***
Леви неспешно добрался до общей палаты и вернулся в постель. Лежать просто так было не самым интересным занятием, однако больше делать было нечего. В своём кабинете он мог бы перечитать отчёты или подготовить какие-нибудь другие бумаги, здесь же такой возможности не представлялось. Да и нужны ли теперь кому-нибудь эти отчёты? Что вообще станет с Разведкорпусом? Если бы Леви мог узнать ответы на эти вопросы, он бы не мучился так сильно, пытаясь понять, что будет дальше. В палате не было не то чтобы книги, даже газетки или журнала не нашлось бы, приходилось умирать от тоски и скуки. Конечно, прошло ещё совсем немного времени с момента Дрожи Земли, и, наверное, печатать ещё ничего не начинали. Хотя, по размышлениям Леви, некоторые газетные пройдохи могли и от руки чего-нибудь насочинять, несмотря на все невзгоды. Во время их последнего визита в Марли, люди, продающие газеты, были настолько надоедливыми, что было проще купить эту бесполезную бумажку, чем пытаться отказаться от неё. Да, конечно, информация в этих газетах могла бы принести пользу людям с Парадиза, однако, приобретя пару-тройку разных изданий, разведчики быстро поняли, что никаких серьёзных вещей никто не публикует, а «сенсационные» события зачастую оказывались просто-напросто выдумкой. Но сейчас хотелось прочесть хотя бы выдумку, чтобы отвлечься от своих мрачных размышлений об их совсем не радужном будущем. — Капитан, где вы пропадали? — спросил Жан, который, по-видимому, услышал, как вернулся Леви. Первой его мыслью было съязвить и сказать что-то в его духе как «не твоё собачье дело», например, но сдержался. А зачем ему было врать? Он ведь не сделал ничего такого, да и тем более, Леви всё ещё в каком-то смысле был их командиром, а они всё ещё оставались его подчинёнными, и не было ничего странного в том, что капитан решил проведать больного солдата. — Заходил к Аккерман, — ответил он достаточно равнодушно, чтобы в его голосе нельзя было различить нотки волнения, выдавать которое перед подчинёнными он точно не хотел. — И как она? Жан искренне беспокоился за состояние Микасы. Его раздражало и даже обижало то, что она не подпускала никого к себе и отказывалась говорить. Но то, что вчера Микаса спустилась поужинать, отвечала хоть что-то, уже обнадёживало. Не хотелось заставлять её возвращаться в реальность, но то, куда она погружалась пугало всех, и Жана, и Конни, и Армина. Теперь ему хотелось знать, что с ней, он даже не задумался о том, сколько времени капитан на самом деле провёл у неё, а может быть, просто не понял, учитывая то, что всё это время мирно спал в выделенной ему постели. — Лучше, чем была. Леви не хотелось обсуждать её состояние. Наверное, у Микасы были свои причины не рассказывать друзьям, что она чувствовала, но делать было совершенно нечего, а пара пространных реплик, по сути ничего не объясняющих, явно никому не навредят. Жан почувствовал, что у капитана нет настроения для разговоров, в прочем, как и всегда, и, перевернувшись на бок, быстро уснул, оставив Леви со своими мыслями.***
На утро все отправились в общую столовую. На этот раз Леви решил пойти вместе со всеми, чтобы ещё раз убедиться, что Микаса начинает приходить в себя и хотя бы есть. Хотя, даже если на завтрак она не придёт, он уже не будет колебаться, и заставит Микасу есть в её палате. Жан, Конни и Армин что-то бурно обсуждали за столом, с аппетитом уплетая кашу, которая выглядела так, будто её уже кто-то ел. Смесь выглядела неприглядно каждое утро. При дегустации была не лучше. Как обычная больничная еда. Вроде бы вкуса нет, но приятнее есть от этого не становилось, а скорее наоборот. Однако, выбирать не приходилось. Леви от этой ужасной каши спасало лишь то, что есть ему никогда особо не хотелось, поэтому пары ложек для придания сил ему вполне хватало. А вот остальные будто бы и не замечали противного привкуса еды. Тем лучше для них. Микасы всё не было видно, но Леви продолжал сидеть, делая вид, что ему интересны разговоры парней. От их глаз не скрылось то, что капитан всё смотрел по сторонам, высматривая кого-то. Было ясно, кого Леви пытается найти взглядом, но парни уже знали, что из этого ничего не выйдет. Армин, решив, что лучше не тешить его надежды увидеть свою подчинённую начал: — Капитан, если вы ждёте Микасу, то она… — Армин вздрогнул от того, что кто-то положил ему руку на плечо и тут же заговорил очень знакомым голосом: — То она уже здесь, — Микаса, под такие же удивлённые взгляды, как и вчера, села за стол, поставив себе тарелку этого жуткого месива, которую всё ещё называли кашей, и принялась есть. Все молчали и не могли поверить своим глазам. Выражение лица Микасы было вполне себе спокойным и уже не выражало той апатии, с которой парни сталкивались, пытаясь хоть как-то поговорить с ней. Только капитан почти не реагировал на эту резкую смену её настроения, ведь он и был причиной того, что она сейчас здесь. По крайней мере, ему хотелось так думать, ему хотелось быть полезным в этом новом и странном мире. Уже после первой ложки каши энтузиазм Микасы поубавился. Даже несмотря на приемлемую температуру её завтрака и ужасный голод, который наконец проснулся внутри, есть это совершенно не хотелось, и она быстро отставила тарелку в сторону. На Микасу тут же посыпался шквал вопросов. Её друзья то наперебой спрашивали, как она себя чувствует, то радовались, что Микаса, наконец, решила выйти ко всем. Она, окончательно смущённая происходящим, только беспомощно махала руками, пытаясь прекратить этот шум. Капитан, с безразличием разглядывая эту картину, только привычно цыкнул, и этого было достаточно, чтобы все обратили на него внимание. — Сбавьте тон, вы всю больницу на уши поставили, — сказал Леви с недовольным видом. Микаса невольно издала тихий смешок, приклеив к себе взгляды всех за столом. — Что тебя так развеселило, Аккерман? — Ничего особенного, просто вспомнила, как мы когда-то вот так все вместе сидели за одним столом и общались друг с другом, вы тогда тоже просили нас не шуметь, это было… Она не смогла договорить. Внезапно, слёзы снова полились из её глаз, Микаса даже не успела понять, как это произошло, просто вдруг стало невыносимо плохо, и она закрыла лицо руками, стараясь не выдать своего состояния. Но всё и так было понятно. Настроение за столом сменилось на мрачное, никто не знал, что сказать и как её успокоить. Все задумывались о том, каким всё-таки светлым было то время, когда они боролись с титанами, когда у них была надежда на то, что люди смогут истребить их всех, и что весь мир раскроется перед ними, и они станут по-настоящему свободны. Как же все ошибались. И даже теперь, когда титанов по-настоящему не стало, облегчения это никакого не принесло. Они единственные, кто выжил. Эти пятеро, сидящих за столом, да кучка марлийцев и эльдийцев, включая тех, кто остался на острове. Разве можно назвать это победой и уж тем более свободой? Микаса почувствовала, как на её плечо опускается чья-то рука. Она подняла взгляд на ребят напротив, и никто из них не пошевелился. Стало ясно, что этот жест принадлежит капитану. — Аккерман, нечего тут разводить сырость, иди отдохни. Леви смотрел на неё своим отстраненным, холодным взглядом, и это немного взбодрило её. Эмоции нахлынули слишком неожиданно даже для неё самой, и теперь она была благодарна, что капитан смог немного охладить её чувства и вернуть в реальность. — Да, сэр, простите. Не знаю, что на меня нашло, — она встала со своего места, оставив невкусную кашу на столе. — Пожалуй, мне действительно нужно немного отдохнуть. — Я тебя провожу! — тут же подскочил Армин. Микаса впервые была не против и кивнула, соглашаясь. Она пыталась отдалиться от них, правда пыталась, изо всех сил. Даже если было больно и страшно, Микаса всё равно пыталась вырвать себя из их жизни, чтобы она больше не держала их, чтобы они двигались дальше, каждый по своему пути, но у неё не вышло. Она дорожила каждым из тех, кто сидел сейчас вместе с ней за одним столом и не могла даже представить жизни без них. Знать, что их пути неизбежно разойдутся было невыносимо больно, но она сдалась, и решила, что лучше уж они расстанутся такими же хорошими друзьями, нежели исчезнут из жизней друг друга, оставив лишь горькие воспоминания о боли и утрате. Когда оба уже дошли до её палаты, и Микаса уже закрывала за собой дверь, она вдруг остановилась. — Может ты с ребятами придёшь ко мне позже? Я хочу со всеми поговорить… Армин не переставал удивляться тому, как резко меняется её настроение. Вечно холодную и собранную Микасу он не узнавал. Теперь же она то радовалась непонятно чему, то впадала в истерику в мгновение ока. Ещё вчера невозможно было и представить, чтобы она хотя бы поздоровалась со всеми как-то кроме кивка, если вообще отреагировала на них, а теперь сама хочет, чтобы все собрались у неё. Как это странно, учитывая то, что последнее время Микаса только прогоняла их. Было интересно, что вызвало в ней такую резкую перемену, но спрашивать Армин не стал. — Конечно. Когда? — Не знаю. Позже. На этих словах, Микаса, как и раньше просто захлопнула дверь у него перед носом. До всего случившегося Армин почувствовал бы какое-то раздражение. Злиться он всё же по-настоящему не умел, да и не мог злиться на неё. Ещё когда они были детьми, он стойко сносил редкие выходки Микасы, которые часто случались из-за Эрена, но позже непременно читал ей нотации о том, что такое плохо. Однако сейчас он наплевал на все возможные манеры. В них не было никакого смысла, да и от его нравоучений легче ей не станет. Решив, что Микаса ещё сама не до конца понимает, что делает, Армин решил не придавать этому особого значения и вернулся к остальным, с неожиданной и приятной новостью, что Микаса, наконец, хочет их увидеть. После завтрака наступило время осмотра пациентов. Осмотр длился до самого обеда, Дрожь Земли не пощадила никого, и врачей в том числе. Тяжелораненые, которые до сих пор не приходили в себя, или те, кому нужна была срочная помощь не переставали появляться в больнице. Одних пациентов выписывали, и на их места тут же приходили другие. Больницы были переполнены, а врачей осталось не так уж и много для того, чтобы осматривать их всех с нужной быстротой и внимательностью. Разведчикам уже почти не требовалась медицинская помощь, однако выгонять из больницы их никто не собирался. Всё же они были героями, которые спасли оставшийся мир от полного уничтожения, а человечество от истребления. Все понимали, что дорога назад, на Парадиз для них закрыта, здесь же они чужие, им дали время освоиться. Медсёстры быстро осмотрели Жана, Конни и Армина, как самых «обнадёживающих», их повреждения были совсем несерьёзными, и спустя время, проведённое в больнице, они уже были в полном порядке. Ребята быстро собрались проведать Микасу, не забыв позвать с собой капитана. — Оставьте пока господина Аккермана, — вмешался подошедший врач, — мне ещё нужно провести тщательный осмотр ваших травм, сэр, — обратился он уже к нему. Леви снова бросил взгляд на свою руку, на которой явно не хватало пары пальцев, и не стал сопротивляться. Всё же титаны больше не грозят, а значит и ни к чему ему геройствовать и оставаться без нормальной медицинской помощи. Его товарищи не раз погибали в госпиталях только потому, что ещё не знали о существовании давно известных в Марлии заболеваний и бактерий, и повязки на ранах менялись недостаточно часто. Ему не хотелось разделить их участь. К тому же, несмотря на прошедшие дни, боль всё не утихала, и, если бы не врачебные лекарства, вряд ли бы он смог так спокойно лежать. Конечно, даже таблетки не спасали порой, но было довольно терпимо, и на том спасибо. — Я думаю, что она не обидится, если я приду позже, — сообщил им капитан, и стал говорить с врачом, показывая, что троица его больше не касается. Ребята быстро дошли до комнатки Микасы и вошли без стука, зная, что она их ждёт. Микаса и правда ждала их. Она сидела на краю кровати и смотрела в маленькое окошко, находившееся прямо напротив двери. Казалось, что она не заметила их присутствия. — Микаса, мы пришли, как и обещали, — тут же начал говорить Жан, видя её состояние. Она слегка вздрогнула, услышав своё имя. Да, она ждала их, но снова потерялась в мыслях и выпала из реальности, и теперь немного смутилась от того, что даже не заметила того, что такая хоть и маленькая, но толпа, зашла к ней. — Я немного задумалась, — улыбнулась она в ответ, и все тут же разбрелись по комнате, занимая то небольшое пространство, которое было в их распоряжении. Армин присел на кровать, то же сделал и Жан. Конни ничего не оставалось кроме как опереться о стену. Места в комнате больше не было. Микаса мельком осмотрела всех и, не заметив ещё одной фигуры, без колебаний спросила: — А где капитан? — Его осматривает врач, он сказал что-то про то, что придёт позже, — вставил Конни. Микаса постаралась скрыть, что хотела увидеть капитана сейчас, в надежде, что никто не заметит её вдруг поникшего вида. Узнав, что Леви ещё у врача, она занервничала. Знала, насколько его раны хуже тех, что у них. Тревожно было осознавать, что даже несмотря на то, как сильно капитан старался держаться наравне со всеми, ему всё же больше всех досталось, и то, что он жив, и с ним всё будет в порядке, казалось каким-то чудом. Микаса тут же тряхнула головой, подозревая, что снова ушла в свои мысли. — Что вы собираетесь делать дальше? Парни переглянулись. Все они успели не раз подумать об этом. Каждый понимал, что нужно что-то делать, чем-то занять себя, но чёткого плана не было ни у кого. Первым нарушил молчание Конни. — Я попытаюсь вернуться на Парадиз. Если проклятие Имир снято, и все титаны теперь исчезли, то есть шанс, что моя мама тоже вернулась в человеческое тело. Я хочу найти её и возможно помочь восстановить нашу деревню. — Я тоже хочу повидаться с мамой, — подхватил Жан. — Надеюсь, что с островом всё так же в порядке и я смогу спокойно добраться до дома. Она наверняка меня ждёт. Их планы звучали так просто, и даже если сейчас непонятно было, каким образом убийцы Эрена Йегера, новоиспечённые враги, смогут попасть обратно на остров, то всё равно, у них была ощутимая цель. И эта цель заметно двигала их вперёд. Прошло всего лишь чуть больше недели, а они уже готовы к действию, чего совершенно нельзя было сказать о Микасе. Возвращаться ей было незачем. Да и к кому? Армин всё ещё был здесь, а больше у неё никого и не осталось. Микаса ничего им не ответила. Только улыбнулась ребятам, замечая облегчение на их лицах. Наверное, надеялись, что она приходит в себя. Жаль, что они не могли понять всего того, что творилось у неё внутри. — Какие у тебя планы? — поинтересовался Армин. — Что бы ты хотела сделать? Микаса усмехнулась. То, что она хотела бы сделать, озвучивать было нельзя. Микаса пыталась воплотить свой маленький план в реальность на протяжении всего этого времени, но что-то постоянно останавливало. Страх? Нет. Что-то гораздо более серьёзное. Казалось, что где-то глубоко внутри, она всё же держалась за ниточку жизни и ни за что не хотела отпускать её. Прямо как тогда, в Тросте, когда Армин огорошил её новостью о том, что Эрена сожрал титан. Тогда Микаса не сдалась, и это окупилось сполна. Только теперь всё было по-настоящему. Теперь она уже не могла ожидать, что Эрен каким-то волшебным образом снова окажется с ней, и это доставляло невыносимые страдания. Но покончить с ними она не могла. Осталось только смириться и надеяться на то, что боль от утраты всё же поутихнет, и Микаса когда-нибудь сможет зажить нормальной жизнью, несмотря на все потрясения, произошедшие в такой короткий срок. — Не знаю. Наверное, ничего. — её голос звучал глухо, как будто потух тот маленький живой огонёк, который только-только затеплился внутри. Армин положил руку на её плечо. — Я виделся с Энни на днях, она заходила. Их с отцом дом уцелел, и она предлагает мне остаться здесь, с ней. — Рада за тебя. Микаса окончательно поникла, понимая, что и Армину есть к кому вернуться. Пускай их с Энни история была странной, очень короткой и запутанной, сложной, но всё же их взгляды на пароходе говорили сами за себя. Микасе искренне хотелось, чтобы её друг был счастлив, но внутренние терзания и даже какая-то зависть противились этому. — Мы хотели бы, чтобы ты переехала к нам. Я уезжаю уже завтра. Жан и Конни растерянно смотрели друг на друга, не зная, нужно ли что-то сказать. Стоит ли поздравить Армина? И как Микаса отреагирует на такое заявление? — А что, неплохая идея! — начал Конни. — Не куковать же тебе здесь в полном одиночестве? Жан, почуяв возможность, тоже подхватил разговор: — А если ты не хочешь оставаться здесь, то мы можем все вместе вернуться на Парадиз, не будем же мы вечно считаться врагами народа? Я был бы рад, если бы ты поехала со мной. Моя мама была бы рада познакомиться с тобой. Жан с улыбкой ожидал ответа, наплевав на то, что буквально предложил Микасе жить вместе с ним, но тут же почувствовал, как Армин толкнул его в бок. — Жан, это уж слишком прямолинейно. Парни укоризненно смотрели друг на друга, Армин, будучи недовольным таким смелым предложением, глядел на Жана, который в свою очередь уже успел разозлиться за то, что ему не дают даже шанса. Микаса, казалось, ничего из этого не замечала, и отвечала сразу всем, и никому в отдельности. — Спасибо за заботу, ребята, но я останусь здесь. Если я и начну новую жизнь, то самостоятельно. — Что значит если? Армин уже в который раз недовольно покосился на неё. За Микасу он переживал и боялся, что она и впрямь что-то с собой сделает. И он никак не сможет на неё повлиять. — Ничего, не обращай внимания. Только не забывай навещать меня, хорошо? — Хорошо, — нехотя сказал Армин, и она многозначительно взглянула на всех. — Думаю, мне лучше подумать в одиночестве, — сказала Микаса, и парни вновь переглянулись. Стало ясно, что пройдёт ещё немало времени, прежде чем Микаса придёт в себя, и перестанет думать о том, что занимало голову всё это время. Удостоверившись, что Микаса действительно справляется в одиночку, что она уже выглядит гораздо лучше, они вышли из комнаты.***
Ближе к обеду к Микасе зашёл врач, проверить её состояние. — Я вижу, вам гораздо лучше? — Немного легче, спасибо. Микаса слегка улыбнулась врачу, который стойко переносил её капризы предыдущих дней и явно понимал её состояние. Только она не хотела этого видеть. И только теперь понимала, как, должно быть, выглядела в его глазах. Словно капризный ребёнок, не желающий принимать помощь. Микаса опустила глаза и тихо произнесла: — Простите меня. — Что вы, не стоит. — Нет-нет, должно быть, у вас было много дел, а приходилось возиться со мной, когда у меня и ран почти-то нет. Микаса чувствовала, что отнимала его время, и что ей вовсе не нужна была помощь. И что отдельное место ей не было нужно, и щёки покрывались румянцем. — Душевные раны могут мучать не меньше телесных, — проговорил врач с мягкой улыбкой и, убедившись, что теперь девушка наверняка пойдёт на поправку, вышел из её палаты, зная, что сегодня ему не придётся бороться хотя бы за одного пациента. Микаса с благодарностью проводила его взглядом.***
Капитану повезло гораздо меньше. Его травмы были настолько серьезными, что было неясно, как он смог выжить в лесу. Когда Леви рассказывал врачу историю о том, что швы на лице ему накладывала майор, ему просто не хотели верить. Оно и видно. Не часто люди попадают в такие сильные взрывы, что им отрывает пару пальцев, при этом выживают, но мало того, он ещё умудряются продолжить сражаться наравне со всеми. Врач, конечно, не знал, что такое сила Аккермана, но даже это не помогло бы ему понять, как этот мужчина ещё держится. Однако, Леви, несмотря на всю серьёзность своих ран, стремительно шёл на поправку. Можно было бесконечно удивляться тому, как он мог спокойно и стойко переносить всю боль в его теле, и при этом не только быть в сознании, но и жить совершенно обычной жизнью пациента больницы, когда другие с гораздо менее страшными ранами порой не могли даже встать. Леви ощущал растерянность врача, каждый раз, когда тот приходил, чтобы осмотреть его и подлечить, но только теперь начал понимать почему. Леви, конечно же, замечал, как остальные пациенты почти не продвигались в своём лечении, когда он чувствовал себя, в принципе, уже и не так паршиво. Да, тело сильно болело, но боль для члена Разведкорпуса была делом совершенно привычным. Нет, у него не было какой-то волшебной силы, помогающей ранам затягиваться, как царапины на собаке, но капитану крупно повезло родиться гораздо более сильным и выносливым, чем остальные. — Господин Аккерман, вы стремительно идёте на поправку. Такими темпами мы сможем отпустить вас уже на следующей неделе. Вы сможете справиться и без нашей помощи, если, конечно, пожелаете. Врач смотрел на него всё с тем же немного удивлённым выражением лица и ждал какого-то ответа. Капитан задумался. Ему, так же как и очень многим, теперь было некуда пойти. Про возвращение на остров он даже и не думал. И что тогда ему делать? Да, он мог бы ещё остаться в больнице, особенно теперь, когда врач открыто говорит о том, что он будет волен остаться здесь сколько угодно долго. Но нужно ли ему это? Пускай Леви даже проведёт ещё пару недель здесь, обстановка за стенами больницы никак не изменится, ему всё так же нужно будет придумать чем заняться, найти новое дело, поправиться окончательно. — Я буду готов уйти, как только вы посчитаете возможным. Он с уверенностью посмотрел на врача и тот, кивнув в ответ, удалился помогать другим его пациентам. Конни и Жан уже вернулись, а это значило, что его подчинённая снова одна, и наверняка уже погружается в свои жуткие мысли. Капитан задумался, стоит ли трогать её сейчас. Вид парней говорил о том, что всё прошло не так уж и гладко. Леви не мог понять, почему его так тянет помогать этой мрачной девчонке, но, собравшись с духом, ожидая новых слёз, всё равно отправился в её палату.***
Микаса сидела, полностью погружённая в размышления, и не сразу услышала стук в дверь. Капитан постучал настойчивее, и только после глухого «да» вошёл внутрь. — Как дела, Аккерман? — В нашей ситуации, сказать, что бывало и похуже, уже не получится. — Шутишь, уже неплохо. Капитан присел на край кровати, не спрашивая разрешения. Да и, наверное, было бы глупо пытаться спрашивать теперь, когда он даже успел здесь вздремнуть. Микаса повернулась к нему лицом, и стало понятно, что она снова сильно обеспокоена. Леви мог и не спрашивать. Всё и так было очевидно, но всё же не мог молчать. — Не тяни кота за хвост, если хочешь что-то сказать — скажи. Леви смотрел на неё в упор, но его холодные глаза не выражали вражды. Он смотрел с интересом, настороженностью, с сочувствием. Ему хотелось рассказать обо всём, что лежало на душе, но Микаса держалась. Не была готова выплеснуть всё то, что так сильно тревожило её. Слишком многое терзало душу. — Ребята приходили… Микаса снова замолчала, не зная, стоит ли сейчас говорить о своих переживаниях. Теперь, когда она начала приходить в себя, вместе с сознанием начало приходить и понимание того, что Микаса не одна страдает от потери, её товарищи и капитан тоже потеряли своих близких, но они держатся гораздо лучше неё. А она и так уже выпотрошила свою душу, выставила напоказ, будто бы больно только ей одной. Осознание приходило слишком быстро, и стыд заставил замолчать. — А впрочем, ничего, всё в порядке. Микаса выдавила из себя подобие улыбки и отвернулась, чтобы скрыть глаза, снова наполняющиеся слезами. Ей так хотелось, чтобы хоть кто-то мог её понять, и не осуждал за такую слабость, но она была уверена, что своими переживаниями только досаждает всем окружающим. Им тоже тяжело, но они держатся. А она превратилась из сильного и смелого солдата в плаксивую тряпку. — Аккерман, — Леви подозвал её, дотронувшись до плеча. Заметил, как странно-успокаивающе действует на неё этот жест, и касался её уже гораздо смелее, прощупывая границы дозволенного. — Если бы я не хотел разговаривать с тобой, я бы сюда не пришёл. Но если ты продолжишь загадочно молчать, я уйду. Микаса снова повернулась к нему, только чтобы увидеть уже ставшее привычным выражение лица. Нечто среднее между раздражением и безразличием к происходящему вокруг. Но его слова заставили Микасу поверить, что ничего страшного не произойдёт, если она опять расскажет ему всё, о чём она думала. Она уже говорила это не раз. Повторять всё заново было неловко, но Леви пришёл послушать её. Несмотря на собственную тяжёлую судьбу, он один пытался заглянуть в глубину её души. Видеть капитана в качестве её слушателя непривычно. Они не были близки в Разведкорпусе, но во время последней битвы что-то изменилось. Микаса чувствовала это. Он как будто бы видел её насквозь и понимал всё, что она говорила и чувствовала. Не потому ли, что они оба потеряли в бою самых близких людей? Микаса силой заставила себя не лить слёзы. — Армин уезжает завтра, он останется с Энни и её отцом, а Конни и Жан хотят вернуться домой. Я остаюсь совсем одна. Микаса обхватила себя руками, будто стараясь закрыться от происходящего, но легче не становилось. Да, она сама отказалась ехать с кем либо из них, и говорить об этом капитану не собиралась, но ведь ей правда не хотелось этого. Они начнут новую жизнь, у них ещё есть шанс быть счастливыми, а всё, что осталось от неё — это жалкое подобие, оболочка прошлой Микасы, в ней не осталось никакой надежды на светлое будущее. Микаса не хотела портить им жизнь своим угрюмым видом, и не хотела этой ужасной жалости в их взгляде, как будто она какое-то животное, выброшенное за дверь в ненастную погоду. — Глупое отродье. Микаса вздрогнула от его приглушённого, мягкого, успокаивающего голоса. Ругательство прозвучало слишком нежно для того, чтобы говорить их своей подчинённой. — Откуда только в твоей голове берутся эти мысли. Если не хочешь оставаться одна, то перестань отталкивать от себя людей. Особенно тех, кто хочет тебе помочь. Микаса продолжала внимательно слушать всё, что он говорил, но хотелось лишь возражать. Никто из её друзей не хотел по-настоящему помогать ей. У них были свои планы на жизнь, и им просто хотелось поддержать её. Она точно мешалась бы у Армина под ногами. Не хотела лезть в его жизнь. На острове же, дома, у неё ничего и никого не осталось. Она бы ни за что не стала жить с Жаном. Ни к чему обманывать ни его, ни себя. Они ушли, добровольно вычеркнув её из своей жизни. Никому не было по-настоящему интересно, что она собирается делать и как. Никому, кроме Леви. — Но вы же остались. Капитан замолчал. Леви и сам удивлялся тому, что вместо того, чтобы лежать в постели в своё удовольствие первый раз в жизни, и не бояться, что произойдёт что-то ужасное, он находится здесь, и пытается успокоить эту девчонку. Зачем это ему было нужно? Леви не мог дать себе ответа на этот вопрос. Он лишь чувствовал, что не готов просто забыть о ней так, словно и не было всех тех лет сражений бок о бок. — Я привык к твоему скверному характеру, Аккерман. Он и сам не знал, зачем делает это, зачем говорит такие глупости, но чувствовал, что это правильно, что так и нужно. Слова лились слаженным потоком, минуя сознание, и, забывая о здравомыслии, о том, какое впечатление он может произвести, не успевая хорошенько подумать, Леви произнёс: — Оставайся со мной в Марли. Микаса не сразу смогла сообразить, что капитан предложил ей, и не верила в то, что с ней всё в порядке, и она не ослышалась. Она могла только сидеть на кровати, чувствуя его руку на своём плече, уставившись на него во все глаза, пытаясь понять, собрать все частички пазла в своей голове. — Что? — Не думал, что у тебя проблемы со слухом, — произнёс капитан. Её нерешительность, несметность, начинали раздражать. Ему не хотелось повторять одно и то же, но он сдерживался, понимая, как неожиданно и странно, должно быть, прозвучало для неё его приглашение. — Если не хочешь оставаться одна, оставайся со мной. Врач сказал, что на следующей неделе я смогу выйти отсюда, и я не намерен находиться здесь дольше необходимого. В любом случае, возвращаться на остров слишком опасно, а здесь у нас ещё есть шанс на новую жизнь. Он продолжал смотреть на неё в упор, ожидая хоть какого-то ответа. Леви чувствовал себя крайне нелепо, не понимал, почему ему вдруг захотелось, чтобы Микаса осталась с ним, о каких «нас» он говорил, и понял, что Микаса могла просто неправильно его понять. Говорить что-то другое было уже бессмысленно. И как трактовать его слова, было уже её делом. Капитан решил не противиться своему желанию остаться рядом с ней. Сколько раз он игнорировал собственные чувства, когда обязывал долг. Хотелось забыть обо всём и поступать так, как велит сердце, а не холодный расчёт. И сердце подсказывало, что он не хотел оставлять Микасу одну. — Капитан, я… — Её голос звучал тихо и смущённо, но Леви уже был готов стоять на своём. Он должен был понимать, чего она хочет, чтобы не тратить попусту собственное время, просто так вытирая её слёзы. Если она действительно доверяет ему, то должна принять решение. — Куда делась вся твоя решимость, Микаса? Скажи да, или нет и закончим на этом. Мурашки пробежали по её телу, когда Леви назвал её по имени. Что-то внутри ёкало от тона его голоса, заставляя странно чувствовать себя. Микаса судорожно думала, что ответить ему. Не будет ли это дикостью согласиться остаться в Марлии с капитаном? Вместе? Всё её существо подсказывало — надо согласиться. Она и впрямь боялась остаться в одиночестве и чувствовала, что упрашивать её Леви не станет. Может, она действительно этого хотела, может именно этих слов и ждала, поэтому отвергла друзей? — Да, — Микаса прошептала слова совсем тихо, едва слышно, боясь собственного голоса, боясь, что Леви неправильно её поймёт, если она будет слишком рада. Она не понимала, почему так хотелось остаться с ним, но быстро списала это на сильный страх одиночества. — Хорошо. Капитан выдохнул, довольный ответом, и убрал свою руку с её плеча, поднимаясь на ноги. Уже выходя из комнаты он бросил: «Увидимся за ужином», и закрыл за собой дверь.