Таинственный лес

Если бы Мила вдруг сказала самой себе, что не замечала своей глупой влюбленности, она бы солгала. Ноэ приходил часто. Девушка видела: ему было весело рядом с ней. Порой ее злили его едкие насмешки, но чаще всего они вызывали печаль. Мила, как и большинство девушек ее возраста, принимала желаемое за действительное, а потому страстно мечтала спасти Ноэ от его тьмы, совершенно не заботясь о том, что ему это не нужно. Рядом с ним она чувствовала себя не девочкой, а женщиной, желанной и прекрасной. Иногда сквозь лед насмешек прорывалось искреннее истинное отношение Ноэ к ней, и Мила чувствовала это, хотя и не осознавала вполне. Они встречались каждую ночь в ее снах, в сердце старого леса, в той самой беседке, где она подолгу сидела на его теплых коленях, радуясь тому, что он позволяет это; слушала его рассказы о темном мире; чувствовала себя рядом с ним дома. Мила догадывалась, что ему нужен медальон и не совсем понимала, почему он просто не попросит его обратно и не уйдет. Но шел день за днем, Ноэ оставался, а о медальоне не спрашивал. Милу это, с одной стороны, вводило в замешательство, с другой, безмерно радовало. Возможно, Ноэ остается, потому что тоже влюблен в нее? Пусть они будут вместе только во снах. Ей все равно. И вот в одну из таких ночей, Мила, едва закрыв глаза, снова оказалась в беседке, объятая золотистым вечерним светом, а на шее у нее демонстративно сиял и переливался на солнце бабушкин медальон. Ноэ, как и всегда, появился неожиданно, словно из воздуха, как самый настоящий чеширский кот. Сверкнул улыбкой, приподнял в удивлении бровь, рассматривая Милу с любопытством. — Занятная вещица, — заинтересованно протянул он, ухмыльнувшись своим мыслям, — Где ты его взяла? Мила не сразу нашлась, что ответить. Недоумение столь ясно отразилось на ее лице, что Ноэ вновь заливисто рассмеялся, чем вогнал в краску и без того смущенную девушку. — Признаться, — с неохотой начала она, — я несколько глуповата. Этот медальон подарила мне бабушка. — Ты не глуповата, — его язвительный тон оставлял на самолюбии Милы заметные следы, мысленно она готовилась принять его злые слова, — всего лишь невнимательна. И ты такая милая, когда не понимаешь, что происходит. Мила покраснела. В который раз. В тот же миг она оказалась в его горячих руках, сидящей на его коленях. Ноэ застал ее врасплох своими внезапными ласками: жаркими поцелуями на грани грубости, наглыми прикосновениями. Ладони скользили под ее платьем по обнаженной коже, нарочно избегая чувствительных мест. Мила еще больше раскраснелась в его руках. Взгляд ее затуманился. — Ты моя, — едва слышно прошептал Ноэ, — Больше не сбежишь. Поцелуи стали еще жарче и требовательнее. Мила хотела отстраниться, уперлась маленькими ладошками в широкую грудь, но мужчина не прекращал ласки. Движения его рук стали грубее. Мила не могла больше выносить этой сладкой пытки и глухо застонала в его губы. Впервые она в полной мере осознала, что рядом с ней не просто земной мужчина, а темный, который по какой-то причине хочет ее. Силу его желания она прекрасно чувствовала сквозь плотную ткань, сидя на его коленях. Знание того, кто перед ней не на шутку испугало девушку. Напор, с которым он целовал и прикасался, давал понять, что на этот раз они не флиртуют и не играют. Вдруг он сейчас возьмет ее, не спрашивая. Да, это сон, но такое неприятно и во сне. В этот момент, словно услышав ее мысли, Ноэ отстранился. Пламя в его глазах, так внезапно разгоревшееся, стало медленно тлеть. — Не бойся меня, — нежность в этом голосе показалась Миле такой неожиданной, — Я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела. Как же ты все-таки непостоянна и переменчива… Мила затаила дыхание. Она не понимала, почему этот мужчина рядом с ней? Она всего лишь смертная. Да, безумно влюбленная, но все-таки только смертная, каких за его долгую жизнь было превеликое множество. Ей бы и хотелось чувствовать себя особенной, но этого она не могла себе позволить. Мила и так уже увязла. Для ее семнадцатилетней наивной души все уже было решено. Она влюбилась так, как умеют влюбляться только юные девочки. Безоглядно. Готовясь бросить всех и всё. Но для того, кто прожил не одно столетие нет новых чувств. Когда живешь так долго, невольно воспринимаешь мир иначе. Постепенно оттенки чувств тускнеют. Это печально, но неизбежно.Живущий несколько веков не может чувствовать столько, сколько способен семнадцатилетний. — Тебе наверняка смешно смотреть на меня сейчас. Ты живешь на свете не первый век. Все это для тебя уже не в новинку. Все это тебе известно. Я вижу скуку в твоих глазах. Но надеюсь, что мне хоть на миг удалось развеселить твое усталое сердце, потому что ты рассеял мое одиночество. Как думаешь, хорошая сделка, а? Он смотрел на нее без привычной ироничной улыбки. Мила прижалось к его груди, наслаждаясь этой невинной близостью и его запахом. Она так боялась насмешки. Но за ее словами последовало молчание. Ноэ дотянулся до ее сумки и вытянул за торчащий корешок книгу. Это оказалась «Бардо Тодол». Он покрутил ее в руках, заинтересованно разглядывая находку и, видимо, собираясь прокомментировать. — Это правда? — Мила указала на книгу. — Если я пойду на приглушенный, мягкий дымный свет, то получу рождение среди темных? — столько надежды звучало в ее голосе, что лицо Ноэ окончательно приобрело какое-то несвойственное серьезное выражение. Он хотел съязвить, собирался, но не смог. Предпочел промолчать. — Мила, — такой интонации она у него еще не слышала, — Это… — Это не совсем так… — продолжила она обреченно. Ноэ кивнул. — А если я оставлю знак на теле… Ты узнаешь меня, — Мила вспомнила рассказ отца о том, как дедушка перед смертью изобразил у себя на правой руке оленя, а после родилась Марка с родинкой в форме этого оленя на том же месте. — Ты сможешь найти меня? Она не находила в его взгляде ответного чувства. — Я слишком серьезно отнеслась к тому, что происходит между нами? Молчание отозвалось в груди глухим болезненным ударом сердца. Страх, что он вдруг ответит, что признает ее слова правдивыми, сковал ее. Мила хотела забрать свои слова назад и похоронить их где-нибудь на задворках своей души. — Ты стала совсем другой, — медленно произнес он. Ноэ снова говорил так, будто знал ее еще в прошлой жизни. Мила любовалась его обликом, он заметил это и повернулся к ней. Их глаза встретились. — Не хочу спрашивать, что это значит. Не хочу знать, почему ты говоришь, что я стала другой. Хочу видеть тебя таким, какой ты есть. Я знаю, ты можешь показать мне, Ноэ, пожалуйста. — Ты так просишь… — на его лице снова показалась легкая ухмылка, на этот раз вполне добродушная, он выгнул бровь, нежно проводя большим пальцем по чувствительным губам девушки. Мила слегка приоткрыла их, когда Ноэ стал преображаться, кончик ее языка мягко коснулся подушечки его пальца. Они замерли, оба завороженные тем, что происходит. Мила наблюдала за метаморфозой. Как только превращение завершилось, она, не спеша, коснулась кончиками пальцев длинных светлых волос, провела костяшками по щеке, медленно умирая от восторга, когда ее кожа соприкасалась с его. — Ты прекрасен, — прошептала она, проводя пальчиками по абсолютно черной коже шеи и груди, — Ты похож на божество. Ноэ увлек ее в очередной головокружительный поцелуй. Руки демона, больше не церемонясь, сминали нежную девичью грудь, медленно переходя на округлые бедра. Мила наслаждалась контрастами его необыкновенной внешности, которая не пугала ее, напротив казалась такой естественной. Девушка тяжело дышала, стесняясь выражать свои эмоции ярче, пока руки Ноэ не переместились к внутренней стороне бедра. Мила не сдержалась, глухо застонав ему в губы, когда ловкие пальцы коснулись ее. Она задрожала и не своим голосом прошептала: — Ноэ… Он хрипло рассмеялся: — Скажи, и я остановлюсь. Мила стеснялась просить о продолжении, поэтому просто помотала головой, показывая, что хочет еще. Ноэ мягко отстранил ее от себя. — Ты еще маленькая. Я сделаю это, когда ты перестанешь стесняться. Мила хотела возразить: только что он вытворял с ней такое, от чего щеки предательски алели и во всем теле ощущался какой-то незнакомый дискомфорт. Он смотрел на нее, не отрываясь, разумеется, он знал, что она сейчас испытывает. Мила начинала медленно закипать, глядя в его наглые насмешливые глаза. — Мне пора, Мила. С языка чуть не сорвалось колкое слово, но Мила сдержалась. Ей не хотелось рушить этот волшебный момент. Вместо слов она просто кивнула. Он выпустил ее из плена горячих рук. В мгновенье Мила ощутила прохладу и поежилась. Взглянула на него, не скрывая своего восхищения. Досадливо подумала о том, что затея с медальоном провалилась и лучше бы ей прямо сбросить обо всем, но не решилась. Она очнулась от сна за час до рассвета. За окном тоскливо и скучно серели небеса, тяжелый туман клубился над мокрым заспанным миром. В воздухе пахло дождем и влажной палой листвой. Мила лежала и вспоминала ночное свидание. Такое нереальное и иллюзорное, но тем не менее составляющее основу ее жизни. Мила чувствовала себя счастливой, но понимала, что ее состояние, похоже, на радость полета с небоскреба. Когда летишь и знаешь, что в конце разобьешься. Когда для тебя это билет в один конец. Мила поднялась с постели, занялась ежедневными мелкими делами, пыталась забыть ночное счастье. Сегодня ее лучшие друзья готовятся к переезду. После занятий Мила пойдет помогать им упаковывать последние коробки с вещами. Их отец нашел неплохую работу в городе, и семья решила уехать за лучшей жизнью, на которую не стоит надеяться в такой глуши. Брат и сестра свой переезд вряд ли воспринимали легче, чем Мила. Их ждала новая жизнь. Им предстояло завести новых друзей. Они оставляли все, что знали и любили, все, что им привычно. Аслан порывался остаться жить у бабушки и закончить этот год дома. Но ему, разумеется, не разрешили. Мила с тоской осознавала, что она окажется в одиночестве. В этот день в школе у друзей практически не было времени поговорить друг с другом. Брат и сестра сдавали академические задолженности, подписывали обходные листы, проверяли свои документы. Их сняли с уроков, потому что у обоих оказались мелкие проблемы. Мила тоскливо косилась на пустой стул рядом с собой. В столовой к ней по привычке подсел Влад, хмуро оглядывая пустые стулья. Он молча уставился на Милу, и в его глазах она прочла то же, что испытывала сама. Так, в неестественном для их стола молчании, они и ели. После занятий встретились в коридоре, оба потерянные и не знающие, что делать. Мила предложила: — Пойдем, поможем им. Влад кивнул. Аккуратно высвободил из ее рук набитый учебниками рюкзак, показывая свою галантность и воспитание. Девушка хмыкнула про себя. Обычно, если они шли домой все вместе, ее пожитки нес Аслан. — Им будет труднее, чем нам. Мы должны их поддержать. — Ты прав. Вдвоем они отправились на помощь к друзьям. К вечеру, когда на краю горизонта догорали последние закатные лучи, все было собрано. С первыми звездами Мила и Катя закончили готовить ужин для всех. А когда за окном стало совсем темно, они сели за стол вместе с семьей своих друзей. Родители закончили трапезу довольно быстро, вероятно, чтобы оставить детей наедине и самим успеть попрощаться с близкими людьми. — Мы приедем на новогодние каникулы к бабушке, — пообещала Катя, ласково улыбаясь, — на осенние вряд ли получится. Нужно будет обосноваться на новом месте, привыкнуть. — Вы такие замечательные и солнечные, — всхлипнула Мила, стараясь сдержать поток слез, — Обязательно найдете там друзей и интересные занятия. Это все-таки город и возможностей там значительно больше. Аслан молча улыбался, пока Влад передавал Миле платок. — Такой маленький, — усмехнулась девушка сквозь слезы, — Влад, мне нужен побольше. — Не плачь, — Аслан пальцами стер слезинки с ее щек, — Если будешь так реветь, затопишь все вокруг, и мы никуда не уедем. Мила снова засмеялась, взяв за руку Лео, тот в свою очередь сжал ладошку сестры, а она притянула в этот круг Влада. Они стояли, обнявшись несколько минут, молчали и наслаждались обществом друг друга. — Обещайте, что бы не случилось, как бы нас не разделило время, куда бы не занесла судьба, мы будем помнить друг друга, — глаза Аслана в это время светились такой нежностью, что сердце у Милы защемило от этой светлой грусти. Влад, не говоривший весь вечер, вдруг улыбнулся и произнес: — Обещаем. Они попрощались, когда время перевалило за полночь. Влад вызвался проводить Милу. Они шли молча, на другое рассчитывать было глупо. Девушка попробовала была разбавить эту тишину бессмысленной болтовней: — Кажется, завтра нам влетит за то, что мы без домашки. — Спишешь у меня, — на удивление беспечно отозвался Влад, — Я сделал алгебру и геометрию. У самого дома Милы, когда Влад уже протягивал ей тяжелый рюкзак, он произнес: — Если хочешь, я переведусь в твою параллель. Будем сидеть за партой вдвоем. — Хочу, — отозвалась Мила. В эту ночь она не смогла уснуть. Чувства переполняли ее. Мила вспоминала встречу с Ноэ, его слова, руки, губы. Затем мысли ее перемещались к событиям дня, прощанию с друзьями. Она видела перед собой глаза лучших друзей, понимала, что они будут тосковать не меньше ее. Вспоминала Влада. Последние его слова грели сердце. Она не останется одна.