Дни продолжали идти своим чередом, не замечая никаких происходящих в себе событий. За окном с каждым днём становилось всё морознее, и выходить на улицу без какой-либо необходимости совершенно не хотелось. Окна покрылись красивым зимним узором, напоминая искрящееся кружево. Микаса подолгу проводила время в своей комнате за вышивкой, оттачивая мастерство, и теперь то, что получалось, нравилось ей гораздо больше, нежели вещицы, что она вышивала раньше. Иногда ей на глаза попадался тот кусочек ткани с цветами, что Леви забрал себе, и Микаса порывалась перешить его, или сделать новый, замечая, насколько неровными вышли стежки, какими неаккуратными были узелки, и как неровно смотрелся общий узор. Но капитан упирался, утверждая, что этот «ужас», как выражалась Микаса, был дорог ему, как воспоминание, и искусная работа только испортила бы всё впечатление. По этому платку было видно, как сильно над ним корпели, и Леви ни за что бы не променял его на какой-то другой.
Продолжая методично вышивать очередной узор, девушка вспоминала, как рьяно Леви защищал этот кусочек ткани от переделок и думала о том, каким вредным всё же бывал этот мужчина. Однако, даже его сложный характер не умалял её привязанности к нему. Только вот выражать свои чувства было трудно до сих пор. Микаса день ото дня никак не могла принять то, что с Леви не нужно держать дистанцию, что её чувства взаимны, что если ей хочется коснуться, обнять, быть ближе, то он не осудит, не оттолкнёт, и, вероятно, даже обрадуется такому проявлению её чувств. Но Микаса всё ещё робела перед ним, стесняясь того, что совершенно не понимает, как нужно вести себя. Ей очень не хотелось показаться глупой или совсем неопытной, но с другой стороны, какой же ей оставалось быть, если Микаса была именно такой? Спустя всё это время она поняла, что притворяться у неё выходит из рук вон плохо. Проще всего было стараться быть собой, даже если своё собственное поведение начинало казаться неподходящим. Всё же капитан видел её всякой, особенно, когда Микаса не задумывалась о его внимании. И стесняться себя теперь было бы нерационально. Девушка прекрасно это понимала, но взять себя в руки оказывалось не так-то просто. Особенно теперь, когда Микаса прекрасно знала о том, что она не первая девушка в его жизни. Одно дело подозревать и догадываться, и совершенно другое воспринимать это, как факт. Микаса не хотела выглядеть хуже, или показаться недостаточно умелой, но отсутствие отношений давало свои плоды. Единственной отдушиной для девушки было то, что Леви хотя бы не отталкивал её заботу. Микаса чувствовала, что где-то внутри теплится просто колоссальное количество ласки, которую она готова давать, но каждый раз не хотелось показаться «слишком». И день ото дня она щупала почву, всё больше убеждаясь в том, что её чувства капитану лишь в радость.
Микаса вспоминала всё то, что Леви когда-то сделал для неё. Непроизвольно мысли пытались вернуться в те времена, когда она даже не задумывалась о том, что чувствуют другие люди, сфокусировав всё своё внимание на Эрене и его защите. Леви научил её думать головой и оглядываться на тех, кто переживают и за твою сохранность. Тогда Микасе наставления капитана казались лишними и бесполезными, ведь до других ей вообще не было никакого дела, но теперь она знала, что у него был совершенно другой взгляд на мир. Для него, несмотря на все пересуды за спиной, жизни были важны гораздо сильнее, чем для Микасы. Она даже не задумывалась о том, сколько сил было брошено на то, чтобы сохранить «надежду человечества», и сколько людей, дорогих капитану, погибло ради Эрена. Сейчас же Микасе было неловко признавать, что она была неправа и несправедливо груба с Леви во многих моментах. И невольно в мыслях всплывали картинки того вечера в ресторане и того, что произошло дома. Каким внимательным он был тогда. Как трепетно и осторожно он обращался с её чувствами, хотя сама Микаса лишь недавно перестала стараться задеть его за живое. Теперь было неловко вспоминать, как она давала ему глупые прозвища, неуважительно относясь к нему за спиной. И даже несмотря на всё это Леви и тогда, и сейчас был невероятно внимательным, спокойным и рассудительным. Возможно, его задевали её слова, но он не обращал на них внимания и даже ни разу не отчитал за это. Сейчас Микаса понимала — Леви всегда был таким. Просто она не была способна это понять, разглядывая всё через призму чудом не растрескавшихся розовых очков. Лишь теперь, когда они разлетелись на тысячи мельчайших осколков, не оставив после себя и крошки того восприятия, к которому Микаса так привыкла, девушка смогла распахнуть глаза и понять собственную глупость. Может уже тогда стоило отказаться от затеи с попытками образумить Эрена и обратить своё внимание на тех, кто действительно желал ей помочь и сберечь? Возможно, стоило, но прошлое не терпело сослагательного наклонения. Осталось лишь благодарить судьбу за то, что всё же свела её с Леви вместе.
Щёки тронул лёгкий румянец, когда Микаса поймала себя на мысли, что не отказалась бы провести ещё один похожий вечер. Ещё более неловко стало ей от осознания, что от ресторана и вина она могла бы с лёгкостью отказаться, лишь бы снова почувствовать на себе горячие прикосновения мужчины. Но после того дня, Леви попытался приблизиться к ней всего раз — когда она злилась из-за Армина. Но тогда настрой слишком неожиданно сбился телефонным звонком, и думать о чём-то таком Микаса уже не могла. С тех пор дальше поцелуев ничего не заходило. А признаться напрямую, что ей вдруг хочется чего-то большего, — язык не поворачивался. Чувствуя его мягкие касания губ на лице, когда он желал ей спокойной ночи, Микаса все порывалась сказать ему, что этого мало, но краснела до ушей, отворачивалась и лишь слушала мерное дыхание засыпающего мужчины, снова и снова коря себя за необычную для неё трусость. Она ведь прекрасно помнила, чем кончилась её неспособность выражать свои чувства, но пересилить себя оказалось гораздо более трудной задачей, нежели Микаса предполагала.
Девушка так и не знала, как подступиться к Леви. Сделать первый шаг было не так-то просто. Она вспоминала редкие разговоры девушек, обо всех тех вещах, что они делали с парнями, и просто не могла представить себя, предлагающей что-то подобное. Однако, плыть по течению было уже тошно. Всё же они жили под одной крышей долгое время ещё до последней войны, знали друг о друге даже то, чего никогда не смели бы рассказать кому-то ещё. И так ли страшно будет открыться капитану теперь?
Отложив вышивку на подоконник, Микаса встала с постели, твёрдо решив, что пора перестать пугаться собственных чувств и желаний. Если ей хотелось быть ближе, хотелось чувствовать его прикосновения на своей коже, хотелось дарить те же ощущения, что он доставил ей, то зачем мучать себя, отстраняться и соблюдать какие-то выстроенные в собственной голове рамки? Может быть слова и не желали должным образом формироваться на языке, но действия порой говорили гораздо лучше. Всё же она столько лет сражалась с титанами, чего ей стоит побороть собственное стеснение?
Спускаясь по скрипучей лестнице, Микаса продумывала в голове план. Пускай сама она никогда бы не додумалась до таких вещей, но услышанного от девушек было достаточно, чтобы приблизительно представить, что ей нужно будет сделать. Оставалось только надеяться на то, что Микаса не оттолкнёт Леви своими действиями, и что он не посчитает её совсем выжившей из ума. Но с каждой ступенькой Микаса растрачивала свою решительность. Она уже почти спустилась, когда сомнения полностью захватили её разум. Точно ли её действия не покажутся капитану слишком вульгарными?
Леви полулёжа сидел на диване, читая утреннюю газету. Эта привычка сформировалась у него совсем недавно. До последнего времени он испытывал полное отвращение ко всему, что хоть немного напоминало ему письменные армейские отчёты, а сводка новостей за прошедший день создавала именно такое впечатление. Но интерес всё же взял своё. Живя в чужой стране, в новой, совсем непонятной культуре, было не так уж и легко не касаться новостей. Всё же какие-то знания о мире получать было нужно, и, с недавних пор, капитан перестал просить Микасу выбросить «мусор», который каждое утро оставлял почтальон.
В газетах не писали почти ничего важного, однако в качестве развлечения те подходили замечательно. Разные статьи и рубрики разбавляли монотонные и совершенно неинтересные новости, и утренняя газета превратилась для Аккермана в своеобразный ритуал, позволяющий ещё немного времени провести наедине с собой.
Микаса быстро оглядела спокойного капитана, который, казалось, совсем не заметил её присутствия, полностью погружённый в чтение, и ещё больше засомневалась. Стоило ли оно того, чтобы отвлекать его от чтения? Она попереминалась с ноги на ногу, обдумывая что-то в своей голове, примеряя домыслы на себя и поняла, что в принципе не расстроилась бы, если бы кто-то отвлёк её от собственных хобби с таким предложением. Микаса быстро поняла — либо она сделает шаг навстречу сейчас, либо ещё долго не сможет взять инициативу в свои руки.
Она обошла диван, становясь босыми ногами на пушистый ковёр, и тихо позвала капитана:
— Леви, можно тебя на минуту?
Мужчина на секунду оторвался от газеты, окидывая девушку скучающим взглядом, и, удовлетворившись её внешним видом, вернулся к статье о найденных спустя пару месяцев отсутствия кошках.
— Чего тебе?
— Подойди ко мне, — мягко сказала она, протягивая руку вперёд, но Леви всё ещё читал что-то, полностью погрузившись в газету, и не видел её.
— Зачем, я отсюда прекрасно тебя слышу, — произнёс капитан, перелистывая страничку. Обычно Микаса так не юлила, и если бы ей действительно нужно было что-то важное, она бы сказала это напрямую. Сейчас же она явно что-то задумала, и Леви не особо хотелось снова стать жертвой её сюрприза. Сгоревший пирог он помнил до сих пор.
— Нет, мне нужно, чтобы ты ко мне подошёл, — Микаса твёрдо стояла на своём. Она понятия не имела, как подступиться к капитану, если тот останется сидеть, и ей было бы проще, если бы всё шло так, как она представила у себя в голове. И его упёртость сейчас только раздражала. Неужели ему было настолько сложно сделать это для неё?
Леви снова оторвался от чтения, глядя на девушку исподлобья. Микаса стояла посреди комнаты, уже немного раздражённая, словно недовольный ребенок, со слегка порозовевшими щеками и едва сжатыми в кулаки кистями. Мужчина вопросительно выгнул бровь, надеясь получить ответ на свой немой вопрос, но ничего не последовало. И что только на неё снова нашло?
— Хорошо, — произнёс капитан, складывая шуршащую газету, приводя ту в исходное состояние и откладывая на диван. Леви привстал, шагая навстречу Микасе. — Чего ты хочешь?
Мужчина заглянул в лицо порозовевшей девушки и, заметив её замешательство, помолчал с мгновение, ожидая объяснений. Но та лишь слегка наклонилась к нему, обдав щёку горячим дыханием, осторожно касаясь его губ.
Леви опешил. Это был далеко не первый их поцелуй, чего она так стеснялась и почему для этого ему нужно было подойти? Аккерман ничего не понимал, но Микаса часто заставляла его задуматься над своими ментальными способностями, выстраивая для него целую цепочку намёков, которые без должного усилия было невозможно разгадать. Впрочем, как и сейчас. Но если ей так хотелось поцеловать его посреди комнаты, то сопротивляться этому он не станет. Мягкость её нежных губ так и манила, и Леви, проведя ладонью вверх по её шее, зарылся пальцами в густые чёрные волосы, притягивая девушку ближе к себе. Мягкие и невесомые поцелуи можно было оставить на какой-нибудь другой раз. Сейчас же, когда никуда не нужно было идти, можно было полностью насладиться моментом, не сдерживая себя и не задумываясь о том, как после этого они будут выглядеть в глазах других людей, выходя в свет с зацелованными губами.
Аккерман требовательно смял губы Микасы, заставляя ту шумно вздохнуть. Девушке было трудно выражать свои желания словами, и она так скучала по его грубоватым касаниям, что теперь быстро расслабилась, радуясь тому, что ей удалось донести до мужчины свою мысль. Она смело отвечала на его поцелуй, ощущая, как уже знакомое горячее чувство теплотой зарождается где-то глубоко внутри.
Леви обхватил её за талию, и Микасе пришлось прижаться к нему сильнее, обняв его в ответ. Мужские руки скользнули вниз по спине, очерчивая замысловатые линии, добираясь до упругих ягодиц. Микаса снова шумно выдохнула, когда капитан крепко сжал их, подтягивая к себе. Через ткань домашних брюк девушка почувствовала, как в неё упёрлось что-то твёрдое, и тут же вспомнила, что пришла совсем не за парочкой горячих поцелуев.
Ей хотелось показать Леви, что и она способна безвозмездно подарить ему что-то не менее приятное, чем то, что она испытала с ним тем вечером, после ресторана.
Слегка отстранившись от мужчины, она заглянула в его синеватые, подёрнутые желанием глаза, и на секунду стушевалась. Она совершенно не представляла, что делать. Лишь обрывки слов, что она когда-то слышала проносились в её голове, но определённого алгоритма действий не было. И тем не менее, решимость взяла своё. Хватит уже отстраняться от капитана, стесняться и пугаться его, когда это совсем не нужно. И едва Леви успел открыть рот, чтобы поинтересоваться, что на этот раз, Микаса спешно приложила пальцы к его губам, не позволяя произнести ни слова.
Капитан потупился.
Микаса на дрожащих ногах опустилась на колени, через брюки чувствуя мягкость ковра. Она едва нашла в себе силы, поднять на капитана глаза. И от его вида, она еле сдержала нервный смешок. Леви ошарашено смотрел на неё, не смея пошевелиться. Его щёки тронул лёгкий румянец, и это показалось Микасе невероятно милым. Она не могла вот так сразу припомнить момент, когда ей самой удавалось хоть сколько-нибудь его смутить. Обычно эта роль принадлежала ему, но сегодня наконец-то Микаса смогла увидеть его порозовевшие щёки.
— Что ты собираешься делать? — спросил он, не готовый к тому, что его вечно смущённая абсолютно всем Микаса встала перед ним на колени. Может, он зря надумывает себе, и она хотела что-то совершенно иное? Но сомнения развеялись в ту самую секунду, когда девушка несмело вытянула руку вперёд, почти невесомо касаясь бугорка на его брюках. Совсем несмело, будто бы прощупывая рамки дозволенного. Микаса тут же подняла на него взгляд, оставляя его немой вопрос без ответа. Нет, произнести вслух то, что она собиралась делать, та просто не могла. Проще было молчать. Капитан и так поймёт. Леви всё смотрел на неё и, казалось, даже задержал дыхание, лишь бы не спугнуть момент.
Аккерман отвела глаза в сторону. Встречаться с его взглядом было почти невыносимо. Но то, что он всё ещё не прогнал её, развязывало руки. Микаса взялась за резинку брюк, оттянула край, нащупывая внутри нижнее бельё и потянула оба предмета гардероба вниз.
Капитан думал, не видение ли это, не сон ли? Может через мгновение он откроет глаза в постели, рядом со всё ещё спящей девушкой, и окажется, что всё ему причудилось? Но ощущения были слишком реальными, чтобы списать их на игры сознания. Но помня прошлые её странные порывы, он резко схватил Микасу за кисти, не давая ей стянуть с себя одежду. Она тут же испуганно посмотрела вверх.
— Ты не хочешь? Извини, — тут же залепетала Микаса, попытавшись вытащить свои руки из цепкого захвата, но безрезультатно. Леви крепко держал её, не собираясь отпускать.
— Что ты удумала, рассказывай, — он строго взглянул на неё, присаживаясь вниз, чтобы не нависать над девушкой. Микаса лишь пару раз моргнула, пытаясь сообразить, что происходит, но мозг упорно отказывался сотрудничать.
— Ничего, я просто хотела… — она остановилась на полуслове, так и не решаясь произнести нужные слова, но многозначительно взглянула на брюки мужчины со всё ещё отчётливо выпирающим бугорком, быстро переводя взгляд на удивлённое лицо Леви перед собой.
— Ты точно хочешь это сделать? — переспросил он на всякий случай, искренне желая, чтобы та ответила положительно. Было невозможно не признать, что Леви хотелось этого. Он почти не переставал думать о ней, воображать всевозможные вещи, но представить себе такое он не мог даже в самых смелых фантазиях. Разве что отчасти. И явно не с её инициативы. И всё же убедиться в том, что Микаса не вообразила себе снова бог весть что, и теперь хочет сделать это из чувства вины, стоило.
Девушка лишь утвердительно покачала головой.
Удивлённый положительным ответом, капитан отпустил её руки, вставая. Он поколебался ещё с мгновение, прежде чем принять для себя, что Микаса действительно решила по собственной воле предложить ему такое. Мужчина медленно потянул одежду вниз, стягивая с себя брюки и бельё, откладывая их на диван. Он внимательно следил за тем, что девушка будет делать. Он ни на секунду не сомневался, что она понятия не имеет о том, как всё происходит, и было интересно посмотреть, как Микаса будет действовать.
Девушка сглотнула, ощущая, что даже уши горят от смущения. Ей ни разу в жизни не приходилось вот так смотреть на обнажённого мужчину, и стыд подступал с новой силой. Но, сумев побороть смущение, она всё же подняла взгляд. Интерес брал своё, и Микаса быстро оглядела уже вставший член. Всё это было так ново и странно, и девушка никак не могла для себя решить — маленький ли он, большой? Сравнить было решительно не с чем, но всё же представить, как эта штуковина могла каким-то образом поместиться в ней, было трудно. Однако, сегодня она здесь не за этим.
Микаса осторожно коснулась члена кончиками пальцев, проводя ими до основания, ощупывая, изучая. Бархатистый. Такой приятный на ощупь. Девушка совершенно не понимала, какие ощущения сейчас испытывает Леви, и взглянуть на него не решалась. В общих чертах она всё же представляла, что нужно сделать, но руки дрожали и никак не помогали сконцентрироваться. В очередной раз она чувствовала себя совершенно глупой. Знала же, что будет просто сидеть, потупившись, и без помощи капитана вряд ли сообразит, что и как нужно делать. В смятении она продолжала разглядывать орган перед лицом, бешено прокручивая в голове варианты отступления.
Леви же лишь наблюдал за тем, как колеблется девушка, и уже было собирался прекратить её мучения, отправившись по своим делам, и заняв её чем-то гораздо более полезным, но чувство нарастающего возбуждения требовало разрядки. Смущённый вид Микасы лишь распалял мысли, и Аккерман понял, что, если ему всё же хочется хоть что-то от неё получить, придётся самому взять процесс под контроль.
— Можешь обхватить его рукой, — подсказал мужчина и Микаса, бросив на Леви мимолётный взгляд, вытянула руку вперёд. На секунду она заколебалась, собрала пальцы в кулак, не решаясь снова коснуться, но мысленно успокаивала себя, что Леви хотя бы пока не прогнал её за такое представление. Микаса осторожно, палец за пальцем опустила ладонь на член, аккуратно обхватывая, словно боясь причинить боль. Его кожа здесь казалась непривычно нежной, и было неясно, как можно трогать её, а как не стоит.
— Сильнее, — произнёс Леви. Касания почти никак не ощущались. Микаса слишком аккуратно обходилась с ним, и с одной стороны, Аккерману было приятно, что она не пытается ничего ему оторвать, но с другой, какие-то ощущения всё же хотелось почувствовать. Иначе всё это было бессмысленным.
Девушка послушно сжала его сильнее, но все ещё не понимала, сколько усилий нужно приложить. Она всё ещё помнила о том, что её аккерманская сила никуда не делась, и неосторожные движения могли завести её совсем не в то русло. Микаса бросила ещё один быстрый взгляд на Леви, прежде чем окончательно сдаться.
— Извини, я просто совсем не знаю, что делать, — с губ слетел нервный смешок, когда девушка поняла, как сильно дрожит её голос. Не думала она, что так сильно будет робеть перед Леви. Всё же они уже были достаточно близки, чтобы перестать пугаться таких интимных вещей, но всё это было настолько в новинку, что Микаса просто не могла собраться. Она уже хотела разжать пальцы, но почувствовала, как капитан мягко опустил свою ладонь на её, вместе с ней обхватывая член, и сжал до привычных ощущений. Микаса дёрнулась, не ожидая, что нужно приложить такое усилие. Орган показался ей таким непривычно твёрдым и странным, и сжимая, она буквально чувствовала пульс Леви.
Он шумно выдохнул, ощущая едва уловимую волну удовольствия, прокатившуюся по телу. Мужчина начал двигать рукой вместе с девушкой, направляя, показывая, что нужно делать, стараясь не спешить, наслаждаясь каждой секундой этого вида. Микаса внимательно следила за его движениями, позволяя Леви вести её руку, и несколько расслабилась. Всё же, признаваться в том, что она совершенно ничего не смыслит, оказалось не так страшно. И как только она собиралась провернуть всё это самостоятельно? Но к счастью для неё, Леви не собирался мучить её неизвестностью.
Почувствовав, как мужская рука расслабилась, отпуская её, Микаса принялась методично двигать своей вперёд-назад, как показывал ей Леви, не подозревая о том, что можно ускоряться или замедляться, контролируя интенсивность ощущений, но немного осмелев, Микаса ближе придвинулась к мужчине, поудобнее перехватывая орган рукой, и задвигалась чуть быстрее, вспоминая, что понравилось ей самой. Стыд никак не желал уходить и она чувствовала, как горит лицо, и корила себя за то, что решила заняться этим при свете дня. В темноте было бы многим проще. Но отступать уже было глупо.
Леви снова шумно выдохнул, когда почувствовал, что напряжение внутри всё нарастает. Он никак не мог поверить в реальность происходящего. Абсолютно смущенная Микаса с его членом в руках сводила с ума, и он мог думать лишь о том, как подхватит её на руки, утащит в комнату, бросит на кровать и наконец сможет полностью насладиться её податливым телом. Картинки мелькающие в воображении распаляли лишь сильнее и Аккерман едва сдержал стон, когда Микаса как-то случайно но, невероятно приятно задела уздечку.
Девушка тут же разжала пальцы, резко одёргивая руку.
— Больно? — робко спросила она, прижимая ладонь к груди, но мужчина лишь усмехнулся, потрепав её по волосам.
— Нет, наоборот, — произнёс он хрипловато, желая побыстрее получить разрядку. Напряжение всё нарастало, и то, что Микаса так бесцеремонно прервалась, ему совсем не понравилось. Он грубовато схватил Микасу за волосы, присаживаясь, притягивая её к себе для поцелуя. Девушка с готовностью ответила на него, приоткрывая рот, позволяя языку мужчины скользнуть внутрь. Мурашки пробежали по всему её телу, поцелуи Леви всегда вызывали внутри невероятное приятное чувство удовольствия, и оторваться от него было практически невозможно. Его напор уже не пугал, а только подогревал интерес и заставлял желание нарастать с новой силой. Девушка жаждала его близости и прикосновений, но Леви уже твёрдо решил позволить ей доставить ему удовольствие. Разорвав поцелуй, поднимаясь на ноги, Леви всё так же сжимал волосы Микасы в руке. Всё тело трепетало, жаждая продолжения, и капитан слегка приблизил её голову к себе, в надежде, что Микаса достаточно сообразительная, чтобы понять, чего он от неё хотел.
Девушка тут же зажмурилась, быстро понимая, чего добивается Леви, и замерла в нерешительности. Она никак не могла осознать, почему это так трудно сделать. Ей не было противно, не было страшно, скорее просто волнительно и ужасно стыдно. Но всё же ей хотелось отплатить Леви за то, что он показал ей, как приятна может быть близость любимого человека. И если капитан испытывал что-то схожее с тем, что испытала она, то Микаса действительно желала подарить ему это ощущение. Быстро взяв себя в руки, она приоткрыла рот, позволяя головке скользнуть внутрь.
Леви едва сдержал стон, когда ощутил, как Микаса случайно провела языком по чувствительной плоти. Во рту было так горячо и влажно, то ему показалось, что он кончит лишь от этого ощущения. Но дрожь, что пробежала по телу, быстро унялась, уступая место приятному возбуждению. Микаса, вспоминая, как крепко Леви обхватил себя рукой, сжала губы, стараясь повторить это ощущение и подалась вперёд, впуская Леви глубже внутрь. Аккерман шикнул, ощущения сносили крышу и он, не дожидаясь, пока Микаса сама осмелеет, толкнулся внутрь, тут же начиная двигаться.
Девушка не могла понять, почему это странным образом приятно и ей. Это чувство скольжения внутри было новым, необычным, но отчего-то заводящим. Внизу всё пылало, требуя внимания, но Микаса твёрдо решила сначала угодить мужчине, игнорируя приятную пульсацию, которую чувствовала сама. Она старалась не коснуться члена зубами, всё ещё вспоминая о том, какой нежной была его кожа, но Леви двигался всё быстрее, пытаясь войти ещё дальше, глубже. Язык свободно скользил по органу, смазывая тот слюной, и Микаса ощущала, как тугой комок возбуждения сильнее разгорается внизу живота. Захотелось снова почувствовать прикосновения его рук к той самой точке, ощутить его горячее дыхание, но пока нужно было закончить здесь.
От удовольствия Леви запрокинул голову назад. Он уже чувствовал приближение пика, отрывисто толкаясь вперёд, задавая свой темп, удерживая девушку за волосы. Микаса пыталась расслабиться, позволяя Леви скользить так глубоко, насколько это было возможно, но было не очень удобно. Отрывистые движения мужчины никак не давали поймать темп, член скользил глубже, перекрывая доступ к воздуху, и девушка почувствовала, как заслезились глаза, но продолжала двигаться, не останавливаясь.
Внезапно, Леви слишком резко дёрнулся внутри. От неожиданности девушка подалась назад, губы разжались, и Микаса поняла, что верхние зубы всё же зацепили нежную кожу.
— Ай! Чёрт! — воскликнул Аккерман, больно оттянув девушку за волосы. Ненамеренно, но рефлексы сделали своё, захотелось поскорее отстраниться от источника боли, и он непроизвольно дёрнул рукой, выскальзывая из неё.
Микаса тут же отпрянула, с ужасом глядя на шикнувшего Леви, машинально отклоняясь назад, касаясь оттянутых волос. По его виду девушка уже могла сказать со стопроцентной точностью, что это было болезненно, и теперь она сжалась, ожидая того, что будет делать капитан. Мужчина же свёл брови вместе, явно от боли, и совершенно не обращал внимания на девушку. Он слегка согнулся, опустив руки на колени, и всё же приоткрыл глаза, бросая на Микасу беглый взгляд. Не выдержав этого напряжения, не дожидаясь, пока Леви выскажет о ней всё, что думает, Аккерман подскочила с места, пулей уносясь из комнаты.
И чем она только думала, когда решила, что действительно умеет заниматься такими вещами? Конечно, у неё ничего не вышло. Такого позора она стерпеть просто не могла. Добравшись до своей комнаты, девушка прикрыла за собой дверь, забираясь на кровать, лицом утыкаясь в подушку. Как же всё это было невыносимо! Было так стыдно, что она даже не смогла выдавить из себя банальное «прости». Мысли роем крутились в голове. Что теперь будет? Леви наверняка зол на неё. В последний раз она совершенно не задумываясь, причинила ему боль ещё в Шиганшине. После этого девушка держала себя в руках, всё больше осознавая ценность чувств других людей, и тогда Леви простил её. Но сейчас обстоятельства были совсем иными. Он мог подумать, что та специально сделала это, и уж в этом случае Аккерман не могла и представить, как поведёт себя капитан. Микаса вдавила лицо в мягкую подушку ещё сильнее, стараясь заглушить обессиленный стон. Почему всё всегда шло наперекосяк?
Леви же успел лишь взглянуть на в миг побелевшую Микасу, заметить, что на её щеках уже остались дорожки от слёз и понять, что он слишком увлёкся, когда она подскочила с места и понеслась наверх. Он мягко осел на пол, собираясь с мыслями. Каким же напористым он в этот раз был. Всё происходящее полностью затуманило разум и он просто не смог вовремя затормозить себя, понимая, что всё равно не причинит ей никакой боли, полностью отдаваясь ощущениям. Но ничего хорошего из этого не вышло.
Аккерман бросил мимолётный взгляд наверх, уже порываясь пойти за девушкой, но решил, что ей для начала лучше прийти в себя. Мужчина провёл рукой по всё ещё возбуждённому половому органу и шикнул, находя место царапины. Кожу неприятно саднило, и пришлось принять, что в ближайшее время разрядки ему будет не видать. Испуганное лицо Микасы ярким образом отпечаталось в сознании. Она явно случайно поранила его, и Аккерман мог злиться лишь на себя за то, что не был с ней достаточно аккуратен. Леви стоило поблагодарить девушку уже за её попытку доставить ему удовольствие, и действовать медленно и размеренно, а не набрасываться на неё, словно голодное животное. Теперь она явно надумает себе кучу глупостей, и ему снова придётся выпутывать её из комка собственных деструктивных мыслей. Решив, что поговорит с ней, когда та сама выйдет из комнаты, Леви направился в душ.
***
Микаса просидела в комнате до вечера, так и не решаясь выйти. Она уже смогла успокоить себя, но избавиться от чувства стыда и вины было невероятно сложно. Даже вышивание не помогало, а лишь отвлекало и раздражало. Девушка недовольно отбросила ткань со стежками на край постели, подходя к окну. Из этой комнаты она не так часто наблюдала за закатом, но вид не сильно отличался от того, что она привыкла видеть. Всё же окна выходили на одну и ту же сторону. За снежными узорами красиво расплывались последние солнечные лучи, розовато поблёскивая в преломлениях морозного кружева. Леви почти никогда не заходил к ней, если дверь была захлопнута. Он странным образом уважал личное пространство девушки, и порой подолгу не интересовался о том, чем та занималась, если Микаса не оставляла щель. В этой комнате теперь она ощущала себя так, словно это место было безопасным островком, где никто не потревожит её, и не будет мешать собираться с мыслями. Микаса просто не была готова встретиться с Леви прямо сейчас. Ей хотелось извиниться, хотелось сказать, что затея была просто глупой и совершенно необдуманной, что ей жаль, но побороть себя сейчас было сложнее. Это искажённое болью лицо капитана будет преследовать её долго, и избавиться от этого образа теперь не получалось.
Микаса вышла из комнаты только когда совсем стемнело. Кругом царила чернота, лишь отраженный от снега лунный свет помогал немного определить очертания немногочисленных предметов. В темноте она тихо спустилась в кухню, надеясь, что Леви там не будет, ведь недавно она слышала, как тот поднялся в свою комнату, и её надежды оправдались. Из-под двери его спальни просачивался желтоватый свет. Он наверняка читал перед сном, и Микаса тихо скользнула вниз, отправляясь на кухню. Она быстро перекусила на скорую руку сделанным бутербродом, совсем не используя посуды, чтобы не греметь ею и не включать воду, чтобы помыть. Сталкиваться с капитаном всё ещё не хотелось и было даже отчего-то страшно. Но как только та отряхнула руки, уже собираясь уходить, почувствовала касание к своей талии. Микаса вздрогнула от неожиданности, развернулась лицом к человеку, так тихо и незаметно нарушившему её личное пространство, видя перед собой Леви. Само по себе это не было удивительным, но стыд и страх взяли своё. Она спешно вывернулась из его рук и, не сказав ни слова, быстро улизнула обратно в свою комнату.
Леви ничего не успел ей сказать, хотя надеялся на то, что сможет поскорее успокоить её и пояснить, что конца света не случилось из-за произошедшего, но так и остался стоять на кухне, с едва приоткрытыми губами, с которых почти успели сорваться слова. Ладони всё ещё ощущали тепло её тела, но звук захлопывающейся наверху двери напомнил Леви о том, что Микаса снова сумела упорхнуть, опять погружаясь в свой собственный, недоступный никому мир, хотя Аккерман считал, что давно уже получил к нему ключ.
Не появилась она и ночью. Леви уже был готов спустить ей это с рук, но Микаса так и не пришла к нему. Спать одному было непривычно. Это осознание странно зашевелилось где-то в голове. Он многие годы дремал в старом кресле в полном одиночестве, и то, что теперь ему было непривычно находиться в постели без девушки, показалось даже странным. Спалось неспокойно. Он то и дело просыпался, пытаясь рукой нащупать женское тело рядом с собой, но вспоминал, что Микаса не здесь. Сердце сжималось от тоски, когда тот проводил рукой по холодной простыне. Но потревожить её он так и не решился. Возможно, утром она будет больше настроена на разговор, когда всё обдумает.
Но девушка продолжала его избегать. Она не вышла к завтраку, дождалась, когда он закончит все свои утренние водные процедуры, и лишь потом, как мышь, скользнула в ванную комнату. Завтракать без неё было странно. Даже еда казалась не такой приятной на вкус. Давящая тишина напрягала. Микаса всегда рассказывала что-то по утрам, и без её голоса утро казалось блёклым и бесформенным. На всякий случай, он оставил порцию завтрака и для неё, но девушка так и не вышла из своей комнаты, даже когда пришло время обеда.
Леви начинал раздражаться. Что снова взбрело ей в голову? Это он должен был отстраняться и показывать всё недовольство. Это ему досталось, и что теперь она пытается ему доказать? Но что он мог сделать? Если в наглую ворваться к ней в комнату, то отношения точно не станут лучше, но то, что она опять отказывалась открыться и избегала его — расстраивало. Леви не был готов к тому, что Микаса так резко отстранится от него. Ему было обидно, что та даже не пришла к нему в постель, хотя казалось, что они давно решили, что эта комната станет общей, и что спать они будут вместе. Но как достучаться до неё — Леви не знал. Эта оплошность настораживала и заставляла беспокоиться. Всё же он так привык к её присутствию и открытости, к тому, что Микаса доверяла ему, что теперь происходящее казалось совсем нереальным. Аккермана терзало то, что он никак не мог достучаться до неё, и что Микаса снова закрылась в себе. Он вспоминал, как тяжело было с ней в первые дни, и больше всего на свете не хотел возвращаться к тому времени, когда не мог коснуться её, не боясь сломать что-то внутри. Сердце ныло от тоски и непонимания. Аккерман ненавидел это состояние, когда мало что зависело от него. Но на кардинальные решения не хватало духа. Если уж Микаса осталась так сильно потрясена происходящим, то давить на неё, заставлять объясняться, было бы слишком жестоко по отношению к ней. Леви снова и снова прокручивал в голове её образ — перепуганный взгляд, лицо, совершенно лишенное каких либо красок, дорожки слёз, и корил себя та то, что не помчался за ней в ту же секунду. Вряд ли она так испугалась происходящего. Она явно переживала из-за его реакции. Аккермана уже начинало раздражать и собственное поведение после происходящего. И с каких это пор он стал такой неженкой, что не может открыто заявить Микасе о том, что той пора перестать вести себя, словно она всё ещё ребенок? Но в ту же секунду понимал, что абсолютно всё, что она делала, было для неё в новинку, и после прошлого болезненного опыта неразделенной любви, та до ужаса боится оступиться снова, снова испортить всё. Но своими действиями она делала именно это — ухудшала их отношения.
Темнело. В тусклом свете настольной лампы Леви шумно выдохнул, понимая, что снова ни слова прочитанного не укладывается в голове. Он недовольно захлопнул книгу, отложив её на стол рядом с диваном, потёр усталые глаза, случайно заметив, как Микаса тихо спускается по лестнице, куда-то направляясь. Леви привстал, наблюдая за ней. За эти пару дней, Микаса осунулась, стала с опаской передвигаться по дому. Аккерман даже не мог сказать, что именно она ела, и ела ли хоть что-то за этот день. То, что он оставлял для неё на кухне, всё также оставалось нетронутым, и еду приходилось выбрасывать. Но это не так сильно раздражало Леви, как холодность и избегание. Мужчина привстал на локтях, слыша, как та наливает воды в стакан. Шаги приближались к гостиной, и Аккерман понял, что нужно действовать решительно. Упёртая Микаса могла не замечать его ещё очень долго, он прекрасно помнил, как хорошо она умела действовать ему на нервы, и если Леви позволит ей снова улизнуть в комнату, то неизвестно сколько будет продолжаться всё это представление.
Он быстро сократил между ними расстояние, не позволяя выходящей из кухни Микасе добраться до лестницы. Та, было, попыталась проскользнуть мимо Леви, и, возможно, у неё бы это получилось, не будь мужчина Аккерманом. Однако её хитрый манёвр не удался, когда Леви выставил руку вперёд, слегка толкая девушку назад. Микасе пришлось отступить. Она даже не смела поднять на него взгляд, лишь почувствовала, как мужчина поставил по бокам от неё руки, прижимая их к стене, не позволяя девушке двинуться в какую-либо сторону.
Сердце Микасы бешено заколотилось. К разговору с капитаном она была морально не готова. Она даже не могла собрать все свои мысли в кучу и не знала, с чего начать. Внутри плескалась лишь одна эмоция — стыд.
— Пустите, — тихо прошептала она. Леви уязвило это осточертевшее обращение на «вы», и что только пыталось сделать это глупое отродье? Ничего не говоря, Аккерман приблизился к ней вплотную, так близко, что мог почувствовать аромат её кожи. У самого её уха он тихо шепнул:
— Долго ты ещё собираешься от меня так бегать?
Микаса вздрогнула, ощущая его горячее дыхание на своей коже. По телу пробежали мурашки. Леви всегда вызывал в ней чувства, о которых та даже не подозревала. Вот и сейчас, боясь его слов, она трепетала, слушая мужской приятный голос. Аккерман не собиралась от него бегать, но эмоции брали своё. И чем дольше она отсиживалась в комнате, тем сильнее ощущалась пропасть между ними. Микаса часами раздумывала о том, как ей попросить прощения, ведь она даже не удосужилась выйти к приготовленным завтраку, обеду и ужину, ни разу не поблагодарив Леви за то, что несмотря на её поведение, он всё ещё рассчитывал на то, что она хотя бы поест, но той даже кусок в горло не лез. За эти пару дней она превратилась в настороженный комок нервов и уже перестала понимать, чего хотела сама. Ей было невероятно тоскливо без его касаний и слов, но сделать первый шаг к примирению боялась, даже учитывая то, что всё это время была виновата сама. Может, Леви и не злился бы теперь на неё так, не закройся она в комнате. Микаса даже не была уверена, что он вообще злился, но принять какое-либо действие казалось невероятно трудной задачей. Его голос был мягким, но Микаса прекрасно помнила, как тот совершенно спокойно мог говорить даже самые ужасные вещи и при том ни один мускул на его лице не дрогнул бы. И голос никак не выдавал его злости и раздражения. Она напряглась, готовясь к тому, что Аккерман всё-таки её отчитает.
— Я не бегаю, — шепнула девушка в ответ, и Леви едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. Она-то не пыталась скрыться от него? И это Микаса говорила прямо сейчас, когда не решалась даже на него посмотреть?
— Ты вся дрожишь, — мягко сказал капитан, осторожно проводя ладонью по её лицу.
И в правду, Микаса чувствовала, как по телу бегут неприятные мурашки и как она подрагивает, словно от холода. Но на самом деле ей было просто слишком неловко.
— Я ведь могу применить силу.
Сейчас она была готова провалиться сквозь землю. Но капитан явно не отпустит её, пока та не объяснится. Или же она могла и впрямь резко вырваться. Он явно не ожидает от неё никаких приёмов, и она точно сможет выпутаться. На секунду эта идея даже показалась ей заманчивой, но вряд ли это помогло бы ей примириться с ним, особенно теперь, когда Леви сам протягивал руку, оставалось лишь принять её и следовать за ним. Неужели она посмеет снова разрушить так долго выстраиваемое между ними доверие? Не проще ли сказать всё, как есть?
— Но не сделаешь этого, — тихо произнёс Леви, мягко касаясь её плеча. С того дня в Шиганшине она больше не смела хоть как-то ему вредить, и отчего-то Леви был уверен, что Микаса не сделает этого и сейчас.
Шмыгнув носом, словно сдерживая слёзы, девушка резко закрыла лицо руками, сползая по стене, утыкаясь в плечо мужчины. Аккерман тут же ощутил, как расслабляется тело, все эти два дня находившееся в неприятном напряжении. Всё же какого-то успеха он достиг.
— Мне так стыдно, — начала Микаса едва различимым голосом. Она чувствовала, как начинают краснеть щёки и была рада тому, что сейчас Леви никак не видел её лица. Лампа далеко, в комнате достаточно мрачно, и она слишком близко прижалась, чтобы капитан смог разглядеть выражение её лица. — Прости, я опять только создаю тебе проблемы своими глупыми идеями и поведением.
Аккерман выдохнул, позволяя девушке полностью опереться на него, второй рукой приобнимая сгорбившуюся фигурку.
— Твои идеи не глупые, но твое поведение сейчас точно оставляет желать лучшего, — с улыбкой сказал Леви, мягко поглаживая девушку по спине.
— Я причинила тебе боль, и даже не извинилась, и сейчас мне тяжело сказать тебе это, и даже взглянуть тебе в глаза мне страшно. Прости, — она шептала бессвязные извинения, вперемешку с потокам своих чувств, и капитан окончательно выдохнул. Всё же она не была расстроена тем, что он сделал с ней, хотя бы это успокаивало, и можно было нормально объясниться.
— Мне уже не больно. И это всего лишь царапина, — он стал объяснять всё девушке, так же продолжая держать её в своих руках, и никак не мог поверить, что она настолько сильно распереживалась из-за своего же поведения и реакции. Теперь это уже не казалось таким странным и обидным, скорее каким-то милым и невинным, и Леви мог лишь успокоить её, развить сомнения.
— Это не просто царапина, — упиралась девушка, но слушать продолжала, даже не пытаясь вырваться.
— Я сам виноват. Мне было так приятно, что я просто увлёкся, — продолжил Леви. Микаса окончательно смутилась. Всё же он говорил, что ему было хорошо. По крайней мере до того, как она оцарапала его в таком чувствительном месте. Стыд нахлынул с новой силой, и Микаса вжалась в мужчину, словно ища у того поддержки, но тот продолжал:
— Я резко дёрнул тебя, ты не виновата, что не успела среагировать, слышишь? — Аккерман ощутил, как Микаса кивает головой ему в плечо и расслаблялся. Какой же всё-таки милой она была, когда чувствовала себя виноватой. Леви заметил это ещё в разведке, когда та интересовалась о состоянии его ноги. Тогда она действительно была виновата в его травме, но сейчас раскаяния в ней было гораздо больше, хотя случай в сравнении с прошлым был пустяковым.
— Мне самому стоит извинится, что я не был с тобой аккуратен, — добавил Леви, нежно касаясь рукой её щеки.
— Нет, пожалуйста, только ты не извиняйся, это уже совсем невыносимо, — затараторила Микаса, стараясь избавить себя от этого всепоглощающего чувства стыда. Слушать его извинения она была не готова. Он не сделал ничего такого, из-за чего стоит переживать, это она вела себя не так, как следовало бы, и теперь не может даже высказать свои мысли без лишнего нытья.
— Ты правда больше не злишься? — допытывалась Микаса. За всё это время ей следовало бы запомнить: что бы она не сделала, до тех пор, пока она рядом, Леви не может обижаться на неё. Но каждый раз ей требовалось это глупое словесное подтверждение. Всё ещё слишком живы были воспоминания о молчаливом осуждении Эрена всякий раз, когда она хоть как-то пыталась исправить ситуацию, и чувствовать то же самое с Леви она не хотела.
— Я и не думал злиться, — немного слукавил Аккерман, мягко целуя девушку в макушку. Её попытки спрятаться, скрыть от него свои чувства раздражали, мешая воспринимать ситуацию объективно и без лишних эмоций, но приходилось мириться с тем, что Микаса была именно такой — слишком страшащейся осуждения со стороны дорогого человека. Отчасти находиться на этом месте было приятно, если бы только Аккерман не начинала закрываться в себе, отказываясь показывать, как чувствует себя на самом деле.
— Идём спать, уже поздно, — произнёс он, всё же отступая от стены, хватая девушку за руку, собираясь вместе отправиться наверх, где он может спокойно схватить её в охапку и не отпускать до самого утра, но та не последовала за ним, всё так же оставаясь на месте.
Микаса выпрямилась, но всё ещё не могла заставить себя посмотреть на Леви. Капитан лишь недовольно сдвинул брови. Что ещё она напридумывала? Ему казалось, что девушка уже успокоилась, и не будет больше упираться, но этой взбалмошной Аккерман снова чего-то не хватало. Леви уже был готов высказать ей то, что не стоит страдать больше, чем положено, и при этом донимать его, когда проблемы по сути и не было, но девушка заговорила, поглядывая в сторону кухни.
— Если честно, я очень проголодалась.
Нервы Леви сдали. Он не выдержал, прыснув от смеха.
— Капризное отродье, — с улыбкой произнёс он, отпуская её тёплую руку, направляясь на кухню. — Пойдём, разогрею для тебя что-нибудь.
***
В мягком желтоватом свете люстры Микаса всё же успокоилась. Её извинения были приняты и нервозность отступила. Она надеялась на то, что когда-нибудь сможет побороть себя и открыто выходить на контакт, не пытаясь запереться внутри себя, видя, что таким образом мучает и дорогого ей человека. Ей было приятно ощущать себя важной для Леви, и то, как он обходился с ней, даже несмотря на её выходки, не могло не вызывать улыбки на лице.
Она сидела за столом, допивая свой сладкий чай с остатками пирога с ужина, и всё извинялась за то, что пришлось выкидывать еду из-за её поведения. Но для Леви это было не так важно. Важным было лишь то, что девушка снова спокойно сидела с ним за одним столом, разговаривая, и не пытаясь отстраниться.
— Но если ты думаешь, что я так просто спущу твое поведение с рук, то ты ошибаешься, — строго сказал Аккерман, поглядывая на Микасу исподлобья, отпивая немного из своей чашки. Всё же от чая он не желал отказываться даже сейчас.
Девушка тут же напряглась. Что это могло значить? Неужели капитан так и не простил её до конца? Может, он всё-таки соврал насчёт того, что не злится? Но Микаса была готова принять какое-то наказание за то, что не была достаточно аккуратной, а потом ещё заставила Леви снова волноваться. Она поставила чашку на стол, широко распахнутыми глазами глядя на мужчину напротив.
— Я понимаю, — тихо произнесла она, готовая выслушивать, что Аккерман хочет поручить ей. Придётся ли ей перемыть весь дом? Учиться готовить на их небольшую семью? Или же ей предстоит самой выходить рано утром и очищать снег, за ночь налипший на порожках? Но её мысли прервал размеренный мужской голос.
— Через пару дней хочу закончить начатое, — произнёс он, глядя своими синими в неярком свете глазами прямо в её.
Лицо девушки тут же вспыхнуло, когда та услышала его просьбу. Не в силах выдерживать прямой взгляд капитана, она отвернулась, слегка кивнув головой. Что ж, это она точно могла устроить.
