***
Стрелки висящих на стене часов медленно отбивали каждую проходящую в бесследное прошлое секунду, вынуждая Вивьен нервно постукивать острыми ноготками в ритм тихим ударам. Голова ныла, мысли метались по всему помещению, и шипящая в стакане воды таблетка успокоительного злобно ухмылялась надеющейся только на неё одну солнечной. Она собиралась медленно, словно старалась оттянуть время. Рассматривала своё тело в отражении большого зеркала, подпевала незамысловатой мелодии, доносящейся с маленькой кухни, дабы хоть как-то отвлечься от назойливых воспоминаний и раздумьях о предстоящей встрече. И время подходило к концу, а телефон вновь начинал вибрировать от приходящих сообщений с предупреждением о скором приезде. Вивьен в очередной раз за весь день глубоко вдохнула, расставляя мысли о здравом рассудке в ближайшее пару часов на свои законные места, и вышла из квартиры, нехотя закрывая массивную дверь. Ноги, облачённые в небесно-голубые джинсы, что так идеально подчеркивали каждый женский изгиб, сплетались друг с другом, ведя солнечную вниз, и яркие солнечные лучи больно врезались в глаза, делая глубокие радужки насыщенно зелёного цвета. Девушка оглянулась по сторонам, придерживая рукой свободно взлетающую ткань белоснежной блузки, и резко вздрогнула, когда громкий гудок, стрелой пронизывающий загруженный проблемами мозг, послышался из-за спины, вынуждая тело повернуться на резкий звук, чуть ли не впечатываясь в чёрный минивэн. Тяжелая дверь машины плавно открылась, предоставляя вид на три пары счастливых глаз, что с интересом оглянули свою подругу, широко улыбаясь от новой встречи после недельного перерыва. И только Дамиано кинул короткий взгляд, тут же отворачиваясь к окну, словно в зелёных деревьях, окружающих небольшое пространство перед входом в здание, он нашёл что-то более интересное, нежели женское тело, на которое так и хотелось вновь посмотреть. А Вивьен уверенно залезла в машину, усаживаясь на свободное место прямо напротив фронтмена, чьи щеки залились едва заметным румянцем, чувствуя прикосновение чужой коленки к своей. Она смотрела на него исподлобья, будто специально выводила из себя, а желание плюнуть в мужское лицо, ехидно улыбаясь и самодовольно отворачиваясь в сторону окна точно так же, как это сделал он, почти брало вверх, но непринуждённые расспросы ребят о прошедшей недели заставили солнечную увлечься бесконечными рассказами, совершенно забывая о Дамиано, что скользил взглядом по женскому телу, изучая каждый изгиб кожи, каждую рельефную часть, пока была возможность насладиться тем, что он так легко получил и так быстро потерял. Дорога заняла действительно мало времени, и никто из бурно общающихся друзей не заметил, как высоченное здание, выполненное в современном стиле, показалось из-за угла огромного парка, где Вивьен больше всего любила проводить время в одиночестве. И где когда-то Дамиано в очередной раз проявил свою сущность, доказывая солнечной абсолютное безразличие к ней. — Итак, — громкий голос продюсера разнесся по небольшому помещению, когда только пятеро друзей уселись на мягкий диван, окружая висящий на стене экран, — я уже видел запись, поэтому, думаю, раз я не нашёл, к чему придраться, то и вы не найдёте. Уверенность мужчины выбивала через края, и он самодовольно нажал на кнопку пульта, с пылающим в зрачках азартом поглядывая на каждого из присутствующих. И яркие кадры, наполненные самыми разными чувствами и эмоциями, стали меняться один за другим, вынуждая каждого вжаться в кожаную поверхность, с проникновением вслушиваясь в несущие глубокий смысл слова, что мужской голос напевал в такт дерзкой мелодии. Ребята внимательно наблюдали за мелькающими картинками, выискивая неточности и моменты, что могли бы вызвать сомнения в правильно поставленном сюжете, но таковых не было, и глаза блистали от восхищения собственной шикарно исполненной работой. И солнечная едва заметно приподняла уголки губ, когда ее облаченное в одну только тонкую рубашку морковного цвета тело появилось в кадре, кружась между исполняющими последний куплет друзьями и, наконец, сталкиваясь в лёгком танце с Дамиано, что сейчас сидел на другом конце дивана, боковым зрением наблюдая за девушкой и совершенно не думая о напряжённом финале снятого клипа. Тот самый момент, что показывал сущность взаимоотношений двух ненавидящих друг друга людей, отразился в чёрных зрачках Вивьен и Дамиано, вынуждая, будто стыдясь, опустить головы, дабы не прочувствовать те ощущения, что электрическими разрядами передались в глаза соперника во время съёмок. Яркая музыка сошла на нет, последний кадр медленно потух с горящего сменой событий экрана и минутная тишина, пропитанная восторгом и неожиданностью отработанного до малейших деталей сюжета, заполнила студийное помещение, эхом отбивая биение сердец по атмосфере. — Там был один момент… — нарушил немое восхищение Дамиано, — мне кажется, он неудачно смотрится среди всего остального. — Да брось, — отмахнулась Виктория, выпрямляя затёкшую спину, — все шикарно, даже если что-то такое и есть, на фоне остального никто не заметит. — С таким отношением к работе мы не вырвемся вперёд, — строго проговорил фронтмен, привлекая внимание удивлённых его словам ребят. Парень напрягся, злобно всматриваясь в глаза светловолосой, что одним только взглядом пыталась поставить его на место, выбивая глупые мысли из головы. — Каким таким отношением, Дамиано?! — воскликнула басистка, придвигаясь к другу, — если одна малейшая деталь несёт в себе ошибку, это не значит, что мы должны переделывать все заново. Сам прекрасно понимаешь, если бы мы так каждый раз поступали, все ещё бы зависали на одном месте, пытаясь исправить незаметные моменты. — У нас огромная аудитория, сама прекрасно понимаешь, — передразнил Викторию Дамиано, — и кто-то да заметит, как ты выражаешься, малейшую деталь с ошибкой! Нам это надо? Видеть потом тысячу комментариев о том, как и что где-то не так! Разве так мы должны… — Успокойся! — внезапно перебила всплеск эмоций итальянца Вивьен, вынуждая его вскинуть голову, с удивлением дожидаясь дальнейших слов, — ты сейчас думаешь об одном малейшем моменте, будто он испортит все впечатление о клипе, но, поверь, никто под восхищением общей картины не обратит на это внимание. Дамиано удивлённо вскинул брови, чувствуя, как некое успокоение медленно заполняет напряжённый организм, расслабляя сжатые злостью мышцы бушующего в эмоциях тела. Но он — Дамиано, она — Вивьен. Два несовместных понятия, вечно доказывающих друг другу свою правоту. — Ты слишком уверена в себе и своих словах, не находишь? — язвительно протянул парень, — с чего вдруг ты считаешь, что подобные мелочи незаметны среди остального? С того, что каждый раз, выходя на сцену перед огромной аудиторией пришедших ради искусства зрителей, нервозность и переживания заполняют каждую клеточку организма, но никто не замечает этого, наблюдая за красивой оберткой безупречного танца. С того, что поворот тела не в ту сторону остаётся замеченным только тобой одной, пока люди восхищённо аплодируют отрепетированным движениям. С того, что всем все равно на допускаемые ошибки, ведь сияние твоего тела под ярким светом прожекторов вводит в транс. Все равно, до тех пор, пока ты не допустишь серьёзную ошибку, падая с высокой сцены, что не сравнится с мелочами, преследующими тебя в течение всего достижения идеала. — Я была балериной… больше десяти лет упорно занималась, убивала саму себя на репетициях и выкладывалась по полной перед громадной аудиторией, — раздраженно ответила девушка, чувствуя, как болезненные воспоминания вновь заполоняют мозг, — и я часто допускала ошибки, но ни разу не оказывалась пойманной на них, потому что люди настолько сильно проникались общей красотой картины, что не вдавались в изучение мелких деталей. И Дамиано затих, оглядывая удивлённых ребят, что прокручивали в головах услышанные слова, впитывая новую информацию о жизни своей подруги. Ее зрачки пылали яростью, но он чувствовал, что причина заключалась не в его резкости по отношению к ней, не в его попытке поставить ее на место, доказывая глупость вылетевших из женских уст слов. Он ощущал ее растерянность, всматриваясь в зелёные глаза, что бегали по освещённому помещению, стараясь отвлечься от ненужных в данной обстановке мыслей. И он вновь поймал себя на собственной глупости, но разве это уже не вошло в привычку их общения? — Тогда почему ты поменяла такой талант на стриптиз? — поинтересовался Дамиано, выстраивая в голове догадки, — раз все восхищались тобой… — Я не хочу говорить об этом, — глухо протянула Вивьен, стараясь скрыть внутреннее волнение маской равнодушия к неприятным воспоминаниям, — если будет интересно, почитай в интернете, а мне пора идти, двадцать минут уже прошло. И напряжение, исходящее от женского тела, разнеслось по всему помещению, вынуждая каждого прочувствовать нежелание Вивьен углубляться в подробности начатой истории. И ребята поникли, тоскливо прощаясь с девушкой, что старалась не смотреть в глаза друзей, направляясь в сторону выхода, словно убегая от вновь врезавшихся в голову проблем. — Что-то все это странно… — протянул Итан, как только железная дверь ударилась о проем, — будто что-то серьёзное, о чем она не хочет вспоминать… — Так! — воскликнул продюсер, выбивая каждого из задумчивости, — все личные вопросы будете обсуждать вне рабочего времени. Ребята нехотя помотали головами, лениво разворачиваясь к мужчине, и взглянули на Дамиано, что сидел, уставившись в одну точку и представляя в голове солнечную бестию, шлейф духов которой все ещё держался в его памяти. — Ничего менять мы не будем, у нас нет времени, да, к тому же, та площадка уже занята другой группой. А ты… — резко произнёс продюсер, указывая пальцем на вздрогнувшего фронтмена, — ты дописал песню? — Ещё нет… — стыдливо ответил Дамиано, прокручивая в голове все воспоминания отвлекающих его от работы событий. — У тебя есть сутки, Дамиано Давид! — строго проговорил мужчина, склоняя голову и вскидывая бровь, — и я не шучу, только попробуй не быть завтра вечером здесь с готовым текстом. — Это нереально за сутки написать полный текст! — воскликнул парень, тут же замолкая, ведь удивлённый взгляд начальника замер на его лице, словно осознавая сказанные слова. Текст новой песни должен был быть готов ещё несколько дней назад, но упорно отвлекающие события, связанные с обладательницей золотых прядей волос, каждый раз вынуждали чистый лист бумаги улетать в урну скомканными в порыве злости на отсутствие желания взяться за работу всерьёз строчками. — Это твои проблемы, парень… — ответил мужчина, — я дал тебе достаточное количество времени на то, чтобы ты выполнил задачу, и теперь мне абсолютно плевать на то, что вместо неё ты метался среди рыжих волос. А ему не плевать, ведь предательски скребущие сердце переживания о солнечной бестии глубоко засели в янтарных радужках глаз.***
Глухая тишина, тёплыми объятиями окутывающая уединение со своими мыслями; тлеющая меж дрожащих от прохладного ветра пальцев сигарета, привлекающая задумчивый взгляд к переливающимся яркими красками уголькам; напряжённое тело, вжимающееся в кожаное кресло. Дамиано сидел посреди комнаты, изредка кидая взгляд на одиноко горящий в углу светильник, и едва сдерживался от нападающей злости на самого себя. Мысли медленно плавали по извилинам, ехидно улыбаясь каждый раз, когда очередная строчка, набросанная на белоснежном листе, перечёркивалась сточенным грифелем. И сознание уже давно находилось в недавнем прошлом, вырисовывая узорами слова Вивьен. На блестящей от лака поверхности стола стояла бутылка элитного алкоголя, и даже лежащая возле чёрная крышка, позволяющая крепкому запаху выбиваться из прозрачного стекла, тонкими струйками проникая в задумчивый мозг парня, не привлекала к себе внимания итальянца, все также оставаясь нетронутой, словно он боялся одного только терпкого ощущения горечи на своём языке, ведь когда-то нотки спирта напрочь выбили из головы рассудок, позволяя затуманенному телу совершить самый серьезный проступок. «…если будет интересно, почитай в интернете…» Интересно, настолько сильно, что уже пятый лист летит на пол, эхом отбиваясь во всем теле. Казалось бы, ненависть к дерзкому поведению и безграничной уверенности превышала все попытки хоть раз задуматься о причинах подобных вещей, но ее растерянный взгляд, выглядывающий из-под веера дрожащих ресниц, вырисовывался на его прикрывающихся веках. Дамиано отрывисто выдохнул, откидывая в сторону тонкий карандаш, и ухватился за лежащий на тумбе телефон, уверенно стуча подушечками по яркой клавиатуре. И сердце замерло, словно запрещая пальцу нажать на отделяющую фронтмена от истины кнопочку, а знакомая стройная фигура, облачённая в белоснежную пачку, мелькнула на экране, доказывая невозможность отступить назад.«Известная балерина Вивьен О’Доннелл совершила, пожалуй, главную ошибку за всю свою длительную карьеру…» «Привлекающая внимание тысячей любителей искусства Вивьен О’Доннелл так и не смогла достичь своего идеала…» «Сегодня стали известны подробности случившегося в «Ко́вент-Га́рден»: балерина, исполняющая главную роль, уже третий день лежит в коме…» «Целых три года попыток восстановиться после серьёзного перелома позвоночника не смогли вернуть Вивьен О’Доннелл в балет…»
Страх врезался в мозг. Руки задрожали. Извилины, словно карусель, начали ход воспоминаний. «…Я не могу встать… От резких движений у меня иногда парализует ноги…»Потому что тело искалечено болезненным прошлым.
«…Вон, у Виви тату с цепью, смотри, как классно смотрится…»Потому что скрывает за чёрными линиями огромный шрам.
«…Я бы вообще не начала крутить задом перед людьми в клубе…»Потому что нет возможности вернуться.
«…У меня достаточно проблем в жизни, чтобы тратить на тебя своё время…»Потому что надежда на достижение идеала все ещё живет за каменной стеной сердца.
«…Я прекрасно понимаю, что в ее жизни есть какие-то проблемы, и, возможно, я мог бы как-то помочь ей…»Нет, ты не понимаешь, ведь в который раз загнал ее в угол болезненных воспоминаний своими обидными словами.
Нелепые мелочи? Тело вмиг напряглось, прокручивая в голове все внезапно встрявшие в голове слова, что намёками на тупую боль в сердце вырывались из женских уст. Дамиано отложил в сторону горящий от яркости экрана телефон, потирая пальцами ноющие от стыда виски и поглядывая на собственные ноги, что предательски тряслись, вынуждая самые жесткие по отношению к себе ругательства слетать с приоткрытых губ. Телефон в очередной раз завибрировал от пришедшего уведомления, но вопросы продюсера о, в его надеждах, удачном продвижении написания текста остались непрочитанными. И фронтмен нехотя поднял с пола огрызок простого карандаша, прикладывая кончик грифеля к все ещё лежащему на бёдрах белоснежному листу и продумывая последующие строчки, что так и не хотели укладываться в голове. «Ты гребанный идиот, столько раз унижал ее, задевал словами, совершенно не видя в ее глазах всю боль, что острыми иглами пронизывала тело вот уже несколько лет» Мысли запутались в тугой комок, распирая напряжённую глотку, голова резко вскинулась, направляя взгляд в сторону одиноко стоящей на столе бутылки, что, казалось, была единственным верным успокоительным для пылающего яростью на самого себя мозга, но… Рука самопроизвольно потянулась к включенному телефону, и Дамиано судорожно открыл нужное приложение, затуманенным горечью сознанием вдумываясь в дальнейшие действия бьющих по клавиатуре пальцев.«Ты нужна мне, Ви . Помоги…»