Идеал в страдании.

Спустя неделю… Осень в Риме была чем-то из ряда вон выходящего, особенно когда моросящий дождь мелкими каплями стучал по облезшему подоконнику. Сонливо люди слонялись из стороны в сторону, проклиная раннее утро очередной рабочей недели. Машины неслись куда-то вперёд, шумом всплескивающих лужи колёс проникая в спящее сознание Вивьен, что, игнорируя оставленное на ночь окно открытым, укутывалась в тёплое одеяло. Было определенно хорошо. Так спокойно после очередной бессонной ночи, комфортно от тепла собственного тела и его нежной улыбки где-то в сновидениях. Не хотелось просыпаться, возвращаться в реальность серых дней и нарастающих проблем, что она сама создала себе, но едва уловимое шуршание за дверью и тихий стук по деревянной поверхности окончательно пробудили спящий организм, вырывая сознание из омута карих глаз. Вивьен недовольно потянулась на мягкой постели, оглядываясь вокруг и оценивая погодные условия за приоткрытым окном. Дождь продолжал усиливаться и эхом отбиваться в ватной черепной коробке, будто назло выводя из себя и без того раздражённую девушку. А ноги неуверенно коснулись холодного пола, ведя тело в сторону источника нескончаемого стука. Солнечная запахнула легкий халат, вжимая шею в плечи от внезапного волнения внутри лениво двигающегося тела. И мысли кричали — лишь бы не он. Щелчок замка, тихий скрип, мужской оценивающий взгляд, виновато застывающий в зелёных радужках глаз. — Доброе утро, Вивьен О’Доннелл, — протараторил парень, крутя в пальцах стопку бумаг, — прошу прощения, что так рано, но я должен проинформировать Вас о том, что сегодня с 11 утра не будет света в связи с ремонтными работами. Солнечная зажмурила глаза, пытаясь уловить смысл услышанных слов, но разум все ещё пребывал во сне и напрочь отказывался принимать к сведению абсолютно не важную информацию от молодого человека. — Я поняла. — коротко ответила Вивьен, захлопывая тяжелую дверь перед чужим носом. — За десять минут до включения я снова вынужден буду побеспокоить Вас, чтобы лично проверить исправность! — пролепетал голос за деревянной поверхностью, и тихие шаги постепенно удалились из мозга Вивьен. Что с того, что какого-то там света не будет весь день, всё равно уже события последних дней настолько вымотали её голову, что просидеть несколько часов в кромешной темноте было, пожалуй, самым лучшим лекарством от самой себя. Холодная вода немного освежила сознание, выгоняя затуманенность из мозга. Смотреть на свое лицо в зеркале было противно, хотелось, как тогда, разбить его в дребезги и больше никогда не читать собственные эмоции в отражении. Так тошно было от своих поступков. Тёмные круги под глазами, бледность, выходящая за края дозволенного, искусанные губы — опять изводишь саму себя, думая, что сделаешь лучше, но по одному только внешнему виду становится ясно, что страдание уже режет сердце. Сегодня своеобразный юбилей — ровно неделя, как Вивьен заросла глупой ложью, каждую ночь засыпая в крошечном номере богом забытой гостинцы. А ему бессовестно врала — в глаза, в сообщениях, по телефонным звонкам. Почему?.. — может, чтобы не расстраивать, показывая, насколько она несчастна, ведь ее жизнь была комом сплошных страданий, и в очередной раз признавать своё поражение было чем-то стыдным. Самой себе не хотелось в этом признаваться, хотя по стеклянным глазам все и так было ясно. Эти семь дней пролетели незаметно. От гостинцы до работы добираться было сложно, общественный транспорт не ходил, а на такси тратить деньги было жалко, поэтому каждый день, уверяя себя в том, что лишняя прогулка не помешает, она по часу тратила на дорогу. Но ей было не впервой, ведь год назад из этой же самой гостиницы она бегала в разные уголки Рима, пытаясь найти себе хоть какой-то источник прибыли. Именно поэтому сейчас ноги безумно гудели, моля о пощаде, и Вивьен улеглась на тёплую кровать, радуясь первому за последние дни выходному. Хотя планы, конечно, имелись, и яркий экран телефона высвечивал бесконечное количество отрытых вкладок магазинов, где можно было бы купить подходящую под погоду одежду. Предвкушение шоппинга не особо радовало Вивьен — она была не из тех, кто лечил душевные раны тратой и так небольшого количества сбережений, а осознание того, что ближе к вечеру Дамиано вместе с ребятами вернётся из другой страны, пугало ещё больше. Казалось, ничего не изменилось. Каждый вечер он все также забирал её из клуба, привозя к себе домой, где она, уставшая после работы, наслаждалась спокойствием рядом с ним. Заботливо приготовленный его руками ужин на двоих, просмотр какого-то незамысловатого фильма, тёплые объятия и горячий секс. Все было, как всегда, правильно, кроме его уверенности в том, что каждую ночь она возвращается туда, где жила уже год, и засыпает в своей собственной кровати. И хотя Вивьен вела себя довольно странно, когда темы для разговора касались общения с Адрианой, но Дамиано свято верил её словам, даже не подозревая, что после совместно проведённого времени отпускает ее в какую-то, по одному виду, жуткую гостиницу. И последние два дня, которые он провёл в тысячах километров от неё, Вивьен думала, что, наконец, соберётся с мыслями и найдёт хоть какой-нибудь способ признаться возлюбленному в своей глупости, но до их возвращения в Рим осталось не больше двенадцати часов, а мысли в голове солнечной никак не связывались в более менее простительную речь. Потому что было слишком поздно уверять себя в том, что та наглая ложь имела прощения. Ещё в ту ночь, когда он забеспокоился о ее пропажи из сети, надо было во всем признаться и наплевать на какие-то там попытки казаться удачливее, чем есть на самом деле. А сейчас, спустя неделю утаивания правды, напрасно было надеяться на понимание, поэтому ничего, кроме как провалиться в глубокий сон, не оставалось.

***

— Я все равно считаю, что надо было сказать правду! — устало проплела девушка, обращая на себя хоть какое-то внимание занятого итальянца, — слышишь меня? — Да слышу я, слышу, — раздраженно отмахнулся фронтмен, откладывая телефон в сторону, — все будет нормально, Вик, переживать нечего. — Первый раз за осень вижу такой ливень… — задумчиво протянул вошедший в помещение Томас, прерывая напряжённую беседу друзей, — за нами приедут через час, если не утонут, конечно… Погода и впрямь ухудшилась, нагоняя на вечно солнечный город сплошную тоску. Серые тучи заслонили ясное небо, не позволяя ни одному лучу пробиваться сквозь мутное покрывало, и, казалось, следующим утром все новостные каналы будут кричать только о затоплении Римских улиц. Но даже раздражающий своим шумом дикий дождь и гуляющий по воздуху ледяной ветер не выбивали из горячего итальянского сердца то тепло, что оно хранило ещё с выхода из самолета. — Чего вы такие напряжённые, а? — ухмыльнулся Томас, падая на мягкий диван, — радоваться надо — мы на две недели дома! — Радоваться будем, если наш обожаемый Дамиано не пострадает после сюрприза для Вивьен, — строго проговорила Виктория, раскладывая стопки вещей по местам, — он не сказал ей, что мы прилетим раньше. — Да что в этом такого, я понять не могу? — возмутился парень, взмахивая руками, — она дома, у неё два выходных дня, а тут я приезжаю неожиданно, чем не приятный сюрприз? — Вы же договорились встретиться завтра утром, потому что после перелёта ты будешь уставшим, — уверенно процитировала недавние слова фронтмена бассистка, — может, у неё есть планы на этот вечер? Узнай, хотя бы, у ее подружки, дома она или нет. Дамиано фыркнул в ответ, незаметно закатывая глаза, и надел на влажное после душа тело чёрную толстовку, что все ещё удерживала в себе запах его возлюбленной, отчего лёгкую волну раздражения смыло вместе со всеми сомнениями в своём продуманном плане. — Я не стану связываться с Адрианой хотя бы потому, что последнее время Вивьен не особо радужно описывает взаимоотношения с ней, — задумчиво произнёс фронтмен, приводя в порядок растрепанные волосы, — они попросту перестали разговаривать, и она просила меня не вмешиваться в это. Хотя желание помочь ей или хотя бы поддержать своими тёплыми словами переваливало через край. Каждый раз, когда он пытался разобраться в сложившейся ситуации между двумя когда-то лучшими подругами, получал в ответ лишь озлобленное лицо и быструю смену темы для разговоров. Но выводить из себя и без того взбешённую одним только именем блондинки Вивьен не хотелось, дабы не испортить приятный в ее компании вечер, и Дамиано оставалось только лишь гадать, что же такого могло произойти в тот вечер, после которого его возлюбленная совсем несильно, но поменялась. — Впрочем, это не имеет особого значения, сколько бы я не пытался разобраться, все время получал молчание в ответ, — тоскливо продолжил парень, накидывая на плечи кожаную куртку, — я поехал, чемодан завтра заберу. Ребята лениво попрощались с другом, кидая напоследок какие-то колкие замечания, что пребывающий в задумчивости парень уже не уловил, выходя из небольшой квартиры Виктории. Всем своим разумом, сознанием и даже уже телом он был рядом с ней, в тёплых объятиях ее нежных рук, пальчики которых обязательно зарылись бы в каштановые волосы, острожно перебирая короткие прядки. И хотя он действительно сильно устал после двух дней бесконечной работы и выматывающего перелёта, самым лучшим лекарством сейчас было представлять в голове аромат золотых прядей её рыжих волос. Путь до дома Вивьен был недолгим — каких-то двадцать минут, даже с учетом загруженности дорог из-за непогоды. Водитель такси постоянно кидал двухзначные взгляды в зеркало заднего вида, то ли пытаясь узнать в знакомом ему лице мировую личность, то ли, уже понимая, кто сидит в его машине, желая начать непринужденный разговор. Но Дамиано неотрывно разглядывал проносящиеся за тонированным стеклом улочки Рима, выкуривая уже которую за время поездки сигарету. И рядом, на кожаном сидении, покорно лежал небольшой букет купленных возле дома Виктории цветов, что он нервно теребил пальцами, поправляя и так идеальные бутоны. Ещё ни разу за все время отношений Дамиано не дарил ей цветов, не устраивал ужин при свечах или другую подобную банальную романтику, потому что Вивьен была не из тех девушек, что считала плюшевых медведей показателем искренней любви, и сама просила не тратить ни время, ни деньги на такие знаки внимания. Но, почему-то, внезапно захотелось порадовать ее таким неожиданным сюрпризом, что, конечно, по сравнению с его непредсказуемым приездом, был чем-то незаметным, но Дамиано знал, что она обязательно оценит его скромный подарок. — Какой подъезд? — привлёк к себе внимание фронтмена водитель, останавливая машину возле залитой дождем клумбы. — Вон тот, — по памяти указал вперёд парень, приготавливаясь в выходу из авто. Такси проехало до нужного места, останавливаясь прямо возле плиточных ступенек, благодаря чему Дамиано даже не успел особо сильно намокнуть под ливнем, практически сразу же оказываясь под навесом перед железной дверью. Звонить в домофон не хотелось, дабы не портить четко продуманный сюрприз, и как раз вовремя пожилая женщина открыла тяжелую дверь, возмущённо всматриваясь в спину влетевшего в узкую щель парня. Ее громкие возгласы эхом прошлись по холодной лестничной клетке, но ему было совершенно плевать. Все, что он слышал сейчас — нервное биение собственного сердца. Они не виделись каких-то два дня, постоянно списываясь и созваниваясь хотя бы на пару минут, чего было более чем достаточно, чтобы насладиться друг другом, но лёгкое волнение перед долгожданной встречей все равно окутывало поднимающееся по лестнице тело. Мысли путались между собой, затрудняя попытки мозга вспомнить точный номер ее квартиры, а Дамиано был готов обзвонить каждую дверь большого подъезда, лишь бы найти свою возлюбленную среди десятка других вернувшихся после рабочего дня людей. И знакомая цифра, что она когда-то упоминала во время разговора, отпечаталась в радужках карих глаз, пробивая тело мелкой дрожью. Каких-то пару метров отделяли их друг от друга, и фронтмен улыбнулся сам себе, медленно поднося палец к круглой кнопке. Громкий звон разнесся по небольшой квартире, послышался неприятный шум и знакомый голос, доносящийся откуда-то из самой глубины квартиры. Дамиано помялся на месте, пряча скромный букет за спиной, и слегка наклонился вперёд, будучи готовым попасть в крепкие объятия возлюбленной. — Заблудился? — спустя пару секунд шуршания, дверь открылась, представляя перед растерянным парнем облокотившуюся о проем девушку. — Нет, я… — Дамиано замялся, всматриваясь в глубь мрачной квартиры, и вновь перевёл взгляд на удивленную его приходом Адриану, — позови Вивьен… пожалуйста. Последнее слово еле выдавилось из мужских уст, не желая быть излишне вежливым, и фронтмен едва заметно нахмурился, когда уголки женских губ приподнялись в ядовитой ухмылке. — Если это какая-то идиотская попытка показать мне, что я была не права, то у вас явно ничего не выйдет, — строго отточила блондинка, складывая руки на груди, — я убедилась в том, что жить одной в квартире гораздо приятнее, чем делить ее с той, кто… Жить. Одной. В. Квартире. Одной.

Что?

— Что? — перебил поток нескончаемой речи Дамиано, округляя глаза в немом удивлении. Совершенно не принимая истинную правду. И Адриана рассмеялась так нагло и язвительно, выставляя скрючившегося в проходе парня полным идиотом, кем он, по иронии судьбы, и оказался. Хотя сам не знал причину ее заливистого смеха, но осознание происходящего стало медленно пробираться в напрягшийся мозг. — Оу, та девушка, ради которой ты готов горы свернуть, даже не удосужилась рассказать тебе правду?.. — наиграно печально вздохнула блондинка, подушечкой пальца выводя на чужой куртке узор, — а, знаешь, я почему-то даже не удивлена, от неё и не такого можно ожидать. Очередная правда за последние пару минут, как жаль, Дамиано, что твои нервные клетки вот-вот лопнут от дикой обиды. — Объясни нормально, что произошло! — прорычал сквозь зубы фронтмен, крепко ухватывая женское запястье до красных пятен на коже, — твоих рук дело?! Адриана поежилась, пытаясь вырвать руку из чужих пальцев, но те будто намертво окаменели кольцом, а карие радужки глаз вмиг почернели, метая болезненные искры нарастающей ярости. — Разве есть моя вина в том, что она уже неделю пудрит твои мозги? — прошипела Адриана, прищуривая глаза, — неужели ей настолько плевать на твои чувства? Может, она не так сильно любит, раз позволяет себе так нагло обводить тебя вокруг пальца?.. — Нет… — задумчиво глухо протянул парень, медленно ослабляя крепкую хватку, — это не так… — Тогда, почему ты приехал именно сюда? — также тихо поинтересовалась Адриана, захлопывая тяжелую дверь. Потому что полный идиот. Руки медленно опустились вдоль тела, роняя на грязный пол букет теперь уже ненужных цветов. Застыл в холодном одиночестве, просверливая в железной поверхности глубокую дыру, будто взглядом сквозь дверь пытаясь найти возлюбленную в квартире, где ее, как бы сильно не хотелось не верить чужим словам, не было уже давно. Пазлы сошлись. Странное поведение, нежелание обсуждать дружбу с Адрианой, слишком поздно приходящие от неё сообщения, что она дома. Врала в лицо и не краснела, а он верил, все равно чувствуя, что что-то не так. А оказалось, не так абсолютно все. Вся она, целиком и полностью, что-то не то. Ноги сорвались с места, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Дрожащие пальцы застучали по экрану телефона, набирая вызубренный до костей номер, но на том конце неприятные гудки пробили мозг, будто смеясь с попыток Дамиано удостовериться в правде. — Ну давай, игнорируй теперь, твою мать… — выругался сам себе под нос, распахивая дверь в подъезде. Холодный ветер окутал напряжённое тело, покрывая открытые участки кожи табуном мурашек. Голова совершенно не соображала, мыслями пребывая в программе вызова такси. А куда ехать-то? Хотя бы примерно понимал, где она может находиться, уже было бы лучше, но ее слова вечно крутились вокруг квартиры Адрианы, где он от силы пару минут назад узнал о лжи. И теперь, стоя под диким ливнем посреди небольшого двора, Дамиано закипал от дикой злости, чувствуя, как сердце готово вырваться за пределы грудной клетки, лишь бы заглянуть в ее бесстыжие зелёные глаза. Мир не такой большой, чтобы не найти золото любимых волос.

***

Горячий чай и тёплый плед как никогда спасли замерзшее тело после бесконечно долгих прогулок по всевозможным торговым центрам города. Вивьен вернулась в гостиницу от силы час назад, тут же согреваясь тёплым душем, несмотря на то, что свет в номере так и не появился, а в темноте было более чем неудобно разглядеть хотя бы душевую кабину. И теперь, благодаря комнатному мраку, на ноге красовалась кровоточащая рана, на обработку которой ушло чуть больше времени, чем ожидалось. Телефон разрядился в ноль ещё по дороге из центра города, и весь оставшийся путь девушка проклинала саму себя за то, что не взяла с собой зарядку, дабы зарядить мобильник где-нибудь в кафе и не сидеть сейчас, уставившись в одну точку, будто гудящие по стене блики уличного фонаря были достойным развлечением в выходной день. И Вивьен нервно заламывала собственные пальцы, зная, что скорее всего не сможет ответить на звонок Дамиано, когда они приземляться в аэропорту Рима. Знала, что он будет переживать и покрывать трехэтажным матом гудки неотвеченного вызова. Но она даже не представляла, что сейчас в голове он покрывает матом её. Тишина немного успокаивала волнующееся тело, пробивая затуманенность мозга стуком тяжёлых капель дождя по выступу за окном. Весь день, находясь в полном одиночестве, Вивьен прокручивала в голове слова признания, уверяя себя в том, что так будет лучше, но теперь хотелось провалиться сквозь землю, дабы не смотреть в его глубокие глаза. Он явно не заслужил такого отношения к себе, делал все ради неё одной, готов был отменять любые, даже самые важные репетиции, лишь бы нарисовать на ее лице улыбку, а она нарисовала крест на адекватности, продолжая утаивать то, что и так рано или поздно стало бы явным. Прорычав в темноту перед глазами, Вивьен откинулась на спинку кровати, накрывая лицо белоснежной подушкой и проговаривая что-то нечленораздельное в тонкую ткань. И тишина вокруг неожиданно разрезалась шумом за дверью, а в прикрытые глаза ударил яркий свет, и Вивьен вскочила с кровати, фокусируя привыкшие к темноте зрачки на источнике стука. За дверью послышался знакомый голос портье, что ранним утром разбудил девушку своей назойливостью, заранее предупреждая о приходе после окончания ремонтных работ, и солнечная лениво побрела вперёд, нехотя медленно открывая тяжелую дверь. — …но я… — послышался растерянный голос молодого парня. И девушка удивленно выглянула из маленькой щели именно в тот момент, когда дверь, чуть ли не слетая с петель, с диким грохотом впечаталась в стену, оставляя на ней хорошо заметную вмятину. — Завтра со своими розетками разберёшься! — прорычал до боли знакомый голос, и тяжелые шаги заполнили холодный номер девушки. И, казалось, тот вмиг вспыхнул от вымётывающихся из мужского тела искр, что Вивьен даже не успела уловить сознанием из-за молниеносной скорости произошедшего в гостиничном коридоре. — Какого хрена, Вивьен О’Доннелл, я узнаю, что ты уже неделю не живешь дома, а прохлаждаешься в гребанной гостинице?! — проорал Дамиано, скидывая с плеч насквозь мокрую куртку. Вивьен замерла на месте, более чем удивленно всматриваясь в чужие расширенные зрачки, пляшущие чёртики в которых уже душили горло резкими словами. — Адриана… — полушепотом саму себя уверила солнечная, пряча трясущиеся кулачки за спиной. — Нет, блять, сам догадался! — выругался парень, яростно взмахивая руками, — ты же не врала мне все это время в лицо! — Я хотела сказать… Вивьен неуверенно заглянула в карие глаза своими напуганными зрачками и сделала шаг вперед, касаясь руки возлюбленного своей, но Дамиано резко выхватил запястье из женских пальчиков, делая широкий шаг назад. — Не трогай меня! — воскликнул фронтмен, до хруста челюстей сжимая дрожащие от холода зубы, — ты хотела сказать — опять врешь, да?! Неделя прошла, Вивьен, неделя!.. Неделя нарастающей на саму себя лжи, что мучительно медленно подводила к разрушению всего, что было между ними. Девушка опустила голову, не в силах найти ни единого оправдания своему глупому поступку, ведь таковых просто напросто не было. Сейчас он стоял в двух шагах от неё, уставший после перелёта и продрогший от ледяного ливня, и не позволял ей дотронуться до его тела, потому любое ее, даже невесомое касание клеймом боли отпечатывалось на коже. — Прости… — все, на что хватило и сил, и ума. Вивьен, ты такая дура. — Простить?! — прорычал сквозь зубы Дамиано, прищуривая распахнутые глаза, — может, ещё предложишь мне головой об стену удариться, чтобы потерять память, и ты и дальше могла нагло врать мне в глаза?! Тебе же только так проще живётся. — Не говори так…пожалуйста… — глухо протянула девушка, хлопая влажными от слез ресницами, — ты меня не понимаешь. Голос предательски дрожал, в который раз не позволяя Вивьен быть сильной, как раньше. Она смотрела на расползающуюся ухмылку мужских губ, совершенно не понимая, чего ещё можно ожидать с его стороны, но по одному виду чужого напряжённого тела было ясно, как стремительно и безвозвратно боль пожирает его изнутри. — Да, ты права, я правда тебя не понимаю… — спокойно протянул Дамиано, тут же вновь срываясь на крик, — потому что каждую гребанную ночь я был уверен, что ты засыпаешь в своей квартире, в своей постели и просто «не разговариваешь с Адрианой», а все оказалось гораздо проще! Дамиано на миг замолчал, пытаясь отдышаться после нескольких подряд выкуренных сигарет, что должны были успокоить его бушующий организм, а сделали, по всей видимости, только хуже. — Я не понимаю, нахрена я тебе нужен, раз ты так просто водишь меня за нос!.. — продолжал фронтмен, теперь уже совершенно не слыша самого себя, — о какой любви вообще может идти речь, когда один вкладывается как не в себя, а другой плывет по течению, подкидывая камни?! В теле места для злости уже не было, хотя и злостью назвать состояние Дамиано было сложно. Скорее безумная обида за самого себя, за свои попытки сделать возлюбленную счастливой, внушить ей свою любовь, что сейчас казалось совершенно ненужной. Они стояли в двух шагах, вытянув руку, можно было дотронуться друг до друга. Но он не разрешил, а она, теперь уже совсем некстати, покорно слушалась его строгих указаний, не позволяя себе прочувствовать тепло мужского тела подушечками пальцев. А тепла там уже давно не было, хотя неистовый пожар трещал где-то в сердце, но тело продрогло до самых костей, стоя под осенним ливнем в бездне её лживых слов, что крутились перед глазами, пока мозг старательно продумывал дальнейший ход действий. И, видимо, зря… — Почему ты не хочешь выслушать меня?.. — глухо протянула Вивьен, из-под дрожащих ресниц смотря прямо в мечущуюся по грудной клетке душу возлюбленного, — ты же не знаешь, что двигало мной… Почему не можешь дать мне шанс объяснить?! Безвыходная ситуация, разрешить которую было, кажется, невозможно. Но она хотела, безумно сильно желала вернуть все на свои места, оттого и выдавливала из себя через силу попытки что-либо доказать. И, видимо, тоже зря… — Потому что я устал! — жалобно проскулил Дамиано, хватаясь руками за голову, — устал устраивать никому не нужную сказку! Устал надеяться на отдачу, а в итоге оказываться побитым! Устал от иллюзии любви, от вранья, от твоих проблем! От тебя устал… Теперь он тоже врет.

Жаль, что они оба этого не понимают.

Сердце заныло, взрываясь на тысячи мелких осколков, коими теперь уже не страшно было перерезать вены. Она не обижалась на него, нет, она знала, что каждое слово, что он выплевывает ей в лицо, сказано из-за бесконечной боли внутри его сердца. Стояла молча, как вкопанная, уже не сдерживая горячие слёзы, мучительно обжигающие бледные щёки. А он не слушал самого себя, не следил за языком, выплёскивая всю скопившуюся внутри обиду ей прямо в глаза. И даже не думал о последствиях, потому что знал — сейчас она его не тронет, не посмеет вновь перейти границы дозволенного, понимая, как сильно они оба неправы. Как она тогда врала, так и он сейчас врал. — Дамиано…пожалуйста… — беззвучно прошептала губами, а он все услышал и… — Знаешь, что, Вивьен… — проигнорировал мольбу ее нежного голоса, вплотную придвигаясь к напуганному лицу, — иди ты к чёрту! Прямо в ее губы, сердце, мозг, душу. Пробил насквозь, сломал каменную стену, изуродовал. И сорвался с места, широкими шагами выбегая из номера и оглушительно громко захлопывая тяжелую дверь за своей спиной. Как она тогда в Париже, когда он точно также умирал изнутри. Но сейчас она не обижалась, не срывалась на крик, не бежала за ним, потому что знала: Теперь они квиты.