Время Поворота/Turn Time

             Две недели.              Проходит две недели, а Гермиона ни на шаг не приближается к тому, чтобы что-то выяснить. Дамблдор покинул Хогвартс три дня назад. Она не знает, куда он уехал или зачем. Зато ее имя дало ей репутацию, которую она поддерживала. У нее появился вспыльчивый характер, которого раньше не было. Если кто-нибудь спросит ее о семье, ее нормальной реакцией будут гнев и угрозы. На третий день большинство перестало спрашивать.              Она надеялась, что это признак того, что ее оставят в покое. Не повезло. Ее титул, ее репутация завоевали ей поклонников, ее характер держал их всех под контролем. За завтраком вокруг нее всегда крутилось около десяти человек. Проходя по коридорам, она часто замечала, что когтевранцы медленно присоединяются к ней. В обед и ужин было то же самое, единственным шансом остаться наедине с собой была ее комната, дежурство старосты или библиотека. Она почти не говорила с теми, кто окружал ее; она знала, почему они это делают. Она дает защиту. Все знали, что слизеринцы не будут рисковать нарваться на гнев семьи Ротштейн.              Неважно, что она молчит, никто не пытается вовлечь ее в разговор. Но это не помогает растущему внутри раздражению. Раздражению от этой иллюзии того, что у нее есть друзья. Тэмми — единственная, кто с ней разговаривает. Гермиона находит ее интересной: у Тэмми много веселых историй, и Гермиона предлагает свое присутствие. Но, кроме профессора Макгонагалл, она почти ни с кем не разговаривает.              В первую неделю учителя даже начали беспокоиться о ней, она отказывалась отвечать на вопросы в классе. Она почти не помогает другим студентам, когда их заставляют работать в парах. Профессор Макгонагалл спросила ее об этом, и Гермиона объяснила, что она боится, что будет слишком похожа на себя в будущем. Ее подруга позволила ей отдохнуть, пока она будет только сдавать свою домашнюю работу. Но учителя все равно заметили ее потенциал, ей редко приходится исправлять свою работу, у нее обычно получается все правильно с первого раза. Ее работа на уроках хоть и тихая — выдающаяся. Они всегда первой принимают ее работу и оставляют ее наедине с мыслями на оставшийся урок.              Другие студенты не знают, что она обогнала их на несколько месяцев. Она нарочно забежала далеко вперед, чтобы дать себе время на поиски дороги домой. Она до сих пор почти не ест и проводит много времени на регулярных осмотрах мадам Помфри. У нее не было никаких побочных эффектов от путешествия во времени, и она сомневается, что они будут.              Но больше всего ее внимание привлекло то, что Беллатрикс перестала пытаться добраться до нее. Она замечает взгляды, которые ведьма посылает ей во время занятий, иногда она пытается поймать взгляд Гермионы, но ничего не делает. Возможно вмешались родители Блэк, но она не уверена. Как ни странно, она скучает по их стычкам. Несмотря на все, она — ее единственная связь с ее будущим.              Сегодня суббота, большинство студентов проводят день, гуляя снаружи или практикуя магию в классах. Гермиона сидит в обеденном зале. Читает газету и рассеянно произносит заклинания без палочки. Большинство столов пусты, и впервые за долгое время она чувствует, что может спокойно дышать. Ее завтрак стоит нетронутым рядом с ней, и она чувствует неодобрительный взгляд мадам Помфри.              Скамья слегка сдвигается, когда кто-то садится рядом с ней, и она вздыхает, не желая ни с кем говорить.              — Сегодня нет овец? — голос добрый, с нотками веселья, и это единственная причина, по которой она поднимает голову.              Она находит среднюю сестру Блэк, сидящую рядом с ней и ухмыляясь, и она возвращает улыбку. Она замечает взгляды, которые они получают от других студентов. Когтевран и Слизерин сидят за одним столом — скандал.              — Дромеда, — Гермиона приветствует, складывая газету, предлагает ее другой ведьме, — если ты ревнуешь, всегда найдется свободное место.              Подавив фырканье, Дромеда отмахивается от бумаги.              — Я не удивлюсь, если моя сестра притворится одной из стада.              — Это очевидно, а? — говорит Гермиона, бросая бумагу на стол.              — Я удивлена, что в твоих рядах не было учителей.              На этот раз Гермиона смеется, хотя это звучит лишь как хриплый смешок. Дромеда считает, что это прорыв.              — Да, я тоже удивлена.              — Так какие у тебя планы на этот утомительно прекрасный день? — спрашивает Дромеда, хмурясь на окно, в котором видно голубое небо.              Ухмыляясь от вопроса, Гермиона рассматривает одну из сестер Блэк. Дромеда на шестом курсе, ее черные волосы немного короче, чем у Беллатрикс, и не такие дикие, она стройная и очень похожа на Беллатрикс. Но ее поведение отличается от ее сестер. Она кажется расслабленной, открытой и часто проводит свое время, разговаривая с теми, кто из менее благородных семей.              — Я не думала об этом, — говорит Гермиона, не задумываясь, бросая еще одно заклинание. Чашка с ее соком медленно вращается, и жидкость превращается в маленький водоворот, безвредно вращающийся в воздухе.              — Как ты это делаешь? — спрашивает Дромеда, очарованная чашкой.              — Что делаю?              — Колдуешь без палочки.              — Я не знаю, я просто делаю это иногда, сводила этим с ума моих родителей, — последняя часть предложения умирает, и заклинание мгновенно прекращается.              — Прошедшее время? — Дромеда говорит, прислонившись к столу, сканируя ее.              — Прошу прощения?              — Ты сказала сводила, а не сводишь.              — Ну да, я перестала делать это через некоторое время, — частично это было правдой, когда ее родители странно смотрели на нее, она прекращала чары.              — Я думала, твои родители не будут возражать, — Я Ротштейн, а не Грейнджер, помни.              — Они стали возражать, когда я испортила один из их ковров, — Когда я научилась хорошо врать?              Дромеда усмехается.              — Мама ненавидит Беллу за это.              — Сомневаюсь, что твоя сестра будет рада, если узнает, что ты мне об этом сказала.              — Да, я тоже в этом сомневаюсь. Но она не слушает меня, поэтому это неважно.              Ухмыляясь, Гермиона откидывается назад, чтобы посмотреть на будущую маму Тонкс. Она знала, что у сестер Блэк разные мнения, разные взгляды. Что заставило Беллатрикс убить Тонкс? Из-за их различий?              — Что ты сегодня делаешь? — спрашивает Гермиона, и младшая ведьма широко улыбается.              — Я рада, что ты спросила. Я надеялась вытащить тебя на солнце.              Глядя на другую ведьму, Гермиона изо всех сил старается оставаться безразличной.              — Зачем?              — Потому что ты застряла в этом здании с тех пор, как приехала, и я подумала, что это было бы неплохо.              — Ты подумала, что это было бы неплохо? — спросила Гермиона, нахмурившись.              — Тебе не обязательно говорить так, будто это безумная идея.              — Ну, это вроде как безумная идея, так как, ты знаешь, факультеты и все такое.              Дромеда снова улыбается, а затем бросает взгляд на Пуффендуй.              — Не знаю, заметила ты или нет, но я не особо забочусь о факультетах.              Задумчиво кивнув, Гермиона действительно принимает мысль о том, чтобы провести время с Андромедой, а, так как в ее время они мало общались, проблем не должно быть.              — Почему ты действительно хочешь провести время со мной?              Дромеда вздыхает, наблюдая, как влетает утренняя почта.              — Ты как собака с костью, не так ли? — несмотря на комментарий, Гермиона снова улыбнулась. — Потому что я хочу познакомиться с кем-то, кто не идиот. Тем, кто не тратит свое время на выпендреж и попытки залезть ко мне в штаны. Неужели я так много прошу?              Гермиона давится от воздуха.              — Серьезно? — спрашивает она, задыхаясь от кашля.              Поглаживая спину ведьмы, Дромеда отвечает ей:              — С тобой еще никто не пытался поболтать?              Краснея, Гермиона качает головой, избегая взгляда другой ведьмы.              — Последний, кто пытался, чуть не обмочился.              — Поэтому они вздрагивают, когда ты слишком резко двигаешься?              — Ну, этот идиот сам напросился, — бормочет Гермиона, делая глоток сока.              Дромеда задумывается, делая себе тост.              — Ты знаешь, — молодая ведьма делает паузу, пытаясь найти правильные слова, — ты всегда такая тихая, почему?              Глядя на девушку, Гермиона пытается найти нужные слова.              — Это сложно.              — Как и большинство вещей, — говорит Дромеда, глядя на Беллатрикс, которая входит в обеденный зал. Глаза Гермионы соединяются с глазами старшей сестры Блэк, и она может видеть, как гнев горит в глазах ведьмы, когда она видит Гермиону с Дромедой.              Беллатрикс посылает Дромеде сердитый взгляд, а затем подходит к ним. Гермиона слышит вздох раздражения от Дромеды.              — Мы теперь за одним столом? — отвратительная сладкая насмешка от Беллатрикс.              — Доброе утро, Белла, хорошо выглядишь, — сладко отвечает Дромеда.              — Заткнись, Дромеда, — короткое предупреждение от старшей сестры. — Может немного поболтаем, как девчонка с девчонкой? — Девчонка с девчонкой…              Гермиона делает все возможное, чтобы подавить дрожь, и борется с желчью, поднимающейся в ее горле.              Внезапно черная сова приземляется перед ними, останавливая от ответа Дромеду. Три ведьмы удивленно смотрят на нее, прежде чем Гермиона понимает, что письмо, которое она принесла, для нее. Бросив быстрый взгляд на стол учителя, она поняла, что внимание профессора Макгонагалл приковано к ней. Забрав письмо из клюва совы, она вскрывает дорогую бумагу.              Моя дорогая Миа,              Надеюсь, ты уже устроилась.              Мы скоро навестим тебя.              Твои любящие родители…              В панике она роняет письмо на стол. Черная птица вскакивает со стола и вылетает из комнаты. Застыв на месте, она не понимает, что обе ведьмы наклоняются, чтобы посмотреть на письмо, пока не становится слишком поздно.              — А я думала, что наши родители были краткими в своих письмах, — заявляет Беллатрикс, читая письмо вверх ногами.              Пламя поглощает письмо в считанные секунды, на столе не остается ничего, кроме пепла. Этого достаточно, чтобы вывести Гермиону из транса. Внезапно встав, она буквально выпрыгивает из-за стола, как будто письмо обожгло ее. Взгляд всех в комнате прикован к ней, и она слышит слабый шепот на заднем плане. Они не были идиотами, они знали, от кого пришло письмо. Дромеда смотрит на нее с беспокойством, и она понимает, что не двигалась целую минуту.              — Ох, блять… — шепчет она, прежде чем выбежать из комнаты.              — Миа, — зовет Дромеда, следуя за ней.              Остановившись, Гермиона поворачивается, видя Дромеду и Беллатрикс, которая плетется позади. Зачем ее фальшивым родителям приходить к ней? В этом не было никакого смысла. Чем она могла им помочь? Было ли все это частью лжи, чтобы сделать ее еще более похожей на настоящую Ротштейн?              Дромеда впервые видит вспышку эмоций внутри камня, которого зовут Ротштейн. Страх просачивается в ее глаза и портит глубокий цвет ореха. Это первая эмоция, которую она видит, кроме гнева, и она задается вопросом, что случилось, чтобы сделать эту девушку настолько ожесточенной. Она чувствует, как Беллатриса идет вперед, и хватает сестру за руку, чтобы остановить ее. Тонкое предупреждение заставляет Беллатрикс посмотреть на нее. Она знает, что старшая Блэк не может держать рот закрытым половину времени.              — Почему мне всегда удается застать вас троих вместе, дамы? — спрашивает профессор Макгонагалл, выходя из обеденного зала.              — Я начинаю задавать себе тот же вопрос, профессор, — бормочет Дромеда. Для двух людей, которые терпеть друг друга не могут, Беллатрикс и Миа провели очень много времени в компании друг друга.              — Это заставляет меня думать, что вы трое что-то задумали, — глаза профессора внимательно изучают каждую из них, начиная с Беллатрикс и заканчивая Гермионой.              Она замечает, как побледнела девушка и как бегают ее глаза. Она вопросительно смотрит на Дромеду, надеясь получить ответ. Андромеда лишь пожимает плечами, не зная точно, что только что произошло.              — Миа? — профессор шагает вперед к замерзшей девушке.              Бегающий глаза моргают и сосредотачиваются на учителе.              — Мои родители приезжают.              Эта новость шокирует профессора, и она отступает, как будто кто-то ударил ее.              — Ну, — начинает она беспокойно, — это все меняет. Они сказали, когда?              — Нет, — пробормотала Гермиона, пытаясь стоять ровно на ватных ногах.              — Ну, тогда, я думаю, мы должны подготовиться к их визиту.              — Ротштейны приедут сюда? — Cпрашивает Дромеда не уверенная, радуется она их приезду или нервничает из-за него.              — Судя по всему, это так, — отвечает Макгонагалл.              — Зачем? — резко говорит Гермиона, заставляя всех трех ведьм подпрыгнуть.              — Прошу прощения? — вежливо отвечает Макгонагалл.              — Какого черта они приезжают?              — Миа! — Минерва шипит, предупреждая девушку об осторожности.              — Серьезно, — говорит Гермиона, не утруждая себя попытками заглушить гнев, — почему они едут сюда?              — Возможно, они просто хотят посмотреть, как ты устроилась, — Дромеда пытается разрядить обстановку, зная, что небольшая толпа уже собралась, чтобы поглазеть на них.              — Черт возьми, а как иначе, — говорит Гермиона, разрезая взглядом младшую ведьму.              — Возвращайтесь в свои комнаты! — Минерва кричит наблюдающим студентам, и они убегают. — Запомни свои слова, мисс Ротштейн, — Макгонагалл шепчет, делая шаг навстречу Гермионе, готовая разоружить девушку в случае необходимости.              — Или что? — говорит Гермиона, делая шаг навстречу.              — Действительно, или что? — прерывает их холодный голос.              Вращаясь на месте, Гермиона сталкивается с нарушителем только для того, чтобы остановиться. Человек под два метра ростом стоит в нескольких шагах от них. Черные коротко подстриженные волосы, аккуратно подстриженная борода и черный костюм. Ей не нужно гадать дважды, чтобы точно знать, кто стоит перед ней. Вспышка белого — единственное предупреждение, прежде чем кто-то зажимает ее в объятьях. Нерешительные руки обнимают ведьму, держащую ее, а испуганные глаза смотрят в черные глубины мистера Ротштейна.              — Остановись, моя дорогая, ты задушишь нашу дочь, — гулкий голос посылает дрожь по ее позвоночнику, когда мужчина склоняет голову в сторону, изучая ее.              Гермиона отступает от женщины, которая сейчас является ее матерью. Она приятно удивлена, обнаружив, что женщина не является ни угрожающей, ни уродливой. На самом деле, она красивая женщина с распущенными золотисто-каштановыми волосами, острыми чертами лица и блестящими карими глазами.              — Профессор Макгонагалл, — тихий голос ее «матери» звучит как шелк для ушей Гермионы, когда ведьма протягивает руку профессору.              — Миссис Ротштейн, — профессор МакГонагалл здоровается с предложенной рукой.              — Приносим извинения, что не смогли предупредить о нашем прибытии. Мы разговаривали с Альбусом только три дня назад, и он заверил нас, что сообщит вам, — карие глаза впились в Гермиону, и она задается вопросом, есть ли в этих словах двойной смысл.              — Вы должно быть уже знаете, что Дамблдор в данный момент отсутствует, — сообщает им Макгонагалл, ее глаза скачут между Гермионой и миссис Ротштейн.              — Да, он сказал, что будет отсутствовать во время нашего визита.              — Совпадение… — пробормотала Гермиона.              Резкого удара по затылку достаточно, чтобы она задохнулась и споткнулась. Потрясенный взгляд встречается с твердым, и она глотает любой ответ, формирующийся на ее языке. Просто потирая затылок, она переводит взгляд на обеспокоенного учителя. Что, черт возьми, происходит?              — Это, должно быть, твои друзья? — восклицает миссис Ротштейн, указав на обеих сестер Блэк. — О, вы, должно быть, дочери Друэллы.              — Вы знаете нашу мать? — спрашивает Белла, встав перед сестрой, защищая ее.              — Беллатрикс, ты выросла, — воркует ведьма, Беллатрикс только пожимает плечами на комментарий и угрожающе смотрит на ведьму.              — Я не знаю вас, — заявляет она, прежде чем начать игнорировать ведьму, осматривая ногти.              — Все так же груба, — тихо сказала миссис Ротштейн, прежде чем снова сосредоточиться на своей так называемой дочери.              — Дорогая, может быть, нам стоит прогуляться с Мией по территории, — вставляет слово мистер Ротштейн.              — Да, блестящая идея, — улыбнувшись Гермионе, чье сердце быстро падает и которая смотрит на Макгонагалл, умоляя старшую ведьму о помощи. — Ну же, Миа, я уверена, что у профессора Макгонагалл есть куда более важные вещи, чем общение с нами. Ты можешь позвать своих друзей, если хочешь.              Надежда. С бесконечной надеждой она поворачивается к Андромеде и натыкается на Беллатрикс, что стоит между ними. Ее улыбка холодная и расчетливая, помощи ждать не от кого.              — Мы не можем помешать тебе, провести время с семьей, — сладко говорит Беллатрикс, отмахиваясь от протеста своей сестры.              — Тогда все решено, Миа, ты можешь показать нам все вокруг, — мистер Ротштейн поворачивается, не оставляя места для споров.              Холодная рука скользит по ее руке, и миссис Ротштейн ведет ее, чтобы последовать за мужчиной. Ей не нужно оглядываться назад, чтобы понять, что Макгонагалл смотрит на нее. Она не хочет видеть холодную улыбку на губах Беллатрикс или жалостливый взгляд Андромеды.              Они ходят в относительной тишине, мистер Ротштейн указывает на некоторые достопримечательности своей жене, которая еще не отпустила руку Гермионы. Старшая ведьма вежливо комментирует, рассматривая ногти Гермионы. Ее сердце колотится о ребра, адреналин в крови, пальцы дергаются к палочке. Гермиона ждет подходящей возможности убежать или трансгрессировать куда подальше.              — Успокойся, дитя, — монотонно говорит мистер Ротштейн, останавливаясь перед большим озером.              — Ее сердце колотится, — заявляет миссис Ротштейн, что полностью очарована ногтями Гермионы.              У нее пересохло во рту, язык не слушается, и она боится говорить, не зная мотивов двух могущественных волшебников.              — Я могу заверить тебя, Гермиона, Дамблдор не позволил бы нам переступить порог школы, если бы думал, что твоя жизнь в опасности, — успокаивает ее мистер Ротштейн, поднимая камни с земли, чтобы бросить их в озеро.              — Тогда почему? — шепчет Гермиона, все еще пытаясь найти свой голос.              — Почему мы здесь? — заканчивает за нее волшебник, и она кивает. — Просто чтобы встретиться с тобой, вот и все.              — Вы могли бы просто отправить сову, — настояла Гермиона, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.              — Она думает, что мы хотим ей навредить, — смеется миссис Ротштейн, отпуская Гермиону, чтобы элегантно забраться на камень.              — Мы знаем о твоей ситуации, — говорит волшебник, игнорируя комментарий своей жены, — мы поговорили с Дамблдором, и он довольно расплывчато объяснил. Не пойми меня неправильно, но меня тошнит, когда грязь выдает себя за мою дочь, — он приближается к Гермионе, и она оказывается в ловушке между деревом и ужасающим волшебником, — если бы не твои оценки в классе.              — Или твоя внешность, — говорит Миссис Ротштейн, подпиливая ногти.              — Мы давно бы отменили этот нелепый спектакль, — он отступает назад, чтобы позволить ей перевести дыхание.              — И поскольку наша собственная дочь в настоящее время в затруднительном положении, любая репутация — хорошая репутация, — заканчивает предложение миссис Ротштейн.              — Тебе нравится внимание? — спрашивает волшебник.              Грудь вздымается, пульс паникует, она качает головой и шепчет ответ.              — Нет.              — Я думал, что да, — Мистер Ротштейн осматривает ее с головы до ног.— Сколько поклонников?              — Один, — пробормотала она. Холодная рука берет ее за подбородок, обжигая щеки, и тянет ее назад к волшебнику, она быстро объясняет. — Он обмочился, я, возможно, немного вышла из себя              — У тебя вспыльчивый характер? — спрашивает волшебник, освобождая ее.              — Нет, — лжет она.              — Ложь не очень-то тебе к лицу, моя дорогая, — говорит миссис Ротштейн, занимая место мужа.              — Я не вру, — клянется Гермиона.              — Невежество делает человека глупым.              — Я не вспыльчива, — раздражается Гермиона.              — Я тебе не верю, — говорит миссис Ротштейн, вступая в личное пространство Гермионы. — Я не верю ни единому твоему слову. Я вижу это, когда смотрю в твои глаза. Ты сломлена.              Гермиона заикается, не зная, что сказать.              — Глаза с привидениями, так говорила моя бабушка, — холодная рука скользит по лицу, и Гермиона отворачивается. — Разве тебе не нравится, что все эти мальчишки пялятся на тебя? Они отталкивают тебя?              Она качает головой, не желая отвечать.              — Они должны, — угрожает миссис Ротштейн, глаза Гермионы возвращаются к старшим волшебникам. — Ты живешь во лжи. Каждый раз, когда кто-то будет к тебе приставать, я хочу, чтобы ты помнила, что живешь жизнью моей дочери. Если у тебя есть чувства к кому-то, подумай дважды. Мужчины ожидают помолвки, особенно от чистокровных. Если мы узнаем, что ты идешь против моего совета, мир узнает о твоем существовании, и даже Дамблдор не сможет защитить тебя. Это понятно? — В каждом слове была угроза, усиливая давление палочки, нависшей над ее сердцем. Она кивнула, не отрывая взгляд от Ротштейнов.              — Я понимаю, — она неуверенно выдохнула.              — Хорошо, они сказали, что ты умная, — легкий акцент проскальзывает в идеальном английском языке женщины.              — Я опаздываю, — говорит Ротштейн, бросая последние камни в озеро, — увидимся вечером, дорогая, — с хлопком он аппарирует.              — Однако, — говорит миссис Ротштейн, слегка расслабляясь, прижимая свободную руку Гермионы к щеке, — то же самое нельзя сказать о девушках, — Гермиона глотает.              — Я… я не… я не понимаю, — она заикается.              — У нас всех есть склонности, иногда мужчины просто не заполняют определенную пустоту, — соблазнительно шепчет старшая ведьма, начиная поглаживать волосы девушки. — Девушки — это совсем другое дело, если они чисты… — они смотрят друг другу в глаза, — тогда не должно быть проблемы.              — Вы даете мне разрешение активно искать отношения с…              — Женщиной, да…              — Почему?              — Твое любимое слово, не так ли, — ведьма хмурится на нее, — почему… — она повторяет, пробуя слово на своем языке.              — Мне это очень пригодилось.              — Возможно. Почему, спрашиваешь? Потому что у всех есть потребности, а я не жестокий человек, — ведьма отводит глаза, улыбаясь этой мысли, прежде чем обратить свое внимание на девушку. — Ты — молодая девушка, у которой играют гормоны в школе, полной гормональных кроликов, которые так и хотят запрыгнуть друг на друга.              Гермиона гримасничает на объяснение, и старшая ведьма смеется, прислонив локоть к дереву, еще больше приближая их. Девушка резко замирает, осознавая свое положение.              — Вы замужем, — шепчет она, бегая глазами по лесу.              — Только на словах, — уверяет старшая ведьма, ее губы скользят по губам девушки.              — Это не правильно.              — Может быть, — отвечает миссис Ротштейн, — ты знаешь что-нибудь о своей выдуманной семье?              — Немного, — отвечает Гермиона, сосредоточиваясь взглядом на губах в дюймах от ее собственных, — только то, что я читала.              — О, где веселье в чтении? Ты должна это почувствовать, — ведьма отступает, Гермиона падает вперед. Выпрямляясь, она замечает, что палочка теперь направлена ​​прямо на нее, — лично убедиться.              Ослепляющий свет охватывает ее, в глазах плавают звезды, и она пропадает в ее собственном разуме.              Вращается в бесконечной темноте.              Она приземляется на дрожащие ноги.              Образы захватывают ее.              Чистокровные, балы, танцы. Языки со всего мира. Невозможная магия. Ее магия. Точнее той, кого она изображает. Высокая мощная фигура. Удивительно, но она очень похожа на ведьму. Она с благоговением наблюдает за магией, которую использует настоящая Миа Ротштейн, такая сила на кончиках ее пальцев. В зеленых глазах женщины безумный блеск.              Они движутся, больше сцен. Она папина дочка. Она относится к эльфу как к грязи на ее ботинках и переступает через каждую грязнокровку, стоящую на ее пути. Наложение запретных проклятий. Это ее собственный Волан-де-морт.              Изображения останавливаются, и Гермиона падает к подножию дерева. Ее голова пульсирует, ее глаза кровоточат, будто сама душа просит освобождения. Она бесстрастно смотрит в небо. Образы горят в ее голове.              Тень поглощает ее, когда миссис Ротштейн выходит в поле зрения. Она встает на колени рядом с Гермионой, рассеянно поглаживая руку девушки.              — Это моя дочь, — в ее голосе слышен намек на гордость. — Ты не она.              Это не должно причинять боль, но причиняет, и она изо всех сил пытается объяснить, почему.              — Я и не хочу ей быть, — Гермиона шепчет в ответ, вытирая кровавые слезы с глаз.              Чистокровная широко улыбается.               — Теперь мы сможем чего-то добиться. Видишь ли, мисс Грейнджер, ты должна добиться отличных результатов, а у меня такое чувство, что тебя не нужно убеждать в этом. Держись подальше от любых обязательств, и тогда я верю, что мы действительно будем счастливы, что ты выдаешь себя за нашу дочь.              — Независимо от того, что я делаю? — с подозрением спрашивает Гермиона.              — Мы не хотим заменять нашу дочь. До тех пор, пока ты не навредишь ее или нашему имени, я не вижу никаких проблем.              — Звучит слишком просто.              — Дитя мое, тебе есть о чем беспокоиться, кроме суетливых родителей. Кроме того, ты находишься не в том доме, поэтому все, что ты делаешь дальше, не является оскорблением.              — Вы хотите, чтобы я была в Слизерине?              — Ты заслуживаешь величия, но, увы, этого не будет, — юной ведьме только удалось сесть, как холодная рука подкралась к ее щеке. — У меня такое чувство, что ты уже достигла этого.              Гермиона пытается игнорировать руку на щеке и собрать ее растерянный разум. Мягкие губы, прижимающиеся к ее, рушат все ее попытки.              — Просто хотела попробовать, — бормочет чистокровная, — никогда раньше не пробовала грязь. Однако, я потребую одну вещь, — говорит женщина, вставая на ноги.              — Какую? — Говорит Гермиона сквозь стиснутые зубы, явно ощетинившись от оскорбления.              — Не позволяй Беллатрикс Блэк победить тебя, — твердые глаза находят ее, и она сглатывает. Пальцы впиваются в плоть, когда ведьма поднимает Гермиону, — ни один Ротштейн не проиграет этой семье, мы понимаем друг друга?              — Но она…              Вспышка боли прекращает любые дальнейшие споры.              — Никаких "но", — шипит ведьма,— возьми это, — она бросает книгу на колени Гермионы, — прочти это. Я вернусь, чтобы проверить, что ты усвоила, — она поднимает девушку на ноги и прижимает книгу к ее груди.              Она бросает взгляд вниз, мгновенно узнавая книгу о темных искусствах.              — Я не могу.              — У тебя нет выбора, — предупреждает ведьма, и во второй раз за день Гермиона оказывается прижатой к дереву.              Кора с дерева вгрызается ей в плечи, когда слезы пытаются преодолеть барьер безразличия. Жалящие ногти кусают ее кожу, и она задается вопросом, кто у Дамблдора в друзьях.              — Пожалуйста, — говорит Гермиона, пытаясь снять давление со своего тела.              — Ты изучишь книгу. Выучишь заклинания. Я проверю твои знания. Неспособность учиться может означать конец твоей жизни, — руки Гермионы врезаются в одежду женщины, пытаясь оттолкнуть ее, но стройная ведьма сильнее, чем кажется.              — Я не плохой человек, — пытается объяснить Гермиона.              — Я понимаю, дорогая, но иногда, чтобы получить желаемое, приходится нарушать правила.              — Это не то, чего я хочу, это то, чего хотите вы! — кричит Гермиона, отталкивая ведьму и поднимая палочку.              — Умхура, — слова покидают губы ведьмы, как молитва.              Ветви ожили, поражая Гермиону, обвивались вокруг ее тела, словно вены. Они притянули ее к дереву. Она задыхается, когда дерево глубоко вонзается в кожу. Ее ноги первыми теряют кровообращение. Резкий шлепок эхом отдается в лесу, и ее щека горит в знак протеста, когда она снова находит старшую женщину в своем личном пространстве.              — Манипулируй окружением, — старшая ведьма восхищается своей работой, — чем больше ты будешь бороться, тем сильнее оно будет сжиматься, — рассеянно говорит она.              Она расслабляется и дерево ослабляет хватку, как и говорила женщина. Сжимая книгу до миниатюрного размера, она кладет ее в карман Гермионы.              — Я только пытаюсь помочь тебе, — обещает ведьма, и Гермиона хочет ударить ее. Как будто читая ее мысли, дерево сжимает ее, и она вскрикивает от боли. — Оно также реагирует на негативные мысли, о которых я забыла упомянуть. Изучи книгу, побей сучку-дочь Друэллы, и я могу предложить тебе помощь, если она тебе когда-нибудь понадобится.              — Что ты можешь мне предложить?              — Если тебе не удастся вернуться в свое время, то меня можно уговорить помочь тебе с деньгами.              — Почему?              — Опять это слово… Я не хочу, чтобы ты выдавала себя за мою дочь за пределами Хогвартса. Мы бы хотели, чтобы ты исчезла. Я могу просто заплатить тебе, чтобы ты исчезла. В противном случае я могла бы предпринять более решительные действия. Я слышала, грязнокровки — блестящая прислуга.              — Если я сделаю то, о чем вы просите, в разумных пределах, то вы будете должны мне услугу, — смело заявляет Гермиона.              Разочарованно вздыхая, старшая ведьма отвечает ей.              — Да, думаю, что так.              — Хорошо, тогда я прочитаю книгу и побью Беллатрикс, если смогу.              — Никаких "если", — старшая ведьма угрожает. — Ты знаешь, я почти уверена, что где-то в этой книге читала о заклинании забвения. Я подумала, что это может тебя заинтересовать.              — Я увижу, не так ли? — говорит Гермиона, не давая поднять голову надежде.              — Да, полагаю, увидишь, — посылая Гермионе еще один вопросительный взгляд, старшая ведьма поворачивается. — День становится таким чудесным. Ты же не хочешь упустить свой шанс начать чтение сейчас?              Ведьма идет дальше, ужас наполняет Гермиону, и она зовет миссис Ротштейн.              — Эй, подождите! Вы должны отпустить меня!              Ухмыляющаяся ведьма исчезает из виду.              — Серьёзно! — Гермиона кричит вслед за ведьмой. — Сукина…              Дерево отпускает ее. Она приземляется на покрытую листьями землю. Стонет, когда кровь снова начинает циркулировать. Интересно, сколько проблем добавилось к ее списку. Потирая больные лодыжки, она с трудом встает на ноги. Порезы сделали из ее мантии кружева, добавляя кровь ко внешнему виду. Она проводит дрожащей рукой по волосам. Она знает, что у нее порезы на лице, и начинает развиваться синяк. Хотя она еще не знает, насколько все плохо. Не желая провести в этом лесу ни секунды, она хромает обратно в школу. Она чувствует, как маленькая книжка горит у нее на бедре. Ее губы опаляются от отвращения, когда она вспоминает, как губы женщины касались ее губ.              У нее нет слез, чтобы плакать.              Войдя в замок, она направляется к общежитию. Все уже знают, что ее «родители» в Хогвартсе. Она ожидает, что один или двое студентов придут ее искать. Возможно, кто-то пытается встретиться с ее родителями. Первые, с кем она сталкивается, — когтевранцы, и они останавливаются в центре зала, широко раскрыв глаза, рассматривая ее внешний вид. Новости распространились быстро, и она улыбается страху, который вызвали ее ненастоящие родители.              Теперь с ними никто не хочет встречаться. Не после того, как увидели ее окровавленной и побитой.              После этого она никого не пропускает. Она добирается до своей комнаты, запирая и зачаровывая дверь. Там она кричит, срывая голос. Заклинание за заклинанием рушится на стену, пока ее гнев не утихает. Она падает на пол, побежденная тяжестью навалившегося на нее мира.              Она не приходит на ужин в тот вечер. Все это замечают.                            ~~~~~ Turn Time ~~~~~                            Лунный свет отражает черные глаза, смотрящие в никуда. Шорох объявляет о приближении кого-то. Две слизеринки занимают общую комнату. Одна смотрит в камин, другая в окно на луну. Обе сестры глубоко задумались.              — Белла, — шепчет Дромеда в ночь, потрескивающий огонь глотает ее голос, — ты только начала учебный год, а они зовут тебя домой…              — О чем ты говоришь, Дромеда? — спрашивает старшая сестра, разрывая между уходом и продолжением разговора.              — Это глупо, Белла, тебя могут поймать.              — Если бы я не знала тебя, я бы подумала, что ты заботишься, — Белла холодно смеется.              Карие глаза выглядят черными, сестры смотрят друг на друга.              — Я забочусь, Белла, никогда не забывай об этом.              Поджав хвост она сбегает.              Белла крадется в тени, не поддаваясь эмоциям в эту холодную ночь. Слишком много эмоций заставляет ее переосмыслить ее действия, и она предпочла бы не делать этого сегодня. Она идет по извилистым коридорам, не боясь столкнуться со старостами, но держится подальше от учителей. Они отправят ее обратно в постель и добавят время к ее задержанию. К счастью, она знает кое-что о том, как выбраться из Хогвартса.              Двигаясь как кошка, она выслеживает тени, скрытые во тьме, будто она была создана из них. Она проходит мимо портретов, глаза точно приспособлены к ночи, ей не нужен люмос, чтобы найти выход. Она добирается до скрытого прохода и проскальзывает в него. Она следует по влажному проходу, пока не выбирается из Хогвартса. Опустившись на последние несколько метров, она прыгает в сторону хижины Хагрида. Мимо хижины и дальше в запретный лес. Она ничего не боится в этом лесу, она кое-чему научилась за первые три года в школе. Три поездки в больничную палату и близкая смерть научили ее выживать.              Она чувствует барьер и вырывается наружу. Она трансгрессирует прямо к себе домой. Ворота усадьбы Блэк распахиваются, позволяя ей войти без раздумий. Она поднимается по наклонным ступеням, нарочно не спеша, чтобы накрутить мать. Громко хлопнув тяжелой дверью, она скользит по мраморному коридору. Увидев единственный свет в здании, идущий из библиотеки, она делает паузу, прежде чем распахнуть дверь. Уже говоря, она ступает в ослепительный свет комнаты.              — Пожалуйста, скажи, мама, что может быть настолько важным, что ты тратишь мое время? — ее голос высокий и невинный, несмотря на ее резкие слова. Захлопывая дверь, она поворачивается на месте, прежде чем растерять все слова.              — Пожалуйста, скажи, Беллатрикс, что ты могла бы делать в это время ночи? — низкий леденящий голос заставляет ее замереть, как оленя в свете фар.              — Лорд Волан-де-Морт, — пробормотала она, переводя взгляд с волшебника на отца, который хихикает на своем месте у окна.              — Кого ты ожидала? — он спрашивает, и она борется с дрожью, ползущей вдоль ее позвоночника.              — Маму, — она просто отвечает, все еще мечась между волшебниками.              — Твоя мать отдыхает, — так же просто отвечает ее отец.              — Навсегда? — спрашивает Белла с надеждой, заслужив неодобрительный взгляд отца. — Остается только надеяться, — она бормочет себе под нос, надеясь, что отец ее не слышит.              Он не слышал, но Волан-де-морт услышал, и его глаза смеются, развлекаясь.              — Садись, Беллатрикс, — просит он, указывая на стул напротив.              Она опускается в кресло безо всякой грации.              — Задавай свои вопросы, Беллатрикс, — говорит Волан-де-морт, откинувшись на спинку стула, — это, очевидно, съедает тебя изнутри.              — Почему я здесь? — она спрашивает, посмев встретиться с ним взглядом.              — Я обсуждал твои успехи с твоим отцом. Для твоего возраста твои навыки исключительны, — Беллатрикс ухмыляется от комплимента.              — Однако, — о, дерьмо! Ее сердце подпрыгивает и начинает бесконтрольно биться, — ты не показалась на наших последних встречах.              Она хмурится на своего отца, она сказала ему, чтобы он объяснил, что у нее было задержание и она не могла сбежать из Хогвартса в течение последних двух недель.              — Я объяснил, — отвечает неопределенно ее отец.              — Я хочу услышать это от тебя, — требует Волан-де-морт, наклоняясь вперед.              Она сглатывает.              — У меня было задержание.              — Я знаю, разве я не говорил в нашу последнюю встречу, что ты должна прекратить получать задержания?              — Говорили, — она краснеет под его пристальным вниманием.              — И все же мы здесь, — его глаза, кажется, светятся красным, и она пытается не съежиться на своем месте. — Почему?              — Это не моя вина! — она выпалила, не в силах остановить себя. — Я трансгрессировала с Нарциссой обратно в Хогвартс.              — Так это была моя вина? — голос Волан-де-морта еще ниже и холодней.              — Нет-нет, — она исправляется, — нет, это всё из-за этой глупой Мии! — она уже на ногах, расхаживает по комнате. — Все было нормально. Тогда - БАМ! Она появляется во вспышке света, выдавая наше место! — она стреляет случайным проклятием в книжный шкаф.              — Сядь, — это не просьба, и она садится без комментариев. — Кто эта Миа?              — Миа Ротштейн, — она собирается встать, но Волан-де-морт смотрит на нее сверху вниз. — Она дважды меня поймала!              — Ротштейн, как Ротштейны из Германии? — спрашивает ее отец.              — Она перевелась в Хогвартс на свой последний год, — отвечает Белла явно ощетиневшись.              Волан-де-морт встает, и Белла замолкает, наблюдая, как волшебник ходит по комнате.              — Какую проблему создает эта девушка?              — Проблему? — повторяет Белла, точно не уверенная, к чему он ведет.              — Для тебя, Беллатрикс. Какую проблему она создает?              — Никаких проблем!              — Ты получила задержание из-за нее, что еще? — Волан-де-морт поворачивается к ее отцу. — Если не возражаешь.              — Конечно, — отвечает отец, подойдя, он прижимает руку к щеке Беллы. — Я пришлю тебе сову, дитя мое, — обещает он, после чего уходит.              Белла улыбается отступающей фигуре отца, прежде чем вернуться к Волан-де-морту, который подошел ближе.              — Встань, — она выполняет приказ. — Что она сделала?              — Мы подрались, — бормочет Белла, не встречаясь с ним взглядом.              — Она выиграла?              — Этого больше не повторится.              — Проследи, чтобы так и было, — говорит он, после чего отступает. — У меня большие планы на тебя, Белла. Однажды я хочу увидеть тебя своей правой рукой.              Волнение проходит через ее тело, и она подпрыгивает от такой возможности.              — Возможно скоро.              — Пока рано, тебе еще многому предстоит научиться.              — Я научусь всему, мой господин, если вы научите меня.              — Есть урок, который я не могу тебе преподать.              — Тогда я не хочу этому учиться, — высокомерно заявляет Белла.              Волан-де-морт улыбается наивности девушки.              — О нет, тебе нужен этот урок, Белла, потому что без него заклинания, которым я научил тебя, не имеют смысла.              Нахмурившись, Белла думает о том, что ей осталось выучить, он научил ее отлично колдовать. Что она могла упустить?              — Жизнь еще не преподала тебе урок.              — Я не совсем понимаю моего господина.              — Со временем поймешь, наберись терпения, — Волан-де-морт машет ей рукой. — Возвращайся в школу, пока они не заметили твое отсутствие.              Она поворачивается, чтобы уйти.              — Белла, — она останавливается и поворачивается к нему, — я не хочу оправданий в следующий раз. Если ты не появишься, будут последствия.              Она трансгрессировала обратно в Хогвартс прямо из дома. Она не помнит, как добралась до своей комнаты. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу поняла, что стоит рядом со своей кроватью. Эта Миа дорого ей стоила, она заставит ведьму заплатить. Завтра она не сбежит от ее гнева.