Таинственный лес

В тонких изящных ручках покоился крестик, который Мила неосознанно сжимала. Какое-то странное, страшно знакомое чувство поселилось в груди. Дать ему название казалось похожим на самоубийство. Занятия проходили мимо усталого разума, не задерживались в памяти и разговоры с близкими. За полтора месяца Мила превратилась в рассеянную, забывчивую школьницу-мечтательницу, только вот она такой никогда не была. Влад предпринимал попытки расспросить, делали то же самое и ее рыжие друзья, и даже Марка, но все они столкнулись с одинаковой реакцией. Мила не признавала, что выглядит и чувствует себя плохо. Однако день за днем тоска сковывала ее все крепче. Она едва была способна сосредоточиться на самом простом задании. Ночами ей мерещились чьи-то шаги, голос и дыхание, мягкие прикосновения к волосам. Она просыпалась, вспоминала о своей потере и шла завтракать. За окном метался ветер, мороз рисовал на стеклах витиеватые узоры, вставало солнце, окрашивая снег в нежный оранжевый цвет. Все вокруг свидетельствовало о том, что жизнь не стоит на месте, земные радости и горести продолжали идти рядом, словно сиамские близнецы. Мила принимала правила игры. Всему виной ее зловредность. Она страдает за предательство. До новогодних праздников оставались считанные дни. Подготовка к предстоящему торжеству скрасила серые будни школьников. На переменах одни вырезали снежинки, мастерили фонарики и гирлянды, другие шили мягкие игрушки, третьи – организовывали представления. Мила малодушно не участвовала в общих забавах. Она и раньше старалась держаться подальше от подобных увеселений, но тогда рядом всегда были друзья. В этот раз все иначе. Влад вызвался организатором праздника, ей оставалось либо присоединиться, либо грустить в сторонке. Последнего хватало и без того. Мила решилась помогать другу, и с тех пор они часами торчали в актовом зале вместе с советом старшеклассников. К Владу то и дело подходила десятиклассница Рита, миловидная, хрупкая девочка с зелеными оленьими глазами. Она просила помочь распутать длинную гирлянду, потом перенести тяжелую коробку с елочными игрушками, посмотреть и одобрить тот или иной ход в сценарии. — Влад, что ты думаешь об этом? — он одаривал девчонку холодным тяжелым взглядом, и Миле становилось жаль. Он не ответит ей взаимностью. Во всяком случае сейчас. — Мне кажется, эту сцену лучше вырезать и заменить чем-нибудь… — Как знаешь, — замечал он прохладным тоном, но она не оставляла попыток и с некоторым превосходством глядела Миле в глаза, отчего последняя злобно хихикала. — Ты такой ловкий и сильный, — передразнила Мила девчонку. Влад нахмурился. — Иногда ты говоришь ядовитые слова. Тебе не подходит. Не могла же Мила сказать, что таким образом она пытается избавиться от собственной боли. Она ясно помнила тот вечер. Вернулась домой в густых сумерках: ее собственный дом с теплым светом в окнах казался чужим, а снег под ногами скрипел так весело, что сводило скулы. Мама, разумеется, хотела поругать припозднившуюся дочку, но увидев ее лицо бледное, как полотно, осеклась. Мила молча прошла в комнату и не покидала ее до самого утра. Как же ей хотелось позабыть тот разговор, побороть тот ледяной холод, что возник между ними в тот вечер! Взгляд Ноэ казался тогда Миле пронзительным, но веселым. Она не заметила лихорадочного яростного блеска его глаз. — Ты все-таки прав. Я не могу пойти с тобой. Я вообще не могу быть с тобой. Она словно забыла, как выглядит в своем истинном обличии; забыла, откуда на самом деле; решила, что сможет жить среди обычных людей и дальше так, будто она принадлежит этому миру. Какая сладкая иллюзия! Ноэ скривил губы, услышав эти слова: — Мне все ясно, — произнес он нарочито беззаботно. Сказанного не воротишь, а сделанного не исправишь. Ноэ больше не придет, и она не сможет сказать ему, что сожалеет. И тем более она не может надеяться на его любовь. Вот о чем уж точно следует позабыть. — Ты прав, Влад, — согласилась Мила, — это мне не подходит. Он притянул ее к себе и крепко обнял прямо перед носом назойливой Риты. — Решил таким образом спастись? Так нехарактерно для тебя обнимать девушек. Теперь все точно решат, что мы встречаемся. Не боишься, вдруг Марка начнет ревновать? Уголки его губ приподнялись, но Мила этого не увидела. — Я чувствую, тебе нужна поддержка. Что-то происходит, и ты отказываешься говорить нам. Всегда знай, что можешь положиться на меня, на Аслана. Не забывай, что ты маленькая хрупкая девочка и нуждаешься в защите. Хотя бы изредка вспоминай об этом. — Прозвучи эти слова из уст кого-нибудь другого, и Мила бы вспылила, но говорил Влад, а потому она просто молча уткнулась ему в грудь, едва сдерживая слезы. Пока ребята держали друг друга в объятиях вокруг них продолжала идти жизнь. В центре зала сияла елка, рядом с ней носились довольные одноклассники. Саша – ясноглазая красавица - гонялась с гирляндой на перевес за Лешей, миловидным мальчиком из параллели. Ее сестра недовольно наблюдала за этими плясками и цокала. Наконец Саша нагнала мальчишку, перевязала его гирляндой и под общий гогот неприлично шутила. Влад старался делать вид, что не замечает балагана. Мила улыбалась в его наглухо застегнутую рубашку, наслаждаясь чужим теплом и доверием, пока не вспомнила, как причинила боль другому, который, возможно, по-своему тоже любил и принимал ее. Вечером приехала Марка. Она ворвалась в дом подобно легкому ветерку, и все наконец почувствовали себя на своем месте. Мила удивилась тому, как соскучилась по сестре, с которой они были не особенно близки. Они убежали в свою комнату, уселись на кровать (Мила предварительно освободила ее от книг). Марка смотрела на свою сестру блестящими колдовскими глазами, готовая вот-вот рассмеяться: — Слышала, ты начала встречаться с Владиком? Рассказывай, как так вышло? Мила лукаво взглянула на лицо собеседницы: — Я не встречаюсь с ним, — она наклонилась к самому уху сестры, — Это выдумали наши злые одноклассники. Мы друзья. В глубине Маркиных глаз вспыхнул какой-то опасный зеленый огонек, она заправила за уши свои огненные волосы и необыкновенно робко спросила: — Правда? Мила обомлела, глядя на сестру. Взгляд Марки выражал какую-то тайную надежду. — Он тебе нравится, — хохотнула она, не спрашивая, утверждая, и улыбнулась почти счастливо, как не улыбалась с того проклятого вечера. — Правда, Мар. Аслан уехал, и нам с Владом надо было как-то пережить это расставание. За окном сгущались сумерки. Родители собирались в гости к родственникам, живущим на конце поселка. Отец разогревал машину, а мама укладывала провизию. Как будто без этого не обойтись! Марка фыркала, но помогала. Мила играла с маленькой племянницей Мани. — Ма, — крикнула она из комнаты, — Можно мы друзей позовем? Мама с насмешкой уставилась в ту сторону, где, по ее мнению, находилась Мила: — Можно, дорогая. Родители уехали. Сестры остались наедине с племянницей, которая не мешала их планам. Она спокойно уплетала выпечку под новогодние мультики, изредка подзывая кого-нибудь, чтобы пересказать понравившийся эпизод. Наконец послышались шаги. Первым вошел Аслан, и Марка задушила его в объятиях, нисколько не заботясь, что он весь мокрый и холодный от снега: — Мы виделись недавно, — кряхтел он, — Пожалуйста, спасите. Следом за ним вползли Катя и Влад, трясущиеся от холода. Мила помогала им снимать вещи. Шапки, варежки и шарфы она уложила на теплую печь. Когда с верхней одеждой разобрались, Мила сначала прижала к себе раскрасневшуюся от мороза Катю, а затем и Влада, пока Аслан не выдернул ее и не закружил по комнате. Краем глаза Мила наблюдала, как несмело и неловко Марка приветствовала своего возлюбленного. Как здорово, что у них это взаимно. — Надолго ушли родители? — Аслан улыбнулся под укоризненным взглядом Кати, одной рукой загребая выпечку. — Без понятия, — отозвалась Марка. Влад молчал. Наверное, он чувствовал себя неловко. И не только он. Раньше, если и случалось им собраться вместе, это делалось без Марки, да и не было в компании влюбленных друг в друга. Теперь же во всем чувствовалось напряжение. Катя с тоской глядела на Влада, Марка же напротив не знала, куда деваться от пронзительных глаз последнего. Аслан насмешливо следил за друзьями. — Я гитару принес, — воскликнул он, надеясь сбить это романтическое настроение, не то здесь разобьется-таки чье-то сердце. Пока он настраивал гитару, из комнаты выглянула недовольная мордочка Мани, она повела носом, словно принюхиваясь, и этим напомнила зверька. Малышка заинтересованно осмотрела собрание и остановилась на Кате, цепкие ее пальчики держали в руках книгу. — Почитай мне «Ночь перед Рождеством», — Катя улыбнулась, и Мани потянула ее за собой поближе к теплой печи. Аслан бренчал на гитаре, под эти легкие незамысловатые звуки его сестра читала повесть с чувством и выражением, на руках у Милы сидела Мани. Марка и Влад скрылись в комнате. Их исчезновения никто не заметил. — «Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его…» Мани завороженно слушала, а Мила представляла знакомого черта и смеялась вместе с племянницей. Когда же Катя стала читать о том, как месяц танцевал в небе, пока незадачливый черт пытался положить себе его в карман, Мила снова представила Ноэ и захохотала пуще прежнего. Так они читали и смеялись, а Аслан смотрел на них и, кажется, был счастлив только одним этим. — «Тут черт подъехавши мелким бесом, подхватил ее под руку и пустился нашептывать на ухо то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду…» Мила снова хотела захохотать, да не смогла. Что-то стискивало сердце. Вероятно, память о том, как она поступила. Мани на ее руках засыпала, она вызвалась было ее усыплять, но девочка запротестовала, желая видеть рядом с собой Катю. Они ушли. Аслан оставил гитару и взглянул подруге в глаза. Она не выдержала этого взгляда, заплакала, тут же оказалась в объятиях доброго друга и продолжила реветь в его черную атласную рубашку. Вернулась Катя и, не говоря ни слова, взяла подругу за руку. — Что случилось? — спросила она, зная, что ответа не дождется. Если бы только Мила могла рассказать, если бы только могла… — Я сделала кое-что плохое, — протянула она, шмыгая носом, — Я обманула кое-кого. Думала, что поступаю правильно, но на деле оказалось, что я просто предательница. Трусиха. Я с чего-то решила, что особенная, что лучше... Друзья не спрашивали, кто этот обманутый, не спрашивали, чего такого плохого могла натворить их Мила. Они пытались облегчить ее горе, пока за окном бушевал буран как предзнаменование будущих тревог.