Семейное дело

      — Вот говнюк.       Зах предпочитал не выражаться, но сегодня особый повод. Он сидел в своём офисе, вертел ручку и смотрел на монитор с открытым письмом. Перевёл взгляд на стену, чтобы хоть немного отвлечься. Вспомнилось, как однажды зашедший Ашер уселся на стол и пускал бумажные самолётики, пока Зах с раздражением не попросил его прекратить и убрать за собой.       Заха бесило письмо и он на полном серьёзе задумался, не стоит ли и ему поскладывать самолётики, чтобы остыть.       Воспоминание об Ашере тоже не способствовало спокойствию, потому что ровно перед письмом позвонил взволнованный Кристиан. Сначала Зах ничего не понял, потом постарался унять брата. Он не разделял беспокойство, в конце концов, Ашер не просто так ездил на сеансы к мадам Асбридж. Ничего смертельного или реально угрожающего здоровью не было.       — Он… чёрт, Зах, он был похож на того доппеля, на мертвеца.       Воспоминания об этом не способствовали спокойствию, но Зах пообещал, что они поедут к мадам сразу с утра — тут же позвонил ей и согласовал сеанс.       На самом деле, Зах не хотел вспоминать ночного гостя и оплывшее восковое лицо. Конечно, когда доппельгангер таял, от него буквально разило магией… но сначала он слишком походил на Ашера. Изуродованного и мёртвого.       Чтобы уснуть, Заху пришлось выпить двойную дозу снотворного, а он-то надеялся, уже скоро сможет спать без таблеток!       Теперь дурацкое письмо. Уинстон Батлер выражал опасения, что их сотрудничество может быть не столь плодотворным, как они рассчитывали.       «Выражал опасения»! Чёртов говнюк! Он просто хотел их кинуть!       Прикрыв глаза, Зах приказал себе мысленно успокоиться. Лучше подойти к проблеме без лишних эмоций. Некстати перед глазами снова возник медленно тающий доппель, и Зах вздрогнул. Так себе расслабление.       Тем не менее он прочитал письмо ещё и ещё раз. Уинстон Батлер не был дураком, быстро меняющим курс. Именно поэтому он написал лично и дал все детали, которые могли рассказать то, что нельзя напрямую.       Зах поднялся из-за стола и прошёл по коридору до другого офиса. Кивнул секретарше, но не стал предупреждать о своём появлении. Не слишком-то вежливо, но отец простит. Зах постучал и вошёл.       Ирвин Марроу до сих пор пугал многих из Старых Семей, Зах в этом не сомневался. Высокий, строгий, редко улыбающийся. Он и сейчас сидел за столом, застёгнутый на все пуговицы, в тесном тёмном костюме, гладко выбритый, рано поседевший. С необыкновенными светлыми глазами, которые казались кусочками льда, и которые не унаследовал ни один из его сыновей. Ирвин оставался не только главой семьи Марроу, но и олицетворял её.       Древний род, который никогда не занимал важных постов, но часто рождал сильнейших колдунов и всегда твёрдо стоял на ногах. Без головокружительных взлётов, но и без сокрушительных падений. Марроу предпочитали заниматься своим делом.       — Я переслал письмо Батлера, — сказал Зах. — Почитай.       Уселся в кресло для посетителей, терпеливо ожидая, пока отец надел очки в тонкой оправе и открыл на своём компьютере письмо. Его лицо оставалось таким же невозмутимым, но брови сошлись на переносице. Отец снял очки и посмотрел на Заха:       — Прискорбно.       — Серьёзно? Это всё, что можешь сказать? — Зах подался вперёд. — Это Флеминги. Наверняка нарыли какого-нибудь компромата и слили его Батлеру. Ничего критичного, но достаточно, чтобы он насторожился. Может, о прошлогодних проблемах, не объяснять же, что там порча замешана! Об этом знали только Флеминги. Почитай, Батлер почти напрямую говорит.       Губы отца тронула тонкая улыбка:       — Я рад, что в каких-то вопросах ты эмоционален.       Зах смутился. Хотя отец и Ашер были настолько разными, что в последние годы только ругались, говорили они зачастую похожие вещи. Правда, отца не особенно волновала холодность Заха, он и сам был таким же. Спокойный и отстранённый. В детстве Зах ощущал, что отец может защитить от чего угодно — но иногда лучше бы просто обнял.       Зах не хотел становиться таким же. Но если Ашер активно выражал эмоции, а Кристиан тонко чувствовал мир, то Зах чувствовал себя грубоватым булыжником. Особенно после смерти Рэйчел, когда Зах не хотел вообще чего-либо ощущать.       Отец не был склонен к задушевным разговорам, поэтому спросил по делу:       — Что ты предлагаешь?       — Мы можем выступить против Флеминга?       — Не сейчас. Нет доказательств, что он к этому причастен. Открытая война настроит против нас больше Семей и точно повредит бизнесу.       — Опускаться до их уровня тоже не хочу. Есть куча законных способов испортить жизнь их лавке. Пусть занимаются ею.       Отец кивнул, и следующие полчаса они обсуждали возможные планы. Хорас Флеминг был чуть младше отца и никогда не нравился Заху. Хотя формально главой рода оставался старик Виктор Флеминг, он предпочитал появляться на мероприятиях, но делами управлял Хорас. Вот его сына Дарнелла Зах не знал, хотя отец сообщил, что он учится вместе с Кристианом в Академии.       Хорас Флеминг всегда был заносчивым ублюдком и громче всех выступал против того, чтобы кто-то из Старых Семей шёл в большой бизнес. Как подозревал Зах, попросту завидовал, что его лавке это не светит.       — Думаешь, он послал доппеля? — спросил Зах у отца, когда они наметили рабочий план действий. — Не вышло получить документы, решили играть по-плохому?       — Слить компромат нашим инвесторам вполне в духе Хораса Флеминга. А вот доппель не его профиль.       — Зато их отлично делает Элайджа Бладворт, его лучший друг.       И ещё один представитель Старых Семей, который против расширения дела Марроу. Эти двое наверняка объединились: Флеминг ориентируется в деловых кругах, а Бладворт отлично управляется с магией. К тому же он ритуалист, ему по силам создать доппельгангера.       — Нужно действовать аккуратно, — заметил Зах. — Многие Старые Семьи не рады нашему делу, не стоит давать им лишний повод объединяться с Флемингами и Бладвортами.       — Если это они. Постарайся узнать больше на Аукционе.       — Не особо хочу идти.       — Мы пойдём. Это полезно для бизнеса.       Зах знал, что отец прав. Закрытые аукционы, где наряду с антикварным хламом, можно купить магические книги и новейшие артефакты, а вне зала нанять опытных колдунов, завести полезные знакомства или укрепить связи.       Идти не хотелось, но это необходимость. Можно воспринимать как часть работы — в принципе, так оно и было. Ашер не особо любил подобные мероприятия, а вот Кристиан может заинтересоваться.       Отец кивнул, когда Зах это озвучил, и спросил:       — Кристиан дома?       Что было его вариантом узнать, насколько всё в порядке.       — С Ашем.       — Ни один из твоих братьев не может учиться без приключений.       — Ты несправедлив. Кит не виноват, что ходил во сне.       — Я надеюсь.       Зах понимал, что отец не имеет в виду ничего плохого и наверняка беспокоится о Кристиане, но показывать этого совершенно не умел — или слишком хорошо помнил, сколько проблем было у Ашера, пока он ещё учился.       — Хочу взять выходной завтра, — сказал Зах. — Съездить с Ашем к мадам Асбридж. Может, Кристиану тоже стоит показаться врачу, если он продолжит ходить во сне.       — Хорошо. Подготовь план по Флемингу.       Так бывало всегда, сколько помнил Зах. Отец предпочитал работу и с ней чувствовал себя как рыба в воде. Он любил семью, но ему сложно это показывать. Ашер всегда злился, а Зах лучше понимал, что отец, может, и хотел бы стать «родителем года» и «душой компании», но явно предпочитает работать.       Зах понял это не сразу. В детстве отец проводил с ним много времени, обучая искусству зачарования артефактов. Только когда подрос, Зах осознал, почему братья не очень-то близки с отцом. И тогда же подумал, что не хотел бы стать таким же.       Как-то он рассказал об этом матери за чашкой её восхитительного чая. Она заваривала по особому ирландскому рецепту, и Зах подозревал, в напитке есть что-то от хитрых зелий, потому что он всегда развязывал язык.       — Ты никогда таким не будешь, — сказал мать. — Слишком много от меня. У тебя холодный стержень отца, но моё горячее сердце.       В тот вечер чай развязал язык не только Заху, но и матери. Она говорила о прошлом и мечтательно улыбалась. А потом сказала:       — Твой отец хороший человек. Он может быть так нежен! Но от природы суров и твёрд как камень. Жизнь обточила его, превратила в скалу. С возрастом он стал более закрытым. Отчасти из-за его силы.       — Силы? — Зах нахмурился. — В смысле, артефакты?       — Не только. Он близок смерти, как и ты. В молодости, ещё до знакомства со мной. Какой-то нелепый несчастный случай… если бы врач оказал помощь на пару минут позже, он бы умер. Такой опыт накладывает отпечаток на членов Старых Семей. Некоторые могут предсказывать смерть, другие её видят, третьи в силах её приносить. Говорят, в Средние века так создавали лучших убийц Семей.       Зах сцепил руки на почти пустой чашке — тогда ещё не носил перчаток. Он всю жизнь ощущал, что смерть стоит за его плечом. Не пытается забрать, скорее, с любопытством наблюдает.       Цыганка в детстве действительно нагадала, что Зах может убивать прикосновением. Он знал в глубине души, что это не просто слова. Он правда мог, если бы захотел.       — Я не попадал ни в какие несчастные случаи.       — Ты родился мёртвым, Зах.       Он посмотрел на мать, поражённый. Ни о чём таком ни разу не слышал! Мать легкомысленно пожала плечами:       — Ты не кричал, когда родился. Я уверена, ты был мёртв или близок к тому, но потом всё-таки разразился плачем. Ты выбрал жизнь. Но смерть всегда рядом с теми, кого она успела поцеловать.       Зах предпочитал не задумываться. До встречи с Рэйчел. До того момента, как она умерла. Буквально сгорела за пару месяцев, и Зах не мог отделаться от мысли, что это его вина.       Ему стоило быть с ней нежнее. Стоило дать всю любовь, которую он мог, и даже больше. Стоило… никогда её не касаться, не вовлекать в свою жизнь. Он ведь догадывался, что его платой станут потери!       Тогда он надел перчатки и понял отца. Проще стать холодной глыбой и не чувствовать ничего, нежели ощущать боль.       Проще надеть перчатки и не касаться незнакомцев, чем случайно навлечь на кого-то смерть. К счастью, Зах чувствовал, что с семьёй это не работает, поэтому дома перчатки не носил. И старался заботиться об остальных — хотя это не всегда бывало просто.       Кристиан учился хорошо и ни разу в жизни родителям не говорили в школе о нём ничего, кроме восторгов. Он и в Академию поступил со стипендией, и Зах не сомневался, что Кристиан умнее каждого из семьи.       Если разумность досталась младшему брату, то средний явно отдал ему и зачатки собственной. Ашер постоянно влипал в какие-то истории. Ему пришлось сменить несколько школ, а став старше, он часто просил Заха прикрыть его. Иногда, правда, масштаб бед выходил даже из-под контроля Заха.       Ашер не был глупым, но в колледж поступил с трудом и не продержался долго. Зах знал, что с отцом постоянно связывались, потому что Ашер то оказывался замешан в каком-то скандале с преподавательницей, то в нарушении покоя других студентов. Его едва не выгнали, когда он явился на занятия пьяным, потребовалось всё влияние отца, чтобы замять.       После этого как раз начались каникулы, и трое братьев собрались в родительском доме. Зах попробовал поговорить с братом, но Ашер пожал плечами:       — Мне не нравится учиться. Тем более бизнесу, серьёзно?       — Тебе же было всё равно чему. Отец посоветовал бизнес.       — Мне не нравится.       — Но можно постараться.       Разговор явно стал не тем, что было нужно Ашеру. Зах потом запоздало подумал, что поучений наверняка и от отца достаточно, можно было попробовать узнать, что именно не нравится Ашу, как он учится… но момент был упущен, выражение лица Ашера изменилось, он бросил что-то вроде «отвали, ещё и ты».       На следующий день Зах возвращался к Рэйчел и больше они с братом до конца каникул не говорили. А потом его просто выгнали из колледжа. Зах не в курсе, что именно там произошло, но отец очень злился. На самом деле, в такой ярости Зах никогда не видел спокойного отца. Ашер не делал ничего проще, поэтому дело закончилось скандалами. Ашер тогда вообще подолгу где-то пропадал, не возвращаясь домой, хотя на звонки братьев всегда отвечал.       В том числе когда Зах позвонил и рассказал о болезни Рэйчел. Ашер сразу вернулся и с тех пор не исчезал, оставаясь рядом.       Остаток дня Зах писал письмо Батлеру, строил планы, что делать с Флеммингом, и в итоге остался очень доволен: ничего противозаконного, ничего такого, что можно связать с Марроу. Если хочешь, чтобы у кого-то начались неприятности, это не так уж сложно устроить.       Зах обычно не одобрял подобные методы, но вчерашний мёртвый доппельгангер с лицом брата оказался чертовски убедителен.       Положив руки на руль машины, Зах посмотрел на перчатки и впервые задумался, способен ли он намеренно причинить вред? Призвать на кого-то смерть? Раньше он полагал, что нет. Одна мысль внушала ему ужас.       После смерти Рэйчел он многое пересмотрел во взглядах на жизнь. Если бы кто-то угрожал его семье… он бы сделал что угодно, чтобы посмертная маска застыла только на доппельгангере.       По пути домой позвонил отец предупредить, что задержится.       — Заеду за Киарой в кафе. Присмотри за братьями.       Что значило, что мать, скорее всего, снова «потерялась», не очень понимая, какое сейчас время. Отец умел возвращать её, но не всегда это происходило быстро.       Дом встречал тишиной и темнотой, хотя подъезжая, Зах видел приглушённый свет в мастерской Кристиана и гостиной.       У них с Рэйчел был красивый маленький домик. Тесный, расположенный далеко от офиса, зато их собственный. Они начали делать ремонт, и Рэйчел смеялась, клея новые обои, а вечерами они пили вино среди рулонов.       Когда она умерла, дом потерял смысл, и Зах не мог себя заставить что-то в нём делать. Кроме Рэйчел, там ночевал только Ашер: после её смерти незаметно почти поселился там, кинув матрас прямо на пол. Именно он предложил вернуться в семейный особняк.       С тех пор Зах уже несколько месяцев не заходил в собственный «дом». Он даже порывался его продать, но мать отговорила.       Дом Марроу казался основательным. Тут можно жить большой семьёй и даже не встречаться друг с другом целыми днями. Заставленный мебелью нескольких поколений, очень… наполненный.       Зах вошёл тихо, и ковёр скрадывал его шаги. Ашера заметил почти сразу: тот спал на диване, который принадлежал чуть ли не прадеду и выглядел прилично только благодаря покрывалу, связанному бабушкой. Мать называла его цвет «лесной листвой», Кристиан бутылочной зеленью, а Зах просто считал уродливым.       Ашер спал, укрытый пледом.       В другой момент Зах бы решил, что Ашер либо вернулся с пьянки, либо ещё что-то в этом духе. Но не сегодня. Да и в таком случае он бы просто закрылся у себя.       — Аш?       Зах присел на диван и осторожно тронул брата за плечо.       Ашер пошевелился и сонно поморгал. Сел на диване и почти по-детски потёр глаза, явно не очень понимая, где он. Плед сполз вниз.       — Аш, ты уснул в гостиной.       — Так устал…       — Пойдём, ляжешь в постель.       — Угу.       Ашер казался настолько сонным или непроснувшимся, что явно с трудом понимал, что вообще происходит. Заху пришлось направлять его, и подхватить под локоть, когда Ашер споткнулся на ступеньках и чуть не навернулся. Только в своей комнате он остановился:       — А Кит где? Пусть у меня спит. Дверь закрывается…       — Я проверю его. И он обязательно будет спать тут.       — Тоже приходи. Дверь закроешь.       Зах удивился. Ашер становился ужасно тактильным и не хотел оставаться один, только когда отвратительно себя чувствовал. Хотя и на вид он сейчас выглядел таким уставшим, будто целый день таскал мешки с кирпичами.       Зах почти отругал себя. А чего он ожидал, если Кристиан рассказал, как Ашер чуть в обморок не грохнулся? Здоровье снова подводило.       Ашер улёгся поверх одеяла, и Заху пришлось достать его из-под брата, чтобы укрыть. В этот момент Ашер уже крепко спал.       Дом оставался тихим. Кристиана Зах нашёл в его мастерской, он тоже уснул, прямо за столом, положив голову на сложенные руки. Рядом лежали раскрытые тетради, стояли колбы. Сначала Зах думал разбудить, но потом просто принёс плед из гостиной и накинул на плечи Кристиана.       Включил свет на кухне, достал кастрюли и сковородки, покопался в холодильнике. Зах любил готовить, это его всегда успокаивало. С зельями не очень складывалось, они совершенно не работали, а вот хорошее жаркое удавалось на отлично.       Кристиан пришёл чуть позже, когда телефон завибрировал сообщением от матери, что они скоро будут. Зевая, Кристиан молча уселся за стол, положил голову на сомкнутые руки.       — Скажешь что-нибудь? — нервно усмехнулся Зах.       — Мне нравится наблюдать, как ты готовишь.       — Потому что сам это дело терпеть не можешь.       — Не вижу смысла напрягаться с тем, что тут же исчезнет. Желудку всё равно, в каком виде поступит пища.       — То есть ты не ужинаешь?       — Эй, этого я не говорил!       Зах рассмеялся и вернулся к плите, краем глаза как будто заметив какую-то тень. Можно поднять взгляд и убедиться, что там ничего нет, но Зах упорно уставился на сковородку.       Они любили готовить вместе с Рэйчел. Почти каждый вечер. Их маленькое хобби, чудесное времяпровождение вдвоём. После её смерти Зах перестал готовить и вернулся к этому делу только здесь, в доме. Тогда и стал краем глаза будто замечать тень.       Он понимал, что выдаёт желаемое за действительное. Слишком скучает, вот и надеется хотя бы ощутить Рэйчел. Ему так хотелось верить, что это её призрак, всё ещё здесь, рядом с ним.       — Зах?       Он вздрогнул и поднял голову, тут же убеждаясь, что рядом ничего нет. Только Кристиан сидел за столом.       — Зах, я хочу кое-что рассказать тебе. Аш против, он считает, не стоит беспокоить… но думаю, это нечестно. Ты должен всё знать. Я не помню большую часть дня перед тем, как вылез на крышу, но я не ходил во сне. Аш думает, это воздействие.       Помешивая лопаткой содержимое сковородки, Зах слушал брата и размышлял о том, что они трое ну отличная команда. Ашер словно теряется и не видит своего места, себя в настоящем. Зах не представляет будущего, не понимает, как делать и делать новые шаги. А части прошлого Кристиана навсегда исчезают во тьме.