Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Яков Платонович, какими судьбами? - Моё почтение, Мария Тимофеевна, – Штольман одернул сюртук и коротко поклонился. - Вот, заглянул проведать Анну Викторовну. Мне сказали, она захворала. Мария Тимофеевна бросила быстрый взгляд на дочь. Та подняла подбородок и ответила ей спокойным, полным достоинства взглядом. - Конечно, она захворала! - вновь обратилась она к Штольману. - Аннушка, какие мне интересные истории рассказывают. Жаль только, что их я услышала не от вас вчера, Яков Платонович, а от совершенно посторонних людей и сегодня. Оказывается, намедни на кладбище ловили убийцу горничной нашего соседа! И по какому-то необыкновенному стечению обстоятельств на этой опаснейшей операции присутствовала моя дочь! Хотя это не дело девушке подвергаться такому риску. И жаль, что мне рассказывают об этом такие, - она пощелкала пальцами, подбирая слово, - экстравагантные личности, как Алексей Егорыч Ребушинский. Он становится просто каким-то придворным летописцем нашего дома! Анна шагнула вперед, решив прервать мамин обличительный монолог: - Мама, Яков Платонович здесь совершенно ни при чем, – Анна говорила вроде бы спокойно, но в её голосе явственно слышались металлические нотки. – Это я просила ничего вам не рассказывать. - Ах, вот как? Анна и Штольман обменялись красноречивыми взглядами - она поджала губы, а он изогнул бровь. После перевел взгляд на Марию Тимофеевну: - На самом деле это я решил не тревожить вас на ночь глядя. У Виктора Ивановича, как мне помнится, не совсем здоровое сердце. В глазах той мелькнуло лёгкое удивление: - Ваша деликатность делает вам честь, - протянула она уже вполне миролюбиво. - Что же, это весьма приятно, что вы помните такие вещи. - Я помню, - просто сказал он и вновь обменялся с Анной взглядами. Чего только не было в тех взглядах. К примеру, сияло там веселое изумление от столь разительной перемены в госпоже Мироновой. - А… что же вы здесь-то чаёвничаете? – перед ними была Мария Тимофеевна – радушная хозяйка дома. – Аннушка, что же не в столовой накрыли? Здесь ведь так тесно. Принимаешь Якова Платоныча в каком-то закутке. - Ничего, мама, здесь довольно уютно. Но если ты хочешь к нам присоединиться, мы с удовольствием перейдем в столовую. - Ах, нет, нет, не тревожьтесь. Я заскочила буквально на минутку. У меня сегодня ещё визит в типографию, - после этих слов Мария Тимофеевна взмахнула рукой и упорхнула прочь. Штольман, выдохнув, повернулся к Анне, но не успел ничего сказать – Мария Тимофеевна вернулась. - Яков Платонович, вам записку принесли. Сказали, от губернатора, - последние слова она произнесла, почтительно понизив голос, и протянула свернутый вчетверо листок. - Вот как? Благодарю вас, - склонил он голову и забрал записку. После быстро прочел и поднял взгляд на Анну: - Мария Тимофеевна, Анна Викторовна, к моему сожалению, вынужден вас теперь покинуть. - Надеюсь, ничего серьезного? - спросила Анна, чуть подавшись к нему - Нет, - качнул он головой. - Дела служебные. Анна с матерью вышли его проводить. Яков Платонович приложился к ручке Марии Тимофеевны, после подошел к Анне: - Жаль, что приходится уйти. Мне многое нужно было ещё рассказать, но… Служба. Он склонился к руке Анны и прижался сухими горячими губами к её тонким пальцам, чуть дольше задержав её ручку в ладони. После принял от Домны пальто, надел котелок и, отсалютовав тростью, покинул их дом. Мария Тимофеевна повернулась к дочери и подступила к ней с расспросами. Правда, выведать что-либо у Анны оказалось совсем непросто, - …Мама, ты же слышала: Яков Платоныч ничего мне не успел рассказать. - Ну, как это не успел? Он здесь пробыл, по меньшей мере, с час! - Вовсе нет! Да и потом: мы чай пили! И… просто разговаривали … о работе! - Что? Анна, о какой работе! - всплеснула руками Мария Тимофеевна. – Ну, неужели ты не расспросила его, где он так долго пропадал? - Он был …за границей, - чуть запнувшись, ответила Анна. - По делам службы. - Да какой службы?! - Департамента эм-м, иностранных дел, мама. Многочисленные упреки вдруг застряли на устах Марии Тимофеевны, и она молча уставилась на Анну. Та, сдвинув брови, продолжила: - Поэтому он и не имеет права ничего рассказывать. - Но что он… что он собирается делать?! - Как - что? Служить, конечно! У него теперь высокая должность, масса обязанностей и…, - фантазия Анны иссякла, она вздохнула и сказала нарочито слабым голосом. - Так, мама, я пойду, пожалуй, прилягу. - Анна! Ты уходишь от ответа! - Нет, мама, я ухожу к себе, что-то мне нездоровится, - с этими словами Анна поцеловала мать в раскрасневшуюся от возмущения щёку и поднялась в свою комнату. Мария Тимофеевна только руками развела, глядя ей вслед. Потом потребовала у Домны своё пальто и отправилась в городскую типографию. О чем она думала, сидя в покачивавшейся на кочках коляске, неизвестно, но на губах её блуждала улыбка с оттенком легкого самодовольства.

***

Ужинали в тот вечер поздно. Мария Тимофеевна приехала после типографии в прекрасном настроении, отдала распоряжения на кухню и, мурлыча под нос модную нынче мелодийку, устроилась в столовой с блокнотом и пером. Виктор Иваныч явился спустя час после неё, уставший, запылённый, передал Домне портфель и цилиндр с тростью, сбросил пальто ей на руки и опустился на канапе в передней чуть передохнуть. Мария Тимофеевна выглянула из столовой с зажатым в руке пером. Увидев мужа, сидевшего у окна, уронив руки на колени, она живо подошла к нему, бросив не нужное более перо на рояль. - Витенька, наконец-то! Как ты поздно нынче. И голоден, наверняка. - Я пообедал в доме у покойного Аристархова, - успокоил жену Миронов. - И кто же у них теперь хозяйничает? - Племянник его приехал на днях, Дмитрий. Собирается вступить в наследство. Вот, целый день разбирались с завещанием. Не хотелось оставлять на завтра бумаги, вот и припозднился. - И что он из себя представляет, этот самый Дмитрий Аристархов? Виктор Иванович пожал плечами: - Молодой человек. Студент. Несколько нелюдимый, нервического склада. Но с модными нынче идеями. Оттого и вёл себя немного странно. - Что это значит? - Сказал, что хочет рассчитать прислугу. Дескать, современный человек не должен пользоваться рабским трудом. Но Прасковье идти некуда, всю себя отдала Аристархову-старшему, ничего не скопила и угла своего не имеет. Пришлось Дмитрию покамест её оставить в доме. Но, сказал, когда разделается с имуществом дяди, немедля отсюда уедет, всё равно Прасковье придется что-то себе приискать. Ну, да бог с ними. Что Анна? Мария Тимофеевна поджала губы: - Ей лучше. Во всяком случае, настолько, чтобы принимать гостей. - Вот как? И кто же нас посетил? - А ты не догадываешься? Господин Штольман. Виктор Иванович чуть усмехнулся. Мария Тимофеевна подождала, не скажет ли чего, потом, не выдержав, продолжила: - И она мне даже не рассказала, где он пропадал все эти годы! - Может, и он не рассказал, - иронически поднял брови Виктор Иваныч. - Я совершенно уверена, что – рассказал. Просто она говорить не хочет. Сказала только, что служил за границей по делам министерства иностранных дел! Это всё, о чем обмолвилась! Хм! Не поделиться с матерью! Будто я враг какой, - возмущенно фыркнула его жена. – И вот знаешь: Анна стала ещё более скрытной по возвращении из Парижа! - Она просто повзрослела, Маша, - со вздохом отозвался Миронов, потом тяжело поднялся и поцеловал её в лоб. – Я приведу себя в порядок, и будем ужинать. Вели Домне, чтобы накрывала. И Аннушку позови. - Ты спросишь у неё...? Про Штольмана! - Поглядим, Машенька. По обстановке.

***

Закончив писать отчет по раскрытому делу, Коробейников промокнул лист пресс-папье и с удовлетворением полюбовался на аккуратные строчки. После поставил размашистую, украшенную многочисленными завитушками подпись внизу листа, сложил его в папку и с облегчением завязал на ней тесемки. Вот и ещё одно дело окончено. Последние дни так стремительно пронеслись, дух захватывало. Казалось, он так не работал все эти несколько лет, пока не было здесь Штольмана. И, черт побери, ему это нравилось больше, чем сидеть и раскладывать пасьянс да левреток разыскивать. Он поднялся и потянулся с довольным видом. В коридоре послышался шум, голоса. Антон Андреич направился, было, к двери, но она распахнулась, и на пороге возник Сергей Фёдорович Ульяшин, служивший ранее здесь околоточным надзирателем, а ныне переведенный городовым в Зареченск для работы в тамошнем отделении полиции. - Антон Андреич! Сколько лет, сколько зим! - Ну, здравствуй, братец! Они обнялись, и Сергей Фёдорович в свойственной ему энергичной манере сразу подступил к делу: - Ну и новостей тут у вас! Наслышан, наслышан! Неужели правда, что ЯкПлатоныч вернулся и теперь тут заместо Трегубова полицмейстером назначен? Коробейников утвердительно кивнул, а Ульяшин хлопнул себя по коленям: - Ох, вот радость-то! Я сегодня прям как узнал, так и рванул сюда. Да где же его найти-то? - Приходили от губернатора, спрашивали, - пожал плечами Антон. - Видать, туда и отправился. Позже будет. Не выпьешь ли чаю с дороги? - Выпью! А у вас тут всё по-прежнему! Эх, хорошие деньки были! - Ульяшин, потирая от удовольствия ладони, прохаживался по кабинету. Городовой занес кипятку да заварник, Коробейников вытащил из сейфа сушки с баранками и плошку с вареньем. Заварили чаю, сели у маленького столика возле окна, как в былые времена. - А Николай Васильич что же, так и отбыл? К морю? - Отбыл буквально вчера, - кивнул Антон, хрупая сушкой. - Хворает Ольга Матвеевна сильно. Вроде доктор наш обнадежил, что хворь эта морским воздухом излечится. - А служба как же? Или на пенсион? - сунул в рот баранку Сергей Фёдорыч. - Нет, наш господин Трегубов ещё ого-го, в самом расцвете сил. Сказывал, что там ему место приготовлено. Вот устроит супругу в клинику, сына в гимназию и приступит к обязанностям. А у нас вот... новое нынче начальство, - Коробейников, произнес это, тщательно разглядывая подстаканник. Хотя что там было разглядывать? Уж изучен был этот подстаканник за столько лет до самых тонкостей. Ульяшин внимательно глянул на бывшего своего сослуживца, что-то такое понял и с широкой улыбкой перевел разговор на свои новости. - ... Тут-то он и оплошал. Ну, а я уж не растерялся! Схватил его поперек да руку вывернул. Так и задержал. ...Во-от, такие дела. Они помолчали, прихлебывая чай. Потом Ульяшин встрепенулся: - А что же ты, Антон Андреич, так и не женился? - Нет. Не женился. - Ну, да, я понимаю. - А твоя-то Варвара, как поживает? - скорее из вежливости поинтересовался Коробейников. - Так наследника носит! - оживился Сергей Фёдорыч. - Бабка-повитуха так и сказала: живот, дескать, огурцом, - пацан будет! Вот, ждём по осени. Хорошее это дело семейная жизнь, - мечтательно разулыбался он, Коробейников с легкой завистью посмотрел на Ульяшина и тихонько вздохнул. Кто ж спорит, конечно хорошее! У него, может, тоже был бы ребенок, если бы... Про это совсем нельзя было думать. И раньше-то, а уж тем более сейчас! Если и затеет Анна Викторовна матерью становиться, вот он даже не сомневается, кто станет счастливым отцом. Дернул головой Антон, чтобы мысли оттуда непрошеные вытрясти да хлебнул чаю. Тут скрипнула дверь: на пороге стоял Яков Платонович. При виде Ульяшина лицо его озарила приветливая улыбка: - Сергей Фёдорович, ты ли это! Тот бросил свой чай, подскочил с места, как пружина и, подойдя к Штольману, вытянулся во фрунт: - Так точно, вашбродь! - Рад видеть тебя, братец! Они обменялись крепкими рукопожатиями. После Штольман освободился от пальто, пристроив его на рогатую вешалку, и обратился к Коробейникову: - Что, Антон Андреич, чайку нальёте? - Непременно, - кивнул тот. - Ну, что, как служится, Сергей Фёдорыч? Не тянет на прежнее место? - спрашивал Штольман, прихлебывая ароматный чай. - Да вот, не тянуло до недавнего времени-то! - смущенно ухмыльнулся тот. - А теперь даже и не знаю. Славно работали когда-то. С удовольствием бы вернулся сюда. - Так за чем дело стало? Вон, у Антона Андреича штат недоукомплектован: помощника нет. - Да вроде справляемся, - буркнул Коробейников, поджимая губы. Штольман изогнул бровь: - Ну, хорошие сотрудники еще никому не мешали, - и кивнул Ульяшину. - Обмозгуем и решим вопрос. Мне ты нужен будешь здесь. С начальством твоим договорюсь. Что с семейным положением? - Так женился я, Яков Платоныч, о прошлом годе. Варвара Афанасьевна - супруга моя. Нынче вот ребёночка ждем. - Живете-то где? - Так казенная изба есть в Зареченске. Не сильно устроенная, конечно. Ну, так это временно. Родня-то наша здесь проживают. Батя нынче летом расширяться собрался, нам с Варварушкой дом ставить будем, чтобы дитю, значит, было где ножками бегать на просторе. - Значит, сам бог велел тебе возвращаться на старое место? Что же, Сергей Фёдорович, значит так и поступим. - Ох, ЯкПлатоныч, обрадовали. Часы на стене бомкнули три раза, и Ульяшин заторопился: - Рад был повидаться с вами Яков Платонович. Надеюсь, послужим ещё! Разрешите идти? - Ступай, ступай, - Штольман, поднявшись, с чувством пожал руку сияющему Ульяшину, тот щелкнул каблуками и был таков. - И зачем нам новые сотрудники? - проворчал себе под нос Коробейников. - Эти-то сидят, мух не ловят. - Скоро всё может перемениться, - произнес Штольман. Тон его был таким, что Антон Андреевич взглянул с тревогой на своего начальника. Тот стоял у окна с прямой спиной, заложив руки за спину, и было во всей его фигуре такое напряжение, что Коробейников поднялся, отставив стакан с чаем в сторону и одернул сюртук. Штольман повернулся к нему - черты лица его заострились - и повторил: - Скоро всё может перемениться. Нам понадобятся такие смышленые и верные сотрудники. Работы всем хватит, Антон Андреевич.