***
Протерев пол насухо, наверное, в сотый раз, Микаса уже не была так рада этой идее с ёлкой. Снег подтаивал медленно, капая на чистый пол, с каждым часом всё больше раздражая капитана. Просто положить тряпку под дерево было нельзя — мокрая ткань размочила бы половицы, и, высохнув, те бы растрескались. Портить пол совсем нового дома никому из пары не хотелось, как не хотелось и дежурить с тряпкой у ели. Однако, делать было нечего, и Микаса, решив, что раз затея с деревом была её, то и разбираться с небольшим наводнением придётся ей, периодически возвращалась из комнаты вниз, протирая пол насухо. Леви довольно провожал девушку взглядом. Ему даже не пришлось просить Микасу о том, чтобы она следила за лужами, и понимание, что девушка перенимает его привычки приятно согревало душу. Спустя какое-то время, дерево, стоящее неподалёку от камина, но на достаточном расстоянии, чтобы не загореться, обсохло, перестав капать снегом на теперь уже идеально отполированный пол. Микаса, отложив тряпку, принялась вытаскивать в гостиную пакеты с ёлочными игрушками, купленными на всё той же ярмарке. В этот раз Леви сам присоединился к украшению. Его даже не пришлось просить об этом и Микаса обрадовалась, увидев, как он внимательно осматривает содержимое одного из пакетов. — Помочь? — с усмешкой спросила Микаса, видя, как не терпится мужчине приступить к делу. А ведь всего пару дней назад вся эта праздничная атмосфера наводила на капитана страшную тоску. Но видеть его довольным и спокойным было в разы приятнее. — Я мог бы справиться и сам, но твоя пара рук лишней не будет, — буркнул мужчина, не желая признавать, что ему и впрямь интересно нарядить ёлку. Этого он точно никогда не делал. В детстве на такие пустяки банально не было денег, а позже ему и вовсе перехотелось принимать хоть какое-то участие в приготовлениях. После разговора с девушкой, праздник предстал перед ним в совершенно другом свете. Леви стал думать о нём не как о чём-то душераздирающем, напоминающем о страшных событиях детства, а о шансе получить приятное воспоминание, проводя моменты с Микасой. Вдруг, девушка ойкнула, отдёргивая руку от дерева, тут же невольно прижимая ладонь к себе. Микаса случайно укололась особенно острой веткой и скорее испугалась, чем действительно почувствовала сильную боль, лишь интуитивно убирая руку от источника неприятных ощущений. Столько раз ей приходилось резаться о кусты и ветки, но в спокойной обстановке она просто не ожидала, что это может произойти. Но когда Микаса сумела сообразить, что случилось, её ладонь уже находилась в руках Леви, который аккуратно осматривал кончики пальцев, находя небольшую кровоточащую царапину. — Какая ты неуклюжая, Аккерман, — недовольно заметил Леви, придирчиво осматривая всю ладонь, пытаясь понять, не поранилась ли девушка где-то ещё. Микасе стало совсем неловко. Это же было совсем пустяком, всего лишь неприятная царапина, но капитан был так мил и внимателен, что она не смела отобрать у него свою руку, продолжая наблюдать за его плавными, словно кошачьими движениями. Вдруг он мягко коснулся губами места царапины, заставляя Микасу вздрогнуть от привычного жжения пореза, когда мужчина провёл по ранке языком. — Ты чего? — шикнула она, пытаясь отобрать руку, но Леви держал её крепко. — Царапина совсем маленькая, даже промывать нечего, — сказал Леви, как ни в чём не бывало. Затем он отпустил её руку, всё ещё чувствуя на языке металлический привкус, сам не понимая, зачем он вообще это сделал. Но раскрасневшаяся Микаса, сидящая в совершенном замешательстве, забавляла его. — Слюна помогает заживлять раны. Мужчина добавил последнюю фразу, услышав её как-то давно от одного из лекарей, довольный тем, что смог подобрать хоть какое-то объяснение своим странным действиям. Но если бы ему пришлось признаться честно, то мог бы рассказать, что рядом с Микасой он был сам не свой. И чем дольше они находились вместе, тем сильнее капитан ощущал, как всё больше и больше захватывает это щемящее сердце чувство к ней, заставляющее вести себя так, словно ему снова шестнадцать. Глупо и нерационально. — Впервые слышу, или ты вечерами после вылазок как кот вылизывался? — засмеялась Микаса, не выдерживая его серьёзного выражения лица. Она была обескуражена и смущена, но образ Леви, тянущего ногу носочком вверх в попытке дотянуться до раны, забавляла её так сильно, что сдержаться было невозможно. И всё же, пускай такие странные, но проявления нежности, будоражили её. Ещё никто не относился к ней с таким трепетом, а ведь Леви хорошо знал, какой сильной она может быть. Эрен, верно, считал, что со своими способностями она может стерпеть всё, а с Армином они никогда не были слишком близки. Но Леви всегда видел в ней нечто большее, чем невероятную мощь. Он часто делал поправки на её характер, оберегал и поддерживал, даже несмотря на то, что осознала это Микаса только сейчас. Леви слабо улыбнулся ей, понимая всю абсурдность ситуации, но ему действительно нечего было сказать на этот счёт. Про слюну капитан не врал, ему и впрямь сообщали такое, но почему он это сделал, сам не мог понять. Внутри неожиданно завязалось непривычное чувство смущения, что почти никогда не приходило к нему. Но Микаса постоянно раскрывала в нём такие грани, о которых Аккерман и сам не догадывался. — Развешивай дальше, иначе мы под ёлкой до вечера просидим, — произнёс Леви, рукой приподнимая следующую игрушку. — Прямо как подарки! — улыбнулась девушка, но в голове тут же проскочила одна интересная мысль. Сразу смутившись собственных идей, она отвернулась к ёлке, стараясь скрыть в миг порозовевшие щёки, вешая на колючие ветки новое украшение, но Леви уже заметил её замешательство и усмехнулся. — Надеюсь, что рождественским утром найду под ёлкой тебя с красным бантиком, — подхватил капитан, упорно продолжая рассматривать её раскрасневшееся лицо. И всё-таки ничего прекраснее этого выражения он ещё не видел, хотелось чаще видеть его, но совершенно в другой, гораздо менее невинной обстановке. Леви ещё надеялся разглядеть его получше, когда придёт время. — Старый извращенец, — шепнула Микаса, надеясь, что капитан ничего не услышит, но тот уже подбирался к ней, со странным, ещё неизвестным девушке взглядом. — Не знаю, что меня задевает больше, то, что по твоему мнению, я старый, или то, что твои мысли отчего-то делают извращенцем меня, — Леви произносил это беззлобно, но с явной усмешкой. Окончательно смутившись, Микаса зажмурилась, переползая к другой части ёлки, подальше от его испытующего взгляда, и успокоилась лишь полностью погрузившись в развешивание блестящих шариков. — Я же не такая глупая, чтобы не понять, что ты имеешь в виду, — ещё тише шепнула Аккерман, совсем не зная, куда деть себя. — Не помню, чтобы добавлял к «бантику» что-то про «без одежды», — продолжил мужчина, заставляя Микасу глубже погрязнуть в своих мыслях. И пускай именно это Леви и имел в виду, то, что она так быстро сообразила и сама принялась раздумывать на эту тему, лишь подогрело в капитане огонь интереса. Микаса, осознавая, что сама же закапывает себя ненужными домыслами, даже несмотря на то, что и сама уже была не против почувствовать себя в его горячих объятиях, не могла ничего противопоставить его словам, и лишь неловко в молчании продолжила вешать на ёлку игрушки, ощущая, как горят щёки.***
В канун рождественской ночи Микаса чувствовала себя по-странному неуютно. Ещё ни разу в своей жизни она не ждала гостей, как настоящая хозяйка. Она то и дело ходила по комнатам, поправляя что-то то тут, то там, забавляя тем самым Леви, что наблюдал за ней время от времени. Сам же мужчина большую часть дня провёл у плиты. Приятные ароматы какой-то выпечки и чего-то зажаренного витали по всему дому, и даже будучи сытой, Микаса то и дело заглядывала на кухню, в надежде получить что-то вкусненькое. Но Леви отказывал ей каждый раз. — Гостям ничего не достанется, если я буду давать тебе что-то всякий раз, как ты попросишь, — усмехнулся Леви, которому, в принципе, не было жалко поделиться чем-то вкусным, но красота стола для него многое значила, как и аккуратность каждого блюда, поэтому до вечера он не был намерен ничего резать и делить. Девушка лишь насупилась, снова строя тот самый вид, что капитан так часто видел на службе. Она явно съязвила бы сейчас, будь они на тренировке, но Микаса давно перестала грубить ему просто так. — Можно подумать, я так много прошу, — надулась Микаса, всё же встав совсем близко к мужчине, внимательно наблюдая за его отточенными движениями. Он нарезал какие-то овощи так быстро и так ловко, что девушка невольно засмотрелась. И всё-таки в готовке капитан был невероятно искусен, и часто придумывал что-то интересное и новое, снова и снова удивляя Микасу. — Потерпи до вечера, и можешь съесть хоть всё, что будет на столе, если влезет, — улыбнулся Леви, не отрываясь от овощей, поцеловав нагнувшуюся девушку в макушку. Но та так и не желала уходить, всё ещё стоя совсем близко к мужчине, и капитан даже немного сбавил темп нарезки, чтобы в случае чего, успел задержать нож. Ещё с минуту потерпев её присутствие, Аккерман всё же не выдержал. — Чего тебе ещё? — с лёгким налётом раздражения спросил он. Сейчас девушка действительно мешалась, а ему хотелось закончить все приготовления до прихода гостей, чтобы накрыть на стол и немного прибраться на кухне. Работы было много, и стало бы в сто раз проще, если бы Микаса занялась своими делами. Но та лишь отшагнула подальше, позволяя Леви так же спокойно орудовать ножом, как и раньше, и произнесла: — Хочу помочь. Помощь девушки ему не была особенно нужна, да и в готовке сейчас от неё было бы больше проблем, чем пользы. И времени на то, чтобы всё объяснять, почти не было. Микаса явно не собиралась уходить, и, судя по выражению её лица, настрой у девушки был серьёзный. Леви вздохнул, всё же решая принять помощь. Найдёт, чем занять. Всё-таки было приятно, что она не сбросила на него все эти обязанности, даже несмотря на то, что почти ничего не умеет. — Вон в том мешке картошка лежит, — произнёс Леви, указывая ножом куда-то в сторону. — Помой, почисть, нарежь кружочками и залей холодной водой. Только не слишком тонко, иначе в запеканке она в пюре превратится. Микаса тут же с готовностью кивнула и принялась за работу, радуясь тому, что сможет ещё хоть что-то поделать вместе с ним. Пусть готовить она пока так и не научилась, но почистить овощи было не проблемой, особенно после армейских нарядов по очистке картофеля. Девушка быстро справлялась с овощами, иногда переговариваясь с капитаном ни о чём. Волнение подступало с новой силой всякий раз, когда она начинала думать о рождественской ночи. Даже гости беспокоили её не так сильно, как собственная затея. Подарка для Леви она так и не купила. Хотела сначала сшить что-нибудь, или вышить, но когда она об этом подумала, уже было поздно начинать. Не успела бы, даже потратив на рукоделие все оставшиеся до праздника вечера. О покупке чего-то и речи не шло. Уж если и платить за что-то, оно должно быть полезным. А в их доме было уже всё, что могло потребоваться и капитану, и ей. К тому же, благодаря щедрости Хистории, в деньгах никто из них не нуждался, и если бы Леви было что-то нужно, он купил бы это сам. Тогда Микаса и решила, что лучше впечатлений от отлично проведённого вечера ничего не придумает. Ведь для Леви это Рождество станет по-настоящему праздничным впервые за долгие годы, если не за всю жизнь. К тому же, после всего случившегося, Микаса была готова утром перевязать себя красной ленточкой и подождать у ёлки, если это позабавит и обрадует Леви. Только вот это казалось чем-то слишком странным. Не подумает ли мужчина, что она слишком много о себе возомнила? Всё же, пускай для Микасы эта тема до сих пор оставалась щепетильной и неловкой, для капитана она таковой явно не была, и ей не хотелось бы заставлять Леви думать, что её любовь это просто какой-то подарок на Рождество. От напряжения потели ладони и нож так и норовил выскочить из скользких пальцев, но Микаса упорно продолжала отвлекать себя чисткой овощей, прикрываясь ничего не значащими разговорами. Вскоре на кухне для неё не осталось совершенно никаких дел. Даже заваренный капитаном чай был выпит. Часть блюд уже была расставлена на столе, покрытом синей с золотым орнаментом скатертью, купленной всё на той же ярмарке, часть запекалась в духовке, варилась на плите или аппетитно шварчала на сковородке. Они ждали всего четверых гостей, но казалось, что Леви взялся накормить целый батальон. Усмехаясь, он говорил, что здесь было всего понемногу, и большую часть они точно смогут попробовать на празднике, а всё, что останется, будет приятной заготовкой на следующие дни. Микаса лишь улыбалась и кивала, принимая любые его заверения, ведь Аккерман выглядел таким счастливым, создавая все эти блюда. И всё же Микаса была рада, что Леви заметно повеселел. Она так переживала, что он передумает и весь предпраздничный день будет хмурым и недовольным, но все её страхи развеялись, как только она почувствовала его приподнятый настрой. Даже то, что всего через пару часов придут посторонние люди, явно не расстраивало его. Однако, пришло время готовиться к празднику и самой. В эту ночь Микасе захотелось выглядеть не хуже, чем она была в ресторане. Сообщив, что пойдёт собираться, девушка поспешила в свою комнату. Прихорашиваться она никогда не умела, не было случая научиться, да и надобности не было, однако теперь захотелось научиться всем этим премудростям. Внешность солдата никого не волновала, но внешность городской девушки, собравшейся встречать Рождество, волновала как минимум её саму. Микаса недовольно покрутилась у зеркала, оценивая на себе то самое чёрное платье, что надевала не так давно, но пускай оно действительно подчёркивало красоту её стройного тела, всё же не было достаточно праздничным для такого события. В шкафу всё ещё висело то самое дорогое платье, скорее напоминающее по форме широкий халат. Микаса так и оставила его на вешалке до лучших времён и каждый раз корила себя за такую слабость. Оно ведь было ей совсем не нужно, даже и надеть его было некуда, а стоимость была высокой, даже по меркам обычного человека, а не солдата. Микаса ещё несколько минут раздумывала, стоит ли надеть его сейчас, но, заметив в зеркале мелькнувшую татуировку на запястье, подаренную матерью, всё же решилась. Сегодняшняя ночь была особенной, а значит такой странный и вычурный наряд станет отличной данью традициям родной Хидзуру. Девушка достала из шкафа платье, внимательно осматривая его. Ткань была достаточно плотной и не измялась, а значит Леви не станет придираться к неопрятному виду. Красивая белая ткань приятно касалась кожи, шелковистый красный орнамент навевал праздничное настроение, даже несмотря на то, что напоминал скорее цветы, а серебристые журавли, сверкающие на рукавах совсем не походили на зимние узоры, но всё же платье показалось Микасе подходящим для такого праздника. Промучившись ещё какое-то время с поясом, девушке всё же удалось аккуратно обвязать его вокруг себя. Сзади даже вышел симпатичный бантик, хотя непослушная полоска ткани уже успела потрепать Микасе нервы так, что та уже была готова завязать его как попало. Останавливала лишь мысль о гостях и о том, что будет слишком неловко, если струящаяся ткань расползется прямо при них. Девушка ещё раз внимательно осмотрела себя в зеркало, прошлась расчёской по коротким волосам и осталась довольна своим внешним видом. Внизу раздался звонок в дверь. Были ли это Габи и Фалько? Может Энни и Армин? Микасе не терпелось увидеть старых друзей и юных ребят. Она по-настоящему соскучилась по дружескому общению, несмотря на то, что немногословности Леви ей было достаточно. Но всё же друзья делали жизнь более многогранной и полноценной, и отказываться от них девушке не хотелось. Уже спустившись вниз, она увидела, что её догадки оправдались лишь частично. — Мы прямо у дома встретились, — защебетала Энни, придерживая за руку лучезарно улыбающегося Фалько. Рядом с ними, немного позади держал поднос с чем-то ароматным Армин, а в руках у Габи висели празднично украшенные пакеты. — С наступающим Рождеством, — произнёс Арлерт, передавая поднос хозяину дома. Аккерман принял поздравление, благодаря и отвечая тем же, когда обратил внимание на то, что все смотрят сквозь него. Ожидая увидеть Микасу в том шикарном чёрном платье, что лишь напоминало ему о чудесно проведённом вечере, Леви обернулся, и чуть не обронил поднос. Девушка мило улыбалась в чём-то больше напоминающем аляповатый халат. Разноцветные узоры, цветы и журавли на рукавах странно сочетались между собой, и Леви никак не мог решить для себя, красиво ли это. Пару раз он мельком видел эту вещь в её гардеробе, но ни разу полностью, а уж тем более надетой. В этом странном наряде Микаса выглядела ещё тоньше и изящнее. Пускай платье выглядело как-то бесформенно, даже немного смешно, но Аккерман был вынужден признать — девушка смотрелась в нём удивительно органично. Было ли это из-за её необычного разреза глаз, или же из-за того, что её красоту было сложно испортить чем бы то ни было, Леви сказать не мог. Как и отвести от неё взгляд. Девушка быстро спускалась вниз, подбегая навстречу тут же отступившим её детям, принимая объятия. Даже Фалько уже не так стеснялся фамильярничать, и Микасе было приятно заполучить их доверие, даже несмотря на то, что не так давно они находились по разные стороны баррикад. Энни уже рассказывала, какой чудесный пирог она приготовила, чтобы не приходить с пустыми руками, и Аккерман лишь кивала на её слова. Семейная жизнь сильно изменила Энни — она стала гораздо более открытой и спокойной, возможно впервые Микаса видела её такой радостной и беззаботной. Казалось, что у неё наконец-то всё хорошо, и девушка даже обрадовалась за Энни. Если во время последней встречи разум Микасы был слишком занят собственными проблемами, чтобы обращать внимание на поведение других, то сейчас она не могла не заметить, с какой теплотой и нежностью поглядывал на Леонхарт Армин. В этом взгляде она видела что-то знакомое, словно отражение капитана, глядящего на неё, и ей тут же захотелось обернуться, поймать его выражение лица, почувствовать такое же тепло. Но обернувшись, мужчины она не увидела. Тот уже отошёл к столу, пристраивая среди всего прочего пирог Энни. Дождавшись, когда гости снимут верхнюю одежду, Микаса с некоторым разочарованием пригласила всех внутрь. Стараясь не показывать то, что молчание Леви её немного расстроило, она посмотрела в его сторону, куда уже добрались остальные, рассаживаясь по местам. Сверкающее платье Энни переливалось в свете украшенной люстры, пуская отблески по столу, и Микаса не могла не отметить этой красоты, мило беседуя с девушкой. За столом стало шумно. Праздничная атмосфера царила в комнате. Пушистая ёлка с золотыми огоньками являлась главным украшением, и на неё было невозможно не обратить внимания. Но Микаса не могла долго сидеть. Аккерманы заканчивали последние приготовления, принося с кухни оставшиеся тарталетки и бокалы под напитки, наконец присоединяясь к остальным. Микаса поставила перед Фалько стакан, когда ощутила на своей талии мужскую руку. Она и не заметила, как Леви оказался позади неё, приобнимая. Аккерман как бы невзначай прижался к ней, быстро шепнув, что вернётся через минуту, и тут же исчез, оставляя после себя лишь горячий след на том месте, где только что была его ладонь. Мурашки пробежали по всему её телу, когда она услышала его приятный бархатистый голос у самого уха, но теперь всё исчезло. Микаса выдохнула. Видимо, её наряд не так уж и приглянулся ему, раз он ничего не говорит. Даже теперь он наверняка сам ускользнул переодеться, хоть и ворчал, что ему комфортно и в домашней одежде. Присев за стол, она вернулась к непринуждённой беседе. — Какое интересное у тебя платье, — заговорил Армин, разглядывая красочные узоры. — Очень похоже на традиционную одежду Хидзуру. — Спасибо, в ателье мне сказали то же самое, — улыбнулась Микаса, всё же обрадовавшись тому, что хоть кто-то обратил внимание на её наряд. Она тут же поймала себя на мысли, что ещё пару месяцев назад совершенно не расстроилась бы, если никто не делал ей комплиментов. Это было совсем неважно, да и большую часть времени она проводила либо в своей форме, либо в уже потрепанной жизнью юбке. И даже если бы по какому-то особенному случаю её разодели в красочные платья, Микаса была бы больше удивлена тому, что на неё обратили внимание из-за наряда. Как всё же сильно изменилась её жизнь за это время. — Оно такое странное, но как будто пошили специально для тебя, — подхватила Энни, разглядывая платье девушки. Тут же из-за стола поднялись Габи и Фалько, обходя Микасу сзади, оттягивая рукава с серебряными журавлями. — Правда похоже на что-то из Хидзуру, — подытожил Фалько, словно изучая ткань. С этой страной у них почти никогда не было хороших отношений, но их интересная культура всегда волновала любопытного ребёнка, и тот с большим удовольствием был готов прикоснуться к чуждому в новом мире, где твоё отличие от других перестало означать, что вам нужно становиться врагами. — Микаса же их принцесса, — послышалось сзади. Леви уже успел быстро натянуть на себя строгий чёрный костюм, так же незаметно появляясь в комнате. Микасу всегда удивляла его способность ходить настолько тихо, что иногда она пугалась его неожиданных прикосновений. Вот и сейчас девушка вздрогнула, услышав его голос. Микаса тут же повернулась на него, разглядывая одежду мужчины, и не смогла сдержать улыбки, когда увидела на его шее тот самый подаренный ею шёлковый светлый платок с приколотой брошью, отливающей синевой крупного камня. — Точно… — замялся Армин, пальцем поглаживая себя по щеке, задумываясь. — Я уже как-то и забыл о той встрече с Киёми. Дети непонятливо переглядывались между собой, вместе с Энни, которой об этом тоже ничего не было известно. Микаса даже немного смутилась тому, что Леви помнил об этом. Она и сама не задумывалась слишком сильно о своём «титуле», ведь это ничего не изменило в её жизни, но это помогло установить хорошие отношения Элдии с Хизуру, хоть сама девушка никак не могла на это повлиять. Ей просто относительно повезло быть продолжением рода. Она неловко потёрла запястье, касаясь круга с тремя кинжалами, вспоминая о том, как мама выцарапывала её иголкой. До последнего года она и не подозревала что у этой татуировки был особый смысл, хоть мать и рассказывала, что та была не просто картинкой на руке. Однако Микаса не думала о ней особенно много, но и показывать кому-либо не решалась. Лишь после встречи с Киёми она стала всё чаще снимать повязку с руки, а теперь и вовсе перестала носить. Приподнимая длинный рукав платья, Микаса показала ту самую татуировку с символом клана. Дети с восторгом уставились на чёрные лезвия оружия на руке девушки, удивлённые таким неожиданным событием. Конечно, как будущие воины они имели представление и о Хизуру, и о клане Азумабито, да и по Микасе было заметно, что та явно не обычная элдийка, но чтобы настолько… — Ну ничего себе! — с восторгом высказалась Габи, и стало заметно, как заблестели её глаза. — Вот бы и мне такую же! Микаса лишь усмехнулась её непосредственности. Было приятно видеть, как девочка становится совсем обычным ребёнком, которого радуют настолько простые вещи, и что ей больше не нужно думать о том, что когда-то придётся идти на войну и пожирать своих друзей. Может, в силу возраста Габи и не так сильно ужасалась такому исходу, как Микаса, но видеть для них светлое будущее было гораздо приятнее, чем думать об этих созданиях, как о своих врагах. Ведь они были ещё совсем юны. — Давайте уже поужинаем, скоро всё совсем остынет, — заявил Леви, и по его взгляду было ясно, что возражений тот не примет. Не то, чтобы ему действительно так хотелось припомнить свои армейские годы, но привычка всё ещё крепко сидела в каждой клеточке тела, не позволяя отпустить выправку даже теперь. Но никто не возмутился такой просьбе. Разнообразие блюд на столе давно привлекало внимание гостей, которым и так не терпелось испробовать приготовленное капитаном. Все с большим удовольствием брали что-то то с одной тарелки, то с другой. Пирог, что скрывался на подносе Армина, так же не остался без внимания. Гости дружно переговаривались о разном. Они то вспоминали о прошлом, то строили планы на будущее. Микаса же жила сегодняшним днём. О прошедшем сейчас совершенно не хотелось думать. В такой приятной и весёлой обстановке вспоминать о том, что приносило так много боли, было выше её сил, а о будущем рассуждать девушка боялась. Эта иллюзия стабильности и комфорта была слишком хороша, чтобы рушить её размышлениями о том, как поступать дальше. Микасу полностью устраивала её нынешняя жизнь рядом с Леви. С тем самым человеком, который каждый день делает её счастливой. И она хотела бы, чтобы всё оставалось именно так. На Рождество всегда было принято загадывать желания, и её единственным желанием было лишь быть рядом с этим вечно недовольным капитаном, ворчливым и несговорчивым, но таким трепетным и заботливым, что было трудно себе представить жизнь без него. Леви присел сбоку от девушки, то и дело бросая на неё странные взгляды. Микаса едва смогла заставить себя не краснеть, не желая показывать своё смущение перед гостями, в особенности перед детьми, но всё же его почти синие в тусклом свете гирлянд глаза не давали ей подумать хоть о чём-то ещё, кроме него. — Мы хотели бы пожениться этой весной, если всё будет так же спокойно, надеюсь, что вы с капитаном придёте, когда мы вышлем приглашения, — довольно сказала Энни, поворачиваясь к Микасе. Девушка лишь кивнула в ответ. Она с удовольствием придёт на торжество к своему другу детства. Она и впрямь была счастлива, что Армин нашёл свою любовь. Они с Арлертом были слишком привязаны к Эрену. Глядя назад казалось, что весь их мир крутился лишь вокруг него, и, несмотря на боль от утраты, стало легче дышать. Теперь можно было обратить внимание на себя, на свои проблемы, желания, на собственную жизнь, которой они так долго были лишены. Микаса всё ещё желала бы видеть Эрена с ними за одним столом, но понимала, что будь он ещё жив, никогда бы не узнала той любви, что дарил ей капитан изо дня в день. И теперь Микаса уже не была так уверена в том, что стала бы по-настоящему счастлива с Йегером. Он был слишком самостоятельным, слишком волевым и предпочитал чтобы всё было лишь так, как хотелось ему, невзирая на последствия для себя и для близких. Леви же был совершенно другим. Несмотря на внутренний стержень, он был готов на компромиссы, был готов заботиться и принимать заботу от Микасы, даже когда она бывала слишком надоедливой. — Будем рады, — ответил капитан, вырывая девушку из мыслей. Удивлённая, она ещё раз кивнула, подтверждая его слова. Было неожиданно слышать, что он готов так быстро согласиться на приглашение, и что Микасе даже не придётся его уговаривать. И ещё приятнее было видеть, что Армин уже совсем успокоился, что его сомнения развеяны, и между ним и капитаном больше нет никакого недопонимания. Даже сам Леви совсем не выглядел недовольным, даже если какая-то часть всё ещё раздражалась при виде гостей. — Ой, я совсем забыл, мы принесли радио! — ни с того, ни с сего произнёс смущённый Арлерт, подскакаивая с места. Разговоры о семейной жизни всё ещё заставляли парня краснеть. В доме Аккерманов радио не водилось. Они знали о существовании такой вещи, но не видели в ней смысла. Даже не сговариваясь, оба решили, что им оно совершенно не нужно и спокойно проходили мимо специальных магазинов. Но Армин уже вернулся за стол, поставив устройство, нажал на кнопку, тут же вызывая в приборе искры помех. Шум всего на секунду неприятно ударил по барабанным перепонкам, а затем зазвучала приятная, успокаивающая музыка. — Рождественский выпуск, поздравления мы уже пропустили, но музыка будет играть сегодня аж до одиннадцати вечера, — пояснил парень, повыше вытаскивая антенну.***
Вечер проходил в приятной, тёплой обстановке. Детям уже вручили их рождественские подарки — варежки и шапки с праздничными узорами, и те радостно запивали чаем пирог Энни. Габи всё щебетала о том, как ждёт не дождётся открытия магазина капитана, чтобы и у неё наконец появилась работа. Ей с не меньшим энтузиазмом вторил Фалько, и пришлось посвящать в эту идею и почти официальную семью Арлертов. Армин и Энни пообещали помочь с мебелью и перестановкой, если будет такая необходимость, и Леви даже остался доволен таким предложением. От пары дополнительных рабочих рук он бы не отказался. Не хотелось взваливать слишком много работы на его Аккерман, ведь сам он не мог справиться абсолютно со всем. Пообещав в свою очередь пригласить пару на открытие и угостить чаем, Леви привстал из-за стола, относя часть грязной и уже ненужной посуды на кухню, чтобы та не портила внешний вид. Микаса тут же поспешила за ним, помогая с уборкой, чувствуя себя действительно довольной тем, как всё прошло. Она уже собиралась уйти обратно в комнату к гостям, но Леви мягко взял её за запястье, сминая ткань платья, не позволяя ей так быстро убежать. Микаса обернулась, наконец, улучив момент разглядеть мужчину как следует: выглаженный чёрный костюм отлично подчёркивал его подтянутую, мускулистую фигуру. Тёмный цвет лишь красиво контрастировал с его бледноватой кожей, заставляя синие, словно летнее небо, глаза гореть ярче. — У меня есть для тебя кое-что, — произнёс он, выуживая из внутреннего кармана пиджака небольшую коробочку, тут же открывая её одной рукой. Оттуда выглядывал невероятной красоты камень, даже в темноте сверкающий голубоватыми переливами граней. Его цвет точь-в-точь повторял такую любимую синеву глаз Леви, и Микаса не могла сдержать улыбки, вытаскивая вещь из коробки. — Хотел, чтобы у нас было что-то похожее, — буркнул Леви, не зная, как объяснить свою внезапную сентиментальность. Камень он заметил случайно на прилавке на том же рынке, где когда-то орудовали хулиганы. И был готов поспорить, что Микаса взяла его брошь у той же цыганки, что продала ему эту подвеску. Та долго рассматривала его, словно узнала, и выбор камней точно подсказывал капитану, что он не ошибается. — Он такой красивый, — шёпотом произнесла Микаса, зажав камень меж большим и указательным пальцем, наводя его в приглушённый свет соседней комнаты, наблюдая за тем, как красиво переливаются внутри мелькающие огоньки гирлянд. Леви не мог отвести взгляд от того, как бегали по её лицу синеватые блики, отбрасываемые почти прозрачным камнем. Терпеть больше не было сил. Аккерман развернул девушку к себе, заставляя ту смотреть ему прямо в глаза, и медленно потянулся к её губам. Микаса довольно приняла поцелуй, осторожно отвечая, не позволяя себе отдаться чувствам. Хотелось дождаться вечера, когда разойдутся гости, когда можно будет не стесняясь льнуть к капитану, не переживая за то, что кто-то их увидит. — Чем это вы тут занимаетесь? — усмехнулась Энни, заставляя пару спешно разорвать поцелуй. Микаса тут же раскраснелась, уже не в силах сдержать смущение. Ей ещё никогда не приходилось целовать Леви при посторонних и то, что их всё же застали вот так, выбило её из колеи, и Микаса могла лишь открывать и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба, не в силах ничего сказать. — Я дарил Микасе подвеску, — с невозмутимым видом сказал капитан, всё ещё не отпуская Аккерман, словно боясь, что девушка тут же исчезнет, проваливаясь сквозь землю от чувства неловкости. Но та лишь уткнулась носом ему в плечо, приподнимая руку, чтобы показать Энни злосчастную подвеску. — Не хочу вас сильно отвлекать, но давайте потанцуем, — улыбнулась девушка, рукой приглашая пару присоединиться. — Идём, — произнёс капитан, утягивая за собой и Микасу.***
Под медленную и размеренную, но красивую и чувственную музыку, Леви, придерживая свою девушку за талию, неспешно кружился по комнате, следуя примеру остальных. Его забавляло то, с какой серьёзностью и сосредоточенностью Фалько вышагивал по мягкому ковру, ведя Габи, явно пытаясь произвести впечатление. Микаса так же поглядывала на остальных, но они не сильно волновали её. Всё, на что она могла обращать внимание, это мужчина перед ней. Камень на тонкой цепочке холодил шею, напоминая о себе, но на душе было тепло. Так приятно, оказывается, получать подарки от любимых людей. Микаса уже почти забыла об этом. Как только она потеряла свою вторую семью, жизнь превратилась в сплошной кошмар, и о таких мелочах даже не думалось. Только вот было неловко от того, что для Леви она так ничего и не подготовила. Оставалось лишь уповать на то, что он, по всему, совершенно не расстроен этим, а то и вовсе не думал. Порядком опустевший стол удивлял Микасу не меньше. Казалось, капитан приготовил так много, что можно будет накормить целый батальон. Но Леви оказался прав — пускай ощущение, что еды действительно было много, навевалось разнообразием, но попробовав чего-то понемногу, можно было опустошить большую часть стола. Нужно было отдать должное мужчине — оторваться от его блюд было очень трудно. Микаса всё удивлялась тому, как быстро он учился новому. Она ещё могла понять, как Леви стал готовить простые блюда, но откуда у него появился навык создавать что-то из совершенно неизвестных продуктов, оставалось для девушки большой загадкой. Но до сих пор этими мыслями она отвлекала себя от того, что собиралась сделать, когда все разойдутся. Микаса чётко решила для себя, что больше нет никакого смысла бегать от Леви. Он достаточно показал, насколько сильно ей дорожит, да и Аккерман сама осознала, что Леви — гораздо большее, нежели бывший капитан и крепкое плечо поддержки. Если ещё какое-то время назад Микаса металась от мысли к мысли, страшась своих чувств, думая, что она тянется к нему лишь из-за того, что вокруг больше никого нет, что это всего лишь замена старому болезненному чувству, то теперь девушка с невероятной ясностью осознавала, что, не случись всего этого ужаса, не останься она с капитаном вдвоём, никогда бы не почувствовала настоящей любви, и эта мысль пугала её до чёртиков. Даже сильнее, чем ощущение стыда от того, что ей всё же хотелось близости, пусть и сказать об этом было очень трудно. В надежде, что её следующая попытка проявить себя выйдет гораздо успешнее предыдущей, Микаса кружилась вместе с остальными. «А на сегодня наша праздничная программа окончена, дамы и господа. Спасибо, что слушали нас, счастливого Рождества!» — послышалось из приёмника. Зазвенели праздничные колокольчики, ознаменовывающие конец представления, и все медленно остановились. — Как быстро пролетело время, — вздохнула Энни, присаживаясь за стол. Остальные тут же последовали её примеру. Напитки в бокалах поблёскивали в свете гирлянд. Шелковистая скатерть приятно холодила разгорячённую кожу рук. Дети, уже порядком уставшие, сидели, уставившись кто куда, и по Фалько было заметно, что тот вот-вот уснёт. — Наверное, пора проводить ребят домой, — произнёс Армин, заметив, что они уже совсем сонные. — И нам уже пора… Энни согласно кивнула, порядком уставшая, но счастливая и довольная тем, как всё прошло. И ей хотелось окунуться в праздник, и она была рада получить это приглашение. Да и отец был счастлив видеть, что она открывается новым возможностям, вылезая из своей защитной брони. Микаса нравилась Леонхарт, и она с удовольствием общалась с ней этим вечером, припоминая не самые плохие моменты последнего сражения, где они стояли бок-о-бок, вместе, поддерживая и защищая друг друга. Теперь Энни надеялась, что несмотря на всю ту боль, что она причинила Парадизу, девушка всё же не будет против стать её подругой. — Давайте выпьем за счастливое будущее, — произнесла Леонхарт, поднимая бокал с красным марлийским вином. К счастью, совершенно обычным и очень приятным на вкус. — Хорошая идея, — подхватил Армин, приподнимаясь из-за стола, подливая напитка в бокал капитану. Дети тоже приподняли свои стаканы с соком, широко улыбаясь возможности побыть рядом с людьми, которых те считали настоящими героями. Даже семья была совсем не против того, чтобы они провели рождественский вечер именно с ними. Под звон бокалов, каждый из них представлял себе новый, счастливый мир, в надежде, что это желание наконец-то исполнится.***
Габи благополучно уснула на руках Армина, уже стоявшего в дверях. Фалько лениво натягивал новую шапку с праздничным узором, сам едва держась, чтобы не уснуть. Всё же несмотря на свою военную подготовку, они оставались детьми, и засиживаться допоздна им было нелегко. Особенно теперь, когда адреналин больше не кипел в крови каждую секунду их жизни. Проводив друзей с порога, Микаса прикрыла дверь, не давая морозному воздуху проникать в натопленный дом. Вдохнув в последний раз аромат зимнего вечера, она выдохнула, расслабляясь. Принимать гостей оказалось не так уж и легко, и она почувствовала себя по-настоящему вымотанной, хотя следить было почти не за чем, и, как ей показалось, все хорошо провели вечер. Запах хвои и сладостей витал в воздухе, не позволяя праздничному настроению окончательно развеяться. — Устала? — произнёс Леви, подходя ближе к девушке, рукой проводя по щеке. Казалось, что та и сама вот-вот провалится в сон, хотя от помощи в уборке он сейчас не отказался бы. Но каково было его удивление, когда та лишь улыбнулась, покачав головой, и, отойдя от двери, хватая капитана за запястье, утянула его в глубь гостиной. Вся её усталость в миг словно улетучилась, и Аккерман никак не мог понять в чём дело. — Тебе не понравилось моё платье? — вдруг спросила Микаса, оглядывая себя, ожидая ответа от капитана. Тот лишь тяжело вздохнул. Не то, чтобы ему не нравилось, но оно скрывало все прелести девичьей фигуры, совершенно не позволяя Леви насладиться видом. — Оно… странное, — заключил капитан, даже не пытаясь врать. Незачем было. По его лицу и так было заметно, что от этого наряда он не в восторге. Только вот с чего бы ей спрашивать об этом теперь, когда пришло время убраться и лечь спать? Теперь уже совершенно никакой разницы не было, она могла снова ходить по дому в своей обычной одежде. Но Микаса, к его удивлению только улыбнулась, хитро поглядывая в его сторону. Леви мог ожидать, что она расстроится от его слов, ведь ей этот наряд явно нравился, да и честно сказать, платье ей шло. Но помня тот вечер в шикарном чёрном наряде, капитан просто не мог заставить себя делать комплименты этому аляповатому халату. Микаса сделала пару шагов вперёд, поближе подходя к Аккерману так, чтобы он хорошо расслышал её тихий шёпот: — Хочешь его с меня снять? Сердце капитана пропустило удар. В то же мгновение его словно охватил огонь. В комнате резко стало душно, его тут же бросило в жар. Что она сказала? В голове Аккермана никак не складывала пазл. Он чётко слышал слова девушки, и, как ему казалось, прекрасно понимал подтекст. Но, зная её, он ещё раз оглядел Микасу с ног до головы, высматривая странный пояс, и заставил себя успокоить бешеный стук в груди, думая, что ей просто сложно справляться со всеми этими завязками, будучи уставшей и под действием алкоголя. — Тебе помочь развязать пояс? — спокойно спросил Аккерман, выдыхая. Он уже и сам порядком устал от гостей, и хотелось поскорее расправиться с делами и отдохнуть. — В том числе, — всё так же загадочно говорила девушка, и Леви только больше убеждался в правильности своей первой догадки. Сомнения вмиг развеялись, когда Микаса приблизилась к нему, прижалась и, запутав пальцы в шелковистых чёрных волосах, коснулась его губ своими. Проявлять инициативу всё ещё было ужасно неловко, особенно после того, как всё обернулось в прошлый раз, но к мужчине её непреодолимо тянуло, и, хоть Микаса и была благодарна ему за трепет и осторожность, больше не хотела дожидаться, когда он попробует коснуться её снова. Девушка чувствовала, что слишком долго оттягивала этот момент, чего-то боялась и не понимала, как подступиться, но лёгкая винная дымка в голове помогала хоть немного, но расслабиться и просто касаться любимого человека, уже зная, что тот не оттолкнёт. В голове Аккермана пронёсся целый вихрь из эмоций. Поверить так сразу в то, что она совершенно открыто и прямо предлагает сделать это сейчас, без глупых недомолвок, каких-то воображаемых проблем, не заставляя себя, а предлагая вступить в эту невероятно увлекательную игру, было непросто. От осознания происходящего разум сносило напрочь. В голове лишь билась мысль о том, как это вечно мрачное, холодное отродье, что умело лишь огрызаться и мешать Леви выполнять свою работу, внезапно оказалось совершенно невероятной девушкой, без которой Аккерман уже не мог представить себя. И ради того, чтобы сохранить её, помочь выкарабкаться из страданий, он был готов ждать близости с ней столько времени, сколько потребуется, пускай иногда и пытался подобраться к ней. И то, что она снова делает шаг навстречу, заставило Леви в момент вспыхнуть, ощущая, как возбуждение накатывает, не заставляя себя долго ждать. Мягкость её губ, нежность прикосновений, то, как одновременно настойчиво, но всё ещё боязливо, она льнула к нему, распаляло до мурашек по коже, до дрожи в мышцах. Кровь колоколом забила в виски, и Аккерман усмехнулся про себя тому, как он завёлся всего из-за пары слов, будто бы снова стал подростком, что совершенно не умел контролировать свои мысли и желания. Но не думать о том, что Микаса готова позволить ему касаться её тела, позволить, наконец, сблизиться с ней так, как не было доступно никому другому, было просто невозможно. Он страстно смял её губы, быстро приходя в себя, крепче прижимая девушку за талию, руками отыскивая округлые бёдра. Платье и впрямь хотелось снять. Нет, сорвать с неё поскорее этот шёлковый мешок и забросить подальше, чтобы как следует рассмотреть её манящее тело. Леви скользнул языком внутрь, переплетаясь с её, горячим и влажным. Вздох девушки прямо в его губы накалял до предела, и Аккерман всё никак не мог заставить себя хоть немного придержать коней. Это был всего лишь очередной поцелуй, такой, каким Микаса баловала его время от времени. Но сами мысли о том, что последует за ним, заставляли Аккермана хотеть большего. Он просто не мог оторваться от её сладких губ, что всего мгновение назад предложили ему то, чего он так долго ждал. Аккерман не мог и подумать, что это настолько его заведёт. Не в силах больше ни секунды стоять на этом месте, он, не разрывая поцелуя, подхватил девушку под бёдра, заставляя её, шумно выдохнув от неожиданности, ногами уцепиться за него, крепче прижимаясь к сильному телу. Микаса, зажмурившись от удовольствия, держалась, чувствуя, как капитан спешно поднимается по лестнице наверх. Заставив себя оторваться от его настойчивых, горячих поцелуев, девушка позволила ему пойти по ступенькам, не покатившись вместе вниз. Но, как только тот ступил на второй этаж, тут же прильнул к её шее, покрывая тонкую кожу влажной дорожкой поцелуев — единственной части, что всё ещё оставалась открытой в этом восточном одеянии. Приятное чувство тепла разливалось внутри, поднимаясь откуда-то снизу, заставляя мысли улетать далеко за пределы сознания. Голова Микасы была сейчас совершенно пустой. Она видела перед собой лишь мужчину, что так жадно прижимал её к себе по пути в комнату, и сама не могла дождаться, когда же они доберутся до постели. Хотелось поскорее стянуть с себя это невероятно красивое, но такое мешающее теперь платье, что не давало ей ощутить на своей коже прикосновения его грубых пальцев. От каждого поцелуя бросало в дрожь. Казалось, будто бы у неё в миг поднялась температура. Стало ужасно жарко и тонкий шёлк платья неприятно лип к разгорячённой коже. Наконец, дверь в спальню распахнулась, и Леви осторожно опустил девушку на кровать, в тот же миг забираясь сверху. Запустив руку под её талию, мужчина нащупал узел из поясов, которые Микаса старательно завязывала, чтобы скользкое платье не распахнулось при гостях. Не сумев достаточно быстро их развязать, рыкнув от негодования, что какие-то завязки стоят у него на пути, он тут же впился в губы девушки снова, запуская руку под складки одежды, наконец, сумев добраться до нежной кожи её бёдер. С ремнями УПМ и то было справляться легче, чем с этими поясами, думалось ему, пока он поглаживал разгорячённую кожу девушки, едва касаясь пальцами внутренней поверхности бедра, заставляя её возбуждаться сильнее. Микаса, осмелев, наощупь потянулась к его одежде, в полумраке комнаты отыскивая пиджак и попыталась стянуть его с плеч мужчины, забираясь руками под складки гладкой чёрной ткани. Её ладони обвили его плечи, стаскивая предмет, и Леви быстро поддался, не разрывая поцелуя, сбрасывая с себя пиджак. Становилось слишком жарко, и хотелось поскорее избавиться от одежды, но в то же время, капитан не желал слишком торопиться, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым рядом с девушкой. Микаса так долго отталкивала его, что теперь происходящее казалось почти нереальным, и только вполне ощутимое возбуждение, заставляющее почувствовать тесноту брюк, напоминало о том, что это происходит наяву. Решительно настроившись справиться с поясами, Аккерман оторвался от девушки, приподнимаясь, утягивая её за собой. Микасе пришлось повиноваться, сесть на кровать вместе с ним, и, уткнувшись в его шелковистую рубашку носом, вдыхать этот невероятно пьянящий аромат его тела, тот, к которому Микаса так привыкла, уже казавшийся таким родным и близким. — Сколько узлов ты здесь завязала, — с негодованием проворчал Леви, всё ещё пытаясь справиться с ними самостоятельно, но плотная ткань никак не желала поддаваться, путаясь и переплетаясь в ещё более странные затяжки. — Я сама развяжу, — наконец, сказала девушка, не желая ждать. Одной рукой притянув мужчину к себе, она почувствовала прикосновение его губ к своей шее и ахнула от этого приятного поцелуя. Ей невероятно нравились его горячие касания, она с нетерпением ждала, когда же сможет ощутить их на своём теле. Успев несколько раз пожалеть о том, что вообще надела это платье, Микаса распутывала затянутые капитаном узлы, про себя усмехаясь тому, что мужчина так хотел побыстрее стянуть с неё эту вещь, что лишь крепче завязал пояса. Но плотная ткань, наконец, начала поддаваться и Аккерман, наконец, отбросила пояса в сторону, тут же подхватывая струящуюся, так и норовящую сползти ткань у груди. — Нет, — строго сказал Леви, хмурясь и замечая, как Микаса теперь и сама придерживает платье. Аккуратно взяв девушку за кисти, капитан подался вперёд, заставляя Микасу снова опуститься на подушки. Но девушка крепко вцепилась в ткань, отчего-то не позволяя ей соскользнуть с изящных плеч. Внезапно Аккерман почувствовала так некстати вернувшееся чувство стыда. Она ещё никогда не позволяла Леви вот так раздевать себя, и, лежать в постели в одном только белье было невероятно неловко. Микаса ярко ощущала, как розовеют и без того горящие щёки и никак не могла заставить себя разжать пальцы. В голове трепыхалась лишь одна мысль, что нет совершенно ничего страшного в том, чтобы любимый человек видел тебя обнажённой, но это понимание не прибавляло уверенности. Даже полумрак комнаты, нарушенный лишь серебряным светом луны, не спасал от предательского чувства полной беззащитности. Желание, интерес и стыд боролись друг с другом, мешая наслаждаться моментом близости, заставляя тело сжиматься от непривычных ощущений. Аккерман быстро понял, что несмотря на всю решимость Микасы, которую она так старательно пыталась показать ему, большую часть работы придётся проделать самостоятельно. Сердце щемило от вида её пунцовых щёк, заставляя чувствовать невероятную нежность к этому мрачному созданию, что наконец решило довериться ему. Леви никогда не хотелось на неё давить, но теперь, когда она пришла в его руки напросившись сама, он заставит её тело гореть от желания, просить и требовать того, чтобы он касался её всё больше и больше. — Всё ещё стесняешься меня? — шепнул Леви уже заметно хрипловатым голосом, понимая, что ответ будет непременно положительным. И он был совсем не против. Пускай он с большим удовольствием наблюдал бы сейчас полностью обнажённую девушку под собой, но её неловкость и стыдливость имели свой шарм, и Аккерману было невероятно интересно видеть её такой — совершенно обезоруженной и невинной. — Немного, — улыбнулась Микаса, сама не в состоянии объяснить, что так сильно смущает её. Они уже были близки, пускай не так, но именно сегодняшний вечер заставлял мурашки бежать по коже, не позволяя раскрепоститься. — Хочешь, я разденусь первым, тебе не будет так неловко, — произнёс мужчина, наклонившись к самому её уху, и Микаса тут же вспыхнула, словно спичка, думая, что это совершенно не поможет ей расслабиться, лишь наоборот, заставит чувствовать себя ещё более неловко. Ведь с каждым новым действием она приближала то, что так долго откладывала. Тряхнув головой, Микаса усилием воли заставила себя прервать все эти глупые мысли в голове. Леви как никто другой был с ней учтив и осторожен. Ещё никто и никогда не обращался с ней так трепетно и нежно, и не было никаких причин сомневаться, что он изменится теперь, в этот самый момент. — Хочу, — несмело ответила она, надеясь, что это и впрямь поможет ей чувствовать себя не так странно. — Тогда помоги мне, — добавил Леви, слегка приподнимаясь, притягивая к своим губам изящную девичью кисть с тонкими, аккуратными пальцами, целуя их, затем опуская ладонь на пуговицы своей рубашки. Гладкая ткань приятно холодила кончики пальцев, но та была слишком похожа на материал ткани платья, и Микаса понимала, что рубашка наверняка так же неприятно липнет и к его коже. Мельком заглянув мужчине в лицо она увидела, что тот смотрит лишь на всё ещё плотно застёгнутые пуговицы и несмело принялась расстёгивать их одну за другой, ощущая на своей кисти прикосновение его руки. Леви вместе с ней шёл вниз, собираясь помочь с тугими пуговицами, но Микаса прекрасно справляясь и сама, постепенно обнажая его тело. Не дожидаясь её дальнейших действий, Леви отщёлкнул булавку броши и стянул рубашку с себя, отправляя ту вслед за пиджаком. Микасе ещё не приходилось так открыто рассматривать его. Перевязки вызывали совсем не те чувства, что она ощущала теперь. Тело мужчины было сложно не назвать красивым — всё ещё мускулистое и подтянутое, с точно очерченными кубиками пресса, притягивало взгляд, и девушка не смогла удержаться от желания прикоснуться к его горячей коже. Леви прикрыл глаза, чувствуя приятное поглаживание. Он позволял Микасе изучать себя, как ей вздумается, только чтобы она могла расслабиться. Меньше всего ему хотелось бы причинить ей боль из-за того, что та окажется недостаточно подготовлена, хотя сам Аккерман едва держался, чтобы не содрать с неё этот халат. Микаса осторожно проводила пальцами по его торсу, огибая белёсые шрамы — отметки давно ушедших сражений, отметины войны, и таяла от одной лишь мысли о том, что после всего случившегося она так и не потеряла способности чувствовать и любить. — Не самое приятное зрелище, да? — в который раз заметил Леви, отнимая её руку от одной из довольно крупных отметин на своей груди. И, видя неожиданный недовольный взгляд Микасы, коснулся губами внутренней стороны, чуть пониже кисти. Девушка вздрогнула. Поцелуи рук были неожиданно волнующими и приятными, но то, что её так неожиданно прервали, ей не понравилось. — У меня тоже есть шрамы на теле, — ответила Микаса, совершенно не понимая, почему Леви так акцентировал на них внимание. Никого из них не обошли глубокие ссадины и ранения, и не было совершенно ничего страшного в том, что они всё ещё оставались на теле. — Тогда почему тебе тоже неловко снимать с себя одежду передо мной? — хитро поинтересовался мужчина, и только теперь она поняла его тонкую игру. Но ещё больше её поразило то, что и Леви было не так уж и спокойно представать перед ней без рубашки, когда по всему его торсу растянулась история былых сражений. — Не говори мне, что стесняешься этих отметин, — шепнула девушка, но Леви только мягко улыбнулся в ответ, снова нависая над ней, никак не отвечая на поставленный вопрос. Да и сложно было дать однозначный ответ. На мнение других людей ему всегда было плевать, но вот её мнение волновало его, и имело больше значение. Пускай Микаса сотни раз видела его полуобнажённым, и сейчас, и тогда, ему всё ещё было важно знать, что она думает о том, что его тело настолько изуродовано порезами. Но сейчас казалось, её это и впрямь никак не отталкивало, как не отталкивал её огромный шрам на его лице. С теплотой на душе, Аккерман снова припал к губам Микасы, уже гораздо настойчивее сминая их. Говорить можно было сколько угодно, но ему не терпелось почувствовать всё то наслаждение, что девушка сможет ему дать. Леви ловко скользнул вниз, забираясь под юбку размашистого платья, мягко поглаживая всё, до чего у него получалось дотянуться. Рука девушки, всё ещё придерживающая платье на груди, расслабилась, позволяя капитану добраться до кружева тонкого нижнего белья. Аккерман уже привычным жестом провёл ладонью по груди девушки, поглаживая и сминая приятные, округлые формы, захватывая меж пальцев давно затвердевший сосок. Микаса не смогла сдержать тихого стона, когда мужчина снова зажал меж пальцев чувствительную точку под покровом ткани белья, и, наплевав на то, что щёки нещадно горят лишь при одной мысли о том, чтобы предстать перед мужчиной обнажённой, выгнулась навстречу ему, позволяя рукам капитана скользнуть к её плечам, стягивая с них так не понравившееся ему платье. Приподнявшись, чтобы Леви смог вытащить из-под неё вещь, Микаса сразу же опустилась назад, притягивая капитана за плечи к себе. Хотелось больше его прикосновений, больше поцелуев, и Леви охотно шёл у неё на поводу, зацеловывая тонкую кожу шеи, оттягивая и посасывая, оставляя яркие красные отметины. Он с наслаждением спускался ниже, к тонким ключицам, груди, оставляя влажную дорожку из поцелуев на её податливом теле. Микаса вздыхала и выгибалась, отвечая на каждое его движение, и Леви с удовольствием касался её, чувствуя её мягкость. Девушка тоже не желала оставаться в стороне. Она уже успела уяснить, что лежать в кровати просто так неинтересно, и, поглаживая руками мускулистую спину, она и сама тянулась к нему, повторяя его движения, касаясь губами то шеи, то плеч, то лица, в надежде, что ему это нравится так же, как и ей. Но Леви был решительно настроен закончить начатое сегодня. Несмотря на усталость после веселого вечера, желание уснуть, пожар, с новой силой разгорающийся внутри, бодрил, не позволяя прикрыть глаз. Казалось, что как только Микаса предложила снять с неё это странное платье, сон потерял для него всякий смысл. Мужчина, выпутавшись из её бесконечных, приятных поцелуев, подхватил девушку за талию, заставляя прижаться бёдрами к его паху, выгибая спину. Микаса тут же почувствовала, как его руки находят застёжку белья, отщёлкивая нехитрый замок. Она едва могла удержать себя, чтобы снова не прикрываться руками, и, видя, каким взглядом он окидывает её полуобнажённое тело, понимала, что всё делает правильно. Ощущение чего-то твёрдого, прижимающегося к ней внизу подсказывало, что капитан уже давно готов к тому, чего она так долго избегала, и осознание, что он не торопится ради неё, приятно прошлось по телу, волной нежности охватывая мысли. Она слегка качнула бёдрами, потираясь о бугорок под одеждой капитана. Аккерман тут же прикрыл глаза. То, что она делала с ним своими неловкими ещё движениями, распаляло всё больше, и терпеть становилось всё труднее. Леви на секунду отстранился, приподнимаясь на локтях, желая получше рассмотреть девушку под собой. Она так смущалась, но всё равно позволяла ему делать с ней всё, что ему хотелось, и Аккерман уже не был так уверен в том, что не кончит слишком быстро, глядя на стройное и подтянутое тело под ним. Грудь Микасы вздымалась обрывками возбужденного дыхания, красивая и упругая. Её хотелось касаться и Леви не отказал себе в этом удовольствии, поглаживая обычно скрытое от его глаз. Иметь возможность рассмотреть, наконец, то, насколько прекрасным было её тело, казалось самым приятным сюрпризом на Рождество из всех, что он мог себе представить и, ладонью сжимая молочную кожу, он выдохнул, наслаждаясь ощущением упругости. — Ты даже не представляешь, какая ты красивая, — шепнул он откуда-то сверху, и Микаса не выдержала. Его прямой взгляд сводил с ума, он рассматривал её, словно статую на колоннах дворца, пристально, словно старался оставить снимок на подкорке, вроде того, что висел у них над камином. С лёгким стоном смущения, девушка прикрыла горящее лицо руками, не в состоянии больше ловить его подёрнутый желанием взгляд. Леви лишь усмехнулся. Эта перемена в ней всегда его удивляла, такая смелая и решительная в бою и в споре, теперь она тушевалась, словно растеряла всю свою смелость. Он любил её и такой. Смущённой и растерянной, и был готов что угодно отдать, лишь бы видеть это чаще. Сообразив, что уже слишком долго разглядывает её, ничего не делая, Леви опустился вниз, зацеловывая подтянутый живот, со всё ещё чётко очерченными мышцами, проходясь ниже, к кромке белья, заставляя Микасу подрагивать от каждого прикосновения. Леви прекрасно знал, что вся эта часть тела невероятно чувствительная, и уже успел убедиться не так давно, что и Микаса не стала исключением. С удовольствием отмечая растянувшееся влажное пятно на её белье, он потянул ткань на себя, заставляя Микасу приподнять бёдра, позволяя стянуть с тебя последнюю вещь. Помня обещание, что и сам не будет слишком долго находиться одетым, Леви спешно стянул с себя брюки, щёлкая звонкой бляшкой ремня, и этот звук заставил Микасу вернуться в реальность. Интерес брал своё. Всё же это будет её первый раз, и ей бы не хотелось провести всю эту ночь с закрытыми глазами, страшась неизвестно чего. Впервые она увидела капитана полностью обнажённым, и не могла не отметить, что он и впрямь был невероятно красив. По крайней мере, для неё. Сильное тело в свете луны казалось светлым, почти как снег, и завораживало резкостью движений. С собой Леви совсем не церемонился, сбрасывая одежду как попало, что только крепче убеждало Микасу в том, что он был так мягок, лишь только чтобы не спугнуть её желание. Теперь же девушка могла надеяться, что как только осмелеет в этом ещё неизведанном ею занятии, сможет в полной мере ощутить то, каким Леви может быть с ней. Но пока она не рискнула бы просить его не сдерживаться. Ей хотелось, чтобы хоть этой ночью он немного приглушил свою властную натуру. Поудобнее забравшись меж ног Микасы, Леви коснулся губами её лона, вырывая из девушки ещё один отрывистый вздох. Её чувствительность сводила его с ума, и капитану оставалось лишь надеяться, что благодаря этому ей не будет больно в первый раз. Проводя напряжённым языком по чувствительным складкам, Леви с наслаждением слушал, как учащается её дыхание, как Микасе становится всё труднее сдерживать так и норовящие вырваться из груди стоны, и сам подрагивал от переполняющего его возбуждения. Но Леви был решительно настроен заставить Микасу пылать, чувствовать каждое его прикосновение так, словно то пускало маленькие молнии по телу, так, чтобы ей действительно хотелось продолжать, и это не прекращалось в банальное «просто уже пора». Микаса с интересом наблюдала за движениями Леви. Ей так долго хотелось снова почувствовать эти горячие прикосновения, но она просто не решалась попросить его о таком, и вот теперь, эти пьянящие касания кружили голову, путая мысли. Микаса почти позабыла о том, что ещё несколько минут назад была смущена так, что не могла даже позволить капитану стянуть с тебя платье, но как только Леви прикоснулся языком к той самой чувствительной точке, окончательно сдалась, желая лишь чтобы он не останавливался. Внизу всё горело и трепетало, она чувствовала, как внутри что-то поджимается от удовольствия и желания, и уже не заставляла себя молчать, полностью отдаваясь ощущениям. Леви срывал с её губ сладкие стоны, ускоряя темп, почти доводя Микасу до пика. Она уже не могла контролировать движений своего тела. Девушка дрожала, пытаясь поджать ноги, теснее прижаться, и капитан, уже зная, что нравится ей, отстранился, быстро приближаясь к её лицу, целуя девушку в такие сладкие для него губы, запуская левую руку меж бархатистых складок, быстро скользя ими по пульсирующему клитору. Микаса прерывисто дышала в такт его движениям. Воздуха катастрофически не хватало, и она снова почувствовала эту уже знакомую пульсацию внизу. Микаса зажмурилась, чувствуя, что вот-вот снова взорвётся, и непроизвольно сжалась, подалась вперёд, совершенно не отдавая себе отчёта в движениях, словно хотела ещё ближе, теснее прижаться к нему, ярче ощущая на себе быстрые движения пальцев капитана. Сжимая ладонями ткань мягких простыней, она была готова вот-вот рассыпаться на сотни мельчайших осколков. С громким стоном Микаса сперва сжалась, ощущая, как стягивает мышцы сладкой негой, а затем непроизвольно выгнулась, продлевая приятное ощущение, словно взрывной волной прокатившееся по телу. Зажмурившись сильнее, она чувствовала, как всё ещё дрожит. Микаса лежала, раскинувшись на подушках, тяжело дыша, постепенно приходя в себя. Она не думала, что Леви доведёт её до пика. По крайней мере не так, и не сейчас. Волна оргазма медленно затихала, вскоре совсем входя на нет. Капитан нависал над Микасой, с интересом рассматривая её реакцию. Казалось, что он словно во сне. Она была так прекрасна, с раскрасневшимися щеками, спутанными от подушки волосами, и пухлыми, почти алыми от поцелуев губами, со сведёнными от удовольствия бровями. Он наслаждался этим видом понимая, что ей хорошо именно с ним, и что никому больше не доводилось видеть её такой, даже этому чёртовому Эрену. Однако девушка быстро сообразила, что несмотря на то, как ей нравилось то, что делал с ней капитан, она хотела большего. Впервые за всё это время Микаса почувствовала, что в ней действительно проснулось настоящее желание. Она скользнула рукой вниз по его торсу, опускаясь к паху, касаясь такого же горячего и пульсирующего члена. Как же долго Леви терпит — думала Микаса, уже почти не стесняясь заглядывать ему в глаза. Она, не глядя, провела рукой по бархатистой коже, как недавно показал ей сам капитан, с мольбой заглядывая ему в глаза. Леви никак не мог собраться с мыслями. Всё смешалось, прикосновение её руки к нему пустило по телу разряд, и он шумно выдохнул, ощущая, как пальцы прошлись по чувствительной головке. Он определённо не продержится дольше, и, проведя членом по её всё ещё подрагивающему лону, Леви немного смазал себя, для того, чтобы было проще войти, нависая над девушкой, поудобнее пристраиваясь у самого входа. Заглянув в её глаза он увидел лишь желание и бесконечное доверие. Понимать, насколько серьёзным был для неё этот шаг, чувствовать, как сильно Микаса готова ради него открыться — вот то, что так заводило его. То доверие, что сквозило между ними, та трепетность и любовь, что дарила ему девушка были наивысшим наслаждением. Леви знал, таким образом она отдавала ему всю себя, без остатка, и тело и душу, ведь для неё эта близость была чем-то гораздо большим, чем физиологическим процессом. Это уже не было простым удовлетворением желания и для него. Только не с ней. На секунду он замешкался. Микаса была явно готова, и уже сама всем своим видом просила продолжить, не испытывать больше её тело на прочность, но Леви прекрасно понимал, что в первый раз всё может пройти не так гладко. Меньше всего на свете ему хотелось бы причинить ей боль, но предугадать, как поведёт себя её тело было невозможно. — Ты не будешь против, если я сначала попробую войти в тебя пальцами? — поинтересовался он, опуская руку вниз. Микаса потупилась, широко распахнутыми глазами глядя на него. И что это должно было означать? — Зачем ты вообще спрашиваешь такое? — произнесла она шёпотом, отворачивая лицо. Обсуждать это было стыдно, да и она не знала, была ли против. Было как-то неожиданно страшно почувствовать проникновение, может, оно было совсем не таким, каким Микаса могла себе представить, да и мысль о том, что это может быть неприятно, сбивала настрой. Она не знала всех подробностей, да и не пыталась вдаваться в них, когда это обсуждал кто-то другой, но многие твердили, каким болезненным и страшным был их первый раз. Микаса не хотела верить, что Леви может что-то сделать не так, но всё же ощущать боль совсем не хотелось, даже если всего лишь однажды. — Не хочу делать то, что тебе может не понравиться, — заверил мужчина, поглаживая её, смазывая пальцы. Он всё ещё был осторожен и расчётлив, стараясь максимально расслабить её, но от его внимания не ускользнуло то, как напряглись её мышцы, лишь только он коснулся её. Леви помнил, как она призналась, что на самом деле боится боли. — Ты лучше меня знаешь, что делать, — буркнула девушка, как бы позволяя ему делать всё, что вздумается, даже несмотря на то, что неизвестность никогда не приносила ей спокойствия. — Глупая, я не могу знать всё, — Леви мягко поцеловал её ключицы, заставляя обратить на себя внимание. — Мне нужно слышать, что тебе нравится, а что нет. — Леви, — шепнула Микаса, заставив себя поднять на него глаза. — Я сгорю от стыда, если ты будешь спрашивать у меня такие вещи. Капитан лишь усмехнулся её словам, понимая, что придётся приучать её говорить об этом, ведь даже несмотря на свою догадливость и проницательность, узнавать такие тонкости получается не всегда. Но Леви мог надеяться на то, что Микаса будет гораздо более открыта к этому позже, когда секс для неё перестанет быть чем-то тайным и особенным. — Хорошо, я не буду спрашивать, — проговорил он, мягко улыбаясь. — Но мы можем остановиться в любой момент. Я не обижусь. Микаса была уверена, что он и впрямь будет ждать. Даже если она сейчас скажет, что не готова. Но даже если он и не покажет этого, когда они всего в шаге от той близости, Леви не будет счастлив, если она опять убежит. Но то, что он снова заботился о её комфорте, подкупало, хоть Микасе и не хотелось останавливаться. Поразмыслив всего мгновение, девушка решила, что даже если будет неприятно, она сможет и потерпеть. Леви сделал всё, чтобы ей было хорошо, и если её телу этого не достаточно, то он не будет виноват. Нельзя же вечно отказывать ему, в особенности, когда так хотелось этого самой. — Нет, продолжай, — шепнула она в самые его губы, прежде чем ощутить на своих горячий, глубокий поцелуй. Леви неспеша попробовал ввести внутрь один палец, чувствуя как вздохнула Микаса, но скорее от неожиданности, чем от неприятных ощущений, ведь он легко скользнул туда, почти не встречая сопротивления. Со вторым было сложнее. Леви осторожно вошёл внутрь, теперь уже чувствуя, как сильно Микаса напряжена, несмотря на все его ухищрения. С этим он сделать ничего не мог. Пока она не расслабится сама, у него ничего не выйдет. Аккерман едва сдерживался, чтобы не наплевать на всю осторожность и аккуратность и взять её, рукой ощущая как горячо и влажно было внутри. Даже его тонким пальцам было тесновато, и мысль о том, насколько, должно быть, приятно будет чувствовать себя там, напрочь сносила крышу, едва позволяя думать хоть немного рационально. — Всё хорошо? — поинтересовался Аккерман, почувствовав, что пальцы не приносят Микасе никакого дискомфорта, готовясь к следующему шагу. — Да, — кивнула она, всё ещё словно ощущая это странное и непривычное чувство наполненности, того, что что-то двигалось у неё внутри. Но было неожиданно… никак. Она совершенно не почувствовала никаких ощущений, кроме движения. Боли не было, но не было и приятно. Это было совсем неожиданно для неё. Микаса с уверенностью полагала, что это самая чувствительная часть, и очень удивилась тому, что не очень поняла, чем Леви там вообще занимался. Однако тело подсказывало, что стоит ещё немного подождать, и она поймёт, почувствует, почему так многие люди сходят по этому нехитрому процессу с ума. — Не сжимайся так, — мягко сказал Леви, в который раз пытаясь поудобнее пристроиться меж её ног. Руками слегка разводя её колени в стороны, он навис над ней, рукой помогая себе найти вход. Прикосновение горячего, пульсирующего желанием члена к её лону Микаса ощутила слишком ярко. Она страшилась этого момента так долго, что теперь не могла поверить, что правда позволит Леви это сделать. Но в этот вечер всё прошло настолько идеально, что Микасе очень хотелось оставить в мыслях Леви лишь приятные отголоски сегодняшних событий. В том числе и этого. — Я обещаю, что больно не будет, но тебе надо расслабиться, — повторил Леви, всё чувствуя напряжение в её теле. Если Микаса не сможет отключить голову, то все его потуги будут бесполезны. Он не будет даже пытаться, зная, что это наверняка причинит ей боль. Девушка с доверием заглянула в его лицо. Приказать себе расслабить мышцы было не так уж и легко, но капитан никогда не обманывал её, и не было никаких причин не верить ему сейчас. Если он утверждал, что не причинит ей боли, значит, он понимает, что нужно делать. С большим усилием она заставила себя успокоить мысли, и просто позволить Леви делать с её телом то, чего так хотелось им обоим. Внезапно пришло осознание правильности. Микаса поняла, что не хотела бы сейчас видеть над собой никого другого. Только с ним она могла так открыться. Лишь её капитан мог так трепетно относиться к ней, словно и впрямь мог как-то навредить. Он старался угодить ей, забывая о себе, и Микаса твёрдо решила отплатить ему тем же, как только перестанет так по-детски пасовать перед всего лишь близостью. — Хватит уже болтать, я под тобой усну, — вдруг улыбнулась девушка, обхватывая Леви за плечи, заставляя его прижаться к её всё ещё разгорячённому телу. Аккерман совсем не ожидал от неё такой прыти, когда Микаса всего какую-то минуту назад была ужасно смущена. Но его не нужно было просить дважды. Прижавшись к Микасе посильнее, он плавно толкнулся бёдрами вперёд, протискиваясь на каких-то пару сантиметров вглубь. Шикнув от пронзившего его разряда удовольствия, Леви едва сдержался, чтобы тут же не вонзиться в неё на полную длину. Внутри было ужасно тесно, влажно, горячо. Чувствительная головка пульсировала в ритм с биением его сердца, заставляя Аккермана терять самообладание. Микаса слегка выгнулась, чувствуя, как что-то задержалось у самого входа. Тело пронзила новая волна удовольствия. Это ощущение было чертовски приятным, настолько, что Микаса совершенно не ожидала, что будет так хорошо. Леви не сдержал вымученного стона, выскользнув из неё, чтобы снова войти, уже чуть глубже. Девушка уже не могла терпеть этой сладкой пытки. Леви слишком осторожничал, слишком долго выжидал чего-то, видимо, позволяя ей привыкнуть к новым ощущениям, но Микасе невероятно хотелось почувствовать его в себе полностью, и, недовольно вздохнув мужчине почти в самое ухо, подалась вперёд, сильнее насаживаясь на его разгорячённый орган. Леви быстро понял намёк и тут же позволил ей теснее прижаться. Член приятно и легко проскользнул внутрь, и Аккерман шумно выдохнул. Горячие, влажные стенки плотно сжимали его, пульсируя, и Леви казалось, что пройдёт ещё лишь секунда, и он просто взорвётся от возбуждения. Микаса тут же выгнулась навстречу, чувствуя мужчину внутри себя, уже даже не пытаясь сдерживать стонов удовольствия. — Пожалуйста, — почти хнынкула она, пытаясь задвигать бёдрами, но самой было очень неудобно, Леви сильно прижал её к постели, не давая в полной мере пошевелиться. Её просьба фонтаном эмоций раздалась в голове, заставляя Леви выключить все свои попытки быть нежным и неторопливым. Он добился своего. Микасе так хотелось продолжения, что она сама просила его. И податливое тело, что льнуло сейчас к нему, только подтверждало её желание. Рыкнув от переполнявшего его возбуждения, Леви приподнялся на локтях, жадно впился в молящие губы и, немного скользнув назад, толчком ворвался внутрь, наращивая темп. Микаса неумело ловила его движение бёдрами, не успевая отвечать на его грубоватый и такой горячий поцелуй. Внизу всё было словно объято пламенем, и с каждым отрывистым движением капитана становилось всё горячее. Она не стесняясь постанывала в его губы, наслаждаясь совсем новыми, но такими невероятными ощущениями. Наконец-то они словно слились, и ближе этого ничего уже и быть не могло. Микаса с удовольствием подавалась вперёд, пытаясь насадиться ещё сильнее, пустить его глубже, когда Леви стал двигаться ещё быстрее, рвано, жадно, не в силах сдерживать себя на фоне таких сладких стонов. Его распаляло её желание, её движения, то, как жадно она отвечала на поцелуи и двигалась к нему на встречу. А в голове билась лишь одна мысль: «Моя. Целиком и полностью моя». С каждой секундой движения становились всё беспорядочнее и отрывистее, хотелось чтобы Леви двигался ещё быстрее. Возбуждение сводило с ума, совершенно лишая каких-либо мыслей, кроме ощущений горячего члена, скользящего внутри. Аккерман внезапно поднялся вверх, хватая Микасу за щиколотки, закидывая ноги себе на плечи. В такой позе она казалась ещё теснее, и Леви открывался великолепный вид на её совершенно пунцовое от смущения лицо и раскрасневшееся от жара желания тело, с упругой вздымающейся в ритм дыхания грудью, покачивающейся от каждого его толчка. Аккерман, всего мгновение оглядев девушку, тут же зажмурился, чувствуя, как вот-вот кончит. Микаса уже совсем потеряла самообладание, не отдавая себе отчёта в том, как двигается и что вообще делает. Всё сошлось в одной единственной точке внизу, жадно пульсирующей, горячей, требующей разрядки, и было невозможно сдержать стоны удовольствия. Резко толкнувшись ещё несколько раз, Леви вышел, чувствуя приближение оргазма, рукой помогая себе кончить, выплёскивая липкое белёсое семя девушке на живот, шикнув от ощущения такой долгожданной разрядки. Микаса ещё раз толкнула бёдрами вперёд, пытаясь поймать темп мужчины, но почувствовала неожиданную пустоту, удивлённо распахнула глаза, наблюдая за тем, как капитан шустро двигает рукой по своему члену, тут же чувствуя, как что-то тёплое растекается по коже в районе живота, и не успела ничего спросить, как он впился в её губы, рукой скользнув вниз, помогая кончить и ей. Обессиленный, чувствуя, как волна удовольствия приятно раскатывается по телу, ощутив, как под ним дёрнулась во взрыве чувств и Микаса, он свалился на подушки рядом с ней, желая продлить сладость разрядки. Они оба тяжело дышали, раскинувшись на подушках, не произнося ни слова, стараясь задержать внутри это чувство. Девушка, постепенно приходила в себя, почти восстановила дыхание, приподнимаясь на локтях, подавляя в себе желание прикрыться сию же секунду. Леви, довольный, словно кот, которого щедро накормили сметаной, с улыбкой рассматривал озадаченную Микасу. — Что это? — растерянно спросила она, пальцами касаясь липкой белой жидкости у себя на животе, тут же одёргивая пальцы. Леви, взглянув, куда смотрела Микаса, поморщился, чувствуя, как возвращается брезгливость. Хорошо, что он не додумался кончить на простыни. Менять их сейчас не было никаких сил. — Не трогай, подожди, — произнёс он, поднимаясь с постели, не утруждая себя одеванием. Через минуту он уже протирал белёсое пятно влажным тёплым полотенцем, поясняя краснеющей Микасе, что это такое. Избавившись от следов, оставив полотенце в корзине с грязным бельём, Аккерман вернулся на кровать, наплевав на то, что неплохо было бы сходить в душ. Сил на это уже просто не было. Сгребая попытавшуюся завернуться в одеяло девушку в охапку, он с наслаждением вдыхал аромат её тела, так легко переплетающегося теперь с его, касаясь бархатистой обнажённой кожи, поглаживая её рукой. Она молчала, тихо посапывая рядом, и Леви никак не мог понять, хорошо это или плохо. Судя по тому, как она желала его, как двигалась и неловко отдавалась ему, она не была разочарована процессом. Но внезапно проснувшаяся сентиментальность не давала покоя. Было ли ей хорошо? — Как ты? — мягко спросил он, приподнимая голову девушки за подбородок, чтобы заглянуть в её прекрасные серые глаза. Микаса едва смогла выдержать его прямой взгляд, но всё же не стала отворачиваться или пытаться прикрыть себя. Теперь рядом с капитаном ей было хорошо и спокойно. Ощущение того, что всё так и должно быть, нахлынуло на неё, и девушка не смогла сдержать порыва нежности, потянувшись к губам мужчины. Она никак не могла понять, почему так долго смущалась и боялась этого момента. Леви делал с её телом такие вещи, что она и не подозревала, что может быть так приятно. Микаса была счастлива подарить ему свою первую ночь, теперь окончательно убедившись в том, что не смогла бы доверить себя никому другому с такой лёгкостью и чувственностью. — Кажется усну прямо так, грязная и потная, — улыбнулась она чувствуя, что тело на самом деле обессилено. Клонило в сон, и приятная нега обволакивала её, донося отголоски недавнего взрыва. С секунду поразмыслив, Микаса договорила, понимая, что Леви спрашивал совсем не об этом: — Я так счастлива, что ты есть у меня. Сердце Леви уже в который раз пропустило удар. Эта девушка могла довести его до сердечного приступа, своими словами и чувствами. Он не мог выразить даже в своей голове те эмоции, что нахлынули на него. Чувствовать себя нужным было невероятно. За всю его жизнь многие пытались признаться ему в любви, но его это не волновало. Однако всего пара слов, сказанных Микасой, творили с его сознанием невероятное. Наконец-то он смог почувствовать, что такое по-настоящему кого-то желать и любить, и получать те же чувства в ответ. Разгорячённые тела уже остывали, чувствуя прохладу непрогретой комнаты, и пара жалась друг к другу. Капитан накинул на них первое попавшееся под руку одеяло, не давая уже подрагивающей девушке окончательно замёрзнуть. — Люблю тебя, — прошептал Леви, чувствуя, что больше это не простые слова, несмотря на его прошлые убеждения. Но девушка ничего не ответила, мирно посапывая под одеялом. Он так вымотал её, что она быстро уснула. Аккерман позвал её по имени, но стало ясно, что та уже не ответит. Усмехнувшись, он лишь коснулся губами её лба, прикрывая глаза.***
Стоя у зеркала в ванной при ярком свете дня, Микаса осторожно проводила руками по буроватым отметинам на теле, боясь даже прикоснуться к ним. Красная, от нахлынувших воспоминаний о вчерашней ночи, но довольная тем, что это произошло, она по крупицам в сознании восстанавливала вечер, желая подольше оставить в себе это приятное ощущение мужских рук на своём теле. Леви вошёл в ванную неожиданно и девушка, с ещё влажными после душа волосами, раскрасневшаяся, молниеносно накинула на себя полотенце, неловко прикрываясь. Аккерман неспешно подошёл к ней, со странным удовольствием разглядывая следы, что сам вчера оставил на её теле. — Разучился стучать? — недовольно заметила девушка, отступая от мужчины, что так внимательно смотрел на неё сейчас, словно пытаясь заглянуть сквозь полотенце. — Ты сама не закрыла дверь, — произнёс он хитро. Ещё пару дней назад Леви не позволил бы себе войти к ней, даже если бы здесь и впрямь было незаперто, однако сегодня он уже не мог удержаться, чтобы не взглянуть на её изящное обнаженное тело ещё раз. Сам недавно вышедший из душа, он рассчитывал пойти на кухню, разбирать то, что осталось нетронутым после вчерашнего вечера, но ночь развязала ему руки, и Аккерману не хотелось терпеть внезапно нахлынувшее возбуждение. Да и больше в этом не было никакого смысла, до тех пор, пока Микаса не против. — Я не всё успел вчера рассмотреть, — произнёс Леви, разворачивая девушку обратно к зеркалу, заставив ту разжать руки и сбросить с себя полотенце. Микаса зажмурилась, не в силах смотреть на обнажённую себя в отражении, но позволяла капитану изучать её тело. С интересом вступая в его новую игру, девушка уже представляла, что последует за этими действиями, и ощущала, как горячая волна желания снова накрывает её. — Можно? — шепнул Леви у самого её уха, ладонью спускаясь к низу живота, скользя пальцами по уже влажному лону. Девушка лишь кивнула, понимая, что в душ она за сегодня отправится ещё не раз.