***
Коробейников, выпрыгнув из экипажа, в сопровождении городового Чернышова бодро зашагал по широкой аллее к дому Адамовых, расположенному невдалеке от парка, где нынче утром он по подсказке Анны Викторовны нашел тело. Настроение у него было великолепное. День задался с утра. Во-первых, тело нашел, и следствие как-то бойко двинулось; во-вторых, наконец-то, с Яковом Платонычем, кажется, стало налаживаться что-то вроде прежних отношений. Он вновь перебирал в голове такое плодотворное и многообещающее утро. ...- Ну, что же, дело ясное, Антон Андреич, - сказал доктор, завершив осмотр тела. - Пуля застряла в груди, а вот что это за пуля и из какого оружия была выпущена, смогу, как обычно, сказать только после вскрытия. Коробейников еще издали увидел подъезжавшего к краю оврага нынешнего своего начальника. Тот по давней, такой знакомой Антону привычке выпрыгнул из движущейся пролетки и быстро спустился в овраг по склону. – Яков Платоныч! День добрый! А у нас тут… вот, – Коробейников, сняв кепку, пригладил волосы, и водрузил её на место. - Добрый! Здравствуйте, доктор. Штольман с доктором кивнули друг другу, обменявшись какими-то заговорщическими взглядами, причем первый чуть улыбнулся, а второй заметно повеселел. Антон не успел удивиться, как начальник обратился к нему, цепким взглядом окинув место преступления: - Докладывайте, Антон Андреич, какие данные, что нашли? - Я осмотрел всё вокруг и понял, что убили не здесь. Судя по следам, застрелили на дорожке, а сюда сволокли, да и сбросили по склону. Чтобы, думается, найти было труднее. - Да, согласен! Что-то еще? - Тело нашла Анна Викторовна. Я её уже опросил… - Знаю, - кивнул тот, присев возле трупа и пристально разглядывая лежащую на спине несчастную. - А…, - спросить Коробейников не успел. Штольман потянулся и осторожно двумя пальцами выудил за уголок едва видневшийся под краем рукава сложенный вдвое клочок бумаги. Выпрямившись, развернул и прочёл: - «Сегодня в десять. Твой до гроба», - потом протянул записку Антону. Тот взял листок, бегло взглянул, потом вытащил из кармана связку ключей: - А я вот, нашел, валялись возле тела. Наверное, выпали, когда её столкнули вниз. - Чьи здесь рядом дома? - Мироновых, Адамовых. И еще – Разумовских. - Разумовских..., - повторил Штольман и прищурился. - Там живет кто-нибудь? - Да. Два месяца назад въехал приезжий помещик, Клюев. - Значит, убитая, скорее всего, работала в одном из этих домов, - задумчиво протянул Яков Платонович, потом оживился. - Что же, Антон Андреевич, отправляйтесь к Клюеву. Я же... - К Мироновым смысла нет ехать, - быстро сказал Антон, - у них она не работала. - Я догадался, - остро глянул на него Штольман. – Я навещу Адамовых. Он отошел к доктору и перекинулся с ним несколькими фразами, после чего прикоснулся кончиками пальцев в перчатках к краю котелка и ловко взбежал по склону оврага вверх. Антон же отправился навестить Клюева. Тот встретил начальника сыскного в сильнейшем раздражении, впоследствии объяснившимся тем, что неизвестно куда запропавшая горничная не подала, как полагалось, завтрак в урочное время. Коробейников, видимо, попался под горячую руку. Разговаривал с ним новый обитатель роскошного особняка князя Разумовского сквозь зубы, поглядывая свысока и всячески давая понять, что тот явился не вовремя. Но всё раздражение с Клюева как рукой сняло, когда Антон выложил на стол связку ключей, и стоявший рядом лакей их опознал. Антон дотошно осмотрел комнаты горничной, потом велел хозяину ехать в больницу для опознания тела, а после - явиться в полицейский участок для составления протокола. Присмиревший Андрей Петрович, ошеломленный произошедшим, без возражений подчинился требованиям Коробейникова. Вернувшись в участок, Антон Андреич в дверях столкнулся с Яковом Платоновичем и прошел за ним в начальственный кабинет. Доложил о своем визите к Клюеву и подтвердил, что убитая - его служанка. Штольман кивнул и сообщил, что у Адамовых сперва всё отрицали, дескать, не знал их сын никакой Лужиной, но при виде записки Софья Адамова заломила руки и рухнула в кресло, сотрясаясь от рыданий, - признала почерк сына. Хозяин же удрученно поведал, что да, сын увлечен был красавицей горничной, служившей в доме по соседству, даже просил его родительского благословения, но он, Никифор Семеныч, наотрез отказался засылать сватов к Ефросинье Лужиной. И то сказать: они всё ж таки купцы, а девчонка эта кто? Никто! А нынче сынок явился утром пьяный, "мама" сказать не мог, куролесил в трактире всю ночь. Уйма людей его там видала, подтвердит, что не виноватый он ни в каком убийстве. Пока Штольман допрашивал родителей, из комнат появился протрезвевший Владимир. Когда же Яков Платоныч рассказал, что Анфиса убита, тот и сам сделался почти что мертвый. Полицмейстер велел явиться в полицию, когда тот в себя придет, а сам отправился в участок. Тут в приемной послышался шум, в двери кабинета полицмейстера стукнули, и вошедший Тимошкин сообщил, что доставили Ефросинью Лужину для допроса. Только задержанная вопит на весь участок, скандалит и проклинает полицию и медицину, обзывает безбожниками и нечестивцами. Штольман предложил Коробейникову допросить Лужину в своем кабинете, чтобы та поутихла, и велел заводить. Ефросинья и в самом деле присмирела при виде внушительного портрета государя императора над столом полицмейстера и насупленных бровей последнего, и Коробейников приступил к допросу, во время которого выяснилось следующее. Анфиса была девушка на выданье, и мать обещалась некоему лабазнику Клычкову отдать за него дочку. Да, мужик не слишком добрый, но справный, - дело своё имел: лабазы держал в слободке. Да и хорошие деньги сулил к тому же. Анфиса же ни в какую за него не хотела идти, ссорились они из-за этого чуть не каждый раз, когда та приходила мать навестить. Она всё по Володьке Адамову сохла, но туда не подступиться было: родители ни за что не давали согласия на их брак. А Клычков вот он, так чего раздумывать? Год - другой, и всё, перестарок. Тут опять стукнули в двери. Тимошкин принёс заключение от доктора Милца. Штольман быстро пробежал глазами написанное и, нахмурившись, передал бумаги Антону. Тот глянул на заключение и вздохнул: вот и понятный мотив. Беременна была несчастная Анфиса. Видимо, Адамов выманил её на свидание, да там и пристрелил. Пистолет у него, по словам Адамова-старшего, имелся. Правда, они с матерью в голос утверждали, что сын оружие своё где-то потерял недавно. Выпроводив Ефросинью, Коробейников попросил разрешения на арест Владимира Адамова. Штольман кивнул задумчиво, потом заявил, что хочет еще проверить и незадачливого жениха Анфисы, Клычкова. Адрес им дала мать Анфисы. Коробейников кивнул и отправился на задержание.***
Выйдя из ворот больницы, Анна кликнула извозчика и велела ехать в слободку на окраину города, на улицу Амбарную. Солнце уже начало свой вечерний исход за горизонт, а на востоке небо наливалось темно-синим. Когда коляска остановилась у темных лабазов, Анна помедлила: они казались безлюдными, ни души не было кругом, не сновали рабочие с мешками, не было рядом телег, чтобы грузить поклажу. Она спустилась из коляски и медленно, выбирая место почище на грязной замусоренной дорожке, пошла к широким воротам, которые казались запертыми. Но замок, висевший на железных скобах, от прикосновения раскрылся и закачался на дужке. И Анна осторожно вытянула металлический крючок из ушек. Дверь со скрипом распахнулась, и она, заглянув внутрь, осторожно вошла в проем. От дверей наверх вела скрипучая лестница. Она поднялась по ней на второй этаж, там было пусто, пыльно. В окна вползали сумерки, и Анна даже поёжилась от охватившего её озноба. Но любопытство всё толкало вперед. Ведь зачем-то же привела её сюда Анфиса. Она прошла в середину обширного пространства, остановилась, прислушиваясь, потом, взявшись за виски пальцами, закрыла глаза и произнесла: - Дух Анфисы Лужиной, явись мне! Ответом ей был стук растворившейся от сквозняка форточки. Она вздрогнула от неожиданности, после, отбросив всякий страх, позвала: - Анфиса, ну, где же ты? Зачем ты меня привела сюда? Тьма тяжелым занавесом упала на неё. Трактир. Пьяный юноша сидит, уронив голову на стол возле ополовиненного графинчика с водкой. Возле ноги под столом валяется револьвер, выпавший, по-видимому, из оттопыренного кармана. Рядом останавливаются чьи-то ноги в грязных сапогах. Рука тянется к револьверу, забирает его, потом, помедлив, толкает графинчик: остатки водки выливаются на стол, подтекают под рукава, ткань рубахи напитывается жидкостью. Темная фигура медленно удаляется. В солнечное сплетение ударяется невидимый кулак, и Анна, задохнувшись от боли, валится назад, падая прямо на руки вовремя подоспевшего Штольмана.