Make her smile again

— Я схожу за покупками, — произнесла Микаса, уже стоя в дверях и натягивая сапоги. После завтрака оказалось, что их запасы уже заметно поредели, и было бы неплохо закупиться чем-то к обеду и ужину. Да и ещё на пару дней, чтобы лишний раз не появляться на морозе. Леви уже привык, что Аккерман ходит за продуктами сама. Она как-то сказала, что чувствует себя полезной, помогая ему хотя бы этим, и усмехнувшись, капитан решил — если Микасе хочется снять с него эту обязанность, то пускай. Девушке нравились эти небольшие прогулки по морозному воздуху, нравилось выбирать овощи, удивляясь тому, что их можно было достать даже зимой, разглядывать прилавки, подыскивая что-нибудь посвежее и получше на вид. В армии какие-нибудь огурцы в декабре могли появиться на столе лишь в качестве солений, и то, если сами солдаты постарались и сделали заготовки, при этом спрятав их подальше от Саши, чтобы та в дни её страшного голода до них не добралась. Удобства расслабляли. Было так здорово не мучиться с заготовкой и хранением, и всегда можно было выйти за покупками, и препятствием могла бы стать лишь плохая погода. И даже такие прелести марлийской зимы не мешали Микасе время от времени заходить на рынок. Она с содроганием вспоминала заготовки в разведке. Привычнее было просто пойти и сделать ещё парочку подходов пресса или отжиманий, а не кипятить банки и не следить за солёностью воды. Хоть Микаса и пыталась предпринять попытки в познании мастерства готовки, но быстро отказалась от этой затеи. Леви готовил восхитительно, и сам был не против этим заниматься. Не нужно было больше беспокоиться о том, что пропадёт зерно, что звери растащат засоленную рыбу, или что мыши проедят дыры в мешках с рисом. Всё необходимое небольшими порциями хранилось в доме и покупалось, если заканчивалось. Недостатка в деньгах они, к счастью, с лёгкой королевской руки, больше тоже не испытывали. — Найди чего-нибудь сладкого к чаю, — прокричал ей в след Леви, всё ещё читая книгу, сидя на диване. Порой приходилось щуриться, чтобы сфокусировать зрение на строчках, которые так и норовили расплыться. Повреждённый глаз видел плохо, и скорее мешал читать, чем помогал, но Леви был благодарен судьбе уже за то, что он хотя бы не потерял зрение совсем, и что-то разглядеть этим глазом было возможно, но то, как капитан теперь видел мир, удручало, и он частенько, вздыхая, откладывал книгу, пока Микаса не видела, устав от попыток собрать перед глазами строчки. Но вот девушка радостно вышла на морозный воздух, прихватив оставленные на тумбочке деньги, а он закрыл книгу с добротным синим переплётом, потёр уставшие глаза и поднялся с дивана, потягиваясь. Надо было занять себя на то время, пока Микаса будет блуждать по городу. В доме было достаточно чисто даже по его меркам. Оставалось лишь вымыть посуду, прибрать немного на кухне, да заправить кровать. Уборка заняла у него от силы час, и побродив по дому капитан внезапно вспомнил, что в помещении для чайной он оставил буклет, который ему случайно удалось раздобыть. Леви тут же направился в комнату, залезая в один из ящиков привезённой столешницы. Желтоватая бумага, казавшаяся невероятно деликатной и тонкой, приятно зашелестела в руках. Словно кисточкой расписанные странички раскрыли перед ним своё нутро, обнажая ровно выведенные рукописные строчки. В этот раз Аккерман сделал над собой усилие, стараясь как следует сфокусироваться на тексте. На каждой страничке была прорисована банка, по виду жестяная, с различными цветами и растениями. На тонкой бумаге линии словно расплывались, создавая загадочный, дымчатый эффект. Леви не до конца понимал, зачем тратить хорошую бумагу и чернила на такую пустяковую вещь, но буклет было приятно держать в руках, приятно ощущать пальцами шероховатость бумаги и слушать её тонкий шелест. Каждая банка сопровождалась коротким описанием. В них заумно рассказывалось что-то об истории и происхождении конкретного сорта чая, о способах заваривания, и о его вкусовых качествах. Наверняка многие пропускали эту информацию, считая её бесполезной, но не Леви. Он вдумчиво разглядывал слова, стараясь впитать их так, чтобы они надолго задержались в голове. Чай, изображённый на пачках был явно привезён из восточных стран. Тот чай, что был у них на острове, был гораздо менее изысканным, нежели сорта, которые были описаны в буклете. Аккерман представлял, что то, что ему приходилось пить, будучи капитаном, ни в какое сравнение не шло с тем, что доставалось высшим слоям общества, и теперь мужчина надеялся, что и в его жизни появится качественный, вкусный чай, и даже то, что он заваривал для себя и Микасы по утрам, было гораздо приятнее на вкус того поила, что ему приходилось пить в разведке. Леви уже удалось немного погрузиться в историю внешнего мира и тот помнил, что восток — это клан Хидзуру — древняя родина его Микасы. Отложив чайный буклет ненадолго, он задумался о её интересной татуировке на руке. Удивительно, как Микасе удавалось скрывать её всё это время. Подумать только, она ведь настоящая наследница. Принцесса. А ошивается здесь, с ним, в проклятой Марлии, которая всё больше ощущалась как дом. Хотя могла бы обучиться, отправиться на родину и с её превосходными качествами управлять страной. Наверняка, теперь она жила бы гораздо лучше там, нежели здесь, где люди похожи на неё своими чёрными, как уголь волосами, узким разрезом глаз, округлым лицом и приятными чертами. Гдё её уважали бы как наследницу, достойного члена общества. Аккерман был почти уверен, что все те слухи, пускаемые о солдатах-девушках доходили и до неё, и благо, что та пропускала их мимо ушей. И даже теперь нашлись бы те, кто мог бы неосторожно высказаться на тему того, с каким количеством мужчин ей приходилось делить быт. Но Леви быстро оборвал эти мысли. Смогла бы она отправиться бог знает куда, совершенно одна, где на неё, несмотря на горе утраты, снова навесили судьбы других людей? Капитан был почти уверен, что ответственность осточертела ей так же, как и ему. Хотела бы этого Микаса? Судя по тому, как хорошо им было сейчас, снова думать о жизни кого угодно, но только не себя, казалось просто немыслимой глупостью. Аккерман усмехнулся, понимая ещё и то, что ему было бы невероятно сложно отпустить девушку теперь, когда она так дорога ему. Да и теперь капитан отчётливо понимал: в тот день, когда он увидел Микасу опустошённой, разбитой, преданной, уже решил, что не оставит её, пускай сознание тщательно прятало эту мысль от него самого. Немного поразмыслив о такой судьбе для Микасы, Леви всё-таки решил, что появись у неё желание попасть на свою родину — он не смог бы отказать ей, лишить её того дома, о котором она могла бы мечтать. И Аккерман точно знал — он поехал бы за ней. Здесь ничто не держало его. Нигде не было такого места, которое Леви мог бы назвать своим родным, и чем больше капитан об этом думал, тем сильнее осознавал, его дом там, где Микаса. Леви хотелось верить, что она тоже хотела быть с ним, уехала бы куда угодно, только бы быть рядом, пускай словами это никогда не выражалось. Это ощущение спокойствия отравлялось лишь собсвенными сомнениями Аккермана — точно ли Микаса захотела бы иметь рядом с собой бесконечное напоминание о трагедии, боли, утрате и всех тех горестях, что ей пришлось перенести? Смог бы он отпустить её, реши девушка уехать в одиночку? Каким бы он почувствовал себя тогда? Разбитым? Преданным? Насколько сильным было бы это чувство? Чем больше Леви думал об этом, тем скорее осознавал, насколько он привязан к ней, насколько болезненным стало бы такое расставание. Он размышлял и загонял себя в теории, которые причиняли бы только больше боли, не в состоянии остановиться. Тяжело вздохнув, капитан попытался убедить себя в том, что Микаса не какая-то коварная столичная девчонка, думающая лишь о своей выгоде, а добрая, понимающая, и разделяющая его боль. Аккерман почти смог доказать себе, что человек, переживший то, через что пришлось пройти ей, не сможет причинить кому-то ещё подобную боль. Она ведь говорила, что любит его. Пускай Леви и сказал ей тогда, что слова пусты и ничего не значат, но теперь был готов пересмотреть своё мнение. Слова Микасы, оказывается, имели для него большое значение. Было стыдно признаться себе в этом, но порой он снова и снова прокручивал обрывки признания в памяти и незаметно для него самого, лёгкая улыбка растягивалась на лице. Взяв с собой буклет с чайными сортами, Леви вернулся на диван, решив повнимательнее вчитаться в названия в окружении мягких подушек. Его интересовали замудренные слова, которые явно так и не были переведены на их язык, и до сих пор звучали таинственно и завораживающе. Красивые картинки говорили, что вот этот сорт содержит в себе листики персика, а этот засушивали вместе с цветками груши, а в этот добавили кусочки клубники. В его прошлом было сложно достать даже простой чёрный чай, не говоря уже о зелёном и уж тем более о травяном. А здесь всё можно было получить лишь имея достаточно денег. И Леви хотел воспользоваться этой возможностью. Родина Микасы с теплом отнеслась к жителям острова, хоть такие отношения установились между ними не сразу, и Аккерман надеялся, что получить их чай не составит труда. Стоит только отправить письмо с указаниями. Этим он и займётся вечером. Мужчина перевёл взгляд на фотографию над камином. Он часто поглядывал на неё, при Микасе стараясь особенно не показывать заинтересованность, но всё же она притягивала внимание, даже если Леви старался не поддаваться. Их портреты висели на самом видном месте в доме, и мужчине было приятно цепляться за них взглядом время от времени. Не сама фотография так завораживала его, сколько желание Микасы запечатлеть себя вместе с ним. Он невольно улыбался, замечая, как её рука лежит на его и в груди теплилось приятное чувство, которое сложно было описать. Просто становилось спокойно и хорошо. Последний раз что-то подобное Леви чувствовал рядом с матерью. У него были и другие женщины в жизни, но никто не вызывал в нём такого же отклика, как Аккерман. Ему было трудно понять почему, но Леви не сильно пытался. Хоть раз в жизни хотелось положиться на судьбу и надеяться, что в этот раз её сюрпризы будут приятными. Из мыслей Аккермана вытащил звонок в дверь. «Странно, вроде никто не должен был прийти», — подумал Леви, нахмурившись, поднимаясь с дивана. Микаса не стала бы звонить, ведь у неё был собственный ключ, да он и не помнил, чтобы девушка проворачивала его в замке, значит, дверь скорее всего и вовсе оставалась открытой всё это время. Мужчина сразу подумал о том, как станет обороняться в случае внезапного вторжения, хоть и давно не чувствовал такой необходимости. Но без приглашения к ним пока ещё не наведывался никто, и это заставляло старые привычки проявить себя. Внутренняя осторожность не раз спасала ему жизнь, и Аккерман умел доверять предчувствиям. Лучше показаться слишком осторожным, нежели лишиться жизни. Время было относительно мирным, но кто мог знать, что в головах у марлийцев, буквально вчера дрожащих от страха только от одного упоминания об Аккерманах. Резко распахнув дверь, Леви опешил, увидев перед собой человека, которого никогда не думал встретить у себя на пороге. Его брови тут же расслабились, и мужчина едва удержался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость в адрес гостя. — Добрый день, капитан Леви, — сказал Армин, всё ещё стоя на пороге, ожидая, когда его пригласят внутрь. Леви недовольно окинул парня взглядом, не утруждая себя подъёмом головы, как, впрочем и всегда, и Армин спокойно выдержал этот привычный, резкий взгляд исподлобья. Аккерман не стал язвить, как обычно это делал при виде долговязого солдата, но для этого пришлось приложить усилие. Старые привычки не хотели так легко уходить. Парень был одет в модное пальто синего цвета, в котором он выглядел довольно статно, и был обернут тёплым светлым шарфом. Капитан не мог не обратить внимания на то, как возмужал Армин, хоть и подрос он на его глазах. Видимо, спокойная самостоятельная жизнь шла ему только на пользу. — Я уже не капитан, — проговорил Леви, всё ещё недовольно поглядывая на юного парня на пороге. Хотя, уже скорее мужчину. Он ведь ровесник Микасы, должно быть, ему уже двадцать. — Конечно, — улыбнулся Армин. Он прекрасно понимал, что все эти звания перестали иметь хоть какое-то значение, как только они оказались в Марли. Но пока он шёл сюда, он так и не смог придумать, как обратиться к человеку, которого он не знал иначе, как капитана Леви. — Можно войти? — добавил он, слегка подумав. Всё же стоять на морозе было не очень приятно, да и обсудить тот вопрос, с которым он появился здесь, было бы приятнее в тепле. По Арлерту было заметно, что его что-то тревожит. Он нервно подминал снег на пороге сапогами, стараясь не выдавать беспокойства. Но от зоркого взгляда капитана сложно было утаить что-то настолько очевидное. Да и Аккерман прекрасно помнил о стеснительности и нерешительности парня, поэтому так сильно удивился, увидев его здесь спустя столько времени. Леви так и не смог быстро сообразить, почему Армин после нескольких месяцев решил объявиться. Ему было понятно, кого он ищет, но зачем? Аккерман уже решил, что у Армина своя чудесная жизнь, пускай он и не интересовался тем, какая именно, но судя по тому, что за всё то время, что они с Микасой провели вместе, Арлерт так и не попытался с ней связаться, наводило на мысль, что у Армина всё прекрасно, и он просто-напросто решил оборвать все возможные связи с прошлым. Аккерман не мог винить его в этом, понимая, какими мучительными могут быть воспоминания о прошедших днях, он лишь думал о том, как тяжело девушка перенесла такую болезненную потерю друзей, и старался никогда даже не напоминать об Армине, раз парень сам не рвался к встрече с ней. Но вот он здесь, на пороге их дома, совершенно понятно зачем. — Проходи, — безмоционально ответил Леви, отходя от двери, чтобы Армин мог спокойно пройти. — Чаю? — бывший капитан всё же не собирался проявлять всё своё недружелюбие по отношению к своему когда-то подчинённому, на которого он тогда возлагал большие надежды, да и всё же Армин был дорогим человеком для его Микасы, и Леви сбавил градус неприязни. Всё-таки армейские времена закончились, и незачем было рубить с плеча, обвиняя парня прямо с порога. Возможно, ему было что сказать. — Не откажусь, — ответил парень, снимая заснеженные сапоги и вешая слегка подмокшее от снега пальто на вешалку. Дом капитана произвёл на Арлерта странное впечатление. Армин совсем не ожидал увидеть столь уютное местечко, ещё и на берегу моря. Такое имущество стоило больших денег, и Арлерту всегда казалось, что Леви был минималистом. У него никогда не было лишних вещей и он не стремился показывать свой статус через одежду или покупки. Капитану звания было всегда достаточно, и его авторитет подтверждался действиями, а не какими-то безделушками. Этот светлый дом словно был чужд Леви, будто бы мужчина не вписывался в него как следует. Нет, как казалось Армину, светлые цвета как раз были во вкусе капитана, но здесь было как-то… слишком уютно для бывшего военного. Парню казалось, что по этому адресу будет находиться какой-нибудь недорогой отель с комнатами, или же просто дом, похожий на те, в которых жили солдаты, но это место разительно отличалось от его представлений. Армин рассматривал плед на диване, мягкие подушки на сидениях стульев, выстиранные занавески, и в голове что-то не хотело складываться. Арлерт был догадлив с детства, но выражать именно эту догадку почему-то не хотелось, и он предпочёл бы получить ответ от самого капитана. Ароматный чай уже дымился в фарфоровой чашке, пока Армин сидел за столом кухни, поглядывая на разную домашнюю утварь. Глоток чая заставил его немного прийти в себя, и парень собрался с мыслями, готовясь задать тот самый вопрос. Но вдруг ему показалось, что вот так с порога спрашивать такое было бы как минимум невежливо, как максимум — грубо, и Армин повременил с этим, решив начать издалека. — Вижу, вы поправились, — произнёс парень, видя, что капитан прекрасно справляется с домом, ходит без опоры и даже, если зоркость взгляда Армина не подводила, совсем не хромал. Шрамы уже не выглядели так пугающе, как те пурпурно-алые отметины на его лице, которые доводилось видеть Арлерту во время перевязок в больнице, и казалось, что с Леви теперь всё действительно в порядке. — Насколько это можно так назвать, — не вдаваясь в подробности ответил капитан, не желая присаживаться за стол. Своим привычным, но до сих пор странным для всех образом, мужчина взял левой рукой чашку, жар напитка в которой теперь отдавал в пальцы, и отхлебнул немного, чувствуя как терпкий напиток приятно обжигает горло. Капитан всё ещё поглядывал на Армина исподлобья, прекрасно зная, что парень ищет Микасу, и эти лишние разговоры о его здоровье были ни к чему. Аккерману очень хотелось задать Арлерту пару вопросов о том, почему он так поступил со своей подругой, но держался, чувствуя, что этот разговор его не касается. Руки Армина лежали на столе, сомкнутыми в замок, и Леви внезапно осенило. Он не заметил такую очевидную вещь, хотя раньше обращал внимание на каждую мелочь вокруг себя. Вещица теперь так ярко выбивалась из общей обстановки, словно прося, чтобы на неё обратили внимание, что Леви чувствовал, что нужно было сказать хоть пару слов. — Поздравляю, — так же ровно поизнёс Леви, отхлёбывая ещё немного чая. — Что? — Армин был так увлечён своими мыслями, что не сразу заметил, что ему сказали что-то, и лишь упёрся глазами в бывшего капитана, не понимая, с чего это он вдруг. — Кольцо, — уже раздражаясь, пояснил тот, кивая в сторону рук Армина. — Ах, да, спасибо… — ответил парень, тут же смущаясь, и тёплая улыбка озарила его лицо. Он убрал руки со стола, не желая, чтобы именно кольцо притягивало всё внимание капитана, ведь парень пришёл совсем не за этим, и решил, что рассказать хоть немного всё же стоило. — Мы пока ещё только помолвлены. Сейчас не лучшее время для того, чтобы играть свадьбу, правда? Парень словно бы искал одобрения у Леви, и тот внезапно вспомнил, что несмотря на невероятный ум и сообразительность этого паренька, брать на себя ответственность за свои решения он почти не научился, всё время надеясь на то, что кто-то другой всегда скажет ему, как всё-таки нужно поступать, и в правильную ли сторону он движется. И даже теперь, когда по меркам Аккермана времени прошло достаточно много, он всё ещё видел перед собой того Армина, с которым ему пришлось иметь дело пять лет назад. Странная картина. Насколько Леви помнил, у паренька бывали проблески уверенности в себе, но сейчас они почти улетучились. Или именно помолвка так взволновала его? Капитану было сложно ответить на этот вопрос, о таких вещах он почти не думал, и вскоре совсем отбросил эти мысли, решив, что пытаться понять ход мыслей Армина сейчас — бесполезная, пустая трата времени. Отчего-то его разозлила весёлость Арлерта. Мысль о том, что Армин так спокойно продолжал жить своей жизнью, пока Микаса проливала слёзы на капитанском плече, не давала покоя. — Не то слово, — всё же заключил Леви. По его мнению, вся эта свадебная чепуха всегда была ерундой для привлечения внимания, казалась диковатым пережитком прошлого в попытках навсегда привязать к себе другого человека. И сейчас, когда мир только-только оправился от страшной катастрофы, казалось, что играть свадьбу — просто пир во время чумы. В мире сейчас было много гораздо более важных вещей. Хоть Леви и лукавил немного, проигрывая эти мысли в голове, ведь о каких-то теперь уже совсем далёких проблемах мира он и сам давно не задумывался, концентрируя почти всё своё внимание только на отношениях с Микасой, но его мнение о браке осталось точно таким же, как и многие годы назад. Оба замолчали. Разговор никак не клеился. Леви это было не особо интересно, и неожиданный гость всего лишь был препятствием перед выполнением домашних дел и спокойным отдыхом. Микаса скоро нагуляется по городу и вернётся домой, и они снова заживут своей размеренной жизнью, в которой больше нет места большим бедам и сильным потрясениям. Леви удивился мысли о том, что ему бы не хотелось, чтобы Аккерман увидела Армина. Он не мог с точностью сказать, обрадуется ли она, или же наоборот, это заставит её вспоминать о болезненных событиях прошлого, и проще всего было бы просто скрыть от неё этот факт, но капитан понимал, что не сможет так нагло ей соврать. И при том, ему хотелось бы для начала подготовить девушку к тому, что её друг детства, забывший про неё, наконец, объявился. Он молча разглядывал парня, выжидая, пока тот сдастся, и начнёт задавать вопросы, которые тому кажутся неудобными, раз он так долго не решается открыть рот. — Я искал Микасу, — всё же начал Армин, стараясь подбирать слова так, словно от этого зависело его дальнейшее существование. Парень и сам не понимал, почему это так сложно ему даётся. Она ведь его единственная подруга. Та, с кем они провели всё детство, та, которая никогда не бросала его в беде и всегда защищала. Она поддерживала его и была той, кто знал Армина гораздо лучше других. Даже Эрен не всегда мог разглядеть в нём то, что видела Микаса. И вот теперь ему было жутко даже поинтересоваться о том, как та поживает. Начинало сильно сосать под ложечкой. — Думал, что она уехала обратно на парадиз. Писал Жану и Конни, но они ничего о ней не знают. Говорили, что в последний раз она общалась с вами, — продолжил парень, несмело поднимая глаза на Леви. Армин почти жалобно смотрел на капитана, желая, чтобы он сказал ему что-то вроде того, что Микаса живёт совсем неподалёку, где-то в городе, и с нетерпением ждёт с ним встречи, но Леви молчал, и с каждой секундой надежда таяла, заставляя предполагать тот вариант, к которому он просто не был готов. — Она живёт со мной, — просто ответил Леви. Так, словно для него это не значило ничего. Но Арлерту казалось, что в этом есть что-то совершенно неправильное. Что-то, что не должно было случиться. Микаса ведь была так предана Эрену… Как она могла остаться жить с… капитаном? Внутри парня начинала закипать какая-то непонятная злоба. И как только его подруга могла остаться жить с Леви? С тем, с кем её отношения были наиболее натянутыми? Армин помнил, как плохо они ладили с самого начала, и что в последние годы они лишь выдерживали нейтралитет, стараясь не срываться. И представить, что Микаса теперь с ним, было за гранью понимания Арлерта. Он просто не мог допустить, чтобы она жила с человеком, отравляющим её существование. — Когда она вернётся? — он почти прошипел эти слова, с вызовом глядя на капитана. Ему срочно захотелось увидеться с ней, объясниться, забрать отсюда поскорее. Если бы он только догадался быть более настойчивым, если бы тогда он убедил её поехать с ним, они бы спокойно жили сейчас вместе. В доме Энни и её отца нашлось бы место и для Микасы, и ей бы не пришлось терпеть общество Леви. Армин чувствовал почти физическую боль от того, что его подруга вынуждена делить дом с человеком, с которым у неё было столько разногласий. Наверняка до сих пор она глубоко несчастна, и никак не может прийти в себя, просто потакая приказам Аккермана. О самом страшном Армин и думать не хотел, но шальные мысли так и лезли в голову. — Не скоро. Приходи как-нибудь в другой раз. И позвони заранее, — отчеканил Аккерман, выливая чай в раковину. Он уже понял, что с Армином происходит что-то неясное, и чувствовал, что так просто выпроводить его не получится. И тем не менее, Леви просто не мог допустить того, чтобы Армин появился в жизни Микасы так же стихийно, как и исчез тогда. Аккерман был почти уверен, что девушка похоронила друга в своей душе так же, как и сделала с чувствами к Эрену, не надеясь на то, что станет кому-то нужна. И теперь, когда в её жизни всё относительно спокойно, последнее, чего хотел Леви, это бередить её душу. — Я должен увидеть её. Я подожду здесь, — с нажимом добавил Армин, даже и не собираясь вставать с кухонного стула. Он с вызовом смотрел на недовольного Леви, пытаясь выведать у него всю правду, и парень был уверен, что выведет его на чистую воду. — Тебя контузило? Я сказал прийти в другой день, — твёрдо произнёс Леви, начиная закипать. И как только этот сопляк посмел указывать ему в его собственном доме? И что, чёрт побери, происходит в голове у этого парня? Но Армин даже не пошевелился. Он остался сидеть на месте. — Вы насильно её держите? — вдруг выпалил Арлерт, глядя на капитана так, словно он сейчас кинется на него, и попытается разодрать глотку. Аккерман знал, что справится с парнем даже в покалеченном состоянии, но такая наглость заметно вывела его из себя. Огонёк гнева затеплился в глазах, но Леви старался держать себя в руках, не опускаясь до глупой агрессии. Наверняка у Армина была какая-то веская причина вести себя так дерзко. Нужно лишь было выяснить, какая. И пускай выяснять совсем не хотелось, но Микаса не обрадовалась бы, сообщи он ей, что расквасил лицо её старого друга. Он был почти уверен, что за Эрена она его так и не простила. — Армин, у тебя от свободы крыша поехала? — Мне нужно с ней поговорить, — твёрдо сказал Арлерт, упрямо продолжая стоять на своём. Он разочаровался в капитане ещё в тот момент, когда получил письмо от Жана, и это чувство пожирало его изнутри. Ему хотелось ударить Леви со всей дури, но он понимал, что с ним ему точно не справиться, и теперь парень стоял обозлённый, сжимая и разжимая кулаки. Собираясь до конца стоять на своём. — Где она? — выкрикнул парень. — За продуктами ушла, ты в своём уме, Арлерт? — теперь Аккерман разозлился. Как смел этот мальчишка утверждать такое, ещё и требовать от него что-то в его же собственном доме. Леви едва сдерживался, чтобы не приложить наглеца лицом о стол. — Ложь! — выкрикнул Армин, подскакивая с места, в два шага оказываясь рядом с капитаном. Но Аккерман не растерялся. Резко схватив попытавшегося его ударить парня, Леви одним движением опрокинул его на пол. Армин неприятно ударился головой о пол, хоть капитан и попытался смягчить удар, не собираясь травмировать Арлерта. С силой прижав его к полу, Аккерман прошипел: — Вспомнил про неё теперь, спустя столько времени, да? — теперь уже Леви не скрывал раздражения в своём голосе. И как этот мальчишка посмел прийти в его дом и начать качать права, обвинять его в каких-то глупостях? Удар о пол слегка отрезвил его. Армин тут же опешил, немного сбавив тон. — Я про неё не забывал, — сказал парень, но его голос дрогнул. Аккерман не мог не заметить этого. Ему не нужны были словесные оправдания. Все эти месяцы он прекрасно видел, как Армин «помнил» о своей дорогой подруге, и как переживал за её существование. Да если бы не Леви, девушки, может, уже и не было бы в живых. Его злило то, как просто парень пытался сейчас оправдаться, вместо того, чтобы просто признать свою вину. Аккерман всё никак не мог понять, какая муха его укусила. К тому же, Леви не планировал препятствовать их встрече. Но только не сегодня. — Я всегда считал тебя сообразительным. Не заставляй меня сомневаться в этом, — с нажимом добавил Леви, не желая затягивать этот глупый спор. Армин мог говорить что угодно и сколько угодно, но правда оставалась на стороне Аккермана, — Ты просто бросил её и пошёл устраивать свою собственную личную жизнь, — констатировал мужчина, прямым взглядом упираясь в глаза Арлерта, начинающего сдаваться под натиском бывшего капитана. — Она… она просто не захотела пойти со мной. Я её не бросал, — уже гораздо тише сказал парень, стараясь как-то выпутаться из этой ситуации. Отчасти Леви был прав, ведь Армин мог бы и настоять на том, чтобы Микаса осталась с ним, но почему-то он этого не сделал. Мужчина отпустил Армина чувствуя, что тот уже не собирается махать кулаками и отошёл, не утруждая себя помощью. Сам встанет. Арлерт поспешно поднялся на ноги, поправляя одежду, и Аккерман продолжил: — Конечно. Тебе просто удобно так думать. Но позволь мне разложить всё по полочкам, раз ты сам не в состоянии, — Леви уже чувствовал, как закипает в нём ярость, как хотелось просто выставить этого никчёмного мальчишку из своего дома и хотя бы до возвращения девушки не думать о нём, но не пояснить Армину, что тот не прав, Леви уже не мог. — Можешь называть это как хочешь, но она осталась одна. Ты прекрасно видел, в каком Микаса была состоянии, но просто закрыл на это глаза, решив, что её жизнь — больше не твоя проблема, что она выкарабкается как-нибудь сама. Так ведь? Об этом ты думал, когда уходил к своей ненаглядной Энни? Об этом ты думал, когда у Микасы едва были силы на то, чтобы подняться с постели? — Аккерман приближался к Армину, выплёвывая слова почти прямо ему в лицо, стараясь вдолбить мысль о его вине так глубоко парню в голову, чтобы тот не смог перестать думать о ней. Внезапно Леви захотелось причинить ему боль, хотя бы моральную. Так, чтобы он понял, что наделал, и в чём обвинял теперь самого Аккермана. — Это я остался рядом. Это я вытаскивал её из этого состояния, хотя мне самому было не лучше, и я мог бы наплевать на всё, начать новую жизнь и послать вас всех к чёрту. Но я не бросил её. И ведь я ей даже не друг. Я мог бы убедить себя в том, что это больше не моя проблема, но у меня всё ещё оставалось сердце, которое не позволило мне бросить свою подчинённую на произвол судьбы. Но это сделал ты. Так называемый друг, — Аккерман помолчал с секунду, собираясь с мыслями. Ярость от этих воспоминаний распирала его. Почему Армину тогда было всё равно на то, что станется с Микасой. Почему? — Можешь ли ты представить себе, что она чувствовала, когда последний близкий человек отвернулся от неё? Знаешь? — мужчина не сдержался, срываясь на крик, и Армин окончательно потупился, не зная, что и сказать. Парень стушевался, отступая на шаг назад, чувствуя, что сейчас Леви и впрямь способен дать ему в лицо. И сознание твердило, что это будет справедливо. — Я… Не знаю, — тихо пробормотал Армин, и Леви засмеялся. Мужчину пробил внезапный хохот. — Не знаешь. Конечно, ты не знаешь! Не знаешь, сколько ночей она проплакала вспоминая об Эрене, не знаешь сколько раз она думала о смерти, сколько мучалась вопросами о том, почему вы оба бросили её. Не знаешь, потому не ты был с ней рядом. Я видел это. Я был с ней, когда она больше всего нуждалась в поддержке. И теперь ты смеешь обвинять меня в каких-то идиотских поступках? — Наверное, мне и впрямь следует зайти в другой раз, — сказал Арлерт, отходя всё дальше назад. Осознание ледяным потоком пронеслось внутри. Внезапно он понял, какую ошибку совершил, обвиняя в чём-то капитана. Они ведь бок-о-бок воевали столько времени, и как мог Армин подумать о том, что Леви сможет причинить Микасе какой-то вред. А ведь он и впрямь с претензиями заявился в чужой дом, даже не предупредив о своём визите. А всё это дурацкое письмо. Но всё же ему нужно было поговорить с подругой. Нужно было узнать, что всё услышанное — это неправда, и разуверить его в этом могла только она. Теперь на него свалилось осознание ответственности и вины перед девушкой, и ему внезапно захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Щёки порозовели, и парень осел, стушевавшись. Леви всё ещё стоял, стараясь не показывать, насколько зол он был на самом деле, но это давалось с трудом. Ему хотелось, чтобы Армин поскорее исчез из его дома, и не появлялся по крайней мере пару дней. Ему ещё предстоит рассказать Микасе о его визите, и будет лучше, если Леви остынет к этому моменту. — Правда, извините. Передайте Микасе, что я заходил, пусть позвонит, если захочет увидеться. Вот номер, — сказал Арлерт, потухшим голосом, и поспешил к выходу из дома, оставляя на тумбочке карточку с написанным от руки номером телефона. Он ещё раз окинул взглядом комнату, и в очередной раз убедился в том, какие глупости он только что говорил. Дом совсем не выглядел как какое-то ужасное место, и было бы сложно представить, что Микасе тут плохо. Даже наоборот. Жильё выглядело в лучших традициях семейной жизни — опрятное, светлое, новое. Вспоминая свою подругу, Армин предположил, что та несомненно приложила к этому руку, ведь в детстве она очень любила заниматься домом. И всё же Армин от чего-то не мог себе представить их вместе. Микаса была его возраста и, пускай хотела казаться уверенной в себе, сильной и бесстрашной, но Армин знал, что где-то в душе она так и осталась той маленькой девочкой, хрупкой и ранимой, хоть и с невероятной физической силой. Капитан же казался ему чёрствым и слишком опытным для неё. Будто бы их отношения не могли быть равными. Вспоминая, что Микаса всё же была вынуждена прислушиваться к Леви, Арлерта беспокоило влияние капитана. Не был ли он слишком напористым или жестоким по отношению к девушке? Его взгляд внезапно зацепился за картину над камином. Нет, это была даже не картина. Фотография. И на ней его подруга. Пускай издалека было сложно разглядеть её выражение лица, но одну деталь он видел чётко — руку девушки, лежащую на руке капитана. С тяжелым сердцем Армин стал обуваться. Уже когда он надевал своё модное пальто и завязывал шарф, Леви немного успокоился, подходя к двери, чтобы проводить парня. Про себя мужчина усмехнулся тому, насколько быстро Арлерт поменял своё мнение. И теперь уже не требовал увидеть Микасу, а всего-лишь мягко просил. Леви изначально не понимал, отчего парень так болезненно отреагировал на новость о том, что Микаса живёт с ним, и выяснять это сейчас не было ни малейшего желания. Возможно, когда Арлерт придёт в следующий раз, он уже не будет так категоричен в своих высказываниях. — До встречи, капитан Леви, — напоследок сказал парень, поспешно выходя за дверь. — До встречи, — произнёс Аккерман, уже собираясь закрыть за Арлертом дверь, но на секунду остановился. — Я передам, что ты заходил. Вам есть о чём поговорить. Парень с благодарностью кивнул в ответ, и поспешно спустился по припорошённым снегом порожкам, торопясь вдоль по аллее. Мужчина прикрыл за ним дверь, с силой выдыхая. Этот внезапный визит успел потрепать ему нервы, и сейчас хотелось только отвлечься от этого инцидента и расслабиться. Он сел на свой диван, и снова углубился в изучение сортов чая, продолжая помечать интересные варианты. Останется только связаться с компанией и заказать нужные сорта. Теперь Леви никак не мог отделаться от мысли, что всё могло пойти по совершенно другому пути. Если отбросить вариант с тем, что девушка могла наложить на себя руки, оставалось не так много вариантов того, что она могла бы делать, не забери её он. Микаса могла бы вернуться на остров с остальными, и наверняка до сих пор чувствовала бы себя совершенно несчастной. Вряд ли бы она решила жить с Конни или Жаном, а значит, осталась бы одна, и никого из тех, кто был бы достаточно близок с ней, чтобы разделить эту боль, не осталось, и Микасе пришлось бы самой справляться с этим ужасом. Она могла бы уехать с Армином, но учитывая то, что вспомнил он о ней только сейчас, девушка бы всё равно осталась бы наедине с собой, и наверняка ещё чувствовала бы себя третьей лишней, обузой в доме. Вид счастливой семьи отравлял бы каждый день её существование, а Арлерт вряд ли стал бы опекать её, как он. Пускай Леви не старался слишком привязываться к ней, или чересчур много внимания обращать на её состояние, но не поддержать девушку, Аккерман просто не мог. Он видел, как ей плохо, и он чувствовал эту боль. Гораздо сильнее, чем кто-либо из оставшихся в живых. Леви разделял её чувства и невольно проникался к ней симпатией. Их союз был неизбежен. Два искалеченных сердца с осторожностью и недоверием открывались друг другу, позволяя обоим найти облегчение, обрести спокойствие. Мало кто мог не сойти с ума, пройдя через то, что пришлось преодолеть им, и когда Микаса постепенно начала рассказывать ему о своих чувствах, о своём прошлом, он осознал, насколько их линии переплетены. Их схожесть пугала и завораживала одновременно, и казалось, что совершенно никто кроме Леви не сможет до конца прочувствовать всё то, что испытала она. И при всём этом, сердце девушки не превратилось в камень, оно всё ещё жило, чувствовало. Микаса находила в себе силы быть доброй к Леви, она понимала его и не осуждала за прошлое, была рядом каждый раз, когда ему это было нужно. Аккерман задумался о том, как сильно девушка повлияла на его жизнь. Не будь её рядом, он выкинул бы то письмо от Хистории и явно прозябал бы сейчас в той же непроходимой бедности, что и в детстве, а даже если бы и посмотрел внутрь, вряд ли приобрёл бы такой уютный дом. Жил бы по привычке в какой-нибудь лачуге, мучаясь от бессонницы и не утруждая себя слишком замороченной готовкой. Но ему так хотелось помочь ей выкарабкаться, что он купил этот красивый дом, заботился о вкусной еде, не столько для себя, сколько для неё. Покупал всякие безделушки, чтобы дом казался более обжитым и даже согласился на фотографию. Мысль о том, что Арлерт пришёл её забрать, заставляла противный холодок пробежать по спине мужчины. Он так привык к её существованию, к тёплым объятиям по вечерам, редким прогулкам, разговорам ни о чём и к той невероятной молчаливой поддержке, которую они оказывали друг другу. С ней его жизнь обретала смысл, наполнялась красками и расцветала, открывая новые грани. И думать о том, что её может не быть рядом Леви уже просто не мог. Теперь мысль Аккермана была чёткой — Микасу он никому не отдаст. Даже если бы Армин попытался настоять на том, чтобы дождаться девушки, парень мог бы сделать это, но увести её с собой Леви бы просто не позволил. Она — его мир, его дом, семья, что угодно. Самый близкий человек. Он готов вынести всё, пока девушка рядом, и отпускать её ни за что бы не стал. И откуда-то появлялась уверенность в том, что Микаса и сама никуда бы не ушла. Пускай в голову к ней залезть он не мог, но то, через какие терзания она прошла пока начала доверять ему, пока смогла принять его, подсказывала мужчине, что все её слова и признание в любви — отнюдь не пустой звук, и ей стоило больших усилий признаться в этом самой себе, а потом и ему. Это было видно. Леви и сам прошёл через подобное. Казалось, что он никогда не сможет найти человека, которому с уверенностью скажет «люблю», но Микаса перевернула его мир, заставляя чувствовать то, что, как ему казалось, он уже давно перестал. Дверь щёлкнула, и в дом вошла девушка, запуская внутрь снежинки и морозный воздух с улицы. Быстро захлопывая за собой дверь и кое-как стягивая с себя сапоги, носками наступая на пятку, чего Леви много раз просил не делать, девушка положила на пол свёртки с едой. Как Аккерман и просил, она с особой тщательностью выбирала овощи, чтобы они точно не были замёрзшими или подпорченными, и даже зашла в кондитерскую по дороге домой, прикупив пару невероятно красивых на вид пирожных, больше напоминающих облака, нежели что-то съестное. Девушка с нетерпением ожидала момента, когда она покажет ему, что купила, и радостно перешагивала по заснеженной улице, слушая мелодичный хруст снега под ногами. — Я дома! — не слишком громко крикнула Микаса, ощущая, как всё-таки приятно произносит слово «дом», ведь теперь это уже не было пустым звуком, в это слово она выкладывала гораздо большее, нежели мысль о простом помещении для жизни. Стягивая сапоги и раскладывая свёртки на полу, она не заметила, что мужчина оказался прямо перед ней, и не успела она полностью выпрямиться, как почувствовала то, что Леви хватает её за им же подаренную шаль и резко притягивает к себе, требовательно целуя. От удивления она не сразу ответила ему. Микаса не припомнила такого, чтобы после всего пары часов разлуки он бывал настолько рад видеть её. Микаса, осознав происходящее, обхватила его лицо своими замёрзшими, холодными ладонями и с удовольствием отвечала на его такой горячий и трепетный поцелуй, и пускай он снова отругает её за то, что та касается его ещё не вымытыми руками, сейчас ей хотелось ощутить его близость всеми способами. Мужчина отстранился. Не думал, что эта близость будет так сильно нужна ему, но глядя на девушку с раскрасневшимся от мороза щеками, радостно улыбающуюся, пока снежинки на волосах таяли, разменивая на капли свои замысловатые узоры, он снова почувствовал это щемящее чувство нежности в груди, и недавние размышления о том, что он мог так легко упустить её, почти кричали, что ему нужно сейчас ощутить её холодные после прогулки губы на своих. Микаса лучезарно улыбалась, не в состоянии сказать ни слова, всё ещё не привыкшая к такой открытой близости, и никак не хотела признаваться в том, как сильно ей нравилась в Леви эта редкая напористость. И уж тем более, она ни за что не сказала бы ему об этом вслух. Он словно знал, когда может просто поцеловать её, как ни в чём не бывало, а затем просто пойти по своим делам, и она совсем не будет против, даже наоборот. Но в этот раз что-то было не так. Улыбка девушки медленно гасла. Капитан всё ещё стоял перед ней, и Микаса снимала верхнюю одежду под его прямым взглядом. Стало совсем неловко, Леви словно сканировал её, пытаясь ответить себе на какие-то вопросы. Внимательнее присмотревшись к мужчине, Микаса подметила, что у него пропало это спокойствие и отрешенность во взгляде, а на смену им пришла какая-то задумчивость и тоска. — Что-то случилось? — не выдержав молчания, спросила Аккерман. Она знала, что Леви вряд ли расскажет ей, но надежда всё ещё теплилась в груди. — Нет, всё в порядке, — ответил тот, собирая свёртки с пола. — Отнесу покупки на кухню, — зачем-то пояснил он и направился в сторону комнаты. Микаса торопливо закончила снимать с себя верхнюю одежду, аккуратно расставляя сапоги и поспешила за мужчиной. Что-то было не так, и это почти неуловимое чувство раздражения в Леви Микаса легко считала. Давно она не видела, чтобы он был по-настоящему зол, в последний раз это случилось ещё в армии. Пусть его характер до сих пор веял загадкой, но чувствовать его она стала во много раз лучше, и теперь ей было нужно выяснить, что же всё-таки случилось. Пройдя за мужчиной на кухню, девушка быстро оглядела комнату, и её взгляд остановился на внезапно оставленной на столе чашке с недопитым чаем. На Леви это было совсем не похоже. Он ни за что не оставил бы после себя грязную кружку на столе, и вряд ли бросил бы чашку недопитой. Напиток выглядел уже совершенно остывшим, а сверху на странновато-бурой поверхности образовалась плёнка. Микаса глядела на чашку широко распахнутыми глазами. На фарфоровой белизне ведь останется та самая ненавистная Леви полоска от чая, да и отмыть её от въевшихся чайных пятен будет непросто. Стало ясно — либо произошло что-то настолько выходящее за рамки понимания Леви, что тот забыв обо всём на свете, даже оставил на столе грязную чашку, или же пил из неё кто-то другой. Кто-то, кто сумел настолько сильно вывести капитана из себя, что последний, даже спустя время после ухода этого «кого-то» выглядел так, словно был готов вот-вот взорваться. Леви тоже смотрел на эту чёртову чашку, и думал про себя, насколько же он расслабился, что после стольких лет службы в разведке он не смог скрыть факт того, что кто-то заходил. И ведь он прокололся так глупо. Пускай Микаса не была самой внимательной девушкой в мире, но и последней дурой её не назовёшь, и ни за что не поверит в какую-нибудь безобидную ложь о том, что это на самом деле его кружка. Ещё и разводы, которые обязательно останутся, действовали на нервы. Девушка тут же раскусила его. И теперь ему оставалось только ловить на себе её удивлённый взгляд, встречаясь с ней глазами. — Леви, не молчи, кто приходил? — не выдержав, спросила Микаса. Ей нужно было знать, что случилось. Она обеспокоенно переминалась с ноги на ногу, не зная, стоит ли просто пойти по своим делам, или же нужно настоять на разговоре. И всё же ей казалось, что случилось что-то важное, и то, что Леви никак не желал рассказать ей об этом, настораживало и заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Аккерман казалось, что они были уже достаточно близки для того, чтобы ничего не скрывать друг от друга. На секунду она даже подумала о том, что Леви не желал рассказывать ей о госте, потому что это был вовсе и не гость, а какая-нибудь гостья, и неприятный червячок ревности начал подтачивать её нутро, но Микаса ещё помнила, чем кончились её недавние размышления об этом, и какой дурой она себя тогда выставила, и поглубже запихнула свои сомнения. В Леви она была уверена. Здесь было что-то совершенно другое. Этого-то вопроса Леви и боялся. Ему всё равно пришлось бы сообщить девушке о появлении её старого друга и о его желании увидеться с ней, но Аккерман наделся на то, что до этого момента у него ещё будет время, чтобы подготовиться. Он представлял, какую реакцию может вызвать у девушки эта новость и ему было даже страшно представить то, что ему придётся столкнуться с этим прямо сейчас. Но юлить и заставлять Микасу нервничать ещё больше было бы совершенно бессмысленно и просто жестоко. Сделав глубокий вдох, Леви чётко произнёс: — Армин приходил. — Кто? — переспросила девушка, не веря своим ушам. Это имя она не слышала настолько давно, что ей казалось, что Леви уже и думать забыл о её друге детства. И то, что он заходил, звучало не то чтобы странно, скорее на грани с чем-то совершенно невозможным. Казалось, что Армин уже и не захочет с ней видеться, а такая новость заставила её серьёзно задуматься над тем, в своём ли она уме. — Армин, — повторил Леви понимая, что девушка прекрасно слышала, что он ей сказал. Но её вид — распахнутые глаза, побелевшее лицо и голос, едва не сорвавшийся на вопросе, говорили, что ей трудно в это поверить. Микаса не знала, что и сказать. В её голове крутилась такая невероятная буря из вопросов, что она просто не могла заставить себя остановиться на одном. Почему он пришёл? Зачем? Как узнал, где живут? Почему не связался с ней раньше? Случилось ли что-то страшное? — И чего он хотел? — всё же смогла выдать Микаса, стараясь скрыть волнение в голосе. Она не могла так быстро разобраться в своих чувствах — была ли она рада слышать об этом? Хотелось ли ей самой видеть Армина? Обрадовалась ли бы она, окажись в тот момент дома? Леви хмыкнул. То, зачем он приходил, было очевидно. Хотя, очевидно это было для него самого. Ни в каком мире он не мог представить себе то, чтобы Арлерт заявился с визитом лично к нему — к капитану. Он не мог придумать ни одного стоящего повода для этого. Но Микаса, может, и не думала так, и судя по её глупому вопросу — действительно не видела связи между её нахождением здесь и появлением Армина. — Тебя искал, — ответил мужчина, облокачиваясь на кухонный гарнитур. Само появление Армина растормошило его, выбило из колеи, разозлило неожиданностью и напором, то, как парень к нему обращался, обвиняя в каких-то глупостях, но рассказывать об этом Микасе он не считал нужным. Если будет необходимо — Армин сам расскажет. Леви не хотелось бы в этой ситуации порочить друга своей девушки в её глазах, хотя сейчас очень хотелось сказать, как Армин успел разочаровать его за десять минут разговора. Взволнованная, Аккерман стояла посреди кухни, глядя на чашку с остывшим чаем, и всё никак не могла решиться хоть на что-нибудь. Армин казался ей настолько далёким, словно призрачным, и теперь она не знала, как вести себя. Ей было обидно, что он решил появиться в её жизни только сейчас, и ещё более неприятно становилось от того, что друг решил её не дожидаться. — Его номер на тумбочке у двери. Захочешь увидеться с ним — можешь позвонить, — сказал Леви, видя, что девушка всё ещё в замешательстве. Решив опустить подробности насчёт мерзких комментариев друга девушки, Аккерман подошёл к столу, начиная разбирать пакеты с продуктами. — Чай будешь? — добавил он, забирая из-под её носа чашку с недопитым чаем, поморщившись от того, что теперь ему придётся оттирать эти коричневые разводы. — Я, наверное, попозже, — ответила девушка, собираясь выходить из кухни. На душе словно заскребли кошки. Было так тоскливо и противно, что Микаса почувствовала, как слёзы начали подступать к глазам. Моргнув пару раз, чтобы капли не посмели скатиться по щекам, она поспешила наверх, собираясь подумать обо всём этом в тишине своей комнаты. Леви вздохнул. Примерно такой реакции от неё он и ожидал. И тем не менее, легче от этого не становилось. Микаса снова расстроилась, ей снова было больно, а поделать с этим он ничего не мог. Да и как бы он сам отреагировал, если бы его старый друг, исчезнув в самый сложный момент его жизни, внезапно объявился? Вспоминая Кенни, Леви понимал — он не был бы рад. Скорее зол и расстроен. Он уже однажды испытал подобную потерю, когда Кенни просто растворился в толпе, бросив его на произвол судьбы. Такого же исхода для Микасы Аккерман точно не желал. Казалось, что трогать девушку сейчас точно не стоило, и мужчина продолжил заниматься своими делами на кухне. Но прошёл час, затем другой, а Микаса так и не спустилась вниз. Её настроение явно было испорчено, и Леви не знал, стоит ли пойти и поддержать её, или ей нужно было дать время подумать одной. Аккерман уже успел понять — она закрывается в себе каждый раз, когда ей становится плохо, и почти никогда не рассказывает об этом. Леви лишь видит результаты её раздумий — слёзы, истерику. В этом они были очень похожи друг на друга. Привыкшие полагаться только на себя, защищать всех вокруг и трудиться без отдыха, они оба задвигали свои душевные переживания поглубже, стараясь как можно дольше игнорировать их существование, в надежде, что они когда-нибудь просто растворятся в воздухе. Но проблемы никогда не исчезали. Терзания мучали, разъедая тебя изнутри, пока не становилось совсем невыносимо. Но и тогда никто не догадывался о том, какую боль ты носишь в себе, ведь всегда находились вещи поважнее, чем твоё душевное состояние. И Леви прекрасно знал, что Микаса пускай никогда и не говорила ему об этом, но тяжело переживала то, что Армин исчез из её жизни. Они всё-таки были друзьями. Всегда держались вместе. Мужчина помнил, как рьяно Аккерман набросилась на него в Шиганшине, когда он собирался вколоть сыворотку Эрвину, а не Арлерту. Он своими глазами видел, что она была готова зарезать его ради спасения дорогого человека, и должно быть теперь, когда Микаса поняла, как легко Армин про неё забыл после всего, что она сделала для него — ей стало невероятно трудно вспоминать о нём. Ещё немного посидев на диване, Леви всё же решил, он поступит, как всегда — просто побудет рядом, когда Микасе это нужно. *** Девушка лежала на своей кровати, свернувшись калачиком, изо всех сил сдерживая слёзы. Она никак не могла разобрать, почему ей так хотелось плакать, ведь могла снова увидеть своего старого друга. Вот же номер — лежит внизу на тумбочке, ждёт, когда она прокрутит пальцем цифры на барабане новенького телефонного аппарата, слушая мерные гудки в трубке. Минута — и они прервутся голосом Армина. Того человека, которого, как ей казалось, Микаса потеряла навсегда. Он так быстро исчез из её жизни, что она предпочла почти не думать о нём, и теперь чувствовала какую-то внутреннюю вину. Она не знала, зачем конкретно он приходил, но теперь ей казалось, что она предала их дружбу, отодвинув мысли о нём на второй план. Пытаясь оправдать себя, Микаса размышляла о том, что ей было о чём подумать и кроме него. После смерти Эрена ей было слишком тяжело. Слишком больно, чтобы попытаться хоть немного подумать о том, чтобы вспомнить о друзьях. А потом все её мысли занял Леви. От себя становилось мерзко. Она будто перешла из одних рук в другие. Лишь бы не быть одной. Ещё и снова пыталась взять на себя роль курицы-наседки со своими дурацкими перевязками и непрошеной помощью. Удивительно, как капитан тогда вытерпел это всё спокойно, не срываясь на неё, как Эрен. Микаса просто не могла принять то, что может быть по-другому, что её забота вообще кому-то сдалась, хоть и до этого уверяла себя в том, что Леви она нужна. И теперь, ощущая последствия своих решений, ей было просто стыдно спуститься вниз и набрать номер. Что сказать Армину? Как объяснить то, что ещё трава на могиле Эрена не выросла, а она уже и думать о нём позабыла, и строит новую счастливую жизнь с капитаном? Как вообще она объяснит то, что она влюбилась в Леви? Наверное, с точки зрения Арлерта это покажется чем-то грязным и неправильным. Он точно не сможет понять всё то, через что она прошла, чтобы принять это чувство. Что ей пришлось пройти, просто чтобы перестать винить себя за ответные чувства к другому человеку. И всё же, теперь было гораздо сложнее. Теперь выбор был перед ней. И почему только Леви не задержал его? Ей бы не пришлось лежать сейчас и раздумывать о собственной ничтожности. А теперь она просто боится выйти на контакт. Ей будто бы было нечего ему сказать. С другой стороны, иногда она мечтала снова увидеть старого друга, человека, которого она знала с самого детства. Армин был несомненно важен для неё. Пускай Микаса не испытывала к нему романтических чувств, но всё же горячо любила, как друга. Невозможно было просто вычеркнуть этого парня из её жизни. Внезапно в голове пробежала мысль, которая заставила её вздрогнуть. А ведь и Армин просто будто бы забыл о ней. Ещё тогда, в больнице, он просто уехал. Да, она оттолкнула его сама, но отталкивала она всех. И капитана в том числе. Но Леви не оставил её там умирать от тоски, вытащил её — озлобленную, разбитую, сломленную, и словно заново собрал по кусочкам, терпеливо возвращая её к нормальной, насколько это было возможно, жизни. Хотя капитан был последним человеком, кто на тот момент был хоть как-то в ней заинтересован. Даже Жан, который когда-то клялся ей в любви, просто исчез, оставив её наедине со своим горем, исчезнув, по первой же просьбе Микасы. Нет, в тот момент не было пресловутого желания, чтобы кто-то её добивался, хотелось лишь почувствовать, что она не осталась совсем одна, что кто-то понимает и разделяет горе с ней, но судьба распорядилась иначе. Друзья уже тогда были готовы начать новую жизнь, а она — нет. Микаса могла бы бесконечно оставаться в том состоянии, и было несправедливо винить кого-то в том, что они не захотели погрязнуть в пучин отчаянья и страха перед будущим вместе с ней. Волею случая капитан заметил в ней то же, что и видел в себе, решив помочь справиться с этим, хоть и сам тогда этого не осознавал. И сейчас, лёжа в постели, Микаса невероятно страдала от осознания того, что сама виновата, что осталась почти одна. Воспоминания о том, как они были дружны с Армином и Эреном мучали, посыпая солью едва затянувшуюся рану. Мысль, что она снова выглядит размазнёй в глазах Леви удручала ещё больше, но заставляла собраться и хотя бы не рыдать во весь голос от бессилия. Девушка услышала негромкий стук о деревянную дверь, и тут же приподнялась на кровати. Было и так понятно, кто снова пришёл на её порог, и внезапно стало стыдно. Ведь она обещала Леви спуститься на чай, но так и не сделала этого. Микаса снова погрязла в своих размышлениях и совсем забыла об этом маленьком условии. — Можно? — произнёс Леви, ожидая разрешения, хоть он и так знал, что Аккерман не откажет. — Да, — ответила девушка, садясь на кровать. Мужчина уверенно вошёл в её комнату, которую теперь она использовала исключительно как место для размышлений, большую часть времени проводя где-то неподалёку от Леви. Даже когда говорить было не о чем, им всё равно было хорошо вместе. Аккерман особенно. Большую часть времени он проводил в полном одиночестве, разбирая документы, и поначалу было странно чувствовать присутствие кого-то ещё, но теперь без Микасы рядом было беспокойно и неуютно. Неся небольшой деревянный поднос с двумя чашками чая и пирожными, купленными Микасой, Леви прошёл вглубь комнаты, ставя еду на небольшую тумбочку. Душистый чай тут же наполнил своим ароматом комнату, немного поднимая настроение. Воздушные пирожные с ягодами были похожи на пушистые облачка, так и манящие их попробовать. Микаса взяла в руки горячую чашку, вдыхая приятный запах чая. Леви явно решил её порадовать — в напиток добавили молоко и аромат напоминал что-то медовое. Девушка отхлебнула немного, и сразу расслабилась. В меру горячий напиток приятно разогрел горло в котором, казалось, навсегда засел ком, и, ставя чашку обратно на поднос, девушка произнесла: — Спасибо. Её голос дрогнул, что не ускользнуло от внимания капитана. Отпивая свой простой, несладкий чёрный чай, он проговорил: — Что на этот раз? Микаса как-то снова поникла. Что она могла сказать? Всё то же, что и пару месяцев назад? Что она до сих пор не может принять новой действительности и жить спокойно, как теперь все её друзья и Леви в том числе? Немного поразмыслив, девушка спросила: — Почему ты не попросил его дождаться меня? Леви вздохнул. Стоило ли рассказать Микасе о том, с какой претензией Армин появился на пороге их дома, или же лучшим вариантом было дождаться момента, когда девушка встретится с ним, и Арлерт сам поведает ей весь этот бред? — Боюсь, что если скажу тебе всё, как есть, ты меня не поймёшь, — всё же ответил он, прямо глядя на Микасу. Девушка взяла с подноса воздушное пирожное, решив всё-таки попробовать то, что принесла из той красивой пекарни. Такая отчасти праздная жизнь начинала ей нравиться, и порой Аккерман находила утешение в простых вещах, вроде прогулки по набережной или какой-то небольшой покупки. Раньше она бы и не подумала потратить деньги на какую-то безделушку, просто чтобы почувствовать себя лучше, но теперь это начинало входить в привычку. Леви никогда не говорил ничего против, а ей действительно становилось легче. Пирожное оказалось на вкус таким же чудесным, как и на вид. Белая масса, напоминающая облака, была, судя по всему, взбитыми сливками. Нежный сливочный крем словно таял во рту. Сладость разбавлялась ягодной кислинкой. Песочное тесто основы было вкусным, хоть и рассыпчатым, и Микасе пришлось подставить руку, чтобы крошки не попали на постель. Пускай она и не спала в ней, но Леви точно не понравилось бы наличие крошек в месте, совершенно для них не предназначенном. Понимая, что аккуратно откусывать такое пирожное вряд ли выйдет, Аккерман кончиком языка лизнула крем, быстро пряча его во рту. Эта картина привлекла внимание Леви, внезапно показавшись какой-то интимной. То, как игриво девушка провела языком по крему пирожного, завораживало, притягивало. Микаса, по всему, даже и не замечала того взгляда, которым теперь осматривал её Леви. Аккерман уже понимал, что ему дозволено гораздо большее, чем когда они были всего лишь соседями, но предпринять активных действий не решался. Одёргивая себя от шальных мыслей, он старался убедить себя, что Микаса сейчас не в том расположении духа, чтобы приставать к ней. Но однажды испробовав вкус её губ, услышав её нежные стоны, он не мог не думать об этом. И как же ему сейчас хотелось, чтобы игривый язычок девушки коснулся его… Голос Микасы тут же привёл его в чувства, не позволяя довести мысль до конца. Леви дёрнулся, стряхивая с себя остатки горячих мыслей. — И всё же, — Аккерман подняла на него глаза, — не знаю, как это объяснить, но мне было бы намного проще говорить с ним, если бы он был сейчас здесь, — она немного помолчала, вглядываясь в яркие синие глаза мужчины, будто пытаясь отыскать в них ответы на свои вопросы, но тот молчал, разглядывая её в ответ. Из головы Леви никак не хотела выходить созданная им же картинка Микасы, которая… — Мне не хочется врываться в его жизнь, — продолжила Микаса, словно не замечая, что Леви уже пару минут как потерял нить разговора. — У него всё и без меня хорошо. Да и вообще, почему он раньше не объявился, если ему так хотелось увидеть меня? — теперь в девушке начало подниматься раздражение. Ведь и вправду, пару месяцев прошло с тех пор, как они разошлись, а Армин только теперь напомнил о себе. Разве так ведут себя хорошие друзья? Микаса подскочила с постели, резко опустив остаток пирожного на поднос и собираясь выбежать из комнаты. — Не буду я никому звонить. Если ему так хотелось со мной повидаться, то полчаса ожидания не должны были быть такой проблемой, — раздражение всё набирало обороты, готовясь выплеснуться в какой-либо форме. Казалось, что её вот-вот разорвёт от обиды и негодования, но Леви, отвлёкшийся на её внезапный порыв, совладав со своим внезапным и таким ненужным сейчас желанием, подскочил за ней, хватая за руку у самой двери, ведущей из комнаты. — Пусти! — со злобой сказала она, с силой пытаясь вырвать руку из крепкого захвата капитана. Но не тут-то было. Всё же даже трёх пальцев Леви хватило для того, чтобы удержать её. Шикнув, мужчина строго взглянул на неё. Раны иногда напоминали о себе, и время от времени рука болела, и резкий рывок заставил вспомнить, что руке уже несколько месяцев не хватает чего-то. — Успокойся, — тихо и ровно проговорил Леви, стараясь не показывать, что ему было неприятно. С широко раскрытыми от удивления глазами, Микаса смотрела на него, остывая. Она уже давно не испытывала своих привычных порывов, кричащих, что нужно действовать, и этот жест вдруг напомнил ей о тех временах, когда Леви отгораживая её от опрометчивых поступков своим спокойствием и, порой, силой, так же удерживал девушку, не позволяя ей делать глупости. Она тут же поняла, что своим рывком причинила ему боль, и в который раз пожалела о том, что услышала сегодня имя Армина. — Прости, я не хотела… — начала она, глядя то на руку, которая крепко сжимала её запястье, то на капитана, который, казалось, совершенно не злился за то, что она так опрометчиво дёрнула его больную руку. — Я расскажу тебе про твоего Армина, только не надо вырывать мне оставшиеся конечности, — так же спокойно сказал Леви, игнорируя её извинения. Оба присели на кровать, и капитан рассказал Микасе, как недоволен был Армин тем, что они живут вместе, и вообще решил, что Аккерман насильно её здесь держит. Даже требовал позволить дождаться её дома, но Леви показалось, что им было бы гораздо лучше увидеться, когда парень остынет, и что он сам попросил Арлерта уйти. Микаса внимательно слушала, и злоба подступила с новой силой. Так значит позаботился о ней её друг? Забыл о её существовании на несколько месяцев, а потом, внезапно вспомнив о том, что она ещё трепыхается в этом мерзком мире, решил, что должен вернуть её и узнав, что у Микасы всё хорошо, не поверил, и мало того, что не принял её выбора, так ещё и поругался с капитаном, требуя от него чего-то в его же собственном доме. И это само по себе было неприемлемым, так Армин ещё смог усомниться в честности Леви. И как парень вообще мог подумать, что их капитан мог в здравом уме причинить ей зло? Их капитан, который переживал за жизнь каждого своего солдата, порой заботясь о них почти как о детях. И Армин смел осуждать его, говорить, что Леви держит её в доме насильно? Сам при этом даже не попытавшись связаться с ней, или помочь? И что если она и впрямь могла оказаться в плохих руках? Что бы произошло с ней тогда за всё это время, и что Арлерт смог бы сделать? Вопросы кружились в голове бурлящим вихрем, распаляя злость и раздражение, и хотелось высказать Армину всё, что Микаса теперь о нём думает. — Здесь что-то не так, — произнёс вдруг капитан, видя, как злится девушка. — Здесь всё не так! — недовольно ответила та, не в состоянии мыслить рационально. Леви не очень-то и хотелось видеть в своём доме Армина, но как Микаса не отнекивалась, для неё всё же это было важно. Может она сама ещё не до конца была готова это принять, но в голове Леви всё было логично. Они были друзьями детства. Аккерман своими глазами видел, насколько они были близки, и на его же глазах сыпалась эта, казалось бы, нерушимая дружба. Девушка была ещё достаточно молода, чтобы вредничать и таить обиду, хоть и в случае с Армином было за что. Леви с большим удовольствием упрятал бы свою Микасу подальше ото всех, закрыл в их маленьком мирке, но просто не мог поступить с ней так. В этом они сильно отличались — Микасе нравилось быть рядом с людьми. Ей нужен был глоток свежего воздуха — другие знакомства, общение и дружба, как бы не хотелось Аккерману слышать обратное. Леви же это всё надоело. Единственный человек, к которому он был готов привязываться сидел сейчас рядом с ним, обозлённый и расстроенный. Может, если бы кто-то из его друзей остался в живых, он бы тоже с удовольствием пообщался с ними вне войны, но это было уже невозможно. Они были потеряны навсегда, и искать кого-то ещё Аккерман просто уже не хотел. Ему и впрямь было достаточно девушки и в недалёком будущем юных Фалько и Габи. И пускай Армин повёл себя странно, Леви чувствовал — у парня были на то причины, и почему-то раскрывать их ему он не стал. Но можно было понадеяться на то, что он расскажет всё Микасе. Знать бы ещё, кто посадил в парне мысль, что с девушкой плохо обращаются. Аккерман был бы рад видеть, что её с Арлертом отношения наладились, возможно, это помогло бы ей скорее оправиться от всех потрясений, что пришлось пережить, и перестать, наконец, жить прошлым. — Нет. Армин, которого знаешь ты, и которого знаю я — не мог придумать эту чушь, и ты сама это понимаешь. Поэтому я пообещал ему, что расскажу о его визите. Он твой друг. Его явно что-то очень сильно беспокоило, и я думаю, что вам нужно поговорить, прояснить всё, — успокаивающе говорил Леви, поглаживая ладонь девушки. Чай на тумбочке остыл, раздражая задворки сознания Леви, но о чае сейчас не думалось. — Мне не очень хочется видеться с ним после такого, — выдохнула Микаса, уставившись на свою ладонь в руке мужчины. — Это твоё решение, — ответил тот, взглянув на её лицо. В пылу беседы он и не заметил небольшое белое пятнышко совсем рядом с губами девушки. Аккерман всё так же поникше глядела куда-то вниз, не заботясь о своём внешнем виде, но Леви уже не мог не замечать грязи на её лице. Это наверняка был след от крема пирожного, и выпустив руку Микасы из своей, Леви провел пальцами по её подбородку, заставляя взглянуть на него, и большим пальцем смахнул уже подзасохший крем. — Ну ты и грязнуля, — произнёс он, разглядывая её лицо. С каждым днём оно казалось ему всё более привлекательным и чарующим. Эти правильные черты завораживали своей красотой, манили к себе, пьянили, заставляли забросить все приличия подальше и наслаждаться этими сладкими алыми губами. Микаса перевела свой потухший взгляд на его лицо, смотря куда-то сквозь, но тут же пришла в себя, почувствовав прикосновение обветренных капитанских губ к своим. Вдруг захотелось оттолкнуть его, сказать, что сейчас вообще не время, что она в плохом настроении, но быстро сдалась. Как часто ей хотелось, чтобы кто-то просто утешил, понял её мысли, почувствовал то же, что и она. Микаса часто искала поддержки в Эрене, но так и не находила. Та пресловутая поддержка оказалась в совершенно неожиданным месте — в объятиях капитана. Он не был слишком хорош в подборе слов, когда дело касалось необходимости привести кого-то в чувства, но для Микасы в его арсенале был припрятан особый инструмент, и девушка не отталкивала его, понимая, что так ему гораздо проще сказать, что он рядом, он понимает. Она прикрыла глаза, ощущая его тепло, приятный травянистый запах и привкус простого чёрного чая. Его мягкий поцелуй успокаивал. Микаса подалась вперёд, наваливаясь на него, заставляя Леви убрать руку от её лица и переместить пониже, поглаживая по плечам, спине, останавливаясь на талии. Нежные прикосновения заставили кожу покрыться мурашками. Тихий вздох сорвался с её губ, и Аккерман мгновенно почувствовал, как приливает кровь к низу живота, заставляя тело напрягаться. Леви потянул девушку на себя, лопатками опускаясь на кровать, утягивая Микасу за собой. Она уже не была так осторожна и пуглива как раньше, и это заводило только больше. Девушка смело отвечала на его ласки, тая от прикосновений, уже не так несмело отвечая на поцелуи. Леви потянул на себя её рубашку, приподнимая её у спины, запуская руки под ткань, пальцами проводя по нежной коже. Микаса упёрлась руками в кровать, не наваливаясь на капитана всем телом, но в таком положении было совсем неудобно, и Аккерман быстро это понял. Отпрянув от её губ, мужчина привстал, заставляя девушку приподняться самой и, обхватив её за плечи и талию, опустил Микасу на спину. Она не сопротивлялась. Микаса смотрела лишь на его губы, с нетерпением ожидая, когда он накроет их своими, и она совсем забудет все невзгоды сегодняшнего дня. Леви не заставил её долго ждать. Придвинувшись ближе, он навис над Микасой, уже гораздо требовательнее впиваясь в её губы. Жар где-то внизу подсказывал, что поцелуев уже недостаточно. Аккерман льнула к нему, теперь уже свободными руками исследуя его тело. Добравшись до кромки брюк, она, вдруг, остановилась. Самыми кончиками пальцев она ощущала что-то твёрдое, и никак не решалась что-то с этим сделать. Микаса и не очень представляла что такого она может. Леви дёрнулся от ощущения мимолётного прикосновения, разрядом прошедшего по всему телу, но чувствуя замешательство Микасы, разрывая поцелуй и стараясь не выдавать разочарования в голосе, он спросил: — Не сейчас? — Нет, я просто… — начала Микаса, но руку от брюк убрала, переместив её на нижний край рубашки. Помогая второй, она потянула ткань вверх, подсказывая Леви, что нужно сделать. Он тут же приподнялся, быстро стягивая с себя этот предмет одежды, оставляя его лежать где-то рядом на кровати. Его покрытое шрамами тело всё ещё сохраняло былую форму, несмотря на длительный перерыв в тренировках, и девушка засмотрелась. Впервые за всё это время она смогла заставить себя не жмурить глаза, и уделить должное внимание красивому мужскому торсу. Теперь можно было не украдкой подглядывать за ним, когда он скидывал рубашку летом из-за жары, и не краснеть, как помидор, как пару дней назад, когда он, совершенно обнажённый, неожиданно оказался у дверей ванной. Пускай всё ещё было неловко, но интерес брал своё. Микаса провела рукой по его оголённому телу, огибая многочисленные шрамы, и ей было приятно видеть, как капитан прикрывает глаза. Однако медлить он тоже не стал. Аккерман под ним всё ещё была в одежде, и этот факт совершенно не нравился ему, и Леви не церемонясь стал поднимать её домашнюю рубашку. То, как смущённо Микаса выглядела, будоражило сознание, подкидывающее всё более откровенные картинки того, что он сможет увидеть под тканью одежды. Капитан неторопливо поднимал рубашку, наслаждаясь видом плоского, подтянутого жёсткими тренировками живота, тонкой талии. Микаса позволяла ему раздевать себя. Она уже давно решила в своей голове, что Леви был тем самым человеком, которому она готова доверить эту часть себя. Всё ещё было неловко, но то, как нежно и трепетно он обращался с ней, завораживало. Внизу зазвонил телефон. Леви остановился, так и не стянув с Микасы рубашку. Момент был бесповоротно испорчен противным звоном чуда техники. — Да и чёрт с ним, — произнёс Аккерман, намереваясь не обращать внимания на это недоразумение, но девушка уже приподнялась, убирая его руки от себя, вставая с кровати. — Наверное, что-то важное, обычно никто не звонит, — произнесла она, явно взволнованная звонком. Леви ничего не осталось, кроме как рухнуть на спину, с осознанием, что и в этот раз всё сорвалось. Микаса поспешила вниз, приходя в себя, одёргивая рубашку. Желание тут же улетучилось, уступая волнению. Она почти подлетела к аппарату, срывая трубку. «Алло?» — послышалось на другом конце.