Семейное дело

      Ашер изнывал в неторопливом пригороде, стремясь наконец-то отправиться в центр.       Последнюю машину он разбил, и отец рассвирепел, запретив ему пользоваться семейными. Да и сам Ашер признавал — правда, только себе, и ни за что кому-то ещё — водит он паршиво и пускать его на дорогу действительно не стоит. Езда казалась ему медленной, вечно хотелось разогнаться, он отвлекался, потому что из-за однообразия пути в голове тут же возникали формулы ритуалов.       К счастью, всегда оставалось такси и друзья, готовые подвезти. Они уже предлагали какие-то походы в бары и вечеринки, но Ашер отказался. После дней слабости ему хотелось броситься во все тяжкие, но в то же время он понимал, что это опасно. Да и оставлять Кристиана с его воздействием не хотелось, Зах и мать явно волновались.       Ашер даже согласился пойти на дурацкий аукцион — хоть какое-то развлечение! Ко всему прочему его злила ситуация с таблетками. Казалось, он должен был понять, что слабость не только из-за отсутствия сеанса мадам Асбридж.       Промаявшись, Ашер решил навестить бабушку.       К ней он всегда ходил пешком. Ему нравилось гулять, даже специально выбирал дорогу подлиннее.       Домик был аккуратным и совсем небольшим. С низким забором, который просто обозначал территорию, с садиком, где бабушка выращивала травы. Сейчас уже похолодало, и там ничего не было. Зато на крыльце стояла мисочка с молоком, при виде которой Ашер хмыкнул.       Бабушка верила, что даже близ больших городов продолжает жить волшебный народец и стоит с ним дружить. Неизвестно насчёт фейри, а вот все окрестные кошки бывали у дома, и в детстве Ашер любил их гладить, пока они лакали молоко.       Раньше бабушка жила здесь вместе с дедушкой, а позже не пожелала переезжать.       Дед умер, когда Ашеру почти исполнилось четырнадцать. Долго болел после инсульта, и его смерть не стала неожиданностью. Хотя это была первая подобная потеря Ашера, она не поразила. Воспитанный на рассказах бабушки о духах, призраках и прочих существах, он творил ритуалы, которые использовали странные силы. Сам дед обучал его первым робким шагам в этом искусстве и говорил, что мир шире, чем они могут увидеть, а творящие ритуалы всегда немного не здесь. Ашер знал, что есть нечто большее. Смерть — это переход. Он относился к ней легко.       Зато помнил братьев. Семнадцатилетний Зах выглядел подавленным, а Кристиан вообще напугал. Ему было одиннадцать и после похорон он серьёзно спросил:       — Я любил его? Дедушку.       — Конечно, — опешил Ашер. — С чего вопрос?       — Я… не помню.       Сейчас из памяти Кристиана выпадали куски, но из детства он забыл очень многое. И если с братьями вроде бы знал большую часть, то дедушка исчез почти полностью.       Кристиан сам тогда испугался. Кажется, впервые осознал, что он может забыть. Это не только информация или события, это отношения и эмоции. Кристиан знал, что скорбит, но не помнил, почему.       Ашер тогда подумал, что уж лучше сеансы у мадам Асбридж. Он не хотел терять что-то из прошлого. Не хотел терять себя.       Дверной звонок раздался мелодичной трелью, и почти сразу открыла бабушка.       — Аш, как я рада! Заходи.       Она обняла его, а потом, не дав ничего сказать, буквально затащила внутрь дома. Ашер только рассмеялся такой настойчивости — в этом вся бабушка.       Невысокая, до сих пор стройная, она оставалась крепкой, будто ивовый прут. Мать, как Ашер и Кристиан, пошла в неё телосложением, а вот широкоплечий высокий Зах вырос копией отца.       Некогда рыжие волосы бабушки искрились сединой, но сейчас свободными волнами ниспадали по плечам. Делая зелья, она всегда собирала их, но сегодня явно занималась чем-то другим. Одетая в цветастое платье с пышной юбкой и нашитыми кусочками стекла.       Дом пропитался ароматами трав и эфирных масел. Пучки свешивались с потолка, стены украшали звёздные схемы, майанские гороскопы и сделанные под старину постеры с рецептами ведьм — вся та чушь, в которую бабушка не верила, но относилась с уважением. И говорила, что это просто красиво. Как и занавески из бусин, выжженные руны и переливчатые ловцы солнца. Бабушкин дом всегда полнился запахами, светом и цветом, под ладонями шуршали текстуры, а где-то над ухом перезванивались колокольчики.       — Я знала, что ты придёшь, — заявила бабушка, идя в комнату. — Марша звонила. Сказала, чтобы не трогала, а после сам явишься.       «Марша» — это мадам Асбридж. Они с бабушкой дружили и обменивались рецептами. Правда, не пирогов, а зелий и ядов.       Бабушка тоже умела лечить, но совсем не так, как Марша Асбридж. Она не чувствовала токов энергии, но знала свойства трав. Что-то среднее между алхимией и лекарством. Когда мать вышла замуж за отца, бабушка стала частью семьи Марроу так, будто было рождена для этого, с зельями, в которых приятные ароматы сливались с древней магией.       Бабушка всегда говорила, жаль, никто из внуков не пошёл по стопам предков их отца, которые прославили семью зельями, до сих пор приносящими прибыль. Она не подразумевала ничего такого, но Ашеру иногда становилось неуютно от этих слов. Как будто… стыдно, что он сам умеет в ритуалы, но ничего не смыслит в зельях. Кристиан же увлекался другой алхимией, свойствами вещей. Зах вообще далёк от этого.       Может, если бы талант Ашера состоял в зельях, если он продолжил семейную традицию, его дар проявился раньше — он был бы… достоин.       Ашер отбросил дурацкие мысли и пошёл на кухню, которая всегда оставалась сердцем дома. На ходу достал из кармана два камня на шнурке.       — Зах и отец сделали амулеты для защиты. Передали тебе. Сейчас опасное время.       — О, спасибо.       Бабушка была из тех, кто не любил талисманы. Ашера всегда удивляло, как при её трепетности к безделушкам, которыми заставлен дом, она не приветствовала вещи, действительно наделённые силой. Как она сама говорила, мешают ей чувствовать энергию.       Сейчас она аккуратно надела оба талисмана на шею. Видимо, мадам Асбридж что-то ей сказала.       — Ты уже обедал? — спросила бабушка.       — Да, но чай выпью.       — Прекрасно! Расскажешь, что у вас там происходит.       — Я просто попью чай…       — Нет уж, молодой человек, — бабушка обернулась, уперев руки в бока. — Как я поняла от твоей матери, кто-то хотел тебя отравить. И не вздумай отрицать! Киара не настолько не понимает, что происходит.       Ашер закатил глаза, но возражать не стал. Вот уж с кем точно бессмысленно спорить, так это с бабушкой.       Подперев голову руками, Ашер наблюдал, как она решительно перебирала шкафчики, отмахивалась от свисавших с потолка пучков трав, отыскивая чашки, из которых Ашер пил ещё в детстве.       Кухня в этом доме вообще не менялась столько, сколько помнил себя Ашер. Бабушка с дедушкой раньше жили где-то в Корнуолле, но переехали поближе с рождением Заха и смертью деда со стороны отца. Тогда же они вошли в «семейное дело»: бабушка занялась новыми зельями и рецептами, а дед работал с отцом.       Взгляд Ашера упал на неприметную дверцу в углу, которая вела в подвал. Бабушка обустроила его под свои нужды, хранила там банки, запасы, а в какой-то момент даже выращивала грибы — правда, ничего запрещённого.       Маленькими Ашер и Зах любили тайком спускаться и рассматривать бабушкины запасы. Но однажды Зах решил, что будет весело убежать, заперев брата внизу.       Ашеру было лет пять. Он оказался один в темноте и почему-то быстро решил, что брат решил его бросить — конечно же, потому что у него не открылось никаких магических талантов. Ашер и сам не знал, с чего в его детском мозге именно так сошлись причины и следствия. На самом деле, ни Зах, ни родители никогда не показывали, будто их волнует, что у сына нет талантов.       Но отец занимался с Захом, который мастерил первые амулеты, мать возилась с маленьким Кристианом, и Ашер решил, что с ним что-то не то. Может, он вообще на самом деле не человек, а подкидыш фейри без души, как в рассказах бабушки. Не принадлежащий семье.       Тогда в тёмном подвале Ашер позорно разрыдался. Настоящая истерика, первая и последняя в его жизни. Зах открыл дверь, он перепугался, прибежала бабушка, чтобы успокоить.       Сейчас-то даже другие Старые Семьи не отрицали, что Ашер чертовски сильный ритуалист. Но ему самому казалось, что частичка его так и осталась тем рыдающим мальчиком, который уверен, что не достоин магии и все его бросили.       Аромат бабушкиного пирога отвлёк от мыслей, и Ашер с удивлением посмотрел на поставленное на стол блюдо.       — Ба! Я же на чай!       — Ешь. И с собой возьмёшь, передашь братьям.       — Ага, и родителям, и соседским котикам, и… ты видела, сколько тут?       — Я же пекла. И не волнуйся, о кошках я позабочусь, а матери твоей кусочек сама отвезу. Я потом к ней в кафе, помочь. Ваш новенький бариста может не справиться вечером.       Ашер подумал, что стоит и самому съездить. Как раз хоть куда-то денет энергию! После сеансов он часто отсыпался, но потом всегда чувствовал себя будто заново рождённым.       Будто ответом на его мысли завибрировал телефон сообщением от Кристиана: «Зах опять успокоительное пил». Ашер покачал головой.       Ох, Зах.       — Поедешь со мной? — спросила бабушка. — У Стеллы выходной, помощь не помешает.       — Нет, я домой. Пора выгнать Заха на работу и направить энергию Кристина не на беспокойство.       — Зах дома?       Ашер неопределённо пожал плечами, не желая отвечать. Зах сказал, что надо последить за Кристианом, а вопросы он может и из дома решать, но явно волновался больше, чем стоит.       «Твой друг уже приехал?»       «Он мне не друг. Он попросил убежища. С минуты на минуту будет».       Ашер подвинул к себе чашку, попробовал вкуснейший травяной чай и посмотрел на бабушку. Она приподняла бровь, прекрасно зная, внук что-то задумал.       — Я расскажу тебе всё.       Ну, кроме части про Кристиана, нечего ещё и бабушку волновать.       — Расскажу. А ты выкладывай всё, что знаешь о Флемингах.       — Вряд ли больше тебя.       — Хорошо, о Дарнелле Флеминге. Все сплетни. В чём его талант, как он ладит с семьёй. Может, поймём, с чего он на самом деле хочет убежища.              Среди Старых Семей Флеминги возвысились во времена Елизаветы I. Одна из Семьи стала женой Джона Ди, придворного астролога и известного мистика. Когда он собирал библиотеку по герметике и интересовался оккультизмом, именно Флеминги предоставили ему многие манускрипты.       Кто-то утверждает, что они рассказали «непосвящённому» о магии, сами Флеминги говорят, наоборот, их предки следили, чтобы Джону Ди попадали только нужные рукописи.       Как бы то ни было, они неплохо заработали. Открыли своё дело по торговле книгами, которое позже разрослось до антикварного салона, и с тех пор Флеминги имели большой вес в бизнесе — и разбирались в нём.       Виктор формально до сих пор руководил «Лавкой Флемингов», но все знали, что делами занимается его сын Хорас — тот ещё амбициозный засранец.       Его первой женой стала Фиона Блейк, тётя той самой Рэйчел, жены Заха. Правда, Фиона быстренько развелась и укатила в Европу, а Хорас уже через пару месяцев женился снова. Второй брак оказался куда крепче.       Старшая дочь, Хэйзел Флеминг, старше Заха, и Ашер видел её несколько раз. Заносчивая стерва, точная копия отца с высокомерным взглядом матери. Она упаковывалась в тесную строгую одежду, блистала манерами и деловой хваткой. Если Старые Семьи строят козни против Марроу, Флеминги замешаны в этом, они и не скрывают. Если за дело взялся Хорас, то его дочь Хэйзел вместе с ним.       Дарнелл лет на девять младше сестры. Среди Старых Семей почти сразу пошли слухи, будто он сын Хораса Флеминга, но вовсе не от жены.       Как бы то ни было, Дарнелл вырос сыном семьи Флемингов. С отцом он не особо ладил, мать всегда больше волновали приёмы и наряды. Деловой хватки у него не было, зато он неплохо рисовал и поступил в ту же Академию, что и Кристиан.       О его таланте разговоры ходили разные: кто-то утверждал, он творит сигилы, особые знаки, в которые можно вложить магию. Их использовали как талисманы, но большинство предпочитало изображать на косяках дверей и окон охранные знаки. Довольно редкий и очень востребованный талант, пусть и не считавшийся мощным. Возможности сигил ограничены.       Другие говорили, что Дарнеллу Флемингу открыты пути. Дороги расстилались перед ним, он всегда знал, куда ему направиться. В Средние века этот дар считался одним из самых полезных, но в нынешнее время утратил значение.       Все сходились, что талант Дарнелла не слишком большой. Ни он сам, ни его отец не особо распространялись — для Флемингов нормально было не раскрывать свой потенциал и заниматься бизнесом.       Дарнелл в дела не вписывался, но сейчас Ашер думал, что возможно, ему и правда открыты дороги — именно они и привели его в дом Марроу просить убежища, пусть он и не рассказал толком, от чего.       Что-то Ашер знал сам, о чём-то успел навести справки за утро, кое-что рассказала бабушка. Ашер почти жалел, что согласился: накануне ему показалось, если ровесник Кристиана просит убежища, у него есть на то причины и нельзя отказывать. Теперь же, когда Ашер мыслил здраво и трезво, он был склонен согласиться с Захом: какую же глупость они сделали!       Он нарисовал в голове образ расчётливого юнца со снисходительной ухмылочкой на губах. Это представление вдребезги рассыпалось о реальность, когда Ашер увидел Дарнелла Флеминга у них в гостиной.       Отца он напоминал мало. В отличие от крупного Хораса его сын оказался маленьким и худощавым. Его светлые курчавые волосы тоже ничуть не походили на родительские, так что Ашер мог понять, с чего вдруг пошли слухи о том, чей он на самом деле сын. Хотя вроде бы жена Хораса как раз из той Семьи, где светленькие всё-таки бывают, пусть сама она темноволоса.       Дарнелл Флеминг носил форменный свитер Академии, и Ашер запоздало вспомнил, что его-то не отстранили от занятий как Кристиана.       А ещё он казался испуганным. Не робким, хотя старался лишний раз не поднимать взгляд и сидеть на краешке дивана. Именно напуганным. Ашер заметил, как на него метнулся быстрый панический взгляд, когда он пришёл.       — Привет, — заявил Ашер, плюхаясь на диван напротив гостя. — Ты Дарнелл?       — Да.       — А Кит где? Кристиан.       — Ушёл за книгой.       — О, ну ты его вовремя останови, а то он всю библиотеку начнёт показывать.       — Да нет, я люблю книги.       — Чудненько. С Захом уже познакомился?       — Да.       — От чего сбежал?       — Ты всегда так прямолинеен? — вскинул брови Дарнелл.       — Ага. Привыкай или проваливай. Так что?       — От семьи. От отца. Он… совсем неадекватен в последнее время. Думаю, вы его разозлили.       — Гордимся собой! Тебе известно о его планах?       — Нет, я ничего не знаю. Он меня в дела не посвящал. Зах уже расспросил.       В гостиную вернулся Кристиан, его лицо буквально светилось, когда он попытался помахать книгой:       — Рукопись Войнича! Не оригинал, конечно, но таких точных экземпляров по всему миру меньше тысячи.       Ашер громко и тяжело вздохнул: манускрипт, написанный на неизвестном языке неизвестным автором при помощи неизвестного алфавита. Священный Грааль криптографов, который пока никому не удалось расшифровать. Когда Кристиан показал его впервые, Ашер был в восторге. Но быстро потерял интерес: ему нравились тайны, но только когда можно отыскать ответ.       Дарнелл оживился, и они с Кристианом начали рассматривать страницы. Ашер достал телефон, но Стелла писала, что будет позже. И что Зах пообещал ей торт в качестве извинения.       Ашер нахмурился: это за что такое Зах собрался извиняться? Ашер проспал всего день, что успел натворить его брат?       Он даже отправился искать Заха и едва не столкнулся с ним в коридоре.       — Надо поговорить, — сказал Зах.       Тон его звучал решительно и очень серьёзно, так что Ашеру стало не по себе. А он-то сам что успел натворить, Зах его отчитывать собрался? Тон старшего брата не казался чем-то хорошим или внушающим оптимизм.       — Ну, пошли, — нарочито беспечно отозвался Ашер.       Они поднялись наверх, и Зах хотел пойти в комнату Ашера, но тот качнул головой:       — Мы с Китом поменялись, ему замок на ночь нужнее. Я пока у него.       Кристиан занимал мансарду, светлую, странную, со скошенным потолком с большим окном. Когда шёл дождь, он наверняка барабанил по стеклу, но Ашера всё это не слишком вдохновляло. Он окна-то в комнате предпочитал занавешивать!       Всякое рисовальное Кристиан забрал с собой, оставив пустой стол, на который Ашер уже водрузил компьютер. И даже успел рассыпать на полу ворох листов, где записывал намётки ритуалов. Сначала хотел поднять их перед Захом, но потом мысленно махнул рукой и уселся на низкую кровать Кристиана.       — Как тебе Дарнелл? Что-то не похож он на умного и хитрого шпиона, — сказал Ашер.       — Посмотрим.       Что означало, перевести тему у Ашера не выйдет. Он мрачно наблюдал, как Зах уселся на стул и сцепил руки. Ашеру всё больше не нравилось происходящее. Он откинулся на кровати, больно упираясь в стену, и скрестил руки на груди.       — Аш… почему ты ушёл из колледжа?       — Ой, опять ты…       — Нет, я хочу знать причину. Настоящую причину.       — Думаешь, мне нужна причина, чтобы бросить колледж?       — Аш…       Плечи Заха опустились, он вздохнул как-то печально, будто устал — или волновался. Ашер вспомнил, что Зах снова пил успокоительное. Ничего страшного в этом не было, но Ашер помнил, каким был Зах после смерти Рэйчел. Как будто перестал что-либо чувствовать — потому что оборотной стороной этого были эмоции, с которыми он не мог справиться. Успокоительное в том числе тогда приводило его в состояние отупения, которого почти панически боялся Ашер. Потому что это был уже не Зах.       Он не хотел сам быть причиной тревоги брата.       — Там произошёл… инцидент, — Ашер отвёл взгляд. — Отец наверняка рассказал.       — Немногое. Только то, что это связано с наркотой. Ты принимал экстази?       — И ещё половина кампуса.       Ашер вздохнул. Он настолько долго никому ничего не рассказывал… но теперь казалось таким простым спрятаться за насмешкой, будто он говорил о нелепой шутке, а не худшем опыте в своей жизни.       — Это была разгульная вечеринка, но такая, если пропустишь, то что ты вообще делаешь в колледже. Знаковая. Поэтому вместо обычного пойла кто-то постарался и наварил вёдра пунша. Он был хорош! Только кто-то тайно добавил туда экстази. Очень много.       Зах поморщился. Он не был защитником здорового образа жизни, пару лет даже курил, но наркотики никогда не понимал. К тому же, на представителей Старых Семей они всегда влияли таким образом, что нарушали токи энергии, мешали колдовать.       — Знаешь, как действует экстази?       Зах неуверенно пожал плечами:       — Глюки?       — Не совсем. Повышает активность серотонина, ты в восторге, бодр, как после амфетамина. Тянет радоваться, общаться, брататься с каждым встречным. Так мы и делали. Только вот экстази было много, с алкоголем намешали, так что накрыло по полной. Вместо восторга и эйфории, глюки, бред и паника. Некоторые из нас вообще не понимали, где находятся и что происходит. Поэтому обо всём и прознали, хорошо хоть, большой скандал не раздули.       — Кто добавил наркоту?       — Никто не узнал. Но нашлись те, кто заявил, будто это я. Несколько человек… и все, конечно же, так или иначе связаны со Старыми Семьями!       — Что? Зачем?       — Росс Бладворт. Они с ним были связаны. Мы не просто подрались с ним до этого, Зах. Он не только решил, что я увёл у него Стеллу, но и начал ненавидеть меня так, будто я забрал у него цель жизни, изнасиловал сестру и убил любимую собачку. Кажется, ему заняться в жизни нечем, а тут подвернулся я. Он и до этого пытался делать всякие подлости через своих дружков, но тут решил сыграть по-крупному и подставить.       — Почему ты не говорил этого?       — Я говорил. Говорил, что мне плохо в колледже.       Зах опустил голову. Он казался смущённым и потрясённым, хотя Ашер никогда не умел так хорошо угадывать чужие эмоции, как Кристиан.       — Извини, — тихо сказал Зах. — Я не слушал тебя. Не слышал. А отец? Ты рассказал ему свою версию истории о вечеринке?       — Он и не спрашивал. Просто разъярился. Да и доказательств у меня не было. Как и у них о том, что я там что-то добавил. Поэтому ректор согласился не раздувать дело. Всё по-тихому замяли, а меня исключили. Росс Бладворт победил.       — Отец бы поверил тебе.       — Я… ну, честно говоря, сразу после той вечеринки я был не в состоянии что-то объяснить. А потом уже бессмысленно.       — Ты говорил об этом с мадам Асбридж. Аш… это было так плохо?       Ашеру хотелось закричать, что ужаснее он ничего в жизни не испытывал. Он прекрасно понимал, почему Старые Семьи избегают наркоты и не употребляют ничего сильнее травки.       Но рассказывать об этом было бы слабостью, и Ашер невнятно пробормотал:       — Ну… наверное, у меня повышенная чувствительность к этому дерьму, как потом сказал один мой друг, который учится на медика. Мадам Асбридж считает, большинство членов Старых Семей такие.       — Что это значит?       Зах никак не хотел отставать, и Ашер взорвался:       — Да хреново мне было! Остальные проспались, а я несколько дней вообще не понимал, что происходит. Меня постоянно рвало, но легче не становилось. Стены текли, какие-то несуществующие цвета, всё тело болело. Это был не я. Оболочка с кашей в голове.       — Почему не вызвали врача?       — Перепугались и большинство сами отходили от весёлой вечеринки. Я тоже думал, что отлежусь у себя в комнате и норм. Правда, потом ещё долго спать не мог и с трудом мысли концентрировал.       — Я помню… мать говорила, ты тогда запирался в комнате и со всеми ругался.       — Мне просто было плохо, я хотел, чтобы отстали.       — Почему не рассказал мне?.. Или Киту?       — Вы с Рэйчел занимались домом и друг другом, Кит поступал в Академию, о которой так грезил.       — И что с того? Мы бы выслушали! Ты отлично ладил с Рэйчел, мог вообще пожить у нас.       Ашеру стало почти стыдно, и он уставился на отвратительное кремовое покрывало на кровати Кристиана.       В то время Ашер предпочёл ругаться с отцом, хлопать дверью и запирать замок. А когда в голове окончательно прояснилось, пропадать с приятелями, которых точно мало волновало, что он там думал или чувствовал — они вообще восторгались его «смелостью», что он устроил такое с наркотой и бросил колледж. Для них Ашер был героем, а ему самому плевать, лишь бы не оставаться наедине с собой. Неизвестно, куда бы это привело, если бы не болезнь Рэйчел, заставившая вернуться.       — У всех свои проблемы, — пробормотал Ашер. — Я не хотел грузить. Да и что с того, что узнали бы правду? Против Росса ничего нет, а меня всё равно выгнали.       — Но ты мог поделиться этим.       — И опять показать, какая я паршивая овца.       Ашер сказал, почти не задумываясь, и тут же прикусил язык. Он не думал об этом, пока не сформулировал вслух. Как в детстве, когда ему казалось, он просто не достоин чего-то из-за отсутствия таланта. Так и после этой истории ему казалось, он будет недостоин любви, если расскажет, что на самом деле оказался слаб, и ему хотелось свернуться клубочком в своей комнате, а не ругаться и огрызаться.       — Ох, Аш…       Ашер не поднимал головы, но краем глаза заметил, как встал Зах, и на миг подумал, что вот оно и произошло, он рассказал, как всё было, и теперь Зах с презрением уйдёт. Вместо этого, Зах уселся рядом и крепко его обнял:       — Никогда так больше не делай, Аш. Я всегда готов выслушать, даже если вдруг покажется, что это не так. Ты же знаешь, я не очень умею показывать эмоции… но все могут быть слабыми. Все могут совершать ошибки. Мне плевать на это, я всё равно буду любить тебя.