Последний герой

предлагает взять за основному ситуация из ролевой. Нас величали чёрной чумой Нечистой силой честили нас Когда мы шли, как по передовой Под прицелом пристальных глаз Будь, что будет! Что было есть! Смех да слёзы, а чем ещё жить? И если песню не суждено допеть Так хотя бы успеть сложить Алиса, Красное на чёрном! Череп возвращается Домой из Могильника. Сколько он там провалялся? Месяца два… В Могильнике время течет иначе. Из затхлого Могильного смрада и воздуха, который стоит — в Могильнике ничего не происходит, все замирает — Череп вдруг выпадает в ночной Дом. Он не то, чтобы был в изоляции. Конечно, его навещали, но все это было не то. Череп — Дома. Стены чуть дрожат и идут письменами под его пальцами. Стены ждали и приветствуют… друга. Череп чувствует напряжение… И правила, и законы, и выборы — все это похоже на горячечный бред сумасшедшего. Как же это могло случится? Черепу кажется, что Дом теперь захвачен людьми Мавра, а остальные растворились, слились со стенами, почти уснули. Как в сказке о Спящей Красавице? Повсюду порядки Мавра, правила Мавра, ожидания Мавра. Нет места свободе. Нет воздуха для полного вздоха. Череп чувствует, как томятся те, кого он возглавляет. У Черепа не Череписты. Просто свои. Они ныкаются по углам, уходят из памяти, словно и не было. Стираются из реальности, стирают себя из истории Дома. Живут как-то, приспосабливаются, и Череп понимает, ему не хочется их винить. Он винит только себя. Он не пришел вовремя, не защитил, не спас. Знал ли Янус, куда отпустил его? Конечно нет. Мавр перестал с разговаривать с Черепом еще до Могильника. И сейчас Череп думает о том, что большего идиотизма и придумать нельзя. Пора заканчивать… Череп идет прямиком к дверям комнаты Мавра. Весь Дом словно давит на него. Спертостью, безысходностью, прихотью истеричного царька, несвободой. Череп думает о том, что давно уже не напоминал Мавру, как это было. Ему было девять. Совсем свежий, в Доме без году неделя, чужой. Его реальность была другой, Череп и родителей своих помнил. И то, как они отказались от него. Десятилетний Мавр царил в Доме. Уже. Череп оказался в этом замесе вдруг. Он не понимал. Почему нужно делать так, как хочет этот странный мальчишка? И дело не в том, что он неходячий, не в том, что его кожа странного синюшного цвета, с красноватым отливом, и даже не в том, как он уверен в своей правоте. Дело в том, как эту правоту он всем навязывает. Свое мнение иметь нельзя. Есть только мнение Мавра или неправильное. И Черепу, тогда еще безымянному, это не подходит. Череп не хочет быть вожаком, просто не может ходить под Мавром. Ему противно подстраиваться и невозможно так жить. И он выступает вперед и спрашивает звенящим детским голосом: — Неужели больше нет никого? Никого, кто не согласен слушаться его! — И уже глядя только на Мавра: — Я не боюсь тебя, слышишь. Можешь, что хочешь делать, а меня не заставишь. Это так смешно. Череп верит лишь в одного из ребят вокруг, но ему и правда не страшно. Он поймет, даже если окажется один. С ним и раньше, не в Доме такое случалось. Но приходят двое. Они молчат, но стоят за спиной Черепа. Это классные мальчишки, они Черепу нравятся. Они не с Черепом, им просто тоже хочется возразить Мавру, хочется быть собой. Череп чувствует эту поддержку, и его уверенность в том, что он все делает правильно, крепнет. Он становится спокойнее, пихает руки в карманы и улыбается на сторону. Он больше не один — за ним люди. Он не принуждал и даже не звал их. Просто спросил, и они пришли. Уже трое. Значит отступать нельзя. А Мавр, кажется, поражен. Череп и не знал, что, перекидываясь фразами с Мавром, получает людей. А они вдруг собрались вокруг. Еще двое несогласных, и еще один. Когда Череп выходит из комнаты — их шестеро, и он впереди. «Семь, » — счастливое число думает Череп. Но эта цифра растет: они собрались вокруг тогда и до сих пор собираются. И Череп отвечает за каждого и каждому благодарен. За каждого готов драться. Что Мавр с ними сделал, пока Черепа не было? Кажется, что все вокруг проворачивается через мясорубку… Крошатся монолитные кирпичи. Череп никогда не напоминал Мавру о том их первом разговоре. И сейчас не станет. Он просто поговорит с ним еще разок, освежит память. Череп знает: Мавр — просто трус. И весь его пафос, его властность, скорее похожи на истерику. Мавр боится потерять свою власть, а Череп — нет. Поэтому Черепу всегда проще. Когда люди идут рядом с ним, они именно рядом, они не просто за Черепа, они — за себя, он за них. В этом, наверное, и есть весь смысл. Череп не стучит в дверь Мавра. Знает, что из этого ничего не получится. Он не кричит, просто говорит громко и четко: двери тонкие и внутри его слышно отлично. Граница условна, она поперек коридора и до двери Мавра пара шагов. — Мавр, выходи, нужно поговорить. И не нужно посылать ко мне других. Только ты сам. Или ты настолько боишься меня? Так не бойся, я же не драться приглашаю тебя, неходячего, только поговорить. Череп понимает, что говорит и зачем, и представляет себе реакцию Мавра, как бы он ее не сдерживал. Если Мавр не выйдет, то подпишется трусом. — Выходи, это же просто слова, какой от них вред? Череп смотрит на дверь тяжелым и острым взглядом. А слышит его не только Мавр. Череп не оборачивается, он просто знает, что его люди открывают двери и медленно выходят из комнат. Им не нужно вставать за ним, это Череп за них идет вперед. И кто-то из своих включает магнитофон. Флойды заполняют коридор. Значит Череп все понял правильно. I don't need no walls around me. And I don't need no drugs to calm me. I have seen the writing on the wall. Don't think I need any thing at all. No. Don't think I need anything at all. All in all it was all just the bricks in the wall. All in all it was all just the bricks in the wall Pink Floyd, Another brick in the wall