Время Поворота/Turn Time

             Профессор МакГонагалл сразу отвела трех юных ведьм обратно в Хогвартс. Отправив патронуса к Дамблдору, она осмотрела свою будущую ученицу. Она знала, что девушка станет ее ученицей, очень хорошей ученицей, если она доверила ей самое ценное, что у неё есть. Будут ли они друзьями в будущем, насколько важным будет этот ребенок?              Наконец, обращая внимание на внешность девушки, она замечает, что та выглядит слишком худой, чтобы считать её здоровой. Мешки под глазами говорят натренированному глазу профессора о недосыпании, а напряжение в плечах о стрессе. Девушка под большим давлением, это очевидно. Тем не менее, глаза девушки говорят о гораздо большем. Невинность потеряна из-за неизвестных ужасов, с которыми ни один ребенок не должен столкнуться.              Сестры Блэк стояли позади, младшая бродила, потерявшись в мечтах. Как этот ребенок оказался Блэк, Минерва не знала. Тем не менее, сейчас ее больше беспокоила старшая Блэк, она только и делала, что смотрела на её будущего ученика. Да, старшая сестра определенно злилась на что-то, скорее всего на то, что Минерва поймала ее после комендантского часа.              — Когда ты в последний раз ела? — тихо спрашивает МакГонагалл, надеясь, что старшая Блэк не услышит.              Гермиона краем глаза смотрит на профессора. Когда она в последний раз ела? Она не помнит, её мысли были слишком заняты, и она забыла про еду.              — Я не знаю, — честный ответ. Один день, два… она сбилась со счета.              Поджатые губы — единственный знак, что профессор услышала её. Гермиона чувствовала, как её затылок прожигают взглядом. Она игнорировала это, она знала, кому принадлежат эти глаза.              Проходя через ворота во внутренний двор, она чувствовала, как поднимается гнев Блэк. В чем проблема Беллатрикс? Игнорируй ее, игнорируй ее. Новая мантра для изучения. Сконцентрируйся на чем-то важном, например, как я доберусь до дома?!              Пройдя в ворота Хогвартса, Гермиона воспользовалась возможностью рассмотреть здание во всей его красе. Она наслаждается чувством ностальгии, она почувствовала, что наконец-то дома. Слегка ухмыляясь о том, что, несмотря на годы, здание выглядит так же. Ну, кроме Хогвартса в ее время, который был в руинах.              — Подождите здесь, все вы. Мне нужно позвать Дамблдора, — говорит МакГонагалл, прежде чем уйти на поиски директора.              Как только профессор уходит, Гермиона поворачивается к ведьме позади себя, которая не перестала пялиться.              — На что смотришь?              Беллатрикс делает шаг вперед, когда Нарцисса отступает, осознавая напряженность и не желая иметь ничего общего с боями ее сестры. Гермиона игнорирует страх, который пронизывает ее вены, замораживая мышцы. Она знает, что у нее есть преимущество здесь. Она знает Беллатрикс, и она не видит ничего от пожирателя смерти, которым она должна стать, и это заставляет Гермиону ненавидеть ее ещё больше. Только войдя в личное пространство Гермионы, Белла начинает говорить.              — Из-за тебя мне дадут задержание, — ее низкий голос не даёт шанса упустить угрозу.              Гермиона ухмыляется.              — Я думаю, ты бы справилась и без моей помощи. Если ты не можешь обойти Хогвартс незамеченной, то ты любитель.              Ненависть выходит из-под контроля, когда Беллатрикс борется с яростью, которая поднимает свою уродливую голову. Как смеет эта сука так разговаривать с Блэк? Она знает, кто ее семья? Палочка уже в руке, которую она слегка поднимает, говоря об угрозе.              Гермиона не поддается страху, вместо этого она подходит еще ближе, подражая будущим движениям Беллатрикс, перед её пытками. Девчонка с девчонкой.              — Что ты собираешься делать? — насмехается Гермиона, тихо наблюдая за тем, как растерянность оседает в глубине сознания Беллы.              — Прокляну тебя в небытие, — шипит Белла, заинтригованная поведением другой ведьмы.              — Испытай меня.              Палочка едва поднимается, когда кто-то прочищает горло, слегка повернувшись, Гермиона чувствует, что ее сердце, наконец, останавливается. Первая эмоция, которая сотрясает её тело, кажется вечностью. Дамблдор.              Ни один из профессоров не упускает надежды в глазах девушки, когда она смотрит на Дамблдора. Седой мужчина, ничем не отличающийся от того, которого она встретила на первом курсе. Она не может сдержать легкую улыбку, скользящую сквозь маску. Он делает шаг вперед, и она чувствует, как Беллатрикс напряглась и отодвинулась ближе к Нарциссе. Она не доверяет тебе, удивляется Гермиона.              — Беллатрикс, Нарцисса, я вижу, вы уже подружились, — говорит он легким тоном, пока делает несколько шагов, оказываясь в нескольких метрах от них.              Гермиона не упускает из виду то, как его глаза сканируют ее с головы до ног, она знает, что он, вероятно, вот-вот проскользнет в голову.              — Не назвала бы это дружбой, — усмехается Беллатрикс.              — У вас уже есть одно задержание, Беллатрикс, я бы порекомендовала вам не ухудшать ситуацию, — прерывает ее профессор Макгонагалл.              — Я ничего не делала, она трансгрессировала, вряд ли по моей вине она не может сделать это правильно, — защищается Беллатрикс.              — Я знаю, как трансгрессировать, — Гермиона оглядывается на другую ведьму.              — Если ты не имеешь в виду, падая на задницу…              — Мисс Блэк! — холодный голос с шотландским акцентом прерывает её на полуслове.              У обеих девушек хватает порядочности стыдиться своей вспышки.              — У вас недельное задержание.              Дымящаяся старшая Блэк едва сдерживает свой гнев, который скользит дальше в безумие, когда она видит ухмылку на лице новенькой.              — Это смешно, я ее не трогала.              — Не трогала, — поддакивает Нарцисса.              — Я полагаю это так, мисс Нарцисса, однако вы обе были не в спальнях после комендантского часа. Что касается вас, Беллатрикс, — Белла вздрагивает от тона профессора, — вы не должны подавать такой пример своей сестре.              — Она моя сестра, — она кусает в ответ.              — Филч отведет вас обратно в ваше общежитие. И если я увижу вас сегодня вечером, дамы, я поговорю с вашими родителями, — говорит профессор МакГонагалл, игнорируя выпад.              — Спокойной ночи, — вежливо говорит Нарцисса, присоединяясь к Филчу, пока Дамблдор с удивлением наблюдает за ней.              Скривившись от отвращения из-за поведения своей сестры, Белла находит Гермиону глазами. Профессора слишком заняты, наблюдая за ее младшей сестрой. Ее очарование имеет свои преимущества.              — Будь осторожнее, — низкое, грозное предупреждение Гермионе перед тем, как Белла последует за своей сестрой.              Ты будь, Блэк…                     ~~~~~ Turn Time ~~~~~                     В медицинском крыле стоит давящая тишина. Гермиона сидит, скрестив ноги, теребя пальцами здоровой руки одеяло, пока ее раненая рука покоится на бедре. Дамблдор тихо разговаривает с мадам Помфри и профессором МакГонагалл. Время от времени она чувствует пронзительный взгляд Дамблдора на себе. Она отлично справляется с тем, чтобы ее разум был ясным, чтобы помешать чтению ее мыслей. Мой разум! Мое царство.              Она знает, что ее рука все еще кровоточит, но она не может заставить себя проверить рану. Только когда Помфри встает рядом с ее кроватью, она поднимает взгляд. МакГонагалл стоит немного в стороне, Дамблдор держит приличное расстояние. Она знает вопрос, прежде чем Помфри его задаст.              — Я не против, — бесстрастно бормочет она, это был не первый раз, когда профессор видела ее раздетой. Оборотное зелье кому-нибудь?              — Ты уверена? — спрашивает Помфри, шагнув вперед.              Гермиона пожимает плечами. Её больше беспокоили последствия путешествия во времени, чем то, что кто-то увидит её голой.              — Очень хорошо, ты не возражаешь? — Помфри сразу переключается на работу.              Бросив взгляд на ее рану, она замирает. Если она снимет топ, они увидят ее метку. Вид маленького лезвия, разрезающего ткань ее футболки, заставляет ее вздрогнуть. Холодный металл скользит по ее чувствительной коже. Заметив вздрагивание, Помфри успокаивающе улыбается, подумав, что это из-за холода лезвия. Гермиона знает, что страх иррациональный. Знает, что женщина — целительница, и не собирается причинять ей боль. Тем не менее, что-то сосёт у неё под ложечкой. Мурашки оживают. Во рту пересохло, она ждет, когда женщина увидит её шрам. Резкий вдох говорит ей все, что она должна знать.              — Альбус, — шепчет Помфри.              Оба профессора подходят, чтобы рассмотреть её шрам, пока Помфри избавляется от рукава. МакГонагалл первая находит её глаза. Она давно привыкла к метке. Это все еще напрягает, но больше не имеет значения. Она держит взгляд Минервы, пока старшая ведьма не отводит глаза. Тепло руки, сжимающей ее руку, говорит ей, что Дамблдор проверяет работу Беллатрикс.              — Кто это сделал? — шокировано спрашивает Минерва.              — Я не могу сказать, — она не солгала. Если она скажет им, она может изменить будущее.              — Тише, дитя, конечно, можешь, я отправлю их в Азкабан за это или ещё что по-хуже, — разглагольствует старшая женщина.              — Нет необходимости, они мертвы, — странно, что эта мысль радует её?              Молчание, как верная собака, возвращается, чтобы заполнить пустоту в разговоре. Шок утихает, его сменяют отвращение и беспокойство. Они были обеспокоены тем, что девушку перед ними пытали.              — Ты можешь излечить это? — Минерва спрашивает Помфри.              — Я попробую.              — Вы уже, — отвечает Гермиона, не желая повторения последнего раза, когда учителя пытались излечить рану.              После битвы Гермиона провела столько времени в медицинском крыле, что Гарри и Рону не снилось. Каждый из них прошел проверку Помфри. Все они были истощены, но Гермионе удалось выдержать худшее от рук целителя. Мальчики еле сдерживались, чтобы не показать свой шок, как и МакГонагалл, и Помфри, когда она рассказывала, что случилось в поместье Малфоев. Они знали, что Беллатрикс сделала с ней. Она провела дни под пристальным взглядом Помфри, прежде чем она позволила ей уйти. Многие учителя пытались излечить ее руку, никто не смог. Чем сильнее заклинание, тем больше боли. МакГонагалл была худшей, ее заклинание вызвало такую ​​агонию, что она провела остаток дня, свернувшись в клубок. В конце концов, миссис Уизли привела её в чувство.              — Могу ли я? — тихий голос Дамблдора.              Надежда вновь вспыхивает, и она нетерпеливо протягивает ему руку. Она не знает, сможет ли Дамблдор исцелить проклятие, но она молится об этом. Осторожно осмотрев ее знак, он тихо произносит заклинание. Легкое покалывание в руке предупреждает ее о предстоящей боли. Она не успевает сказать волшебнику остановиться, пока боль не вышла из-под контроля, и она отдергивает руку. Знак кровоточит, когда буквы светятся красным. Зажмурив глаза, она стискивает зубы и впивается ногтями в ладонь, пытаясь сопротивляться жгучей боли.              В первый раз, когда это случилось, она плакала, она плакала еще два раза после этого. И все же боль со временем начала становиться её другом, она научилась справляться с этим. Однако у нее было ощущение, что Дамблдор использовал не очень сильное заклинание. Ее рана не болела так, как следовало.              — Очень могущественный волшебник или волшебница наложили это проклятие, — она слышит, как Дамблдор говорит, но она слишком занята, сдерживая слезы, чтобы обратить на это внимание. Я не буду плакать! Не из-за этого, не снова.              — Это жестоко, — беспокойство и гнев прорываются в голосе МакГонагалл, когда она нерешительно кладет руку Гермионе на плечо. Она не знает молодую девушку, но она не может не чувствовать ответственность. Она приятно удивлена, когда молодая студентка наклоняется к ее прикосновению.              — Позвольте мне залечить рану, Альбус, — говорит Помфри, осторожно отрывая руку от Гермионы и залечивая рану от осколков стекла. — Есть что-нибудь еще, что мы должны знать?              Глубоко вздохнув, Гермиона встречается с глазами целителя. Да, есть. Проклятие Круцио не просто причиняло боль, оно оставляло как физические, так и психологические шрамы. Острые красные линии украшают ее живот, теперь медленно исчезающие, но всё ещё присутствующие. Кивнув Помфри, Дамблдор решает удалиться, почувствовав дискомфорт девушки.              — Я буду в моем кабинете, Минерва, пожалуйста, проводи эту юную леди ко мне, как только она закончит здесь, — улыбнувшись молодой девушке на кровати, Дамблдор выходит из комнаты.              — Давай покончим с этим. Я бы не отказался от сливочного пива после, — Помфри пытается улыбнуться, но ей трудно понять боль девушки.              Слегка вздохнув, Гермиона начинает снимать свой топ, игнорируя боль в руке. Ей просто хочется, чтобы это закончилось. У нее есть более важные вопросы, например, как она доберётся домой. Теперь, когда она здесь, ей придется остаться в этом времени? Ей придется целый год находиться рядом с Беллатрикс? Она едва может думать о женщине, не дрожа от страха.              Реакция на ее заживающие шрамы похожа на реакцию на метку. Только в этот раз обе ведьмы точно знают, какое проклятие послужило причиной этих шрамов.              Проверка длилась чуть больше часа. Гермиона провела почти все это время в тишине, с тоской глядя в окно. Ее мысли были далеко, не желая снова проходить через это. Она пыталась понять, как она попала так далеко назад во времени. Если бы она поворачивала устройство вручную, это заняло бы часы.              Помфри не смогла найти ничего плохого, о чем Гермиона еще не знала. Однако, поскольку часть песка просочилась в ее кровь, Гермиона должна была регулярно проходить осмотры, или, если случится что-то странное, ей придется немедленно вернуться.              Когда они идут к офису Дамблдора, она не может бороться с разочарованием, которое разрастается внутри нее. Она хочет кричать и кричать на ведьму за то, что она заставила ее снова пройти осмотр. Она знала все свои шрамы вдоль и поперек, она знала каждую историю. Могла вспомнить каждый способ, которым Беллатрикс ее прокляла. Спор в её голове подогревает её ненависть.              — Лимонные дольки, — МакГонагалл нетерпеливо говорит горгулье.              Камень сдвигается в сторону, и они обе поднимаются по винтовой лестнице к кабинету Дамблдора. Она не знает почему, но ее сердце начинает биться быстрее, она не уверена из-за чего это происходит, из-за страха или возбуждения. Зачем мне бояться Дамблдора? Гарри полностью ему доверял. Но он также послал Гарри на смерть.              Прежде чем войти, они стучат, Гермиона все еще ведет битву в голове, бесконечно благодарная за то, что она здесь с Минервой. Хотя профессор и стоит рядом с ней, она почему-то скучает по своей подруге, своему учителю, своему опекуну. Старшая ведьма всегда была рядом с ней, несмотря ни на что, она всегда могла обратиться к ней за советом или помощью. Они очень сблизились за последние несколько месяцев. Рон говорил, что это странно, но ей было все равно. Она наслаждалась компанией женщины.              — Минерва, надеюсь, у тебя хорошие новости, — говорит Дамблдор, пока ведьма ведет Гермиону к креслу.              — Да и нет, — отвечает Минерва, глядя на Гермиону. — Насколько мы можем судить, никаких последствий после её путешествия во времени нет, — она до сих пор не назвала своего имени, не зная, следует ей это делать или нет.              — Очень хорошо, не могла бы ты дать мне пару минут наедине с юной леди? — Гермиона удивлена так же, как и МакГонагалл, и она разделяет еще один взгляд с ведьмой.              — Альбус, — слово легко слетает с губ женщины, и это заставляет Гермиону задуматься, насколько хорошо Минерва знала директора и какую боль она испытала, когда волшебник умер.              — С ней всё будет хорошо, однако я думаю, что будет лучше, если этот разговор пройдет между нами двумя.              Гермиона наблюдает, как ее подруга борется, разрываясь между тем, чтобы остаться или уйти. Ее глаза, наконец, остановились на Альбусе, и с быстрым кивком она вихрем вылетает из комнаты. Дамблдор удивлённо посмотрел вслед Минерве, прежде чем перевести серьезный взгляд на Гермиону.              — Правильно ли я понимаю, что проклятие круциатус оставило столько шрамов на твоем теле? — спрашивает Дамблдор, прежде чем налить им что-нибудь выпить.              — Да, — отвечает Гермиона, взяв стакан огненного виски у Дамблдора.              — Верно ли и то, что все эти отметины были получены от одного человека?              — Да.              — Был ли этот человек — мисс Беллатрикс Блэк?              Она чуть не роняет стакан в шоке, к счастью, ей удается его удержать.              — Я… э-э… нет.              Альбус улыбается, посмеиваясь про себя.              — Будьте уверены, мисс Грейнджер, я не скажу ни одной живой душе.              — Вы читаете мои мысли, — говорит Гермиона и побежденная погружается в свое кресло.              — Не все. Кто бы ни учил вас окклюменции — он очень хороший учитель.              — Никто не учил меня, я много читаю, — она часто проводила время, изучая новые заклинания, особенно после того, как Волан-де-морту удалось обмануть Гарри, она готовилась ко всему.              Уважение мерцает в голубых глазах волшебника, и она не может удержаться от улыбки.              — Ты когда-нибудь думала о преподавании в Хогвартсе после своего выпуска?              — Думала, но я еще не уверена, — она отвечает, слегка смущенная сменой темы разговора.              — Конечно, но это разговор на другой день, я полагаю. Я мертв в твоем времени, не так ли?              Глотая внезапный комок в ее горле, она, пытаясь контролировать свое дыхание, кивает.              — Не важно, этого следовало ожидать. Теперь вернемся к нашему вопросу. Я не читал твои мысли о мисс Блэк, мне не нужно было. Ты, кажется, хорошая девушка, и, увидев некоторые из твоих воспоминаний, я понимаю, что ты выше причинения боли или борьбы с другими. На лестнице я немного заглянул в твой разум, достаточно, чтобы узнать тебя как личность, Гермиона. Твоя ненависть к старшей Блэк понятна. Учитывая, что она сделала.              — Профессор, я ничего не могу с этим поделать, всякий раз, когда я вижу ее, я понимаю, что она сделает. И не только со мной.              — Я понимаю, но я должен задать один вопрос. Как ты сюда попала?              — Я спорила…              — Нет, ты не поняла меня, моя дорогая, о чем ты думала, прежде чем отправиться в прошлое?              — О, я думала о Беллатрикс.              — Почему?              — Она единственная, кто знает, как отменить заклинание забвения. Если вы не знаете, сэр?              Он грустно улыбнулся ведьме. Она знает его ответ, прежде чем он даст ей его.              — Боюсь, что нет. Я слегка удивлен, что Беллатрикс это известно. Она исключительная ученица, самая яркая в своем возрасте. Но я не знал, что она создала лекарство от заклинания.              — Возможно, она еще не разработала его. Но я до сих пор не понимаю, как я могу быть здесь, я не поворачивала циферблат.              — Насколько я понимаю, когда ты упала, тебе удалось поймать песочные часы, которые раскололись в твоей руке. Временной песок чрезвычайно мощное вещество, и он смешался с твоей кровью почти мгновенно. Мысли о твоих родителях крутились у тебя в голове очень долгое время, особенно с новостью, что кто-то может исцелить их. Твоей первой мыслью была Беллатрикс. Однако это не объясняет, почему именно этот год.              — Нарцисса рассказала мне о Беллатрикс. Она упомянула, что я должна повернуть время, я сказала, что она сумасшедшая, и она упомянула о том, чтобы вернуться тогда, когда Беллатрикс была ещё в школе.              — Понятно, да, тогда это все объясняет.              — Сэр, как мне вернуться?              — Ах, — тонущее чувство возвращается, и она делает ещё глоток огненного виски, жгучее чувство распространяет тепло по ее телу, — я буду честен с вами, мисс Грейнджер, я не уверен.              — Профессор, я не могу остаться здесь, если мои знания о будущем попадут в чужие руки, они могут вызвать неисчислимые опасности.              — Я хорошо осознаю риск, не волнуйся, моя дорогая. Поэтому ты не должна покидать территорию Хогвартса ни при каких обстоятельствах. Учителя не будут знать твою историю, но будут знать, что важно держать тебя под присмотром.              — Так я в плену?              — Если ты когда-нибудь захочешь уехать, я или МакГонагалл сопроводим тебя, но ты никогда не будешь здесь в плену.              — Я знаю, это просто пугает.              — Я не могу представить, какое давление ты испытываешь, Гермиона, но мы постараемся помочь в поисках лекарства для твоих родителей. Я посвящу свое свободное время поиску способа вернуть тебя в твое время. У меня такое чувство, что ты здесь не только для того, чтобы найти лекарство.              Кивнув в свой стакан, она допивает виски, думая о том, чтобы попросить еще один, но решила, что не стоит этого делать. Она мало пила и, без сомнения, выставила бы себя дурой.              — Однако ты не можешь оставаться Гермионой Грейнджер в этом времени, — упоминает Дамблдор, прежде чем отправиться за МакГонагалл. — Одно предупреждение, мисс Грейнджер, прежде чем мы продолжим, — Она поворачивается, чтобы посмотреть на него, — я бы держался подальше от мисс Блэк.              — Беллатрикс?              — Да, ты привлекла к себе внимание мисс Блэк. Беллатрикс не из тех, кто что-то отпускает. Тем более, что из-за тебя ей дали задержание.              — Я не собираюсь общаться с Беллатрикс.              — Я не думаю, что у тебя есть выбор, она не та женщина, которую ты знаешь, но ее нельзя недооценивать, это понятно?              — Сэр, я могу позаботиться о себе.              — Конечно, но я боюсь не только её действий.              — Я бы не причинила ей вреда, сэр.              — Мы все глупы в пылу момента, — мудро говорит Дамблдор. — Я просто прошу об осторожности.              — Конечно, сэр.              В следующий момент он открывает дверь и отправляет своего Патронуса на поиски МакГонагалл. Вернувшись на свое место, он смотрит на девушку напротив него.              — Нам нужно будет придумать тебе имя и историю, — говорит он, ожидая, пока МакГонагалл присоединиться к ним. Через минуту она входит в кабинет. — Ах, Минерва, мне жаль, что тебе пришлось уйти, но я думаю, что чем меньше люди узнают о будущем, тем лучше.              — Хорошо, Альбус, — говорит старшая ведьма, садясь в кресло рядом с Гермионой.              — Мы только что обсуждали изменение имени мисс Грейнджер.              — Грейнджер, я узнаю полное имя моего ученика?              — Гермиона Грейнджер, — Гермиона улыбается, когда старшая ведьма кивает в знак приветствия.              — Приятно познакомиться, мисс Грейнджер.              — Миа Алиса Ротштейн, — слова Дамблдора заставляют обеих ведьм задохнуться.              — Альбус… Это мудро?              — Сэр… Я не чистокровная.              Протестуют ведьмы.              — Я хорошо понимаю последствия, — он поднимает руку, чтобы остановить ведьм, — если мисс Грейнджер хочет оставить будущее нетронутым, то она должна быть по-настоящему другим человеком. Чем больше мы сможем скрыть её настоящую личность, тем лучше, — когда он прислоняется к столу, его глаза снова становятся серьезными, говоря только с Гермионой. — Это время отличается от твоего, магглорожденные не принимаются так, как в будущем. Их жизнь здесь, несмотря на все наши усилия, нельзя назвать счастливой. Слизеринцы проводят большую часть своего времени, издеваясь над ними. Мисс Блэк — одна из главных виновниц. Я бы предпочел, чтобы ваше пребывание здесь было как можно тише.              — А как же настоящие Ротштейн? — Гермиона спрашивает.              — Они мои хорошие друзья. Я предупрежу их о ситуации. Думаю, они не будут против, чтобы ты использовала имя их дочери.              — Альбус, что с настоящей Мией?              — Она сейчас в Азкабане. Немногие об этом знают.              — Почему? — Гермиона должна знать, кого она будет изображать. — Разве никто не узнает, что она там?              — Это было небольшое недоразумение, и никто не знает об этом. Было вложено много денег, чтобы скрыть этот факт. Это привело бы к скандалу в такой скрытной семье. Видишь ли, настоящая Миа училась дома, никто ее не знает. Лорд и Леди Ротштейн будут слишком нетерпимы, как и сама Миа, к тому, чтобы кто-то в Хогвартсе изображал ее. Но это сохранит ее репутацию до тех пор, пока она не сможет покинуть Азкабан. Ты же, тем временем, будешь посещать Хогвартс, чтобы сдать экзамены. С таким статусом крови не многие осмелятся заговорить с тобой.              Она знала о Ротштейнах, они были сильной семьей, даже Волан-де-Морт не смел беспокоить их. Ходили слухи, что он пытался обратить их в свое дело, но они не были заинтересованы, война хорошо послужила их семье. Им принадлежало почти все в волшебном мире начиная от тайных знаний, заканчивая самой базовой медициной. Они выиграют вне зависимости от того, кто выиграл войну. Волшебная версия маггловских торговцев оружием, война всегда идет им пользу. Она знала, что Блэк — тоже могущественная семья, и ей было интересно, как Беллатрикс отреагирует на нее.              — Родители посоветуют мисс Блэк оставить тебя в покое, — Дамблдор говорит, и у нее появилось отчетливое ощущение, что он читает ее мысли.              — Я не знаю немецкий язык, — это казалось самым очевидным, но оба учителя просто улыбнулись.              — Я считаю, что лучший друг знатного рода — это высокомерие, — ухмыляется Дамблдор. — Уверяю вас, мисс Грейнджер, не многие захотят тебя побеспокоить. Тем более, что ты будешь в Когтевране.              — Что?! — Гермиона чуть не подавилась собственной слюной, этого она не ожидала.              — Альбус, я обязана настоять, чтобы она была в Гриффиндоре, — уверенно заявляет Минерва, она явно не хотела отдавать своего ученика Флитвику. У них и так было достаточно проблем с получением очков.              — Гермиона уже гриффиндорка, и она знает многих, кто сейчас в Гриффиндоре, как родителей своих друзей. Нет, будет разумно отделить ее от стольких людей, на которых она могла бы случайно повлиять. Когтевран станет для нее лучшим местом. Особенно с ситуацией с мисс Блэк. Между Гриффиндором и Слизерином уже натянутые отношения, чтобы найти ответы, мисс Грейнджер, вам понадобится как можно больше мира.              Все, что сказал Дамблдор, было правдой. Она не была когтевранкой, она была гриффиндоркой до мозга костей. Она хотела, чтобы Минерва была ее куратором. Она не хотела, чтобы их разделил ее факультет. Если бы она не могла говорить с МакГонагалл, она бы осталась совершенно одна. Она могла бы поговорить с Дамблдором, но это не то же самое. Он не понимал ее как Минерва. Он всегда был наставником Гарри. Она уважала этого человека, но не могла доверять ему, как доверяла Минерве. Должно быть, ее разочарование проявилось, потому что Минерва положила руку ей на плечо.              — Независимо от твоего факультета, ты всегда можешь поговорить со мной. Ты все еще гриффиндорка в моих глазах, — Гермиона улыбнулась, старшей ведьме не нужно читать ее мысли, чтобы понять ее.              — Спасибо, профессор. Минерва, только не тогда, когда мы в классе, — более того, не в окружении студентов. Добавил разум Гермионы, она не хотела начинать этот год, как любимчик учителя.              Слова не могли описать ее благодарность, поэтому она обняла подругу, слегка удивив старшую ведьму. Удивление быстро отступило, и она обняла девушку в ответ. Она могла сказать, что Гермиона была действительно потеряна. Девушка выглядела так, как будто у нее ничего не осталось.              — Объясните, какие еще ответы нам надо найти, помимо очевидного? — спрашивает Минерва, отстраняясь от Гермионы, которая выглядела так, будто она собирается заплакать. Чтобы отвлечь девушку, она переключает свое внимание на Альбуса, который понимает намек.              — Мисс Грейнджер, — начал Дамблдор, но Гермиона оборвала его.              — Ротштейн, — коротко вставляет Гермиона. — Нужно привыкнуть, пока у меня есть время.              — Извиняюсь, мисс Ротштейн, — серьезно отвечает Дамблдор, но его глаза мерцают озорством. Да, это может быть немного весело. Не пускай это в голову, Гермиона. Ее совесть шепчет. — Как я уже говорил, мисс Ротштейн ищет лекарство от заклятия забвения, а также путь домой.              — Оно существует? — вслух задается вопросом МакГонагалл, морщась в задумчивости, когда девушка съеживается при мысли о том, что лечения нет.              — Ну, тут и возникает дилемма. Ее источники указывают на мисс Блэк.              — На Беллатрикс?              — Очень похоже, — отвечает Дамблдор в глубокой задумчивости, двигаясь по комнате, чтобы осмотреть одну из своих книг.              — Вы не можете просто использовать легилименцию? — спрашивает Гермиона.              — Мисс Блэк обладает высокой квалификацией как в окклюменции, так и в легилименции. У меня проблемы с чтением ее мыслей, — Альбус берет книгу в руки и прислоняется к столу.              — Было бы полезно, если бы мы могли, — ворчит МакГонагалл, замечая вопросительный взгляд Гермионы. — У нас есть основания подозревать, что Беллатрикс и ее «друзья» стоят за половиной нарушений в Хогвартсе.              — Таких как?              — Запугивание, розыгрыши, список бесконечен, из всех студентов, которые когда-либо нарушали правила в Хогвартсе, она, безусловно, одна из лучших, — неудивительно, что учителей не беспокоили Фред и Джордж.              — Насколько ужасной она может быть?              — У Беллатрикс довольно вспыльчивый характер, что нехорошо, учитывая ее талант, — Минерва вздыхает, потирая уставшие глаза. — Она прокляла очень много учеников, у нее большая склонность к темным искусствам. На втором курсе она прокляла почти половину команды Гриффиндора по квиддичу, прежде чем мы поняли, что происходит. Она проводит время в запретном лесу и трансгрессирует в школу и из нее. Конечно, она отлично разбирается в зельях, так что оборотное — одно из ее любимых.              — Почему вы её просто не исключили?              — Доказательств нет, у нее вспыльчивый характер — все это знают. Много раз она проклинала ничего не подозревающих студентов одним взмахом руки. Это единственное доказательство, однако, этого недостаточно. Каково было ее последнее оправдание, Альбус?              Ухмыляясь в свою книгу, Альбус смотрит на ведьм, а затем повторяет высокомерным тоном.              — «Это не могла быть я, профессор. У меня нет ни терпения, ни здравомыслия, чтобы спланировать и провести такой ​​розыгрыш.» Она — яркая ведьма, но тут она нас подловила. Беллатрикс в шаге от безумия, в глазах общественности, ее репутация — репутация вспыльчивой девушки. Не многие ожидают, что у нее хватит терпения планировать, но она это делает. Она, пожалуй, самая непредсказуемая ведьма, которая когда-либо здесь училась.              — Что, если это не она? — Гермиона не знала, почему защищала Беллатрикс, но была вероятность того, что она была невиновна во всем этом.              — Никакие другие слизеринцы не так умны и не так хороши в легилименции, как Беллатрикс, — отвечает МакГонагалл. — Поверьте мне, мисс Грэ… Ротштейн, мы долго наблюдали. Малфой тоже хорош в шалостях, как и Гойл, они тоже главные хулиганы в школе. Я провела с ними много задержаний, но это мало помогло в поимке Беллатрикс.              — Почему бы вам просто не заставить их выдать ее?              — Мы пытались, однако, похоже, что она не позволяет им участвовать в своих планах, они просто пешки, которым говорят, куда идти. Ее сестры — другое дело.              — Почему?              — Она очень защищает своих сестер, особенно Нарциссу, она не так сообразительна, но достаточно умна. Андромеда не так близка со своей сестрой, она проводит много времени, разговаривая с гриффиндорцами, на что Беллатрикс закрывает глаза.              — Подождите, она не против этого? — Гермиона не могла поверить в это. Она думала, что Беллатрикс испытывает холодную ненависть к своей сестре.              — У Андромеды было больше друзей, Беллатрикс может быть довольно убедительна, когда захочет.              — Она издевалась над друзьями Андромеды?              — Я бы сказала угрожала.              — А Нарцисса?              — Совсем другое дело, — добавляет Дамблдор, кладя книгу на стол. — Мы не знаем, что заставляет Беллатрикс защищать младшую сестру. Она обидела Андромеду из злобы и гордости. У Нарциссы есть друзья в Слизерине, но если Беллатрикс будет вне поля зрения, я боюсь, что над ней начнут издеваться.              — Люди будут издеваться над ней?              — Она красивая девушка, но не такая сильная, как две другие. Нет, я боюсь, когда Беллатрикс наконец уйдет или ослабит бдительность, её сестра станет мишенью для других факультетов. Особенно для старших девочек, которые пострадали от гнева Беллатрикс.              — Почему они будут запугивать Нарциссу?              — Это ее второй год. Она является главной целью для врагов Беллатрикс. Для неё это последний год, она больше не сможет защищать Нарциссу.              — Так что те, над кем издевалась Беллатрикс, отомстят ей, издеваясь над Нарциссой. Это жестоко, — Гермиона не могла защищать действия Беллатрикс, но она также не могла защищать тех, кто поступал также.              — Это может показаться жестоким, но то, что делала Беллатрикс — непростительно. Многие ведьмы и волшебники пострадали от ее рук.              — Она не может быть настолько плоха.              — Она великолепна в дуэли и обычно побеждает, я могу вспомнить только один раз, когда она проиграла и это была дуэль со мной, — говорит МакГонагалл, вставая на ноги. — Теперь я провожу тебя до крыла Когтеврана, я уверена, что один или два старосты сейчас на дежурстве, по-моему, мисс Имс сейчас заканчивает, она сможет тебе всё показать.              — Миа, — подходит Дамблдор, протягивая книгу Гермионе, — я рекомендую почитать это сегодня вечером. И помни, что мы обсуждали, держись подальше от Беллатрикс.              — Как я найду свои ответы?              — Мы обсудим это позже на этой неделе, прежде всего сконцентрируйся на своем новом имени.              — Сэр, — говорит Гермиона, останавливаясь у двери, — если я закончу последний год до того, как найду способ вернуться в свое время, что произойдет с моими оценками, которые я заработаю здесь?              — Мы будем хранить твои оценки до тех пор, пока ты не вернешься в настоящее, это избавит тебя от повторения последнего года.              Улыбающаяся Гермиона догоняет МакГонагалл, по крайней мере, если она застрянет здесь, это не будет пустой тратой времени. Они молча идут в гостиную Когтеврана, прежде чем в ее голове появляется вопрос.              — Какой сейчас год? — Гермиона спрашивает старшую ведьму.              — 17 сентября 1965 года, — отвечает МакГонагалл. Я на 30 лет назад… О, боже…              — Ух ты, — шепчет Гермиона.              — Могу я спросить, мисс Ротштейн, — обе ведьмы ухмыльнулись, — не могла бы ты стать старостой?              — Конечно, ничего нового для меня, — Гермиона не возражает против того, чтобы быть старостой. Прогулки по школе поздно вечером приносили ей утешение, поскольку она могла сосредоточиться на собственных мыслях.              — Хорошо, я думаю, что это также даст тебе больше свободы в поиске ответов, не нарываясь на вопросы других учителей.              Улыбаясь вдумчивости старшей ведьмы, они продолжают идти молча. В школе тихо, ни единого шороха ночью, за что Гермиона благодарна. Она знает дорогу в гостиную Когтеврана, она провела там много времени с Луной на пятом курсе. Они обе заканчивали тем, что разговаривали в общей комнате другого, она знала, что над младшей ведьмой часто издевались; Гермиона хотела убедиться, что сможет помочь ей, когда это возможно. Она ненавидела издевательства и знала, что будет ненавидеть этот Хогвартс, если издевательства происходят постоянно. Она любила спорить, и она не была уверена, сможет ли она воздержаться от вмешательства. Ты чистокровная, поэтому помни, что ты считаешь себя выше всех.              Она не была уверена, как она собирается быть чистокровной, но она могла попробовать. Она провела достаточно времени, наблюдая за Малфоем и другими слизеринцами, чтобы знать, как они себя ведут. Она знала историю Ротштейнов, чтобы знать немного об их манерах, она могла, по крайней мере, играть их как можно острее.              Когда они подошли к извилистой лестнице, ведущей к ее новой общей комнате, из одной из дверей появилась студентка. Ее каблуки стучали по каменному полу, заставляя Гермиону и МакГонагалл остановиться и повернуться. Девушка в мантии цвета Когтевран погрузилась в свои мысли. Ее каштановые волосы были коротко и неопрятно подстрижены, а палочка, излучающая люмос, освещала ведьму, очевидно, старосту, возвращающуюся в свою комнату.              — Мисс Имс, — шотландский акцент МакГонагалл прозвенел по коридорам, заставляя девушку подпрыгнуть.              — Профессор МакГонагалл, — вежливо приветствует Имс, останавливаясь перед ними, ее взгляд упал на Гермиону, а затем вернулся к МакГонагалл, — что привело вас сюда ночью?              — На самом деле, Тэмми, я искала тебя, — улыбается МакГонагалл девушке. — Миа только что поступила в Хогвартс, чтобы закончить свой последний год. Она присоединилась к Когтеврану, я надеялась, что ты покажешь ей всё.              — Конечно, я с удовольствием, — обернувшись к Гермионе, она предлагает ей пожать руку. — Тэмми Имс.              Сглотнув неуверенность в том, как именно играть в этот момент, Гермиона крепко сжимает руку девушки в рукопожатии и с легким высокомерным тоном представляется:              — Миа Ротштейн.              Эффект мгновенный, глаза девушки широко открываются, а брови взлетают вверх. Она почти вырывает руку, прежде чем нерешительно улыбнуться Гермионе. Она делает маленький шаг назад.              — Добро пожаловать в Хогвартс! — прохрипела девушка.              Если все будут так реагировать, возможно, ее год не будет таким плохим, как она думала. Она останется здесь в относительном покое. Тем не менее, она хотела поговорить с друзьями, тряся ее высокомерным видом, с которым она улыбается Тэмми.              — Должно быть весело, — Гермиона ухмыляется, когда МакГонагалл улыбается.              — Ваши вещи ждут вас в вашей комнате, Миа, — заявляет МакГонагалл, ее дружеский тон был заменен на более формальный. Я забыла об этом…              — Вещи? — она спросила прежде, чем смогла остановить себя. Глупо! МакГонагалл поднимает бровь на нее, и Тэмми смотрит на нее с вопросом. — Домашние эльфы, рада, что в этой школе есть что-то полезное, — высокомерие переплетает каждое слово, и она внутренне съеживается, но ее лицо остается бесстрастным.              Она видит легкое подергивание на губах МакГонагалл, как она стискивает зубы. Она знает смесь эмоций, с которой сталкивается ее подруга. В ее глазах вспыхивает раздражение, и обе молодые ведьмы видят это. Только Гермиона видит ухмылку, которую МакГонагалл пытается побороть. Гермиона изо всех сил постаралась извиниться глазами, когда посмотрела на подругу, но осталась не уверена, сработало ли это.              — Увидимся завтра в обеденном зале, дамы, а теперь идите спать.              — Ночи, профессор, — говорит Тэмми, ведя их в общую комнату. Гермиона следует за ней, когда хватка на руке останавливает ее.              — Я думаю, что все прошло хорошо, — МакГонагалл улыбается Гермионе, которая отвечает ей тем же.              Они радостно расходятся с пониманием того, что все хорошо. Гермиона следует за Тэмми, когда они идут по винтовой лестнице. Портрет приветствует их наверху лестницы, и Тэмми делает паузу, чтобы объяснить Гермионе.              — Я знаю, как это работает, — говорит Гермиона, опережая Тэмми, она устала и просто хочет лечь в кровать и почитать книгу, которую ей дал Дамблдор.              — О, хорошо, — Тэмми поворачивается к двери.              — Человек, который изобрел это, не хочет этого. Человеку, который купил это, это не нужно. Человек, который нуждается в этом, не купит это. Что это? — спрашивает портрет.              — Гроб, — отвечает Гермиона не задумываясь.              Дверь распахивается, и Гермиона проталкивается внутрь, чтобы войти в общую комнату, мгновенно встречающую синими и бронзовыми цветами. Она не может удержаться от насмешки, увидев цвета, она хочет красный и золотой Гриффиндора, а не это. Она бросает взгляд на звезды на потолке. Она видела достаточно звезд за год своего пребывания под ними.              — Люблю смотреть на звезды, позволяя им направлять меня. В поисках совета, — восторженный ответ от Тэмми, движущейся рядом с ней.              — Они никогда не отвечают, — Гермиона бормочет. — Где моя комната?              — Точно, сюда. Ты, должно быть, устала с дороги, ты приехала на поезде? — спрашивает Тэмми, ведя ее к общежитию.              — Трансгрессировала, — отвечает Гермиона.              — Значит, МакГонагалл забрала тебя?              — Я могу сама трансгрессировать, — Гермиона не может сдержать возмущенного ответа.              — В самом деле? — восклицает Тэмми, поворачиваясь на лестнице и чуть не падая с неё.              — Конечно, это легко, — это совсем не так. — На каком ты курсе?              — Шестом, — они доходят до ее новой комнаты. Гермиона входит внутрь, и она приятно удивлена, обнаружив в этой комнате только три кровати. — Это будет твоя комната, ты будешь жить с другой старостой, которая сейчас на дежурстве, но она нормальная. На том же курсе, что и ты.              — Почему здесь еще одна кровать? — спрашивает Гермиона, бросив книгу на одну из пустых кроватей.              — Марси не вернется в этом году.              — Почему нет? — она сидит на краю кровати, наблюдая, как младшая девушка чувствует себя неуютно под ее взглядом.              — Она поссорилась кое с кем на ее курсе.              — Беллатрикс?              — Ты знаешь Блэк?              — Мы виделись, — пренебрежительно говорит Гермиона, отмечая, что рядом с ее кроватью материализовался сундук. Боже, благослови МакГонагалл…              — Да, хорошо, я бы посоветовала держаться от нее подальше, — говорит Тэмми, прислонившись к дверному проему.              Гермиона ухмыляется, направляясь к своему сундуку.              — Меня не волнует Беллатрикс, кроме того, я уже столкнулась с ней.              — Что она сделала?              — Ой, ничего не сделала, — Гермиона холодно улыбается девушке в дверях, — это я что-то сделала.              — Что ты сделала? — Тэмми подавляет дрожь, которая течет по ее позвоночнику при улыбке девушки.              — Уже поздно, — говорит Гермиона, проводя рукой по шелковым чехлам, — я иду спать, где мы встретимся утром?              — В общей комнате, — нетерпеливо говорит Тэмми. — Я буду ждать тебя там. Ночи, Ротштейн.              — Тэмми, — Гермиона зовет девушку перед тем, как она уйдет, — ты можешь называть меня Миа, я не кусаюсь… не очень часто.              — Тогда, увидимся утром, Миа.              — Ночи.              Дверь медленно закрывается за ней, и Гермиона вздыхает, падая на ее новую кровать. Это будет долгая неделя.