Глава 15. Потерянная варежка
7 января 2022 г. в 10:44
Примечания:
Считайте, мой подарок от меня на мой же день рождения сегодня!
Девочка вернулась почти под утро: небо ещё было темно, но звёзды гасли, луна бледнела, прячась за горизонт. Девочка не помнит, как нашла свой дом: ноги сами привели к крыльцу заснеженного каменного строения. Из окон лился мрак, обращая здание в мрачное, непривлекательное сооружение в окружении снега и льда, костлявых деревьев с черными ветками, напоминающими когти, стучащиеся в ставни. Тоска накатывала только от одного вида голых каменных стен, серых ступеней, скучной треугольной крыши. Однако сегодня девочка не обратила внимание на сухость архитектуры, тихо проникла в сени, скинула сапожки, стянула шапку и шубку – автоматически, не замечая собственных действий. Она побежала сквозь квадратную гостиную к лестнице, ведущей на верхние этажи. Даже сквозь тёмно-синий ковёр холод камня кусал ступни, пока девочка добиралась до комнаты, в которой она жила с наставницей последние несколько недель.
В комнате темно, и облегчение наполнило тело: её исчезновение не заметили. Девочка зевнула, протирая глаза, и только она притворила дверь и шагнула в сторону узкой деревянной лесенки, ведущей к верхней койке, её ослепил зажегшийся свет, и сон рукой сняло.
– Всё-таки соизволила вернуться, – суровый, натянутый голос наставницы заставил девочку содрогнуться, и она хмуро скрестила руки на груди, упрямо смотря на женщину, сидевшую в дешевом, залатанном множеством разноцветных тканей кресле, словно специально поставленном для любителей производить пугающее впечатление прямо за дверью. – Почти утро. Где тебя носило, девчонка? В лесу с волками на луну выла? Или нашла себе в деревне мальчишку?
Яд, сочившийся из каждого слова, почти не задевал её. Батильда никогда не нравилась девочке. Она не любила эту сквернословящую, жестокую женщину, поэтому её разочарование и грубые слова не могли достаточно задеть ребенка, чтобы вызвать чувство стыда или вины. Она была просто её наставницей по воле судьбы и не более.
– Всё в порядке, я же вернулась, – девочка стянула свитер, тёплую шерстяную юбку и сложила их на деревянный стул у лестницы, оставаясь в серых майке и шортиках. Она старалась не смотреть в сторону наставницы, её черные глаза всегда пугали девочку. – Изучала звёзды, вот и потеряла счет времени.
– И что узнала нового? Какие созвездия выучила?
– Созвездия… – ничего она не учила, а просто считала искорки в небе до того, как заблудилась и встретила странного мальчика, словно сотканного из лесной тьмы и зимнего мороза. Мурашки до сих пор щекотали кожу, когда она вспоминала синие глаза и звук его голоса. – Кассиопея, лира, волопас...
Натянув ночное платье, закрывающее щиколотки, она всё-таки обернулась к женщине, что уже поднялась и стояла в шаге от неё. Сердце екнуло, холодок прошелся по плечам.
– А… Волк, – девочка резко закрыла ладонями рот. Чёрный, как ночь, и почти белый, как луна, глаза сияли перед ней, словно она снова оказалась в заснеженном лесу по колено в сугробах. Огромный зверь скалился, глядя на мальчика и девочку, бродивших по лесу, но интерес его вызвал только мальчик, который в одно мгновение стал совсем другим человеком. Мрачный, сдержанный голос велит уходить, и она нехотя слушается и почти бежит в сторону деревни. – То есть я хотела сказать…
– Хватит врать мне, Мона, – жар наполнял комнату, огоньки за стеклышками дрожали, то вспыхивая ярче, то почти погасая. Батильда схватила девочку за руку и подтащила к прямоугольному окну с широким подоконником, на котором обычно ученица занималась и изучала небо. На улице светлело, но почему-то сейчас вся комната казалась Моне тёмным, жутким местом. – Кого ты встретила, бестолковая? С кем говорила и что видела? Отвечай!
Хватка наставницы была стальной, тонкие пальцы больно сжимали кисть, и девочка не находила смелости даже попытаться высвободится, чувствуя себя маленькой и жалкой под суровым взглядом женщины с идеально уложенными тёмными волосами, утончёнными, не человечки идеальными чертами лица, сохранившего свежесть и гладкость, несмотря на преклонный возраст. Мона иногда бурчала своему отражению в окне, пока сидела одна за перелистыванием скучных книг, что, возможно, Батильда Корхенен уже родилась старой, сухой и злобной женщиной, не способной на сострадание и любовь.
Девочка закусила губу, пытаясь выдавить из себя хоть какое-нибудь слово, кроме несвязных звуков.
– Хватит живать губы и мямлить, Мона. Ты собираешься жить с ужасными шелушащимися, тонкими губами на лице? – раздражение пробивалось сквозь сдержанность. – Выпрямись. Хватит сутулится! Не забывай про осанку, подними подбородок и отвечай, если не хочешь просидеть взаперти оставшиеся дни с забитыми ставнями.
– Я правда изучала небо, – запальчиво бросила девочка. – Но потом, я не знаю, просто заблудилась и бродила несколько часов по лесу.
Тонкие брови наставницы съехались, и девочка поспешила продолжить:
– Устала и замерзла, и потом, судьба благоволила мне, я нашла тропу. Но шорох веток и хруст напугал меня, и мне показалось, я видела большого волка с цветными глазами, – сердце билось слишком громко, чтобы её слова не выдавали брешей. – Вот и всё! Я бежала до дома всё оставшееся время. Честно!
Полуночно-синий оттенок неба бледнел, обращаясь бледно-васильковым. Их окно выходило на окраину деревни, где дальше был лишь глухой лес, из которого, чудилось, некто наблюдал за разворачивающейся сценой.
Батильда отпустила руку девочки, и та только выдохнула, но резкий обжигающий удар по щеке стёр все мысли и чувства, оставив лишь шок. Ухватившись за покрасневшее пятно, Мона подняла взгляд с застывшими слезами. Однако она поклялась себе, что не будет плакать, не покажется этой женщине ещё более жалкой и слабой. Взгляд наставницы был суровым, тяжёлым как камни, брошенные с крыши на голову. В предрассветном свете чёрный оказался просто очень темным красным, словно прожженный махагон. Часть вытянутого лица скрывала тень, тонкие губы плотно сжаты, плечи расправлены, а спина до боли прямая.
– Знаешь, кто ты на самом деле, Мона Мегистус? – на грани слуха голос звучал безучастно, словно его обладатель закрыл все чувства под множеством замков, и теперь они слышались слишком глухо, чтобы казаться живыми и реальными. – Ты маленькая лгунья. Как я смогу защитить тебя, если твой язык чернее копоти в кузне? Когда ты пришла, твоё дыхание было ровным – а говоришь, бежала. Ты-то? Я в свои года быстрее тебя бегать буду.
Её тонкие пальцы метнулись вперёд, и девочка непроизвольно сжалась, опуская голову, но Батильда просто ухватила её ладонь и развернула к свету. Вся кожа местами почти белая и красная, где-то вздулись пузыри. Мона была так встревожена случившемся в лесу, что не заметила боли в руке.
– И это разве руки будущей девушки? Ужасное зрелище, – наставница подняла к свету и вторую руку. – А эта в порядке. Странно, правда, врунья? Кому ты отдала свою варежку? Я в последний раз спрашиваю, с кем ты встречалась и что видела?
– Мальчика, – выдохнула она, проклиная себя за слабость перед этой женщиной. Ноги дрожали, усталость усиливала чувствительность. – Он тоже заблудился, как и я. Мы.. Мы просто играли в снежки и искали дорогу домой. Больше… Больше ничего! Я не называла своего имени, и его я тоже не знаю. Я не подглядывала.
– Несносная девчонка! – искры пробежались по рукам и обожгли ладони девочки, она отпрянула и легко высвободилась. Глаз Бога, что наставница обычно прятала под подолом своего тёмного, свободного платья, сейчас лежал на подушке и дрожал, сияя алым. – Собирайся, мы уезжаем.
– Но ваша встреча! А обучение астрологии?! – предчувствие упрекало девочку, что та не может видеть свою судьбу и судьбу наставницы. Это было странно, ведь она могла узнать карты любого человека, только произнеся его имя. Возможно, потому что Батильда была по какой-то причине защищена от дара Моны, она и стала её наставницей. – Вы говорили, эта страна ближе всего к звёздам!
Но наставница молчала. Она быстро рассекала небольшое жилое помещение, собирая в мешок вещи девочки, свитки и небольшие сборники – самое важное. Большая часть останется, догадалась Мона, ведь они спешат – нет, бегут. Без чемоданов и ящиков с материалами, собранными наставницей за годы преподавания. Что-то напугало эту непоколебимую женщину, стальную, что не дрогнет, казалось, даже если земля разойдётся и ад поглотит мир. И тогда ученица поистине испугалась, ведь до этого неосознанно верила в спокойствие госпожи Корхенон, хоть порой оно и казалось жестоким. Она всегда знала, что делать и куда идти, как решить проблему. У неё всегда был план – она словно живая судьба, шествующая в мире людей без дрожи, с пониманием и покорностью. Но сейчас… Мона сорвалась с места и резкими движениями запихивала книги, тетради, камни в мешки.
Всего за четверть часа обе путешественницы, загруженные по двое мешков на каждой, стояли в сенях. Наставница поправляла прическу, легкими прихлопывающими движениями стирала невидимую тень из уголков глаз, ожидая, пока девочка натянет всю свою многослойную одежду. Постоялый дом ещё дремал, на улице только прокричал петух, в дали слышалось ржание лошадей и редкое оханье просыпающихся рабочих.
– Мона. Посмотри на меня.
Девочка застёгивала пуговицы, поворачиваясь к женщине. В голове мысли боролись за первенство, и она не знала о чём стоит подумать сначала: «они куда-то от чего-то бегут» или «она больше никогда не сможет отыграться у того мальчишки». И она не узнает его имя. Это осознание окрашено печалью и тянущей тоской где-то глубоко, название этого места Мона ещё не знала, но из-за него дышать было тяжело.
– Вот, возьми этот камешек и повтори ту ложь, что недавно пыталась выдать за правду, – сдержанный, суровый тон вернулся, и девочка даже испытала облегчение. – Ты должна научится ценить истину, как та, кто видит нити судьбы, сотканные богиней. Поэтому в последний раз ты произнесешь ложь и прочувствуешь сколь сильно она оскверняет душу.
Алый камешек был горячим, словно в нём бушевал огонь. Девочка хотела выпустить его, но наставница сжала небольшую ладонь, вынуждая терпеть. Ладони жгло.
– Говори, Мона.
И она произнесла, чувствуя стыд, унижение и ещё нечто, напоминающее то, как дождь скатывается по коже, и капли его навсегда исчезают в почве. Щеки горели, но девочка не замолкала, пока последнее лживое слово не сорвалось с губ, и тогда камень погас – жар его обратился в холод. Мона моргнула, раскрывая ладонь. Крохотный кусочек руды с полупрозрачной оболочкой, теряющей свой алый блеск, сменяясь кобальтовым оттенком. Внутри словно клубился дым. Однако прежде, чем девочка успела разглядеть, наставница одобрительно кивнула и забрала руду, пряча в маленький нагрудный карман зимнего платья под тёплым меховым плащом.
– А теперь одевайся скорей, нам предстоит долгий путь, – Батильда ещё раз взглянула в бледно-зеленые глаза ученицы и вышла на крыльцо.
Мона мгновение стояла, оцепеневшая, но потом тут же всунула ножки в сапоги и выскочила на крыльцо. Утренний, свежий ветер ущипнул нос и щеки, пробрался в рукава и безжалостно морозил пальцы на руках и ногах. Сунув руки в карманы, девочка извлекла варежку и нахмурилась. Она снова вывернула карман, но тот оказался пуст.
– Кажется, я потеряла варежку ночью, – медленно произнесла девочка, разглядывая вещицу, словно впервые её увидела. – Наверное, выпала, когда я бежала.
Снег хрустел под ногами, пока наставница медленно спускалась по каменной лестнице. Она выдохнула клуб пара и обернулась к девочке. Её чёрные глаза ничего не выражали, кроме нетерпения.
– Ерунда, купим новую.
Примечания:
Давно не было флешбеков, да? Могу ли я в скором времени посостязаться с наруто в этом смысле? ха-ха-ха...