* * *
После этого дня Ольге всё стало безразлично. Девчонки, конечно, узнали — из-за чего Артур отлучил её от занятий. Они осуждали Ольгу, но в душе все ей сочувствовали. Девочки расспрашивали её о Камилле, но Ольге хватило разговора с Артуром; она ничего им не рассказала. Как ей было тяжело!.. Она не представляла себе, что может быть плохо до такой степени. И, уж если она забывала обо всём, когда была счастлива, встречаясь с Камиллом, то о каких там занятиях могла идти речь теперь? Были изумлены все преподаватели и Школы бабочек, и общеобразовательной школы. Ольга занималась хуже, чем про то можно было бы сказать «спустя рукава». У неё случались постоянные конфликты с Людмилой Васильевной, с Анной Сергеевной — самыми строгими и требовательными учителями. Она в пух и прах разругалась с Инессой… её нервы не выдерживали сейчас никаких упрёков — Ольга тут же срывалась в крик или слёзы. Все преподаватели в один голос грозили ей исключением, ибо год уже перевалил за середину… Ольга замкнулась в себе. Ей ничего не было интересно. По ночам, просыпаясь и видя подруг, бесшумно покидающих дом и спешащих на ночное занятие, она зарывалась лицом в подушку и обливалась слезами. Она ненавидела себя. Из-за неё пострадал нежный, добрый, ни в чём не виноватый Камилл. Ведь Артур — о, она в этом убедилась — мог быть суровым… Ах, как ей хотелось вернуться назад на несколько месяцев! А ещё лучше — вернуться в прошлый год. Когда она ещё не знала Камилла и была безмерно счастлива, прилетая во дворец. Неужто он теперь навеки закрыт для неё? Её сердце сжималось от горя. Ольга не думала о своём будущем; она не ждала от него ничего хорошего. Что там могло быть хорошего? Без возможности видеть Камилла, Артура, Альберта? Полёт уже не занимал её. И, в принципе, ей было всё равно — окончит она Школу или вернётся домой, на Большую землю, как называли её здесь, в Школе бабочек, и там, в далёком Лесу. Вернётся она домой или останется — ни первое, ни второе не приблизит её к прекрасному дворцу, к счастью, которое она разрушила собственными руками. И потому Ольга сделалась равнодушна абсолютно ко всем и ко всему.Глава 9
15 сентября 2021 г. в 15:44
В дневной школе занятия шли своим чередом. На уроке полёта девочки осваивали новое упражнение на трапеции — качались на ней в позе «ласточка», стоя на перекладине одной ногой, изучали «школу» — делали в воздухе повороты, круги, меняли высоту полёта. В такие дни они занимались на улице.
Учили сложные па на классическом танце, начали заниматься в пуантах; что, кстати, оказалось не таким уж приятным делом — ноги болели ужасно, особенно в икрах. А носки пальцев у многих были стёрты в кровь…
Но когда на ночном занятии девочки пожаловались на дикую боль в ногах и абсолютную невозможность танцевать, Альберт невозмутимо велел им разуться и танцевать босиком, чтобы не натирать носки обувью.
Постепенно они освоились и с пуантами.
Ольга, хоть и дала себе обещание держаться на занятиях осмотрительней, сдержать его не смогла. Мало того, что она была любопытна, так ещё и впечатлительна донельзя. Девочка по многу раз перебирала в памяти подробности своих визитов к Камиллу, она помнила их до мелочей. До сих пор она была признательна этому мягкому и доброму юноше за то, что он утешил её и развлёк, когда она пришла от Артура расстроенная, со слезами на глазах…
Вся беда в том, что одни воспоминания не могли её удовлетворить: ей безумно хотелось видеть голубоглазого пилота снова и снова.
Альберт постоянно изводил их насмешками, Артур последнее время казался ей слишком строгим. А Камилл был таким милым, искренним, чутким…
К сожалению, у неё по-прежнему не было другого способа встретиться с ним, и потому Ольга ещё дважды выводила из себя братьев, пока не добивалась, чтобы её выставили из зала. Конечно, их отношение к ней не могло улучшиться после этого. Своё хамское поведение она старалась исправить на следующих занятиях, но после визита к пилоту Ольга была способна думать только о нём, и потому вела себя рассеянно и невнимательно.
Даже девчонок удивляла произошедшая с ней перемена, но Ольге было всё равно. Последние два раза Камилл уже не укорял её за то, что она приходит; он, похоже, даже был рад её приходу, держался приветливо и дружелюбно. Ольга была от него без ума. Правда, её настойчивые попытки выведать что-то о братьях Камилл пресекал сразу же, и девочка в конце концов отказалась от этой идеи.
Она была счастлива. Быть может, радость её была острее от того, что эти встречи были запретны?
Однажды после занятия Артур и Альберт, расположившись в кабинете, принялись обсуждать изменения в поведении Ольги.
— Ей словно вожжа под хвост попала! — возмущался Альберт, — я думал, озорнее моей Нельки девчонка быть не может — а вот поди ж ты!
— Сколько раз уже пришлось выставлять её за дверь? — осведомился Артур. — Четыре?
— Да, и это меньше, чем за два месяца! Такое ощущение, что она специально провоцирует на это.
— Похоже, — кивнул старший брат, — она делает это явно неспроста. Если так дальше будет продолжаться, я укажу ей на дверь окончательно.
— Но чего она добивается? — размышлял Альберт, — уединения? Я бы подумал, что ей нравится бродить по дворцу, но ведь все двери заперты, она никого и ничего не увидит.
— Никого, говоришь? — вдруг нахмурился Артур. — А если… одна дверь заперта недостаточно плотно? Но как бы я хотел ошибиться…
Братья решили подождать, чтобы проверить свои подозрения. Но прошёл целый месяц, и Ольга словно решила взяться за ум. Она не выкидывала никаких фокусов — во всяком случае, таких, за которые её стоило бы наказать. Танцевала старательно, и ничего вызывающего в её поведении не было.
Артур был готов предать забвению все её выходки, надеясь, что его подозрения были напрасными, но Ольга не выдержала. Желание вновь увидеть Камилла было таким жгучим, что победило благоразумие. Она понимала, что нельзя испытывать терпение братьев бесконечно, но вновь пообещала себе, что это — в последний раз…
Ольга измучила Альберта перед началом разминки, упрашивая покатать её на плечах. Он уже дважды довольно резко отказывал, но она не унималась. Альберт велел девчонкам строиться в линии, когда Ольга, незаметно подкравшись сзади, повисла у него на шее:
— Альберт! Ну, пожалуйста, покатай меня!
Он подхватил её руками под колени и многозначительно взглянул на Артура. Тот чуть заметно кивнул.
— Ольга, — сказал Альберт, — ты что-то совсем осмелела. Опять за дверь хочешь?
Она чуть было не ответила: «да». Но, помедлив, сказала капризно:
— А что сразу за дверь-то?
— Я, по-моему, не разрешал прыгать мне на шею!
— Да, а Нельке можно?
— Ну хватит, — Альберт стряхнул её со спины, — я решил, что ты одумалась, но видно, напрасно. Выйди из зала!
Как всегда, ей опять стало стыдно. Но она уже знала, что это — до встречи с Камиллом. И, вздохнув, покинула зал, сопровождаемая осуждающими взглядами подруг.
— Собрались, собрались, девочки! Приготовились к разминке! — обратился к ним Альберт.
Они поздоровались традиционным реверансом, и затем Альберт, к удивлению девчонок, вместо того, чтобы начинать занятие, подошёл к окну и, приподняв краешек шторы, всмотрелся вниз.
Ольга успела уже спуститься с лестницы и сейчас бежала в сторону самолёта. Альберт поманил брата; Артур подошёл и, вздохнув, некоторое время смотрел вслед удаляющейся девочке.
— Альберт, ты справишься без меня? — спросил он, нахмурившись.
— Да, конечно.
— Мы скоро вернёмся. Сожалею, но, видимо, сегодняшнее занятие пропало.
Он вышел из зала и сбежал вниз по лестнице, оставив девочек переглядываться в недоумении.
…Ольга запыхалась — так быстро она сегодня бежала. Дёрнув дверь кабины, она с радостным возгласом бросилась к Камиллу, обнимая его.
Он улыбнулся, хотя был удивлён.
— Ольга, тебя опять выгнали? Тогда это, по-моему, не повод для радости.
Она не решалась признаваться, что выгоняют её совсем не случайно, поэтому Камилл не осуждал её, а напротив — сочувствовал.
— Что ты на этот раз выкинула? — осведомился он, усаживая её себе на колени.
Она рассказала, и он вздохнул:
— Ах, Оля. У Артура, конечно, большое сердце, раз он всё тебе прощает… но оно ведь не безразмерное!
— А мне всё равно, — Ольга прижалась щекой к его плечу.
Тут дверь кабины распахнулась и тот, о ком шла речь, вошёл в рубку управления.
— Так-так… — он скрестил руки на груди и встал перед ними. — Как я и думал. Воркуете, голубки?
Ольга была так ошеломлена его появлением, что не сообразила даже подняться; так и сидела, растерянно хлопая глазами, на коленях у Камилла.
— Возвращайся во дворец… искательница приключений, — бросил ей Артур.
Она слезла с колен юноши и на деревянных ногах вышла из кабины. Камилл поднялся и тоже молчал.
Артур повернулся, чтобы выйти; потом взглянул на Камилла и сказал ровно:
— А с тобой, юноша, я потом поговорю… по-другому.
Ольга так медленно спускалась по трапу, что Артур обогнал её. Он, не оборачиваясь, шёл ко дворцу. Раз девочка попыталась что-то сказать, но он проигнорировал её слова. В молчании поднялись они в зал.
—…Отпусти девчонок, — велел Артур брату.
Альберт кивнул и попрощался с ученицами. Никто из них не осмелился возразить, хотя девочки ничегошеньки не понимали.
Ольга стояла у подоконника и рисовала что-то на нём указательным пальцем, пока не осталась наедине с братьями.
Артур сел в кресло, закинул ногу на ногу. Альберт устроился на крутящемся стуле возле рояля, крышка которого так и не была сегодня открыта.
— Подойди сюда, — велел Артур Ольге.
Она, понурив голову, подошла.
— Ближе.
Ольга шевельнула плечом — мол, куда уж ближе? — и, шагнув ещё, почти вплотную приблизилась к креслу, слева от Артура. Он твёрдой рукой взял её за подбородок и поднял её лицо:
— Я предпочитаю видеть глаза собеседника. Ну, рассказывай. И давай начистоту.
— Что… рассказывать?.. Ты всё знаешь… — слабо возразила девочка, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Рассказывай всё с самого начала. Я сказал — смотри мне в глаза! — повысил он голос.
И Ольга не нашла в себе силы возражать снова. Она поведала обо всём — как в первый раз пришла к Камиллу, как он её встретил. И о чём они говорили на протяжении этих пяти встреч. И всё это — под испепеляющим взглядом Артура, который, не отпуская, снова крепко сжимал её подбородок, когда она пыталась отвести глаза.
По мере рассказа силы всё больше оставляли её, и в конце она говорила уже совсем тихо.
— Он сказал, что у тебя большое сердце… но не безразмерное, чтобы прощать меня всегда, и тут ты вошёл… — завершила она свою мучительную исповедь.
Артур отпустил её:
— Да, только ты забыла добавить, что сказала ему: «А мне всё равно!» — он поднялся. — Ну что ж, раз тебе всё равно, то тем лучше для тебя.
Артур подошёл к окну, некоторое время стоял возле него, потом обернулся:
— Ты не в состоянии понять — что сделала, и это не твоя вина. Но был мой запрет, который — заметь — никто из девчонок не решился нарушить, кроме тебя. Я делаю вывод, что мои слова ты ни во что не ставишь. Я не буду ругать тебя, доказывать тебе что-то. Просто отныне мы с тобой расстанемся, Ольга.
— Как… — у неё пересохло в горле. — Как… расстанемся?
— А на что же ты рассчитывала? — жёстко сказал он. — Что у меня и вправду безразмерное сердце?
Ей на глаза навернулись слёзы. Она поняла, что сейчас самым постыдным образом разревётся. Но только чувствовала, что Артура ей не разжалобить.
— Боюсь, — заговорил Альберт задумчиво, — сейчас Камилл нуждается в прощении гораздо больше, чем Ольга.
— Речь сейчас не о нём! — раздражённо заметил Артур. — Он своё получит завтра.
— Он ни в чём не виноват! — звенящим от слёз голосом вскричала Ольга. Её собственное горе немного отступило перед страхом за Камилла. Только сейчас она почувствовала, что он ничего не преувеличивал, когда предостерегал её от визитов, когда говорил: «Нам с тобой обоим не поздоровится, если Артур всё узнает». Она по-прежнему не знала, чем объяснить эту власть Артура над Камиллом, но, по-видимому, власть эта была нешуточной. И, значит, синеглазому юноше вправду грозят серьёзные неприятности. — Артур, я сама пришла к нему! Он не хотел меня впускать… Не трогай его, я сама за всё отвечу!
Артур усмехнулся:
— Я ценю твоё заступничество, Ольга. Но ты родилась не в нашем Лесу, чтобы отвечать за проступки его жителей. Камилл виноват. И он это знает. Я поступлю с ним так, как считаю нужным. А ты можешь возвращаться в Школу.
— Так… мне что… уже уходить? — спазмы сжали её горло, она не хотела в это верить.
— Да, — голос Артура был твёрдым и спокойным, — я тебя больше не задерживаю.
Ольга перевела взгляд на Альберта, умоляюще простёрла к нему руки. Но он молчал.
И она поняла, что мольбы бесполезны. Ольга скользнула залитым слезами взглядом по непроницаемым лицам братьев и покинула зал, чтобы больше в него не возвращаться.
…Оставшись вдвоём, братья некоторое время молчали.
— Да, неприятная история, — заговорил, наконец, Альберт.
— Чего уж тут приятного.
— Послушай, Арт, — младший брат поднялся, собираясь с мыслями, — я понимаю, ты зол на Камилла. Но так ли уж сильно он виноват? В конце концов ты так же, как и он, нарушаешь третью заповедь.
— Превыше всех заповедей для него должно быть моё слово! — отрезал Артур.
— Тебе вообще не стоило начинать всё это. Взвалил себе на плечи ненужные проблемы… Или, если уж тебе так захотелось этих проблем — сидел бы с ним там и не нарушал заповеди. А то и сам так делаешь, и других в искушение вводишь.
— Хотел бы я посмотреть — как бы ты тут один справился! — разозлился Артур. — Может быть, у тебя есть вторая пара глаз на затылке? Или ты раздваиваться умеешь — одна половина за роялем, другая — в качестве наблюдателя?
— Ну хорошо, ты прав, а бы не справился. Но ты был так суров с Ольгой… неужели ты не можешь проявить хотя бы немного милосердия по отношению к Камиллу?
— Как я с ним поступлю — тебя не касается!
Артур ушёл в кабинет и захлопнул за собой дверь.