Make her smile again

Пара быстро добралась до дома. Настроение было подпорчено этими странными парнями, и гулять уже не хотелось, к тому же, от взгляда Микасы не ускользнуло, что капитан подрагивает, стараясь не показывать, что он и впрямь сильно замёрз. Он явно не хотел, чтобы Микаса догадалась об этом, ведь такое явно уязвило бы его гордость. В полевых условиях встречались настоящие холода, которые они оба стойко переносили, но, видимо, мужчина начал привыкать к теплу их нового дома, и уже не так хотелось находиться на холоде, зная, что тебя ждёт уютная гостиная. Но на улице было не так уж и холодно, даже не мороз, и это только сильнее удручало Леви, который изо всех сил старался согреть замёрзшие руки в карманах своего пальто. За это время он несколько раз успел подумать, что в их следующий поход по магазинам обязательно купит тёплой одежды. Не ожидал, что у моря может действительно быть так холодно. Девушка шла, всё ещё держась за его руку, и ловила недовольные взгляды мужчины. Они всегда были недовольными. Но теперь она считала, что разозлила его тем, что заставила ждать на холоде, но точно сказать было нельзя. Спросить она не решилась. Леви был так увлечён своими мыслями, что даже не заметил свёртка в руках Микасы, который она прижимала к себе свободной рукой. «Тем лучше», подумала она, может получится небольшой сюрприз. Дом встретил приятной температурой, резко контрастирующей с уличным холодом. Оба вздрогнули от приятного чувства тепла, разливающегося по их телам. — Я схожу в душ, разложи покупки, — сказал Леви в привычном приказном тоне, вешая пальто на крючок рядом с дверью. Он знал, что девушка уже давно привыкла к тому, как он говорит, и не обидится на такой тон. Микаса ответила что-то похожее на «угу» и, раздевшись, пошла на кухню. Мужчина, разувшись, быстро пошёл наверх. Пускай он и не сказал ничего, но по нему было видно, что это не очередной его приступ чистоты, и он просто захотел согреться. Микаса чувствовала себя ужасно виноватой, что не разобралась с этими парнями сама, ведь она прекрасно могла сделать это, и капитан не замёрз бы. Девушка понадеялась, что небольшой подарок исправит ситуацию, хотя и не знала наверняка, злится Леви, или нет. Но так или иначе, её целью было сделать ему приятно, и ей бы очень хотелось, чтобы так и получилось. Готовить самостоятельно после недавнего провала она всё равно больше не решалась. Она отложила свёрток подальше, чтобы мужчина не заметил его, и вытащила продукты. Она разложила по полочкам всё, что было необходимо разложить, и вымыла овощи. Капитан как-то обмолвился о том, что на ужин у них будет рагу, и, хоть и в готовке она была почти абсолютным нулём, но ингредиенты для многих блюд она представляла. Тем временем Леви уже забрался в ванную, решив, что если уж согреваться, то наверняка. К тому же в Эльдии ванную он не принимал почти никогда. В каких-нибудь банях ещё бывали огромные чаны с водой, но в основном водные процедуры принимались под душем, так что ванная пришлась более чем кстати, чтобы почувствовать себя согретым не только снаружи, но и внутри. Конечно, он никогда не жил в роскоши, да и их нынешний дом никак нельзя было назвать роскошным, но его утончённая душа всегда желала чего-то подобного, особенно, когда они с Эрвином приезжали в столицу, на всякие идиотские приёмы. Он был готов признаться себе, что завидовал спокойной и богатой жизни этих вельмож, но теперь он жил не хуже. Пускай не так богато, но у него было всё, что ему было нужно, и даже больше. К тому же, с ним была и Микаса. Мысль о ней заставила капитана улыбнуться. В который раз он был рад тому, что ему есть с кем разделить этот дом. И Микаса оказалась гораздо более приятной соседкой, чем он мог ожидать. Ему внезапно вспомнилось то, как он приносил для неё одежду в эту самую ванную комнату, и его щёки покраснели, то ли от этой самой мысли, то ли от того, что вода была довольно горячей. Теперь уже было сложно сказать. Леви было приятно думать о ней. О том, что он сейчас спустится вниз, и она уже будет ждать его на кухне, и он будет учить её готовить. Снова ненадолго станет её наставником. А вечером они вместе лягут спать, тесно прижимаясь друг к другу, стараясь не замёрзнуть, пока в камине догорают последние поленья. Мысль сама по себе уже была приятной, но ещё приятнее становилось от осознания того, что это не просто фантазии о спокойной и размеренной жизни, а уже почти привычные ему будни. Всё это происходило на самом деле, расслабляя разум, согревая душу. Дурные мысли уже почти не посещали его, и даже воспоминания о погибших друзьях и прошлом носили только лёгкий оттенок грусти от осознания того, что былое не вернуть. «Оно и к лучшему», подумал он. Неизвестно, сколько он ещё протянул бы, и какой из походов мог бы стать для него последним. Раньше он особо не задумывался о своей смерти, ему по сути было всё равно, и сражался он скорее, чтобы заглушить боль потери. Но теперь ему было ради кого жить. Ему было страшно представить, что стало бы с Микасой, не пойди он за ней ещё там, на поле. И если тогда он не оставил её скорее из чувства долга, то теперь он не мог отказаться от неё из-за других причин. Отрицать очевидное уже не хотелось. Даже мысли о ней приятно волновали, а близость приносила спокойствие. Он ни за что не хотел бы её потерять. И честно говоря, когда увидел девушку с какими-то странными парнями, он почувствовал ранее неизвестный ему укол ревности, и даже сам этому удивился. Но настало время выбираться из ванной, не хватало ещё, чтобы Микаса решила, что он настолько разнежился вдали от родного острова. Она сидела за столом с разложенными и вымытыми овощами и посудой, которая могла бы понадобиться для готовки. Леви придирчиво осмотрел всё, что лежало на столе и достал из ящика приправы. — Я надеюсь, что ты и руки хорошенько вымыла, — строго спросил Леви, и Микаса, ойкнув, подскочила с места, тщательно намыливая руки. Мужчина только усмехнулся её непосредственности, она даже не стала отпираться. Это выглядело очень мило. Тем временем, Леви отобрал нужные овощи и кусок мяса побольше, а остальное убрал на места. — Это довольно простое блюдо, думаю, у тебя получится, — сказал Аккерман вытирающей о полотенце руки девушке, и принялся избавлять от кожуры кабачок. — Сначала давай очистим все овощи. Микаса, последовав его примеру, взялась за другой кабачок, и вдвоём они быстро справились. — Это всё порежь кубиками, а лук помельче. Только без пальцев, — скомандовал мужчина, и девушка улыбнулась. — Я умею обращаться с ножом, — усмехнулась Микаса. Всё же контроль над телом и навыки боя помогали аккуратно обращаться с острыми предметами. — Овощи резать не титанов кромсать. Старайся делать это аккуратно, и не думай, что с боевыми навыками невозможно порезаться. Леви казался таким серьёзным, что Микасе пришлось только кивнуть в ответ. Но яблоки же она как-то нарезала и обошлось без кровопролитий. С овощами она тоже прекрасно справится. Чего это он вдруг решил покомандовать? Но тем не менее Микаса внимательно следила за лезвием, стараясь нарезать овощи ровными красивыми кусочками. Ей было нужно получить одобрение капитана во что бы то ни стало, она должна быть хорошей и способной ученицей, ничуть не хуже, чем в армии. Пускай её нынешняя цель была гораздо более прозаичной, нежели спасение человечества и защита Эрена, но для неё она была не менее важной. По правде сказать, в одобрении Леви она никогда не нуждалась. Казалось, что порой она наоборот старалась вывести его из себя. Непонятно, зачем и почему она это делала. Возможно, чтобы доказать себе, что она сильная, и умеет стоять на своём, а может и по глупости, или в силу своего юного тогда возраста. В любом случае, теперь уже невозможно было разобраться. Однако, чем старше она становилась, тем больше уважения питала к этому человеку. Приходилось признать, что он гораздо опытнее неё, да и к тому же совсем не такой старый дурак, каким она его себе нарисовала. Да и старым он не был, и даже выглядел гораздо моложе своих лет. Наверное, в глазах пятнадцатилетней девушки, мужчина в два раза старше неё казался ей и впрямь старым. Но теперь и она повзрослела и на многие вещи начинала смотреть совершенно другими глазами. Все замечали, что Леви и Микаса стали гораздо лучше ладить, когда Эрен уехал с Парадиза. Они стали по-настоящему уважать друг друга. Капитан, наконец, признал в ней сильного война, а Микаса приняла тот факт, что мужчина совсем не глуп, и ум его такой же острый, как и его клинки. И даже в финальной битве Микаса заставила всех слушать приказы Леви, что было бы невозможно себе представить каких-нибудь полгода назад. Теперь же не только уважение заставляло Микасу вести себя приемлемо, но и огромная благодарность за подаренную возможность спокойно провести её жизнь. Было, конечно, кое-что ещё. Ей было приятно находиться рядом с ним, ей хотелось узнавать его лучше и лучше, и она несказанно радовалась, когда капитан начинал рассказывать ей о своём прошлом, ведь это означало, что он доверяет ей, и тоже не против сблизиться. Ещё и этот дурацкий поцелуй постоянно всплывал в её сознании. И Микаса всё никак не могла принять, что теперь шаг навстречу придётся сделать именно ей. Эта мысль волновала и страшила её. Не раз Эрен нагло отвергал её, даже когда её чувства были очевидны. Теперь она стала осторожнее, и ни за что бы даже не подумала бы о том, чтобы пытаться сблизиться с капитаном. Ей не хотелось больше обжигаться, и она предпочла бы забыть это приятное чувство влечения к другому человеку, нежели пытаться добиться чего-либо в ответ. К тому же, этим человеком был не какой-то простой парень с улицы, а этот вечно недовольный чем-то Леви, который почти никогда не показывал, как он чувствует себя на самом деле. И все эти намёки во время перевязок Микаса пропускала мимо себя, списывая всё на своё буйное воображение. И как счастлива была она, когда поняла, что Леви, скорее всего, рассуждает так же, как и она. И теперь она могла представить, как он чувствовал себя в тот момент поцелуя, считая, что просто оскорбил юную девушку, напридумывав себе всякого. Он точно не станет проворачивать такое ещё раз, и ей просто придётся самой показать, что он не ошибся в своих догадках. Тем временем все овощи были уже нарезаны и уложены в посуду. Леви обильно посыпал их солью и травами, и в самый центр положил отличный кусок мяса, который они так же достали на рынке. Даже в таком виде блюдо намекало на то, что будет очень вкусным. Особенно привлекал внимание кусок мяса, который до сих пор был довольно непривычным атрибутом их стола. Никто из них всё не мог принять, что в Марли даже совсем небогатые люди могли позволить себе мясо. Рагу было отправлено в духовку, и уже через некоторое время дымилось на столе, ароматом маня к себе. Только страх обжечь язык останавливал Микасу от того, чтобы тут же закинуть в рот какой-нибудь кусочек. Мясо аппетитно подрумянилось и выделило сок, пропитавший овощи. Даже надоевшая за столько лет в армии картошка выглядела более чем презентабельно. Хотелось тут же накинуться на блюдо, будто Микаса не ела неделями. Когда блюдо немного остыло, Леви разложил рагу по тарелкам, отрезав каждому по большому куску мяса. Из ящика он достал кое-что ещё. Там же на рынке, у одного из торговцев, он купил бутылку красного вина. Конечно, он совершенно не представлял, каким оно будет на вкус, но продавец заверил его, что вино отменное, и отлично подойдёт к блюдам из мяса. Наверняка он мог бы узнать только попробовав, поэтому решил немного потратиться. — Как же это вкусно! — проговорила Микаса, всё ещё пережёвывая рагу. Невозможно было промолчать. Всё, что кашеварил капитан было превосходно на вкус, но теперь и она приложила усилия к приготовлению этого блюда, и ей до последнего казалось, что несмотря на всю его простоту, есть шанс его испортить. Вопреки её опасениям, рагу получилось насыщенным, сочным и просто вкусным. И ей не верилось, что она могла приготовить такое. Вина она никогда раньше не пробовала и вовсе. Напиток показался ей странноватым на вкус, немного отдающим приятной кислинкой и ягодными нотками. Привыкшая к воде и редкому чаю от Леви, девушка не сразу распробовала напиток. Капитан же особыми познаниями в винных делах тоже не обладал, и приходилось полагаться только на собственные вкусовые ощущения. Это вино пришлось ему по вкусу. В меру сладкое, но при этом не скисшее оно казалось мягким и приятным. Торговец на рынке не обманул его. Напиток был хорош, и правда подходил к их рагу. Мысленно решив, что если ему когда-либо ещё потребуется алкоголь, то он обязательно найдет именно эту лавку, мужчина проговорил: — В следующий раз попробуешь сама. Конечно вышло вкусно, здесь было просто невозможно испортить хоть что-то, отчасти поэтому он и выбрал такое блюдо. Если бы что-то пошло не так, Микаса явно расстроилась бы, ещё и винила бы себя за испорченные продукты. А ведь она только начала показывать себя с той стороны, которая всегда была для него закрыта. Это с друзьями девушка смеялась и делилась своими переживаниями. Ему доставалось только её холодное выражение лица и иногда подчинение. И теперь, когда и ему открылась возможность получать её улыбку, ему ни за что не хотелось её упускать. Теперь, видя, как она довольна своими усилиями, он невольно порадовался, что смог добиться этого. Вино приятно расслабляло, и оба, доев всё, что было в тарелке, довольные сидели за столом, не желая прямо в эту же секунду вскакивать и бежать по делам. К тому же, теперь особо важных дел у них и не было. — Ой, я же совсем забыла! — внезапно заговорила девушка, почти выскакивая из-за стола. Она спешно подошла к шкафу, в который запихнула свёрток, и достала его, протягивая капитану. — Я задержалась на рынке, потому что хотела подарить тебе кое-что, ну и вот… — замялась она, всё ещё держа свёрток в руке. Леви внимательно осмотрел его, и, приятно удивлённый, стал разворачивать бумагу. В свёртке лежала красивая брошь глубокого синего цвета и шелковый платок, сильно напоминающий тот, что потерялся в последней битве. Мужчина не знал, что и сказать. То, что она заметила пропажу его платка было уже само по себе приятной мелочью, но то, что она решила подарить ему новый – много для него значило. Да и подарков он особо никогда не получал. Надо было, наверное, сказать спасибо, но он не смог сразу сообразить это сделать, и молча смотрел на предметы в его руках. — Тебе не нравится? — спросила Микаса поникшим голосом. Она ожидала совсем другой реакции от капитана, но он будто бы застыл, глядя на эти несчастные безделушки, и ничего не говорил. Её вопрос будто прошёл у него мимо ушей и ещё пару мгновений он ничего не отвечал, уставившись на руки. Вдруг, он сжал предметы в ладони, и посмотрел на девушку таким взглядом, что она отшагнула назад. Этот взгляд был наполнен целой палитрой чувств, и Микаса испугалась его. Было ясно, что с этими вещами что-то не так, и она была причиной того, что Леви теперь так странно и пугающе смотрел на неё. — Ты, наверное, не знаешь, что это был за платок… — нарушил тишину мужчина. И в его взгляде отразилась такая глубокая тоска, что Микасе захотелось тут же подбежать к нему и обнять настолько крепко, насколько позволит её сила. Но она не сделала этого. Она так и не могла понять, как ей сейчас поступить. Нужно ли ей что-то сказать? Или лучше помолчать и послушать? Капитан тоже молчал, погружённый куда-то в свои мысли, но не выпускал платок из рук. Леви наполнил бокал приятным марлийским вином и, сделав маленький глоток, продолжил: — Это вообще платком-то и не было... — заговорил он уже более мягким голосом, справляясь со своими чувствами. Он заметил, что девушка как-то испуганно на него глядит, и наполнил второй бокал, пододвигая его к другому краю стола. Микаса подошла к своему месту и присела, беря в руки предложенный капитаном напиток. Она внимательно слушала его, ведь тон его речи намекал на то, что говорит он о чём-то важном для него, и она ни за что не хотела бы упустить эти крупицы рассказов о нём. — Когда моя мать умерла, я остался один в комнате с ней. Я был совсем ребёнком и никогда до этого не встречался со смертью лицом к лицу. Я не знал, что нужно было делать, и, наверное, не совсем понимал, что произошло. Просто в один момент мама перестала отвечать мне. Он говорил медленно, казалось, что слова даются ему с большим трудом, и всё это время он глядел на кусочек шелковой ткани в его руке. — До этого момента я никогда не был один. Она оставляла меня лишь когда приходили клиенты, совсем ненадолго. Но тогда она умерла, я почувствовал, что теперь она оставила меня навсегда. Идти мне было некуда, да я, наверное, и не сообразил бы тогда уйти. Я сидел в этой комнате несколько дней. И когда мне стало совсем одиноко, я достал единственное сменное платье моей матери и надел его. Тогда мне показалось, что мать ещё со мной. Он немного помолчал, теребя в руках платок, но вскоре продолжил: — Кенни нашёл меня в этом платье, и когда он потребовал выкинуть эту тряпку, я отрезал кусок, чтобы оставить себе на память. Потом я научился шить более-менее прилично, и сделал из этого клочка ткани что-то похожее на платок. Я даже считал его своим талисманом какое-то время. Может быть это и глупо с моей стороны, но с ним было гораздо спокойнее идти в бой. Он ещё немного помолчал, прежде чем произнести тихое: «спасибо», крепче сжимая платок в своих руках. Микаса и впрямь не подозревала о том, что у этого кусочка ткани была какая-то история, и конечно, не могла даже предположить, что платок был настолько важен для него. Теперь она понимала, что потеря столь важной вещицы сильно расстроила капитана, и что, подарив похожую вещь, она вызвала в нём такие воспоминания, о которых ему, скорее всего, было крайне неприятно думать. Стало ясно, почему он так на неё посмотрел. Он не злился, он всего лишь снова пережил тот страшный момент, который вынужден проносить через всю свою жизнь. — Прости, — тихо сказала она, понимая, что не стоило вот так вызывать страшные воспоминания давно ушедших дней. Она ведь просто хотела его порадовать. Девушка поникла, разглядывая красную жидкость, плещущуюся в бокале от любого её движения. Они помолчали некоторое время, пока Леви не поднял на неё уже гораздо более спокойный взгляд. — Помоги мне застегнуть брошь. Микаса не сразу поняла, что он от неё хочет, потерявшись в своих размышлениях, и Леви многозначительно посмотрел на свою правую руку, на которой не хватало пары пальцев. Девушка, ойкнув, тут же встала из-за стола и подошла к мужчине. Леви разжал ладонь, позволяя Микасе забрать брошь и платок. От сильного сжатия ткань немного помялась, но это было почти незаметно, и девушка собрала платок в привычную для Леви гармошку, скрепляя её брошкой. Он так же встал из-за стола, чтобы Микасе не пришлось слишком сильно наклоняться к нему и был готов принимать подарок. Девушка поняла, что это отличный шанс, и надо действовать. Она стояла очень близко к капитану, рассматривая его белую рубашку, застёгнутую на все пуговицы. Удивительно, как он не испачкался во время готовки. Единственным приемлемым местом для платка она посчитала область верхней пуговицы его рубашки и коснулась ворота рукой, оттягивая ткань и одновременно укладывая брошь поудобнее в другую. Она могла чувствовать, как вздымается его грудь в такт дыханию, и на мгновение замерла. Леви не шевелился, позволяя ей находиться рядом, сколько ей вздумается. Хотелось бы ему иметь возможность быть так близко к ней не только ночью, и не по дурацкой договорённости о защите от кошмаров, а по праву её мужчины, но прямо сейчас эта цель казалась недостижимой. Он и сам бы справился с брошью. Было бы не так удобно застёгивать её, но и трёх пальцев ему было бы достаточно, ему просто захотелось, чтобы она приблизилась к нему, почувствовать её тепло на своей коже, вдохнуть аромат её волос… Но Микаса перестала колебаться и пристегнула брошку с платком, поправляя её так, чтобы складочки красиво расправились у него на груди. Леви совсем не смотрел на брошь. Его интересовала лишь девушка, стоящая теперь невыносимо близко. Микаса же всё не решалась поднять взгляд с платка, и чувствовала, как потихоньку начинают краснеть щёки. Она так бы и простояла в нерешительности, но она была твёрдо намерена сдвинуть их отношения с мёртвой точки, и, наклонившись ещё ближе к лицу капитана, быстро чмокнула его в щёку и тут же, развернувшись, быстро побежала прочь из кухни, оставив капитана в полном замешательстве. Улыбка растеклась по его лицу, когда он понял, что произошло. — Микаса, подожди! Выкрикнул он, поспешив за ней. Девушка уже успела подняться по лестнице, и забежать в свою комнату, закрывая за собой дверь. Она прижалась к обратной стороне и проехалась по ней, падая на пол. Она коснулась руками своих щёк, пытаясь унять жар, но это не сильно помогло. Щёки полыхали огнём, и Микаса не понимала, почему такое почти невинное действие вызвало у неё такую бурную реакцию. Как глупо она себя повела. Надо же было так учудить. Разве не это она хотела сделать с самого начала? Сколько раз она представляла себе поцелуи, и даже подумать не могла, что за это может быть так стыдно. В мыслях всё совсем не так, как на самом деле. Да и реакции Леви она не дождалась, а сбежала, как последняя трусиха. В чём был смысл её поцелуя, если она так и не узнает, что подумал капитан на этот счёт? Теперь она поняла, как он чувствовал себя тогда, но что-то она не заметила, чтобы этот поцелуй вызвал у неё такую же реакцию. Она даже не знала, покраснел ли он. И только Микаса сейчас сидела в одиночестве в своей комнате, размышляя над тем, что же всё-таки наделала, когда в дверь постучались. Вибрации дерева отдавались ей в спину, тут же приводя в себя, и она подскочила, зачем-то приглаживая и без того ровные волосы. Девушка решила, что если что-то пойдёт не так, то она просто сбросит всё на вино. Да, ведь алкоголь же затуманивает разум? Вот и её разум был затуманен. Отговорка была такая себе, она и сама это понимала. Невозможно опьянеть от пары глотков настолько, чтобы не отдавать отчёта в своих действиях, но она держалась за эту мысль как за спасительную соломинку. — Да? — спросила она срывающимся голосом, будто она не знала кто там, и зачем он здесь. — Можно войти? — донеслось с обратной стороны. Голос капитана звучал мягко и успокаивающе. Не осталось и следа от той горечи и грусти, которые слышались всего пару минут назад, и оставалось только удивляться тому, как быстро Леви способен взять себя в руки. — Можно, — несмело проговорила Микаса, отходя подальше от дверного проёма. В тот момент, когда мужчина повернул ручку и распахнул дверь, девушка уже отвернулась к окну, не желая, чтобы Леви ещё и видел её смущённое лицо. Хватало уже того, настолько дрожали её голос и руки. — Ещё раз спасибо за платок. Тот, что я потерял был очень важен для меня, и этот станет отличным воспоминанием. И… Брошь красивая, — произнёс Леви, не зная, что бы такого сказать ей, войдя в комнату. Он бросил взгляд в зеркало, рассматривая подарок, и был действительно рад такой вещице. — Она напомнила мне цвет твоих глаз, — тихо произнесла девушка, сжимая руки, она так и не могла найти в себе силы, чтобы взглянуть на него. Капитан, немного помолчав, сравнивая брошь и цвет своих глаз в зеркале, и пришёл к выводу, что девушка права. Цвета и впрямь были очень схожими, оставалось только удивляться тому, когда это она успела так тщательно рассмотреть цвет его глаз. — Я что-то сделал не так? — снова начал он, приближаясь к девушке. Конечно он догадывался, что дело совсем не в нём, но задал этот вопрос просто так, чтобы избавиться от этой неловкой паузы. Он всегда был не прочь помолчать, но в этой ситуации молчание только усугубило бы ситуацию. А Леви хотел добиться совершенно противоположного результата. Наконец-то он понял, что она готова на нечто большее, чем просто жизнь под одной крышей, и это осознание приятно теплилось в мозгу. Главное сейчас было не спугнуть её. О романтической жизни Микасы было известно всем, особенно, о том, насколько несчастна она была в безответной любви. Может быть, она и не была такой уж безответной, но чёртов Эрен решил сделать плохо всем. Это ему теперь было на руку, несмотря на все эти ужасные события, это свело их вместе, и, хотя бы за это, он мог быть благодарен. Только вот неопытность и смущение Микасы тормозили весь процесс. Да и сам он был хорош, никогда и ничего не делал и не говорил напрямую, наверняка вводя её в заблуждение насчёт своих чувств. Эта двусмысленность и осторожность обоим не давала обрести душевное спокойствие, заставляя жить в попытках догадаться, о чём же думает другой. К этому моменту Леви был уже почти уверен, что Микаса не относится к нему иначе как к соседу и другу, что подтверждал её внезапный переезд в его постель, но что больше удивляло его, так это то, что сон с ним её почти не смущал, а совсем невинный поцелуй заставил дезертировать с кухни. Видимо, она уже и сама не знала, что на счёт него думать. — Нет, я просто не знаю, что со мной, и что я делаю, извини, это, наверное, всё вино, — сообщила девушка, используя свою дурацкую отговорку, чем заставила Леви прыснуть смешком. — Тебе не за что извиняться, — сказал Леви, ближе подходя к ней. Микаса чувствовала его приближение и, несмотря на его мягкий тон, как-то сжалась, побаиваясь неизвестности и того, что он может сделать. Но ничего страшного не произошло. Мужчина подошёл к ней сзади, и осторожно обхватил руками, не желая её спугнуть. Ему ещё не приходилось иметь дело с девушками, у которых никогда не было парней, и, даже несмотря на то, что во сне он мог спокойно обнять её, не опасаясь недовольства или осуждения, то сейчас он чувствовал, что ситуация иная, и лучше поосторожничать, заслуживая её доверие. Микаса вздрогнула, ощущая прикосновение рук капитана где-то в районе живота, но тут же расслабилась, признавая, что он всё же ни за что на неё не сердится, и наверное, даже наоборот, рад тому, как всё повернулось. — Никогда не думал, что ты такая трусиха, — усмехнулся Леви ей в спину, сильнее прижимаясь к ней. — Капитана сложно не бояться, — парировала она, но Аккерман чувствовал, как она расслабляется в его руках. Тогда он мягко потянул её на себя, медленно отходя назад, и девушка поддалась. Он остановился только когда ноги упёрлись в край её постели, в которой Микасы давно не было, и рухнул на неё, утягивая девушку за собой. От неожиданности Микаса охнула, но встать сейчас было бы очень сложно. Ноги всё ещё свисали с постели, но тело её было крепко прижато к мужчине снизу. — Тебе меня бояться точно не стоит. Возможно кому-то другому Леви и мог навредить, и такие шалости он вряд ли смог бы простить кому бы то ни было ещё, но почему-то злиться на Аккерман не получалось. Он не мог даже на секунду представить себе, что смог бы всерьёз отругать её за что бы то ни было. Девушка казалась ему ещё совсем юной, и он был готов простить ей редкие глупости. Она чувствовала вибрации его глубокого голоса спиной, и уже начинала думать, что за сегодняшний день её спина стала гораздо чувствительней ко всяким звукам. Тем временем Леви уже повернул её голову в бок, размыкая объятья, и сам потянулся к ней, без лишних разговоров оставляя лёгкий поцелуй на её губах. Девушка не предприняла никаких попыток убежать или возразить, и мужчина посчитал это хорошим знаком. Положение было ужасно неудобным, и Леви успел пожалеть о том, что принял такое опрометчивое решение, но, к счастью, смертельным оно не было, и Аккерман одним движением вывернулся из-под девушки, теперь оказываясь прямо над ней. Это положение всё ещё было неидеальным, особенно учитывая то, что всё же пришлось встать на пол, но зато он мог беспрепятственно разглядывать её. Микаса окончательно раскраснелась, оценивая недвусмысленность своего положения, но осталась на месте, с трепетом ожидая того, что же будет дальше. Аккерман без особого стеснения разглядывал её, думая про себя, что одно дело – иметь возможность делать это, когда она спит, и совершенно другое – видеть её такой – смущённой и покорной. Леви сильнее наклонился над ней. Между их лицами оставались считанные сантиметры воздуха, которые невыносимо хотелось сократить. Но мужчина наслаждался моментом, не спеша получить желаемое. Он радовался про себя, что его домашние брюки были довольно свободными, иначе сейчас ему было бы совсем некомфортно. Микаса лежала под ним с широко открытыми глазами и тоже рассматривала его. Пусть не так нагло и бесстыдно, но всё же искорки интереса в её глазах было невозможно пропустить. Леви не стал больше ждать, забирая у девушки ещё один поцелуй. Он осторожно поглаживал её губы своими, чувствуя, как она неумело отвечает на его поцелуй, и не верил своему счастью. Неужели он не спит, и это происходит наяву? Стоять наклонившись к ней было всё ещё неудобно, особенно учитывая то, что опираться приходилось на всё ещё побаливающую руку, и он, разорвав поцелуй, жестом попросил её продвинуться вперёд. Микаса чудом поняла, чего хотел от неё капитан, отползая подальше от края, преследуемая им самим. Когда они оба оказались на кровати, Леви прижался к ей сильнее, желая быть как можно ближе, и впился в её губы уже не таким мягким и нежным поцелуем. Это ошарашило Микасу, она ещё не совсем приняла тот факт, что она в принципе лежит на кровати с капитаном, и он целует её. Его напор смутил её, и она разорвала поцелуй, отодвигаясь от него. — Может, не так быстро? — несмело произнесла она, и Леви тут же понял, что сделал что-то не то, перестал контролировать себя, и тут же отстранился. — Прости, я, кажется, увлёкся. Он со стороны оценил их положение: девушка лежит под ним, полностью прижата его телом к кровати, без возможности к отступлению. Он явно немного перегнул палку и теперь опасался последствий. На его счастье, раскрасневшаяся девушка улыбнулась и, на всякий случай, чтобы избежать недавних проблем и недопонимания, добавила: — Не то, чтобы я совсем против, но только не так сразу… Мужчине не нужно было повторять дважды, и он слез с неё, заваливаясь рядом на кровати. — Знаешь, ты могла бы помочь мне постричься. От резкой смены темы, Микаса даже не сразу сообразила, что ей надо что-то ответить, и тупо уставилась на него, чувствуя себя последней дурочкой. — А… Конечно. Леви провёл рукой по заросшему затылку, надеясь, что скоро избавится от лишних волос. Это стало отличной причиной для того чтобы отвлечься от того, что между ними сейчас произошло. Ему не помешал бы и прохладный душ, в который он обязательно сходит. Мысль о том, что Микаса отстраняется из-за смущения, а не потому что ей были неприятны его действия — приятно волновала сознание, заставляя Леви снова почувствовать себя так, словно он вернулся в подростковые годы. Кровь кипела внутри, напоминая о том, что он всё ещё способен чувствовать. — Вот завтра этим и займёмся, — произнёс капитан, вставая с кровати и поправляя на себе свой новый платок. Когда-то его стригла мать, но со временем он научился сам, и больше никому не позволял коснуться своей причёски. Только вот трёх пальцев недостаточно, чтобы удержать ножницы, а левой рукой браться за это он совершенно не желал, понимая, что первые месяцы результат будет ужасным. Но теперь у него была Микаса, которой он готов доверить столь важный процесс. — Пойдём убираться на кухне, —произнёс он прежде, чем выйти из её комнаты. Поцелуи поцелуями, а посуда сама себя не помоет.