскакивая с мягкой поверхности, — все объясню и извинюсь.
— Как в прошлый раз? — ухмыльнулась светловолосая, подходя ближе к другу, — когда назвал ее шлюхой? Или показал, что тебе не стыдно за свои слова? Что из двух ты выберешь сегодня?
Дамиано уставился на Вик, прокручивая каждое слово так, будто стараясь вынести смысл из громких заявлений, но он и так прекрасно осознавал свою вину перед солнечной девушкой, прикрывая внутренние переживания маской ненависти.
— Что ты хочешь этим сказать? — непонимающе спросил парень, выкидывая в окно законченную сигарету.
— Оставь ее в покое… — тихо протянула басистка, ухватываясь за мужское запястье, — никакие разговоры тебе уже не помогут, только хуже сделаешь.
— Я просто извинюсь, Вик, — убедительно ответил фронтмен, — мне стыдно, я не хотел, чтобы так вышло…
Руки вновь предательски задрожали, вынуждая голову склониться от горящих огнём вины щёк. Злость на самого себя нарастала в организме, выбиваясь из каждой клеточки напряжённого тела, и парень тихо выругался, в очередной раз проклиная себя за минутную слабость, что переросла в пылающую в женских глазах страсть, а после и в дикую обиду на ненавистного ей человека.
— А она думает наоборот… — произнесла Виктория, затягивая в тёплые объятия обессиленного из-за внутренних переживаний друга.
Но она даже не представляет, как больно бьется его сердце.
***
Погода стояла неспокойная. Холодный ветер врывался в приоткрытые окна спящих из-за позднего времени суток квартир, подгонял не спеша гуляющих по узким улочкам людей и хотя как-то успокаивал нервно шагающего вперёд итальянца. Громкая музыка, доносящаяся из уже знакомого клуба, больно ударяла напряжённый череп, и Дамиано ускорял шаг, проклиная себя за опоздание на субботнее шоу.
Приспустив чёрную шляпу на хмурое лицо, он стремительно вошёл внутрь здания, вдыхая запах безудержных танцев, что исполняла солнечная бестия, извиваясь в такт мелодии в самом центре освещающегося морским оттенком зала.
Он не видел ее тела, не видел лица, что прикрылось копной взлетающих прядей золотых волос, но даже через присвистывающую толпу шатающихся зрителей Дамиано чувствовал жар ее бархатной кожи, и воспоминания прошедшей ночи медленно окутывали мужское тело, ещё больше выводя его из себя.
Медленная музыка внезапно заглохла, все та же молодая певица поклонилась публике, уходя за массивные кулисы, и люди потихоньку расползлись по помещению, заинтересованно провожая взглядом стройное тело Вивьен, что без остановки возле бара направилось в сторону массивной двери.
Дамиано склонил голову, исподлобья наблюдая за плавными движениями уходящей из его поля зрения девушки, и медленно слез с высокого барного стула, где ожидал встретить ее после выступления. Словно хищник, он направился вслед за ней, улавливая нотки дерзкого парфюма, оставляющего шлейф в его сознании, но ноги уверенно несли его вперёд, на секунду останавливаясь перед той самой дверью, табличка на которой гласила о принадлежности помещения только ей одной. И собравшаяся в кулак рука самопроизвольно взлетела вверх, с опаской стуча по железной поверхности ненавистной ему преграды.
— Черт возьми, я же сказала не мешать мне! — воскликнул женский голос из самой глубины небольшого помещения, и стук каблуков несколько раз уколол ноющие от волнения извилины мозга, — кто там?
— Это я… — нервно протянул парень, перебирая в руках снятую шляпу.
— Кто я?! — разозлилась солнечная, распахивая тяжелую дверь, — что за идиотская привычка на вопрос «кто там?» отвечать… «это…я».
Пылающий яростью взгляд зелёных глаз столкнулся с чёрными зрачками переминающегося с ноги на ногу Дамиано, и Вивьен сделала шаг назад, все ещё удерживая в руке стертую ручку двери.
— Привет… — встревоженно протянул парень, переступая порог маленькой комнатки.
— Шоу закончилось, ты опоздал, — спокойно ответила Вивьен и показательно развернулась на узкой шпильке, уходя в сторону туалетного столика.
Парень отрывисто выдохнул, когда глаза прошлись по облаченному в ядовито-красный комплект танцевального белья телу, сталкиваясь взглядом с едва заметными покраснениями на бледной коже, что метками остались после крепко сжимающих узкую талию мужских пальцев.
— Я не для этого приехал, — пожал плечами фронтмен, закрывая за собой дверь, — хотел пораньше, но ребята слишком долго собирались по домам…
— А зачем тогда? — спросила девушка, игнорируя попытки фронтмена выстроить дружескую беседу.
— Поговорить. — твёрдо ответил Дамиано, рассматривая желанное тело.
Вивьен закусила нижнюю губу в попытке успокоить ускоряющееся сердце, что неприятно закололо, напоминая о событиях прошлой ночи, и медленно развернулась лицом к скользящим по стройным ногам янтарным глазам, скрывая внутренний испуг приподнятыми в удивлении бровями.
— О чем? — также спокойно спросила девушка, привлекая внимание задумавшегося парня.
— О том, что произошло ночью, — серьезно произнёс Дамиано, подходя к Вивьен ближе, отчего та сделала шаг назад, впечатываясь оголенными ягодицами в острый край стола, — я все вспомнил…
— Мои поздравления, — впервые за весь день съязвила солнечная, отталкивая итальянца в сторону и направляясь к лежащей на диване одежде, — второго раза в качества подарка не будет, а теперь иди, мне надо переодеваться.
Дамиано раздраженно закатил глаза, показательно громко цокая языком, и повертелся в сторону ушедшей за его спину девушки.
— Я приехал не для того, чтобы ты меня сразу прогнала, а нормально поговорить, — строго произнёс фронтмен, дотрагиваясь ладонью до женского плеча, — и извиниться…
Вивьен резко вскинула брови, разворачиваясь к Дамиано наиграно радующимся лицом, и звонкий смех залил напряжённую атмосферу помещения, тонкими нитями проникая в загруженный переживаниями мужской мозг.
— Извиниться?.. Оу, Дамиано, тебе не за что просить прощения… — радостно протянула Вивьен, хлопая друга по плечу, — ты выполнил то, что хотел — затащил меня в постель, и у тебя шикарно получилось сделать это без болезненных последствий, молодец, я искренне рада за тебя.
— Ты же прекрасно понимаешь, что так вышло само собой, — ответил парень, чувствуя, как злость закипает внутри организма, — я не собирался затаскивать тебя в постель, мы были пьяны.
— Ах да, точно, прости, пожалуйста, что обвиняю тебя в этом… — наиграно надула губки Вивьен, резко меняя выражение лица, — мне плевать на тебя и твои слова, Дамиано, ты получил то, что хотел, можешь идти дальше гулять и искать себе новую жертву!
— Да почему ты не можешь просто понять, что это произошло случайно?! — воскликнул парень, хватая женскую руку, — мне действительно стыдно, что так вышло, что я не остановился, но и ты тоже могла бы остановить меня!
— То есть я ещё и виновата, да? — заявила девушка, пытаясь вырвать запястье из крепкой хватки, — а как же обычное сексуальное влечение мужчины к женщине? По твоим словам мне все стало ясно еще на съёмах!
Дамиано нахмурился, расслабляя пальцы, отчего Вивьен все же сумела высвободиться, отходя назад, и посмотрела в пылающие яростью глаза, чувствуя, как нотки злости искрами вонзаются в ее тело.
— Как же я устал от тебя! — прорычал сквозь зубы парень, закрывая горящее лицо ладонями, — я места себе не находил весь день, переживал, думал, как правильнее извиниться, как заверить тебя в том, что такого больше не повторится, а ты делаешь из меня самого настоящего урода!
— Разве это не так? — поинтересовалась Вивьен, исподлобья наблюдая за фронтменом, — разве не ты подкатывал ко мне, раздевал меня глазами, говорил Вик, что хочешь меня?!
— А ты что, лучше меня?! — воскликнул Дамиано, вновь оказываясь в считанных сантиметрах от солнечной.
Злость уже давно закипела в сосудах, бешено мчась по телу вместе с пылающей огнём кровью. Адекватный разум улетел вместе с первыми ядовитыми словами девушки, что сейчас удивлённо вскинула брови, вжимаясь в холодную стену за спиной. И сознание отказывалось слушаться вышедшего из себя парня, срывая все просьбы светловолосой подруги не испортить все вновь.
— В отличие от тебя, я хотя бы понимаю, что мне надо! — начал Дамиано, загоняя Вивьен в страх, — то ты посылаешь меня куда подальше, унижаешь перед остальными, показываешь свою ненависть ко мне, то смеёшься с моих шуток на веранде и, твою мать, чуть ли не трахаешь меня на барном стуле, слизывая эту гребаную соль!
— Ты не понимаешь… — тихо начала солнечная, будучи вновь перебитой яростными заявлениями.
— Нет, это не понимаешь! — прошипел фронтмен, — я пытался начать общаться с тобой нормально, но ты же вся такая проблемная, уверенная в себе, обидчивая на свою жизнь. А я тут причём?! Я виноват, что ты крутишь задом перед незнакомыми тебе мужиками?! Я виноват, что у тебя там какие-то, о-о-о, безумно болезненные воспоминания из прошлого?! Своим блядским поведением ты вынуждаешь также относиться к тебе!
Слова бесконечным поток лились из мужских уст, заставляя острые скулы гулять под раскрасневшейся от злости кожей. Он не слушал самого себе, снова не обдумывал стремительно вылетающие заявления, что врезались в женский мозг, отпечатываясь болезненными ранами на бешено бьющемся сердце. А она смотрела на собственные трясущиеся руки, боясь поднять голову и взглянуть на его напряжённое лицо, ведь глаза наполнились тонкой плёнкой горьких слёз, что так и норовились сорваться с дрожащих ресничек.
Но она слишком сильная, чтобы снимать каменную стену со своего сердца.
— Уходи… — глухо протянула Вивьен, надавливая ладошками на вздымающуюся грудь Дамиано.
— И вот опять ты…
— Проваливай!
Громкий возглас женского голоса, и стоящая на краю стола стеклянная бутылка чистой воды с резким звоном разлетелась на десятки мелких осколков, эхом отдаваясь в затуманенном обидой сознании.
Таким же мучительным эхом, как и глухо отдаляющиеся мужские шаги.
