Идеал в страдании.

Постоянство убивает. Загоняет в ловушку собственных мыслей, и хочется просто умереть . Нет смысла разделять жизнь на «до» и «после», когда обе части утопают в болоте усталости и нежелания двигаться дальше — к своему идеалу, что скрывается за плотной занавесью отказов. И остаётся только жить сегодняшним днём, мило улыбаясь прохожим на улочке, пока горячий кофе в пластиковом стаканчике выпускает из себя пар бесконечных надежд. «…тебя ждёт много работы…»

До потери сознания. До отсутствия чувствительности ног. До желания разбиться на мелкие осколки боли.

Вивьен не помнила, когда последний раз ее уставшее тело расслаблялось в горячей воде, наполняющей белоснежную ванную в небольшой квартире. Когда она не спеша попивала остывающий чай, слушая молодую ведущую незамысловатой передачи и взглядом провожая очередную проносящуюся мимо окна машину. Когда она возвращалась домой до рассвета, не обессилено падая на мягкую постель, что ноющие от боли ноги воспринимали как самое сильнодействующее успокоительное, а радостно переступая порог квартиры, зная, что следующий день принесёт ей счастье, чего, как по четко запланированной цепочки, уж точно не ожидалось. И женское тело проросло мерцающими стразами, танцевальное белье с каждым разом оставляло все более глубокие вмятины, что краснели ровно также, как и белок глаз под раннее утро, когда оставалась ещё пара танцев для засиживающихся допоздна гостей. А нужно ли было ей все это? Головные боли от оглушительно громкой музыки. Слёзы на глазах от режущих зрачки лучей ярких прожекторов. Посиневшие, словно засосы бесконечных издевательств, полосы на коже. Синяки под глазами от недосыпа за какие-то пять часов в сутки. Нужна была поддержка, забота, желание помочь. Нужен был кто-то, кто притянет к себе, закрывая от всего теперь уже тяжелого настоящего, и пообещает все исправить, даже если шансов нет совершенно. Сотрет все страдания вместе с потекшей тушью.

***

Шаг назад, голову вверх, руку влево. Бедро по окружности, резко ягодицами, пальчиками по талии и пережать сонную артерию . Вивьен медленно подняла тяжелые веки, всматриваясь в самый конец узкого тротуара, откуда из-за чёрного джипа выглядывала плиточная лестница. До клуба оставались какие-то пару-тройку шагов, но тело уже изрядно устало, болью оглушая раскалывающийся мозг. И тонкая рука то и дело тянулась к пояснице, плавными движениями массируя облаченную в тонкую ткань рубашки кожу, пока стройные ноги вели солнечную в обитель усталости и очередной порции головной боли. И если бы не состоявшийся впервые за последнюю неделю уже шестичасовой сон, лишние шестьдесят минут которого хоть как-то смогли заставить Вивьен покинуть объятия тёплого одеяла и переступить порог квартиры, хлопая железной дверью за взрывающейся от боли спиной, она бы точно ни за что в жизни не шла бы сейчас вперёд. С момента полученной травмы прошло уже практически пять лет, и, казалось бы, никаких больше проблем не должно было возникать, учитывая количество зелёных купюр, что на протяжении трёх лет на руки получал лечащий врач. Но каждый раз после трудного, загруженного множеством дел дня Вивьен все же чувствовала несильную, но боль в районе поясницы, что медленно расползалась по всему позвоночнику, словно по выведенной на бледной коже чёрной цепи. Внезапный гудок резко тормозящей машины вывел девушку из круговорота мыслей, и она, активно жестикулируя руками, пробормотала нечленораздельные извинения себе под нос, испуганными зрачками прослеживая за уезжающим авто, из окна которого даже под звуком оглушающего скрипа колёс слышались яростные ругательства. Но мозгу было настолько все равно, что даже излюбленный в любых ситуациях жест средним пальцем руки не разрезал вечернюю атмосферу своей дерзость, и солнечная фыркнула в сторону широкой дороги, продолжая путь вперёд и изредка спотыкаясь о собственные плетущиеся ноги. И каждый новый шаг отдавался в теле раскалёнными искрами, вонзающимися в прооперированный когда-то позвоночник, и слёзы выглядывали из-за веера густых ресниц, норовясь узкими дорожками пройтись по впалым от недоедания щекам. Но Вивьен гордо вскидывала опускающуюся от усталости голову, смахивая крошечные капельки с глаз, и, умоляя секунды проходить быстрее, шла дальше, до тех пор, пока полупрозрачная дверь не открылась благодаря добродушному парню, выходящему из здания, что придержал дверь Вивьен, пока та взбиралась по лестнице. Пылающий огнём разгара веселья воздух, словно мощная пощечина, ударил девушку по лицу; громкие басы современного трека заставляли пол трястись, отчего и так бешено бьющееся от волнения сердце в унисон стало отбивать ритм по грудной клетке. И солнечная, выставляя перед своим телом руки, пробиралась сквозь пьяную, танцующую на каждом сантиметре зала толпу, без остановки прокручивая в голове одни и те же заранее подготовленные слова. — Ви, ты сегодня опять на первой, пятой и второй позициях? — послышался громкий мужской голос, что еле пробился сквозь истошную музыку. — Я сегодня в кровати, — остановилась возле бара Вивьен, рассматривая освещающееся синими оттенками лицо Нико. Бармен удивленно уставился на подругу, помешивая очередной алкогольный коктейль, и ухмыльнулся уголком губ, закатывая глаза и покачивая головой. — Воу, Марко уже переводит танцовщиц на вип-обслуживание?.. — задумчиво протянул парень, улавливая расползающуюся на женском личике ядовитую улыбку, больше смахивающую на принужденную. — Лучше бы так, хоть полежать можно было бы… — огрызнулась Вивьен, раздраженно обводя помещение взглядом, — я надеюсь, меня отпустят сегодня, поэтому и говорю про кровать. — Ты думаешь, он действительно позволит тебе… — Мне плевать! — воскликнула Вивьен, вскакивая с высокого барного стула, — я не могу так больше… Разум уже отказывался соображать, а злость на происходящую вокруг обстановку нарастала с каждым чужим взглядом в сторону небезызвестной всем стриптизерше. И солнечная продолжала идти в сторону уютного, но такого противного кабинета хозяина, грубо расталкивая мешающих на пути людей, чьи недовольные ругательства нежным покрывалом окутывали Вивьен. Не хватало больше ярости. Хотелось разжечь посреди клуба костёр ненависти к утомительным, до одури выбивающим из жизни дням, покрывая каждый въевшийся в мозг стул, каждую ступеньку клуба самыми грубыми ругательствами из всех известных. Завернув за угол, Вивьен в очередной за вечер раз уверенно вскинула голову, набираясь смелости перед беседой с начальником, чей строгий голос эхом доносился из мрачного кабинета, острыми волнами растекаясь по длинному коридору. Девушка сделала последний шаг, шипя от резкой боли в спине, и подняла собранную в кулак ручку, собираясь коснуться костяшками деревянной поверхности. — Я же специально приезжал, чтобы решить все вопросы! — дверь распахнулась, ручкой врезаясь в бетонную стену, и мужчина грозно взглянул на Вивьен сверху, пропуская ее в кабинет, — я был там неделю назад, мы с Вами беседовали. Солнечная прошла к дубовому столу, усаживаясь в кожаное, предназначенное для посетителей кресло, и взглянула на часы, запечатляя в голове 23:08. Ровно 52 минуты до очередного выхода на своеобразную сцену. Выхода, что в надеждах нервно перебирающей край футболки девушки не должно произойти. — Перезвоню, как только приму решение. — твёрдо закончил Марко, цокая языком и откидывая телефон на мягкий диван, и повернулся к Вивьен, вырисовывая на лице добродушную улыбку, — что ты хотела? — Я хотела бы поговорить… — как можно спокойнее начала девушка, вдавливая острые ноготки в нежную кожу ладоней, — точнее попросить. — Слушаю, — кинул мужчина, увлечённо стуча пальцами по чёрной клавиатуре ноутбука, — только, давай быстрее, очень много дел. — Я не буду сегодня выступать. — строго произнесла Вивьен, уверенно смотря на начальника. На начальника, что в секунду вскинул голову, округлёнными от злости и удивления столь резкому заявлению глазами уставляясь на солнечную, и ядовито улыбнулся, оголяя ряд белоснежных зубов. — Почему ты так решила? — ухмыльнулся мужчина, вставая со своего широкого кресла, — твоя рабочая неделя ещё не закончилась. — Эта рабочая неделя длится уже две недели… — боязливо протянула Вивьен, исподлобья наблюдая за хозяином, — я больше так не могу, у меня отваливается спина, Вы знаете причину. Я сплю по пять часов в сутки, я похудела на три… — Разве меня должно интересовать все это, Вивьен О’Доннелл? — серьезно поинтересовался Марко, усаживаясь на место и складывая руки в замок, — помнится, год назад ты была готова на любые жертвы, лишь бы я взял тебя на эту работу, так что же изменилось?.. Мужчина выглядел до одури пугающе, своей ядовито-злобной улыбкой заставляя женское тело вздрагивать каждый раз, когда строгий, уверенный в себе голос выплевывал очередное чересчур заумное слово. И солнечная вжималась в мягкую поверхность, разрываясь на мелкие осколки от безумного желания сорваться с места, кидая самые грязные ругательства в сторону начальника, и убежать прочь из клуба, но… — Ты же знаешь, что только от тебя будет зависеть твоё будущее, — подметил хозяин, выкладывая перед собой стопку документов, — и я не думаю, что под своим будущим ты подразумеваешь — без единой копейки до бесконечности жить в квартире своей подруги, пока ей не надоест твоё нытьё по поводу отказов в балете… И Вивьен взорвалась. Внутри себя на мельчайшие атомы, на испепеляющие все на своём пути искры, на горькие, стремительно стекающие слёзы, что сейчас уже показались среди накрашенных ресничек. И медленно, удерживаясь одной рукой за спинку чёрного, как и ее душа кресла, встала на трясущиеся от обиды ноги, пряча собственные глаза за рыжими прядками волос. — Пожалуйста… — жалобно, словно брошенный человек, протянула она, полными надежды глазами всматриваясь в постукивающие по деревянной поверхности мужские пальцы и сгибаясь от подступающей к пояснице боли. — Если ты не устаёшь в полночь обжиматься с парнями на улицах… — равнодушно произнёс Марко, подписывая первый документ, — то и станцевать тебе будет несложно… представь, что он в зале, и крути задницей столько, сколько надо будет! Оглушающий вскрик грубого мужского голоса ударил Вивьен по голове, вынуждая женское тело сорваться с места, врезаясь в острый угол невысокого комода, и солнечная, потирая ноющее от ушиба место, выбежала из помещения, по длинному коридору, что только сильнее выводил из себя мраком, направляясь в сторону небольшой гримерки, что за год стала самым родным и самым ненавистным местом.

23:12

Мысли путались в тугие узлы, распирая череп до такой силы, что глухой стон вырвался из самой глубины женской глотки, когда массивная железная дверь с грохотом, разрезая минутную из-за смены трека тишину, ударила по дверному проему. —  Причём тут парень, черт возьми! Что было мощи заорала во весь голос, в кровь раздирая и без того саднящую глотку. Схватилась за угол стола, удерживая дрожащие каждой клеточкой тело, пока глаза метали искры злости, дотла прожигая все на своём пути. —  Я просто хочу покоя! Прозрачный, наполненный свежей водой стакан улетел в каменную стену, разбиваясь на десятки мелких осколков, звон падения которых вибрацией прошёлся по гудящему мозгу, разрезая остатки спокойствия. —  Почему именно я?! Дрожащей рукой смахнула все лежащее с туалетного столика, отчего косметика с диким грохотом, звук которого сразу же заглушился музыкой, упала на плиточный пол, разбиваясь вдребезги, пока хозяйка хаоса разъяренным взглядом искала следующую жертву своей внезапной злости. —  Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Слова бесконечным потоком вырывались из искусанных до крови женских уст, перемешиваясь с потекшей тушью, что вместе с слезами оставляла чёрные дорожки для порозовевших слезах.

23:24

Прямо сейчас, прямо здесь хотелось разорвать свое собственное тело, что предательски тряслось, разнося боль по всему организму. Сколько дней она ещё позволяла бы издеваться над собой, будто она кукла, за веревочки которой можно было до бесконечности дергать, по очереди отрывая каждую вместе с остатками самообладания. —  Какого черта, Вивьен О’Доннелл, ты не спрыгнула тогда?! Громкий смех. Резкий, звонкий, безудержный, выплескивающий всю боль наружу. Девушка, истерически улыбаясь своим словам, опёрлась на стол, вскинула голову и заглянула в расплывчатое от слез отражение зеркала, в очередной раз до крови закусывая пострадавшую губу и крепкой хваткой оттягивая собственные волосы. Размазанная по щекам тушь, спутанные в порыве злости пряди рыжих волос, кровоточащие ранки на пухлых губах. Содрать острыми ногтями собственное лицо, дабы не видеть его в нескольких сантиметрах от себя, не чувствовать ту дикую боль, что в центре самого сердца скручивает ненависть к самой себе в тугой ком. —  Дрянь! Громкое, истерическое рыдание разлилось по душному помещению гримерной комнаты, женская ладошка собралась в твёрдый кулак, взлетая в воздух, и с истошным, раздирающим легкие рычанием замахнулась прямо на себя — в отражение зеркала, срывая последние капли самообладания. Ей нужно было выкинуть ненужные мысли из головы, отвлечься на новые ощущения, расслабиться всем изнывающим от боли телом — она нашла способ, в кровь сбивая костяшки пальцев, но, как и всегда, добиться своего идеала не вышло, даже несмотря на то, что в этот раз идеалом было самоуничтожение. — Что ты творишь?! Чужое горячее дыхание обожгло и так пылающую огнём нежную кожу шеи, и крепкие руки прижали бьющееся в истерике женское тело к себе — к самому сердцу, что в страхе забилось быстрее. — Почему все так?! — душераздирающий вскрик, — почему именно я?! Куда больше проблем?! — жалобный всхлип, — у меня нет семьи, нет достигнутого идеала… — тихий шёпот, — зачем мне дальше мучаться?! Глухие рыдания сменились на протяжный вопль, что стрелами вырывался из грудной клетки, вонзаясь в незваного гостя, пока тот всеми силами удерживал женское тело, делая шаги назад. — Приди в себя, Вивьен! — мужской голос разрезал женский. — Пусти меня! — женский голос перебил мужской. — Нет! — сорвался он, на секунду ослабляя хватку от дикого переживания за неё. И резкий звук соприкосновения женской трясущейся ладони с мужской скулой разрезал и перебил все голоса, перемешивающиеся в небольшом помещении. Вивьен на миг замерла, всматриваясь в карие глаза Дамиано, что, приложив руку к лицу, потирал стремительно краснеющее место, с обидой смотря на солнечную. — Прости… — глухо протянула девушка, срываясь в очередной волне истерики. — Заткнись, — прорычал фронтмен, дергая Вивьен на себя.

23:31

Прикрытые веками глаза, казалось, видели все вокруг, изучая каждый сантиметр душной, пропитанной горем атмосферы. Сердце отбивало пугающий ритм, вырывая спокойствие из грудной клетки. И Дамиано судорожно дышал, носом зарываясь в взъерошенные пряди рыжих волос, вдыхая запах фруктового шампуня и одними только губами, будто для самого себя, проговаривая успокаивающие слова. А Вивьен, сидя на его коленях и всем своим дрожащим после срыва телом прижимаясь к мужскому торсу, ледяным дыханием скользила по чужой шее, все ещё всхлипывая и вздрагивая, отчего мужские руки только сильнее прижимали ее к себе, нежно поглаживая бледную кожу. — Спина… — неожиданно жалобно протянула девушка, выгибаясь до хруста в внезапно прострелянной болью пояснице. Глаза вновь наполнились сверкающими слезами, губы предательски задрожали, и Вивьен подняла голову, всматриваясь в карие радужки фронтмена, что, слегка выгнувшись за солнечной, осторожно коснулся женских лопаток, укладывая ее обратно. — Расслабься… — прошептал Дамиано в ответ, руками пробираясь под тонкую ткань излюбленной Вивьен рубашки. Все что угодно солнечная была готова отдать, лишь бы избавиться от мучительной боли в собственном теле, что сейчас медленно испарялась из организма под влиянием совершенно чужого ей человека. Мужские пальцы аккуратно, боясь сделать лишнее движение, массировали ноющее от боли место, по когда-то выученной схеме поднимаясь вдоль позвоночника и опускаясь обратно. И Вивьен, чувствуя теперь уже приятную боль в спине, совсем тихо, едва уловимо стонала в мужское плечо, так и норовясь закусить гладкую кожу парня, и легко ерзала на чужом теле, напрягая каждую его клеточку. А Дамиано терпел.

Сходил с ума, но терпел.

Отрывисто выдыхал каждый раз, когда женское бедро прижималось к промежности, надавливая на изрядно напряжённый член. Не подавал виду, когда приглушённый стон врывался в самый центр мозга, заставляя каждую извилину содрогаться от столь яркого звука. Не опускал взгляд на округлые ягодицы, что благодаря выгнутой женской спине казались ещё более привлекательными. Молча сидел, сжимая губы в тонкую полоску, и водил ладонями по бархатной коже спины, вырисовывая успокаивающие узоры, пока Вивьен пальчиками сминала его футболку в районе лопаток, редкими капельками слез намачивая черную ткань.

23:38

Громкая музыка глухими басами отбивалась в небольшом помещении, перебивая крутящиеся в голове мысли, и приглушённое освещение, имеющееся благодаря одной только подсветке пострадавшего зеркала, приятно окутывало тела, практически полностью избавляя девушку от мелкой дрожи. — Зачем ты так с собой? — тихо спросил парень, обжигаю нежную кожу шеи горячим дыханием. Вивьен отстранилась от фронтмена, выпрямив спину и чувствуя облегчение в недавно ноющей от боли пояснице. Зелёные радужки глаз встретились с карими, внимательно всматриваясь в них, будто изучая те ощущения, что парень испытывает в эту секунду, а маленькие ладошки легли на крепкую мужскую грудь, невесомо выводя ноготками кружочки на чёрной ткани футболки. — Потому что я устала… — печально улыбнулась солнечная, в обречении опуская голову, — устала думать о прошлом и понимать, что настоящее незаметно становится таким же… — Но ведь сейчас все по-другому, — уверенно ответил Дамиано, закрепляя собственные пальцы в замок за спиной девушки, — ты все время думаешь о том, что было, но, неужели, не лучше думать о том, что будет?.. — А что хорошего будет, если я… — начала Вивьен, будучи перебитой чужой ладонью, что накрыла женские уста, запрещая срывать с себя очередное ненавистное по отношению к себе слово. — Ты сильная, Вивьен… — улыбнулся Дамиано, возвращая руку на узкую талию, — я убедился в этом уже давно, и сейчас уверен, что ты точно сможешь вырваться из всего этого дерьма, и мы с ребятами можем помочь тебе… Хотелось сказать «Я смогу помочь», заверить в том, что он сумеет внести в серость, усталость и боль будничных дней нотки ярких, непринужденных красок, но это была Вивьен — та девушка, один только взгляд которой до глубокой дыры ненависти прожигал его тело. А ненависти ли? Сейчас, сидя на его коленях, пальчиками аккуратно перебирая его футболку, глубоко вдыхая его запах, чувствуя его сердцебиение своей грудью, она отдавалась моменту, совершенно не думая о тех ссорах, конфликтах и проблемах, что возникали в период их взаимоотношений. И он любил ее. До дрожи в кончиках пальцев, до сбитого дыхания, до алого румянца на острых скулах. И он хотел помочь. Доказать ей, что его крепкие руки, сжимающие ее талию — вот она самая главная защита ее, по сути, совсем хрупкого тела. И он смотрел на неё, заглядывая в глубокую зелень сверкающих от слез радужек, своим тёплым взглядом уверяя в том, что… …сотрет все страдания вместе с потекшей тушью…

23:44

Вивьен поежилась, вновь отстраняясь от мужского тела и всматриваясь в затуманенные зрачки, что переместились с разбитой косметики, разбросанной по полу, на успокоившееся женское личико. — Через 15 минут я должна стоять на позиции… — обреченно произнесла девушка, обессилено опуская голову, — на трёх… без перерыва. — Давай я поговорю с твоим начальником, — искренне желающий помочь взгляд карих глаз устремился на поникшее женское личико, — может я смогу помочь… — Нет, — внезапно отмахнулась солнечная, в испуге выпрямляя все ещё побаливающую спину, — не надо, пожалуйста… Ведь именно он — человек, что сейчас бесстыдно сжимает узкую талию Вивьен, чувствуя тепло ее тела на своей коже — и есть главная причина уже двухнедельных страданий девушки. Его крепкие руки, что тогда ночью на безлюдной улочке по-хозяйски прижали солнечную к себе, его губы, что бесшумно шептали слова, выражающие самые искрение, но самые скрытные чувства. Его имя, что клеймом напечаталось на лице Вивьен по мнению ненавистного хозяина. — Тогда выйди и станцуй, — твёрдо ответил Дамиано, улавливая удивлённый взгляд подруги, — только думай не о боли и усталости, думай о том, что через пару часов ты окажешься дома — в кровати, и будешь самой счастливой девушкой на свете… — У меня нет сил даже переодеться, — очередная волна чистых слез показалась из-за ряда мокрых ресничек, и Вивьен перевела взгляд на лежащее на спинке дивана танцевальное белье, — терпеть не могу его. Дамиано проследил за затуманенными обидой зрачками девушки, рассматривая сверкающий лиф, красный цвет которого уже свёл его с ума, когда облачённая в кровавую ткань солнечная бестия всеми способами старалась отомстить лживому итальянцу, извиваясь всем телом над ним, но вместе с тем только сильнее возбудила его пылающую гормонами фантазию. И сейчас парень нервно сглотнул, на секунду зажмуривая глаза, дабы выгнать из мыслей картины того самого вечера, и вновь взглянул на Вивьен, чьи губы начали предательски подрагивать. — Если ты позволишь, я могу помочь… — тихо, едва слышимо прошептал фронтмен, протягивая руку в сторону сменной одежды, — я хочу помочь… Не разрывая зрительный контакт, заметил легкий неуверенный кивок женской головы и, скрывая внутреннее волнение, улыбнулся в ответ на такое непривычное для солнечной бестии смущение. Они слишком хорошо знали друг друга, во всех смыслах — и в духовных, словно чувствовали каждую эмоцию, каждое ощущение, зарождающееся внутри организма, и в физических, ведь обоим доводилось наслаждаться телами друг друга, сгорая в неистовой страсти. Но сейчас, будто впервые, трясущимися пальцами Дамиано коснулся маленькой пуговички на бежевой рубашке, осторожно расстёгивая ту и переходя на следующую, пока карие глаза внимательно изучали алые пятнышки на совсем сильно похудевших щеках. А Вивьен поддавалась ему, позволяя управлять своими мыслями, что крутились вокруг невесомых прикосновений подушечек чужих пальцев к нежной коже живота. И жар женского тела вырвался из-за медленно расстегивающейся рубашки, обжигая мужские руки. Дамиано едва заметно улыбнулся, переводя взгляд на полупрозрачную ткань, и плавно, специально задевая бархатную кожу пальцами, развёл расстегнутые края рубашки в стороны, полностью оголяя женское тело, что вмиг покрылось волной мурашек из-за контраста температур и чужого, прожигающего насквозь взгляда. Она сидела на его коленях, плотно прижимаясь к напряжённому паху, совершенно обнаженная, чувствующая, как легкая ткань спадает с острых плеч, а соски затвердевают от смущения, пока его затуманенные зрачки внимательно изучают каждый сантиметр ее тела, впитывая изящные изгибы в память. — Дами… — проплела Вивьен, привлекая внимание фронтмена на своё лицо. — Прости… — ответил парень, поворачивая голову в сторону лежащего уже рядом белья. Лишняя в данный момент рубашка оказалась на плиточном полу, отчего Вивьен слегка поежилась и закусила нижнюю губу, чувствуя соприкосновение холодного воздуха с разгоряченным телом, и вновь взглянула на Дамиано, чьи руки, удерживая яркий лиф, завелись за женскую спину, специально долго справляясь с простой застежкой. Слишком близко он придвинулся к ней, отчего сухие губы невесомо коснулись острых ключиц, будто оставляя легкий, заметный только ему поцелуй. А она машинально выгнулась вперёд, кончиком носа задевая каштановые пряди волос, на что тихий смешок откуда-то в районе ее шеи разрезал глухую тишину помещения. — Ну вроде бы все, — спокойно сказал Дамиано, откидываясь на спинку дивана, — тебе легче? — Ты сошёл с ума… — напряжённо ответила солнечная, исподлобья наблюдая за ухмылкой парня, — но, да, мне легче. Девушка задержала взгляд на мужских губах, облизывая свои, пересохшие от волнения. — Я могу помочь тебе с низом… — вывел из задумчивости Дамиано, закусывая нижнюю губу, — но для этого тебе нужно встать. — Нет, я сама, — нервно отмахнулась Вивьен, аккуратно слезая с итальянца и направляясь в сторону небольшой перегородки, — мне не настолько плохо, что бы позволить тебе увидеть мои трусы с богомолами. Дамиано звонко рассмеялся, вспоминая в шутку придуманный спор, что закончился не самыми приятными для общения последствиями, но желания вдаваться в подробности прошлого не было совершенно, и он в неловкости потёр затылок, наблюдая за тенью женского тела, двигающегося за полупрозрачной шторкой.

23:56

— Я могу похвалить самого себя, — заумно произнёс парень, поднимая с пола воздушную рубашку, — раз ты шутишь, значит у меня неплохо получилось привести тебя в чувства. Молчание со стороны девушки свело воздух в напряжении, и Дамиано сжал губы в тонкую полоску, обреченно вздыхая и рассматривая своё собственное лицо в отражении висящего на стене зеркала. Будь он чуточку увереннее, совершенно спокойно, без единого стеснения поинтересовался бы у Вивьен в качестве его помощи, в нежности его прикосновений, в возбуждении его руками, но те кристальные слёзы, висящие на дрожащих ресничках, не позволяли его наглости вырваться наружу, и он молча проследил за солнечной, что в одном танцевальном костюме вышла из-за перегородки, пальцами расчёсывая спутанные пряди волос. — Сейчас мне, может быть, и лучше, — хриплым голосом ответила солнечная, отворачиваясь к зеркалу, — но после трёх танцев я снова буду без сил. — Не будешь, — уверенно заявил Дамиано, подходя к Вивьен и кладя ладони на ее обнаженные острые плечи, — закрой глаза и представь, как через два часа будешь лежать в тёплой кровати. Вивьен едва заметно ухмыльнулась, через отражение всматриваясь в прикрытые прядями каштановых волос глаза Дамиано. — Закрой-закрой, не бойся, — подтолкнул к действию солнечную, сам опуская веки. Вивьен послушно выполнила поручение фронтмена, на прикрытых веках вырисовывая картину своего собственного тела, лежащего на широкой кровати в объятиях белоснежного одеяла, что своими воздушными волнами согреет ее измученный организм. Сделает так, как сказал Дамиано. — И ты будешь самой счастливой девушкой в этот момент… — загадочно улыбнулся парень, своим тихим голосом вводя солнечную в приятный транс. — Почему это? — ухмыльнулась Вивьен, все ещё представляя в голове то, что описывает ее друг. Тишина неприятно окутала помещение, а мужские ладони, нагревшие бархатную кожу плеч, внезапно отпрянули от женского тела, и прохладное из-за отдаляющегося расстояния дыхание в последний раз коснулось пылающих огнём недавних прикосновений мест на коже. Вивьен внезапно напряглась, резко распахивая тяжелые веки и не замечая отражения итальянца за своей спиной. И тихий покашливание откуда-то снизу разрезало мысли Вивьен об уходе Дамиано из гримерки, и солнечная резко развернулась, взглядом сталкиваясь с улыбающимися карими радужками глаз, обладатель которых сидел на одном колене, едва касаясь им осколков бокала. — Дорогая Вивьен О’Доннелл! — радостно, немного наигранно начал Дамиано, — согласна ли ты выйти замуж за самого красивого, самого умного, да что уж там скромничать — самого лучшего в мире парня?.. Самодовольная улыбка мужских губ расплылась на лице фронтмена, и маленькое знакомое колечко, скромный камушек которого сверкнул под влиянием светящих на него лампочек, выставилось мужской рукой перед глазами Вивьен, что внимательно всмотрелась в знакомое украшение, в удивлении открывая рот. — Мое кольцо… — неуверенно протянула девушка, переводя взгляд на светящегося от счастья Дамиано, — ты нашёл его… — Нет, это мое кольцо, — наиграно удивленно заявил парень, вставая на ноги перед Вивьен, — а станет твоим, если ты согласишься. Солнечная цокнула языком, показательно закатывая глаза, и осторожно положила свою ладошку в раскрытую ладонь Дамиано, устремляя взгляд в его искрящиеся глаза. — Какие у меня будут преимущества? — поинтересовалась девушка, игриво склоняя голову. —  Ты вернёшь своё потерянное украшение, — улыбнулся парень… И, осторожно обхватив своими пальцами маленькую ладошку, медленно надел золотое кольцо на тонкий пальчик Вивьен, исподлобья скользя по счастливому выражению девичьего лица. —  Ты отвлечешься от всех своих проблем, — заглянул в глубокую зелень глаз… И заметил испепеляющие все на своём пути яркие искры бесконечной благодарности, что выразилась в счастливой улыбки пухлых губ, за такую маленькую, но искреннюю помощь. —  И через два часа, как я уже и сказал, ты, лёжа в тёплой кровати, будешь самой счастливой девушкой в мире. — закончил Дамиано, убирая выбившуюся прядь золотых волос за женское ушко.

2:00

Уставшая, измученная, с опять ноющей от боли спиной и серыми пятнами под глазами, она рухнула на мягкую постель, носиком зарываясь в одолженную фронтменом толстовку, что огромным облаком окутала женское тело, всю дорогу домой, пока итальянец подпевал своим же песням на радио, согревая Вивьен запахом его парфюма. И она была самой счастливой девушкой во всем мире, ведь так сказал он — Дамиано. Ее ненависть. Ее противник. Ее любовь.