Make her smile again

      Микаса чуть ли не бегом добралась до своего номера и захлопнула за собой дверь. Щёки горели, а в мыслях была только одна картина: как она смирно сидела на коленях у капитана, и не сказала даже слова поперёк. Хуже всего было то, что ей это даже несколько… понравилось, и вместо того, чтобы оскорбиться таким вторжением в её личное пространство, она лишь промолчала. И как это вообще случилось?       «Стыд-то какой!», — прошептала Микаса, закрывая лицо руками, и помчалась в душ, чтобы хоть немножко остудить мысли. Она никогда не стеснялась мужчин и уж тем более прикосновений. Всё это было вполне обычным делом ещё пару месяцев назад. Во время сражений она никогда не обращала внимания на такие мелочи, лишь бы не погибнуть. И когда ты вот-вот окажешься в пасти титана, уже совсем наплевать на то, что кто-то схватил тебя. Единственная мысль — выжить. Выжить любой ценой. В походах, которые могли затянуться, они всегда были вместе, холодными ночами спали одной кучкой, поближе прижавшись друг к другу, надеясь, что с утра не появится кашель и насморк.       Слёзы снова подступили к горлу. Мысли о потерянных товарищах, о Саше, Эрене наводнили сознание. Усилием воли она подавила в себе желание расплакаться. Пускай её никто не видит, пускай никого не волнуют её слёзы, но за всё это время надоело казаться слабой и жалкой. Лёгкие свело спазмом, и она всхлипнула, пытаясь задавить в себе эту боль, обняла себя за плечи, но горячие слёзы уже потекли по щекам. Чем она занималась в то время, когда было впору горевать о друзьях, которых она больше не увидит?       Тёплая вода согревала, помогала немного расслабиться, постараться взять себя в руки. Микаса пыталась обещать себе научиться держать чувства в узде, не плакать из-за того, что уже нельзя было изменить. Кажется, за всё время службы она не лила столько слёз, сколько за этот несчастный месяц.       Заставив себя успокоиться, отвести мысли о друзьях подальше, поглубже запихнуть их в сердце, Микаса вернулась к проблемам, которые стояли перед ней прямо сейчас. Она осталась совершенно одна, и наверняка повела себя глупо рядом с человеком, который был готов протянуть ей руку помощи. Может быть, капитан ничего такого и не имел в виду. Он ведь тоже привык к прикосновениям. Ему не раз приходилось вытаскивать Микасу из передряг, и его руки никогда не ощущались так ярко.       Щёки розовели лишь при одной мысли о том, как странно она себя повела.       Мысли роились в голове, но сил на стыд уже не осталось. Она неторопливо вымылась, чувствуя, что всё внутри немного успокаивается, что боль отступает, и она снова может дышать полной грудью. Думать, что делать с собственными чувствами, она будет завтра. Сейчас же хотелось только завернуться в пушистое, тёплое одеяло и забыться крепким сном.

***

      Это утро они оба провели в своих комнатах. Микаса спустилась позавтракать, так и не решившись позвать капитана с собой. Заходить к нему после вчерашнего было неловко, и она решила дать себе время, чтобы успокоиться. Леви всё равно говорил, что не любит завтракать, значит, не обидится, если Микаса не позовёт его с собой.       Уже возвращаясь назад, она пересеклась с капитаном в коридоре. Он уже был полностью одет и явно собирался куда-то идти. Микаса снова смутилась, щёки покраснели, она смогла лишь быстро опустить глаза, только чтобы не пересекаться с капитаном взглядом.       — Доброе утро, Микаса, — произнёс Леви, проходя мимо неё. Ей очень хотелось спросить, куда он собирался пойти, но не решилась. И с чего только она могла подумать, что капитан должен отчитываться перед ней. Но на душе всё равно было неспокойно. Последние пару дней они провели вместе, и оставаться в полном одиночестве, не зная, где единственный знакомый ей человек, было немного страшно. Неужели она и впрямь сделала вечером что-то такое, что заставило его отдалиться?       — Доброе утро, Леви, — несмело ответила Микаса, всё ещё привыкая к новому обращению. Она так и зашла в комнату, не зная зачем и куда собрался капитан. Перед глазами всё стояла вчерашняя сцена. Капитан же выглядел совершенно спокойно, словно его это никак не трогало, а его выражение лица отражало привычное недовольство всем вокруг.       Неужели она и впрямь всё себе надумала, и действительно повела себя очень странно?       День тянулся невыносимо медленно. Делать было совсем нечего, и Микаса просто лежала в постели, взглядом упёршись в пожелтевший потолок. Думать о капитане было невыносимо, и в конце концов она перевернулась на живот, с силой уткнувшись в подушку лицом. Может, это всё-же когда-нибудь пройдёт? С тихим стоном она выдохнула, понимая, как глупо ведёт себя.       Вдруг, в дверь постучали. Микаса резко подскочила на кровати и, кое-как пригладив волосы, громко сказала «войдите». Уже знала, что кроме Леви никто не может её потревожить. Сердце заколотилось сильнее, когда в проходе появился капитан, держа в руках какие-то бумаги и свёрток.       — Я сходил по делам, не стал брать тебя с собой, на улице было очень холодно. Возьми.       Он протянул ей свёрток, и Микаса недоверчиво покрутила его руках. Странно, что капитан решил объясниться, но стало даже как-то приятно, что он позаботился о ней. Хотя Микаса предпочла бы не торчать здесь в полном одиночестве. Выдавив из себя «спасибо», Микаса развернула свёрток. Рук мягко коснулась почти невесомая, пушистая и очень красивая белая шаль. Микаса тут же накинула её на себя, чувствуя, как согреваются плечи. Тёплая.       — Спасибо, она очень красивая. — Микаса улыбнулась, касаясь руками приятной шерсти. С тех пор, как Эрен повязал на ней тот злополучный красный шарф, не было больше никаких подарков, и эта шаль сильно обрадовала её. По крайней мере, капитан точно не сердился на неё за то, как Микаса повела себя.       Леви внимательно посмотрел на неё убедившись, что подарок пришёлся по вкусу, едва удержавшись от того, чтобы не добавить «прямо как и ты». Он никогда не горел желанием разбрасываться комплиментами, но видя слегка растрепанные волосы, розоватые щёки и изящные руки Микасы, вдруг захотелось.       В руках ещё оставались бумаги, и он положил их на тумбочку, выуживая из кармана ручку.       — Подпиши здесь, — он ткнул пальцем в пустое место на одном из листов, с ожиданием глядя на Микасу.       Она тут же послушалась, оставляя на листе свою размашистую подпись, пригодившуюся всего пару раз.       — А что это?       — Сначала спрашивают, потом подписывают, — усмехнулся Леви. Микаса виновато улыбнулась в ответ, но ничего больше не сказала, положив ручку на место.       — Я ходил узнать, когда можно будет въехать. Документы уже готовы, — Леви потряс уже сложенными бумажками в руках. — Поэтому сегодня будем ночевать в доме. Собирайся.       Новости были несомненно хорошими. Микаса быстро огляделась. Кроме вещей в сумке, больше у неё ничего и не было. Даже собираться было не нужно.       — Я уже готова.       — Тогда мы можем выйти прямо сейчас.       Леви с налётом удивления проследил за её взглядом соображая, что вещей у них и впрямь почти что нет.       Микаса встала, поправляя на себе одежду. Ждала. Может, капитан всё же скажет хоть пару слов о вчерашнем. Но Леви ничего не говорил, словно для него это ничего не значило. Может, он уже и впрямь обо всём забыл. Вечером ей всё равно придётся помочь ему с перевязкой, и если он прогнозирует происходящее снова, она спросит сама. Даже если будет выглядеть совсем глупо, лучше сразу всё выяснить, услышать, что она надумала себе всякого, и Леви до сих пор остаётся для неё товарищем и капитаном. Ничем большим.       Они вместе спустились вниз, расплатились и вышли на улицу.       Снаружи было действительно холодно. Гораздо холоднее, чем вчера. Погода стояла ветреная, и Микаса почувствовала, что не будь на ней её новой шали, она бы продрогла сразу же.       Дел было немного — купить тёплой одежды, о которой почему-то сразу не подумалось, а затем занести подписанные документы.       Ветер неприятно гулял под одеждой, и они быстро добрались до уже знакомого магазина. Долго разбираться с вещами никому не хотелось. Микаса взяла первое подошедшее пальто красивого зелёного, изумрудного — как сказал продавец, цвета. Леви же остановился на чёрном.       Микаса усмехнулась. Было совсем не обязательно одеваться в такие же мрачные цвета, как и их прошлая, потрёпанная временем чёрная форма, на что сам капитан справедливо заметил, что её зелёное пальто напоминает их плащи. Микасе осталось только пожать плечами, забирая с прилавка ещё несколько свертков с тёплыми вещами. Разведка слишком глубоко въелась в голову, чтобы можно было так быстро избавиться от старых привычек.       Тащить с собой Микасу отдавать документы Леви не стал. Проводил до дома, отдал вторую связку ключей, немного огляделся, чувствуя, что в холодном помещении стоило бы разжечь огонь, намекнул Микасе о том, то надо растопить камин, и вышел, оставив её исследовать комнаты.       Микаса, не раздеваясь, последовала совету Леви, разожгла огонь. Она медленно прошлась по первому этажу. В пальто становилось душно, и она быстро скинула его, оставшись в тёплой шали.       Дом был небольшим, и быстро нагревался. Камин приятно потрескивал поленьями, запах дерева разносился по комнатам. Здесь было спокойно и уютно.       Дом и впрямь оказался готов к тому, чтобы в нём сразу можно было жить. Даже брёвна для камина ровной стопкой лежали во дворе и в гостиной. Микаса никак не могла свыкнуться с мыслью, что это её новый дом. С этой мягкой мебелью, картинами на стенах и комнатными растениями, он казался замком после солдатских казарм. Микаса поднялась по лестнице. Коридор с обеих сторон заканчивался окнами. Обычный холл с несколькими дверьми. Микаса вошла в одну из комнат. Огромные по её меркам окна выходили на море и ей открылся чудесный вид на полупустую набережную и волнующуюся лазурную воду, уходящую совсем далеко за горизонт. Она с большим удовольствием предпочла бы этому виду спокойный лес, луга, горы, но заставляла себя не думать о том, что давно оставила позади. Комната была небольшой, но довольно светлой. Большие окна пропускали много света, и Микаса подумала, что обогреть такое место будет нелегко. И всё же здесь было не холодно. Она пожала плечами. В Марлии во многих домах виднелись большие рамы. Микаса щёлкнула уже привычным выключателем, и комната залилась золотым светом ламп. Микаса бросила свои вещи здесь, надеясь, что капитан не будет против, если она займёт именно эту комнату. На всякий случай, заглянула во вторую и, убедившись, что та мало чем отличалась от её, спокойно вернулась в теперь уже собственную.       В доме были две душевые комнаты, и в одной из них стояла настоящая большая ванная. Прямо как в бане. Микаса осторожно провела пальцами по холодной белизне, громко выдыхая. Такое могли позволить себе только очень богатые люди, и то, что ванная была даже в таком обычном доме, снова говорило о том, как сильно отбросило Элдию. Пройдёт ещё немало лет, прежде чем на родине всё образуется.       В одной из комнат находилось подобие кабинета. Пустые шкафы, стол, кресло. Окна выходили на площадь, и Микаса подумала, что это не самое удачное место для размышлений. Наверняка на площади бывает очень шумно. Пожав плечами, Микаса вернулась в свою комнату, надеясь успеть разложить все свои немногочисленные вещи до возвращения Леви.       Она уже спускалась по лестнице, когда услышала, как щёлкнул замок. Леви держал в руках ведро, швабру и какие-то баночки. На ведре висели ярко-жёлтые перчатки. Скинув ношу с себя, он снял свои ботинки и надел тапочки, которые достал из того же ведра.       — Чистоплотность — явно не твой конёк, — недовольно произнёс Леви, доставая из ведра вторую пару тапочек. — Снимай туфли, надевай это и будем мыть за тобой полы.       Микаса вздохнула, но послушалась. Она всё ещё чувствовала себя обязанной капитану хотя бы за то, что он не оставил её, и прибраться было не такой уж и большой платой за его доброту. Микаса быстро сбежала вниз по лестнице, сбросила туфли у входа и надела тапочки. Леви взглянул на обувь, в беспорядке валяющуюся рядом с дверью, и поставил один туфель рядом с другим, недовольно поглядывая на Микасу.       Швабра с ведром быстро оказалась в руках бывшей подчинённой, когда Леви привычным приказным тоном произнёс:       — Полы помоешь ты.       Микасе даже захотелось улыбнуться. Напомнило старые времена. Убираться ужасно не хотелось, но она уже приготовилась к этому морально, да и заняться больше было нечем. Микаса даже и не подумала сопротивляться — ясное дело, что с больной ногой Леви ни за что не справится с полом. В мыслях крутились приятные воспоминания о первом дне в замке, куда их распределили по окончании обучения в кадетском корпусе. Они вместе драили стены, полы и окна, и хоть и жаловались, что не хотели ничего убирать. Сейчас это воспоминание навевало лёгкую тоску по ушедшим временам. Все они тогда были ещё живы и полны надежд.       Микаса набрала воды, засыпала пахучее моющее средство, вспенила воду и принялась натирать дощатый пол шваброй. Полы довольно скоро заблестели. Капитан протёр окна, насколько ему хватило ловкости маневрировать на стуле с костылём, тряпкой смахнул тонкий слой пыли со шкафов. Взглянув на полы, он отметил:       — Хоть чему-то ты научилась. Но в следующий раз мой руками, разводы остаются. Микаса всё же не смогла сдержать улыбки. На самом деле у капитана она научилась гораздо большему, нежели мытью полов, но об этом она, конечно, никогда не расскажет.       — Зачем же тогда швабра?       — Чтобы ты спросила.       Особой запасливости Микаса за капитаном никогда не замечала, но быстро сообразила — без швабры он бы не справился, если бы пришлось мыть пол самому. В груди неприятно зажгло. Неужели он думал, что Микаса может отказать ему в помощи? Но она быстро откинула эти мысли. В чужую голову не залезешь.       К тому времени, когда они вычистили весь дом, даже те уголки, в которые Микаса никогда и не посмотрела бы, наступил вечер. Люстры ярко освещали комнаты дома, гораздо лучше свечей и керосинок, и, несмотря на раннюю темноту, спать ещё не хотелось.       Усталость сегодняшнего дня навалилась совсем внезапно, и Леви быстро понял, что на сегодня достаточно. Беготня по городу и уборка утомила, и Леви подумал про себя, что сдаёт позиции, если так устал от простых дел. Хотелось поскорее сменить бинты и отдохнуть, и, сказав Микасе, что он готов к перевязке, направился в душ, сетуя на то, что не подумал найти дом с душем и спальней внизу. Слишком неудобно было подниматься с больной ногой. Но Леви надеялся на то, что поправится очень скоро, и это уже не будет такой большой проблемой.       — Я выбрала себе комнату, вы не против? — поспешила убедиться Микаса, провожая Леви до ванной.       — Мне всё равно, — ответил Леви, закрываясь в ванной. Ему, в сущности, было плевать. Всё хорошо, когда ты спишь в нормальной мягкой постели, а не в казарме на досках.       Микаса последовала его примеру, решив воспользоваться тем, что теперь прямо под боком есть целая ванная которая принадлежит только ей и капитану. Никакой очереди, остывшей грязноватой воды и десятка уставившихся на тебя глаз. Она нашла металлический тазик, и уже собиралась отправиться на кухню, чтобы нагреть воды, но из крана потекла сразу горячая, прямо как и в гостинице. Такое казалось настоящим чудом, хотя это был и не первый раз, когда она мылась в горячей воде без перетаскивания тазиков. Капитан наверняка так же радовался такому лёгкому доступу к тёплой воде, ведь в казармах приходилось мыться в ледяной, и если летом это было благом, то к зиме становилось невыносимо.       Уже вылезая из ванной, Микаса поняла, что не взяла сменной одежды, а старая лежит замоченной в тазике. Она быстро вытерла волосы полотенцем и им же обернулась, собираясь быстро проскочить в свою комнату в надежде, что капитан её не заметит.       И как назло, Леви уже сидел в её комнате с аптечкой на коленях, спиной к двери, разглядывая что-то за окном. Он тут же повернулся на звук, и Микаса вмиг покраснела, покрепче придерживая полотенце, которого едва хватало, чтобы прикрыть всё, что должно было быть прикрыто, будто оно может с неё свалиться.       В комнате было темно, но Леви видел все её очертания, подметил, что даже голодовка не вывела её из формы. Он не стесняясь рассматривал Микасу.       — Ой, я не думала, что вы… то есть ты будешь ждать здесь. — Запинаясь, Микаса переминалась с ноги на ногу, не зная, как сказать ему, чтобы он подождал снаружи. Только в этот миг Леви понял, что смутил её до чёртиков, махнул рукой.       — Одевайся, я не смотрю.       Он тут же повернулся к окну, делая вид, что его совершенно не интересует то, что происходит за спиной, и поднялся, чтобы зашторить окно. Микаса думала, что сильнее покраснеть нельзя, но почувствовала, что загорелись даже кончики ушей. Она быстро проскочила за спиной Леви к шкафу и накинула первое, что было просто надеть — платье, даже не заботясь о белье. Просто хотелось прикрыться поскорее, вылезти из этой глупой ситуации. Микаса видела, что Леви в ней совсем не заинтересован, да и на вылазках случалось всякое, оголённое тело мало кого могло смутить, но теперь всё было иначе, и Микаса негодовала. Почему он не мог просто выйти?       Мысль о том, что ему не стоит лишний раз двигаться, всколыхнулась в сознании, но менее стыдно от этого не становилось.       — Я всё, — тихо произнесла Микаса, и Леви вернулся на кровать. Микаса зажгла светильник. От внезапного яркого света пришлось зажмуриться.       Микаса села рядом с Леви, выуживая из аптечки всё необходимое. Как и в прошлый раз, он уже был без бинтов, и Микаса отметила, что его раны отлично затягиваются и уже не выглядят такими болезненными. Микаса осторожно обрабатывала каждый порез, и никак не могла успокоить колотившееся внутри сердце. Она чувствовала себя голой, несмотря на платье. Босая, без белья, она потянулась к лицу капитана, чувствуя на себе его внимательный взгляд.       — Извини за вчерашний вечер. Я тебя напугал.       Микаса случайно заглянула ему в абсолютно пустые глаза и тут же вернулась к шраму на лице. Он произнёс это так, словно наступил на ногу какому-то господину в толпе, словно для него это ничего не значило, и Микаса нахмурилась. Правда напридумывали себе всякого. Чего она ожидала, и почему это так сильно взволновало её?       — Ничего страшного, — пробормотала она, пытаясь изобразить улыбку на лице.       — Ты расстроилась?       Микаса вздрогнула. Заметил всё-таки. Она знала, что плохо скрывает эмоции, а капитан читал её, как раскрытую книгу. Недаром сражались бок о бок столько лет. Как только Леви сказал это, Микаса сразу почувствовала, что да, расстроилась. Но признаваться в этом было как-то неловко, ведь это означало бы, что ей всё же понравилось то, что произошло вчерашним вечером. А как реагировать на это, она просто не понимала.       — Я… я не знаю, — честно призналась она. Это чувство казалось ей необычным, неуместным, хотелось, чтобы оно сию же секунду исчезло, растворилась, и в то же время не исчезало никогда. Лёгкий трепет в груди, едва заметное восхищение.       Разобраться в себе прямо сейчас оказалось слишком сложно. Кровь стучала в висках, сбивая с мысли, в голове шумело. Капитан же молчал. Казалось, он что-то обдумывал. Они так и смотрели друг на друга, не нарушая тишины, и только шум волн доносился из-за окна.       Леви, наконец, решил взять себя в руки. Если внутри что-то подсказывало, как нужно вести себя, он не пытался понять собственные эмоции, поступал так, как считает нужным. Эта тактика помогла ему выжить, а значит, поможет и наладить отношения с бывшей подчинённой.       Леви протянул здоровую ладонь к лицу Микасы, осторожно поглаживая тыльной стороной по щеке.       Микаса только опустила глаза, не зная куда себя деть от смущения. Прикосновения капитана ей неожиданно нравились. Они были такими мягкими, осторожными, нежными. Было приятно чувствовать тепло его ладони на своей коже.       Леви рассматривал её розоватые щёки, чувствовал бархатистость светлой кожи на тыльной стороне ладони, разглядывал её густые чёрные ресницы, обрамляющие большие серые глаза, которые она так мило опустила, и не мог оторвать взгляд.       — Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая?       Его глубокий бархатистый голос заставил мурашки пробежать по телу. Микаса дёрнулась, сжав губы. Он никогда не разговаривал с ней так тихо, спокойно и нежно.       Леви тут же пожалел о сказанном. Наверняка говорили, и не раз. Жан-то уж наверняка пытался одаривать её комплиментами. Только вот его попытки явно пролетали мимо её ушей, ведь ни на кого, кроме Эрена, Микаса даже не смотрела. Было тошно даже думать о том, как сильно он их всех подвёл. Особенно её. Эрен прекрасно видел, что Микаса по уши в него влюблена, но вечно это игнорировал. Неужели он, видя такое будущее для себя и для неё, не мог изменить этого? Эрен был либо трусом, либо абсолютным глупцом. Упустить такую любовь мог только полнейший идиот.       Но сейчас Леви было приятно находиться рядом с ней, чувствовать тепло её кожи на своих руках. Такая красивая и смущённая. После всех лишений, страданий, боли, травм, жизнь, каким-то чудом, оставила их вместе. Для него это что-то да значило и кажется, в нём начали просыпаться давно позабытые чувства. Те, что он давно похоронил внутри.       Леви никогда особо не задумывался о женщинах. На войне было не до этого. Некоторые находили его привлекательным, кого-то влекло его влияние. Если б только они понимали, что за его званием стоит лишь огромный ком работы.       Сейчас же перед ним сидела Микаса. Он всегда отмечал её боевые способности, но никогда не заглядывал глубже. А ведь у неё такой милый вид.       А как со стороны выглядит он? Леви мало думал о своей привлекательности. Не был обделён вниманием. Но теперь пришлось: огромный шрам, рассекающий всё лицо, не хватает пальцев на одной руке, раздробленное колено, мешающее ходить. Нет, — думал он, — возможно когда-то он и был сильным и привлекательным, но теперь стал похож на развалину. С чего только решил, что имеет право на нежности. Микаса переживала потерю близких, а он нагло пользовался её беззащитностью и готовностью принять любую ласку, броситься на первое попавшееся плечо.       Ему тут же захотелось убрать руку от её лица. И как только она не испытывает отвращение, глядя на меня? — думал он, всё же опуская ладонь. Может, она просто боится сказать ему что-то, всё же кроме него сейчас рядом никого нет, а он знал, как сильно Микаса боится остаться одна.       Но Микаса тут же перехватила его руку, сжала, сплетая пальцы. Леви почувствовал, как сердце заколотилось быстрее.       Микаса всё это время сидела совершенно неподвижно, ожидая следующего шага, но Леви ничего больше не делал, только разглядывал её лицо, и она потерялась. Не знала, как вести себя рядом, как показать, что ей не противно, а волнительно. Но когда она почувствовала, что Леви отдаляет от неё свою ладонь, она, не думая, взяла её в свою. Усилием воли она подняла на него взгляд:       — Мне нужно закончить перевязку.       Леви кивнул, но руку не вытянул, так и сидел смирно, пока Микаса копалась в коробке с лекарствами, до тех пор, пока она сама не разжала пальцы. Микаса так и не смогла заставить себя посмотреть ему в глаза и избегала его взгляда, накладывая повязку на глаз.       Леви поймал себя на мысли, что хотел бы коснуться губами этой молочно-белой, бархатистой кожи, узнать, какая она на вкус, но он одёрнул себя, чувствуя, что и так перегнул палку.       — Вот и всё, — произнесла Микаса, глядя куда угодно, но не на капитана.       — Спасибо.       Больше здесь делать было нечего. Леви совсем не хотелось уходить, но придумать предлог не получалось и он встал с кровати.       — До завтра, — сказал почти совсем ровно, вышел из комнаты и прикрыл дверь за собой.       Уснуть у него явно не получится.