Время Поворота/Turn Time

      Несмотря на морозное утро, Гермиона оказалась на улице. Она наслаждалась ​​уединением, вдали от болтающих залов и гулких классов. Засунув руки в карманы, чтобы холод не покусывал кончики пальцев, она бродит по блестящей траве. Несмотря на ее отсутствующий взгляд и бесцельное блуждание, у нее была цель.              Вдалеке слышится стук барабанов — квиддич вот-вот начнется, но она не была поклонницей кровопролития. Метлы летают над головой, гриффиндорцы готовятся к матчу. Простой шум озера привлек ее внимание к одинокой фигуре, сидевшей на пирсе. Она пробирается по морозной траве к деревянной платформе.              Черные волосы развеваются на ветру, девушка на пирсе молча смотрит на озеро. Она не обращает внимания на присоединившуюся к ней фигуру.              — Ты меня игнорировала, — говорит Гермиона, подходя к одинокой фигуре.              — Я не игнорировала тебя. Я игнорирую тебя, — раздражительно отвечает она.              — Теперь я вижу тонкую разницу, — хихикает Гермиона. — Не возражаешь, если я присоединюсь?              Девушка пожимает плечами, Гермиона воспринимает это как хороший знак и садится. Они смотрят на озеро, не обмениваясь взглядами. Крики волнения сменяют удары барабанов, когда матч начинается.              — Белла играет сегодня, — говорит темноволосая девушка, уставившись на стадион.              Гермиона следует за ее взглядом, глядя на возвышающиеся кольца вдалеке. Гриффиндор против Слизерина — то, что никто не хочет пропустить, кроме двух ведьм, сидящих у озера.              — Почему ты не там, не поддерживаешь ее?              — А почему ты не там? — отстреливаются сердитые глаза.              — У меня нет причин поддерживать твою сестру, — рычит Гермиона.              — Ты уверена? Вы, кажется, подружились.              — Мы не говорили уже несколько дней. Разве что обменивались взглядами, — Дромеда только качает головой и переводит взгляд на спокойное озеро. — Почему ты меня игнорируешь?              — Ты умная, уверена, что ты сможешь понять.              — Возможно, я не хочу, — отвечает Гермиона, прекрасно понимая, куда идет этот разговор.              — Ты продалась, — Дромеда шепчет.              Поморщив лоб, бросает на другую девушку сомнительный взгляд.              — Я продалась?              — Да, — Андромеда резко встает на ноги,— ты отвернулась от тех, кто доверял тебе. Ты оставила их всех защищаться самим, защищаться от Беллы!              — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Гермиона кричит в ответ.              — Чтобы ты встала и сражалась вместо того, чтобы позволить Белле победить, как трусиха.              Гнев вспыхивает, Гермиона вскакивает в считанные секунды поднимая палочку. Как она посмела? Как она смеет называть ее трусихой? Она хоть представляла, чем Гермиона пожертвовала? Сколько она страдала за последний год. Я трусиха? Нет, она была права, как всегда.              Андромеда моргает, глядя на ведьму, стоящую перед ней. Никогда еще она не видела столько боли и гнева, плавающих под поверхностью. Она случайно переступила черту? Она надеялась, что нет.              — Я думала, что ты другая, — вздыхает Дромеда, она надеялась, что Миа не уступит Белле. Однако она была не права. — Полагаю, я ошибалась.              Андромеда собирает свою сумку, чтобы уйти, она не хотела больше здесь находиться. Она не хотела оставаться с Мией и никого не поддерживала на матче. Ей было некуда идти, не к кому было обратиться. Нежная рука хватает ее за руку, и она возвращается к глазам Гермионы, в которых больше не бушевал тот ураган эмоций, который был минуту назад.              — Извини за палочку, — говорит Гермиона, быстро улыбаясь другой девушке. — Не уходи.              — С чего бы мне оставаться?              — Ты мне дашь хотя бы шанс объяснить? — умоляет Гермиона, не желая терять своего единственного друга.              Сглотнув, Дромеда садится обратно рядом с Гермионой. Обе девушки следят за игрой вдалеке. Они слышат громоподобный рев, аплодисменты и топот ног, они почти чувствовали вибрации.              — Ты когда-нибудь задумывалась, что было бы, если бы я осталась? — говорит Гермиона, ложась на причал и смотря в небо.              — Осталась где?              — Не "где". Что бы было, если бы я притворилась пастухом для стада овец, следующих за мной?              — Они были бы в безопасности рядом с тобой.              — Были бы? — отвечает Гермиона, рассеянно глядя в небо. — Ты сама знаешь, что это не так.              — Они были бы в безопасности рядом с тобой, потому что никто не стал бы над ними издеваться. Был бы мир, — отстреливается Дромеда. Все, чего она хотела, это прекращения огня.              — Теперь ты врешь сама себе. Ты говоришь, что не чувствовала нарастающего напряжения? Оно царапало стены. Я не должна быть здесь, Дромеда, я перевесила чашу весов не по своей воле. Белла управляет школой, Слизерин и Гриффиндор управляют этой школой. Мое пребывание здесь придало смелости Когтеврану, и они смогли занять твердую позицию, но это было по неправильным причинам. Я не хочу в этом участвовать. Мои причины чисто эгоистичны, но не безосновательны, — Гермиона проводит рукой по своим коротким волосам, ей нужен был душ или горячая ванна, чтобы расслабиться. — Скажи мне, что было бы, если бы я осталась на за защите Когтеврана, не обманывая саму себя.              — Ну, в конце концов, слизеринцы что-нибудь сделали бы, не в их характере сдаваться.              — Да, это так. Белле в конце концов придется принять меры, если она оставит меня в покое на долгое время, пойдут слухи. Это ее последний год, когда она контролирует все здесь. Если она ничего не сделает, в школе будет мятеж всех, над кем она издевалась. Было бы только два варианта, как все закончилось бы, если бы Белла не вмешалась. Малфой или кто-то другой бросил бы вызов Белле из-за ее бездействия или… — Гермиона замолчала, позволив другой девушке понять, каким был бы другой вариант.              — Она бросила бы тебе вызов, или, по крайней мере, была бы война между Слизерином и Когтевраном, — Дромеда вздохнула.              — Что значит один человек на сотню? Я более чем счастлива взять на себя вину за то, что отвернулась от Когтеврана, пока школа возвращается к нормальной жизни. Белла может продолжать делать то, что ей нужно, я могу делать все, что захочу, и школа вернется к своему нормальному состоянию.              — Я никогда не задумывалась о последствиях, — вздохнула Андромеда.              Миа была права, был бы хаос, если бы она продолжала защищать Когтевран без каких-либо возражений. Это было мелочно, глупо, но так работала школа с тех пор, как чистокровные начали править ей железным кулаком. Это было жестоко, но ничего не поделаешь, только если…              — Ты знаешь, что могла бы начать что-то, — говорит Андромеда, медленно поворачиваясь к Гермионе.              — Я могла бы встать на защиту Когтеврана, бросить вызов Белле и бороться за равные права, вдохновляя следующее поколение в школе, — в голосе Гермионы нет никаких эмоций.              — Если бы ты заступились за всех в Когтевране, а не только за чистокровных… — Андромеда могла представить это. Чистокровные, сражающиеся за тех, кто ниже их, это вызовет такой хаос на факультетах, бросит их в беспорядок, выбросит из привычного общества.              Рука на ее руке останавливает ее сумасшедшие мысли от умножения. Моргающая Андромеда встречает взгляд другой девушки. Гермиона грустно улыбается девушке, лежащей рядом с ней.              — Энди, — говорит Гермиона, используя прозвище девушки, удивляя их обеих, — это не моя война.              — Почему бы и нет?              Слегка улыбаясь, Гермиона убирает руку.              — Я внесла свой вклад, пришло время для других.              — Ты знаешь, что иногда говоришь загадками, — стонет Энди.              — Это довольно весело, заставляет тебя почувствовать важность, — Гермиона смеется про себя.              Они сидят в тишине, слушая приглушенные звуки игры. Им не нужно смотреть, чтобы знать, кто забил. Если Гриффиндор забивал, трибуны взрывались приветствием. Если Слизерин, то до них доносилась смесь освистываний и оваций. Гермиона улыбнулась про себя, вспомнив свой первый матч по квиддичу, конечно, она волновалась за Гарри в то время, но это был хороший матч.              Сердце слегка кольнуло, и она задумалась, как ребята, как Рон, они расстались не совсем в хороших отношениях. Он все еще сердился? По крайней мере, ей не нужно беспокоиться о своих родителях, которые даже не узнают, что она пропала. Она надеялась, что сможет найти для них лекарство до того, как вернется в настоящее, если вернется. Какой у меня запасной план, если я не вернусь? После всего, что она сделала, всего, через что она прошла, и она застряла во времени не только с Беллатрикс, но и с ее сестрами, а также со всеми последователями Волан-де-морта. С другой стороны, я могу заработать много денег на ставках и акциях. Гермиона внутренне вздрагивает, она не собирается злоупотреблять временной линией для своей выгоды. Ну, по крайней мере, пока.              Она снова вздрагивает. Она забыла, что должна была подобраться ближе к Белле, чтобы получить информацию. Возможно, ей следовало остаться на защите Когтеврана, чтобы приблизиться к Белле. Она сделала правильный выбор? Она знала, что сказала Энди, но какая-то часть ее сознания постоянно утверждала, что она сделала неправильный выбор. У нее был шанс прекратить издевательства, но это не сработало бы, потому что вызвало бы войну. Я так устала от борьбы…              — Я видела тебя на днях, — Энди бормочет так тихо, что Гермиона едва слышит.              Гермиона делает паузу, прежде чем ответить.              — Что видела?              — Ты не Миа Ротштейн, не так ли?              Сердце Гермионы упало от страха, ее тело напряглось. Как? Откуда Андромеда могла узнать? Она ничего никому не говорила, кроме учителей?              — Я не знаю…              — Я видела тебя с твоей «матерью». Я подслушала то, о чем вы говорили.              — Энди, — быстро говорит Гермиона, поворачиваясь, чтобы схватить плечи другой ведьмы, — ты никому не можешь об этом сказать, важно, чтобы ты молчала.              Гермиона изо всех сил пытается понять эмоции, проходящие через глаза другой девушки. Она хоть представляла, какой силой обладала девушка в этот момент? Все сейчас зависит от Энди, если она расскажет, то все может быть в опасности.              — У меня всегда было чувство, что ты не та, за кого себя выдаешь. Но я даже подумать об этом не могла. Когда Белла увидела тебя в той вспышке света, ты путешествовала во времени, да?              Гермиона нерешительно кивнула, прежде чем отстраниться, чтобы изучить девушку.              — Как это случилось? Тебя прислали убить кого-то? Чтобы изменить будущее? — потребовала Энди, наконец имея возможность высказать свои мысли, которые она скрывала последние несколько дней.              — Что? Нет! — отрицала Гермиона. Вот что Энди думала о ней? Она просто думала, что Гермиона убийца? — Это был несчастный случай, — глупый несчастный случай.              — Несчастный случай? Тем не менее, ты все время злишься, ходишь вокруг, как будто хочешь кого-то убить. Взглядов, которые ты бросаешь на мою сестру, достаточно, чтобы я подумала, что она может быть твоей целью.              Потеряв дар речи, Гермиона смотрит на Энди, ее рот отказывается двигаться. Что она могла сказать на это? Постоянно моргая, она раздраженно падает. Принимая поражение, она устало потирает глаза. Она не знала, с чего начать, могла ли она рассказать обо всем Энди. Если она это сделает, то причинит девушке вред.              — Это был просто несчастный случай, — начала Гермиона, смотря в глаза Андромеде. — Я спорила с другом, упала, и маховик выскользнул у меня из рук. Он треснул, когда я его поймала, и следующее, что я помню, как твои сестры нашли меня. Дамблдор ищет способ вернуть меня домой, пока учебный год не закончился. Что касается твоей сестры, меня специально отправили в Когтевран, чтобы я не пересекалась ни с кем, кто может знать меня в будущем.              — Значит, ты знаешь нас в будущем?              — Энди, если бы я могла сказать тебе что-нибудь, я бы сказала, но не могу. Эта информация может навредить будущему.              — Ты думаешь, что я предам твое доверие? — Энди задыхается в гневе.              — Нет, не намеренно, но чем меньше людей знает, тем безопаснее.              Андромеда не совсем довольна ответом, но тем не менее соглашается.              — Ты не чистокровная. Я права, не так ли?              — Ответ будет иметь значение?              — Нет, это бы кое-что объяснило.              — Нет, я не чистокровная, я магглорожденная. Я создала эту личность, чтобы в будущем меня никто не узнал. Поверь мне, если бы ты встретила меня, когда я только пришла в Хогвартс, ты бы меня не узнала.              — Так это все игра?              — Конечно, — солгала она, — если я буду вести себя так, как я веду себя в будущем, у людей возникнут подозрения. Но никто не замечает ничего странного, когда чистокровный ведет себя чересчур высокомерно.              — Ты же знаешь, что меня не волнует, что ты магглорожденная? — Энди говорит тихо. — Меня это не беспокоит.              — Я знаю и ценю это, — честно отвечает Гермиона, прежде чем встать на ноги. — Мне нужно вернуться, у меня есть несколько дел, которые нужно сделать. Увидимся позже, хорошо?              Энди улыбается, радуясь, что у нее наконец-то появился настоящий друг, который не осудит ее.              — Да, конечно, встретимся на обходе старост.              — Звучит неплохо, — Гермиона уходит к зданию. — О, Энди, пожалуйста, не приводи Беллу, я не думаю, что смогу справиться с еще одной головной болью.              Андромеда смеется. Нет, она не приведет Беллу, она слишком устала от того, что девушки постоянно спорят друг с другом.              — Я бы не посмела, к тому же, если Слизерин победит, она, скорее всего, напьется сегодня до комы.              — Значит, несколько дней будет тихо, — Гермиона вздыхает с облегчением, каждый раз, когда слизеринцы находили повод для праздника, жизнь становилась счастливее, потому что Белла всегда оставалась либо в своей постели, либо в тени.              — Миа, — кричит Энди ей вслед, — твои «родители»…              Гермиона останавливается, прежде чем обернуться.              — Что насчет них?              — Миссис Ротштейн дала тебе кое-что и попросила о чем-то. Что она просила?              — Это не имеет значения, Дамблдор запретил им возвращаться в Хогвартс, — она улыбается Энди, надеясь, что девушка не заметит беспокойства в ее глазах или фальшивой усмешки. — Нам не о чем беспокоиться.              Андромеда, кажется, вздохнула с облегчением, кивнув.              — А как насчет книги, которую она дала тебе? — девушка кричит вслед удаляющейся подруге              — Я выбросила ее.              Гермиона проигнорировала чувство вины, которое затопило ее вены, когда она бросила последнюю ложь через плечо. Она солгала подруге, но это, вероятно, к лучшему.              Коридоры были пусты, когда она шла в свою комнату. Было бы жутковато, если бы не тот факт, что она была в этих коридорах после битвы при Хогвартсе. Это было более жутко, особенно после того, как она предложила помощь в переноске тел. Ходить среди трупов, которые пустыми глазами смотрят на тебя из тени, ползущей по полу. При одной мысли об этом у нее мурашки побежали по спине.              Пробравшись в свою спальню, она молча закрыла за собой дверь. Наложив чары и заперев дверь, она забаррикадировалась в комнате. Итак, Андромеда знала о ее личности, она не была уверена, хорошо это или плохо. Это означало, что у нее был кто-то еще, с кем она могла поговорить, не вызывая такого шума, как если бы она подошла к учителю. Тем не менее, это также может поставить под угрозу временную линию.              Как бы она узнала, если бы будущее было затронуто? Начали бы меняться ее воспоминания? Если это произойдет, у нее будут новые воспоминания, а она даже не поймет этого. А если нет, то будущее изменится, и она вернется в мир, который не узнает? Больше всего ее пугала мысль о том, чтобы вернуться домой, где она ничего не узнает. В конце концов, ей не к кому будет возвращаться. Может быть это хорошо, что Андромеда узнала, кто она. Тогда, по крайней мере, она узнает кого-то, когда вернется.              Вытряхивая мысли из головы, она открывает сундук в поисках чего-то, пока ее рука не приземляется на книгу, которую ей дала миссис Ротштейн. Неуверенно пробегая пальцами по обложке, она садиться на пол, скрестив ноги, и кладет книгу перед собой. Открыв потрепанную обложку, она перелистывает страницы, которые спасла на днях. Она знала, что пообещала Макгонагалл выбросить ее, но не смогла. Соблазн узнать что-то столь запретное был слишком силен, и она сдалась. Она никогда бы не подумала о том, чтобы бросить на кого-то непростительное, но это не значит, что она не может их выучить. Потянувшись за палочкой, она начинает бормотать слова, отрабатывая движения заклинаний.              Она потерялась в своей практике, когда ее испугал стук в дверь.              — Миа, ты идешь на ужин? — говорит Тэмми.              Нахмурившись, Гермиона поворачивается к окну. Темнело. Она, должно быть, весь день провела за изучением, даже не понимая этого.              — Да, встретимся там! — Гермиона кричит в ответ, прежде чем понять, что она не сняла заклинание тишины. Сняв заклинание, она повторяется.              — Хорошо, должно быть тихо. Слизерин выиграл, так что их не будет в Большом зале. Они будут праздновать в своих комнатах, — в переводе, они провезли алкоголь в Хогвартс и будут пить.              Гермиона ждет, когда Тэмми уйдет, прежде чем повернуться, чтобы рассмотреть ее разгромленную комнату. Ее кровать опрокинулась, шкаф разлетелся на куски, а стены обгорели. Возможно, стоит сократить разрушительные заклинания. Как только все возвращается на свои места, она прячет свою книгу, прежде чем выйти. Она немного вспотела от этой тренировки, и ей нужно будет принять душ перед обходом. По крайней мере, у нее не должно быть проблем со сном сегодня. Она будет слишком измотана, чтобы думать о чем-то.              Она находит Тэмми за столом Когтеврана и садится рядом с девушкой. Накладывая себе еду, она осматривает комнату. Гриффиндорцы были тихими или самыми скорбными, стол слизеринцев был пуст, даже Слизнорта не было.              — Кто-то умер? — Гермиона спрашивает Тэмми, намазывая хлеб маслом.              Тэмми давится едой, яростно кашляя, когда все больше студентов начинают смотреть на Гермиону. Она сказала что-то не так? Она знала, что это была большая игра, но не понимала, что такого важного. Гермиона замечает в глазах Тэмми восхищение, когда девушка поворачивается к ней. О, они не привыкли, что я начинаю разговор.              — Никто не умер, — неуверенно начинает Тэмми, — но Беллатрикс сбила несколько гриффиндорцев со своих метел. Это стало чистой победой ближе к концу.              Беллатрикс была загонщиком в команде Слизерина, что не было неожиданностью для Гермионы. Она знала, что Беллатриса была очень противной в игре. Довольно много ее соперников оказывалось в больничной палате в конечном итоге. Вторым загонщиком был не кто иной, как младший Лестрейндж. Из них получилась неплохая команда.              — Я давно не видел, чтобы Блэк так взбешивалась, — добавил кто-то, но Гермиона не потрудилась поднять глаза, чтобы посмотреть, кто говорит.              — Да, что-то действительно разозлило ее.              — Вы видели, как Андерсон падал? Я был почти уверен, что он умрет, если бы Дамблдор не поймал.              — Это был потрясающий удар, хотя она поймала бладжер в миллиметре от их охотника.              — Я не думаю, что она бы возражала, если бы он ударил кого-нибудь из ее команды, — застенчиво добавила Тэмми, она явно не привыкла участвовать в групповых обсуждениях с популярными ребятами.              — По сравнению с трюком Лестрейндж и Блэк — это было ничто, — добавляет мальчик.              — Должно быть, это было больно, — говорит девушка с шотландским акцентом.              — Что случилось? — любопытно спрашивает Гермиона.              — Я не знаю, сжульничали они или нет, но они оба «случайно» ударили бладжерами по ловцу Гриффиндора. Я думаю, что это было жульничество. Невозможно, чтобы они оба одновременно нашли бладжер, а затем сумели ударить одного и того же человека.              — Ну, теперь это не имеет значения, парню понадобится новая метла и, возможно, новая рука и нога. Если он вообще очнется.              — Блэк послала один бладжер в переднюю часть метлы, — объясняет Арни, ее бывший последователь, — а Лестрейндж ударил вторым конец метлы. У парня не было ни единого шанса.              — К концу игры осталось четверо слизеринцев и только два гриффиндорца.              — Три, если считать Харлоу, — смеется шотландская девушка.              — Летающих, валяться на метле — не летать.              — Блэк ударила ее битой по лицу, — Арни рычит.              — А чего ты ждал, Харлоу звала Блэк по имени. Это все равно, что повесить табличку над головой «Ударь меня со всей силы»!              — Во всяком случае, Слизерин был далеко впереди, а у Гриффиндора не было ловца, и они объявили, что игра окончена, — заканчивает Тэмми.              Гермиона просто кивает, слушая подробности матча. Она думала, что квиддич был опасной игрой в ее время, но, похоже, Гарри было легко, так как Драко был его единственной заботой.              — Вы видели, как Малфой приземлился на задницу? — кто-то смеется.              Сын весь в отца, Гермиона хихикает про себя. Ей не нужно было видеть матч, чтобы знать, как Малфой мог приземлиться на его задницу. Она видела это в исполнении Драко, и этого было достаточно, чтобы на ее лице появилась улыбка. Закончив трапезу, Гермиона выходит из-за стола, чтобы принять расслабляющую ванну.              На этот раз она не тратит много времени перед зеркалом, отслеживая шрамы. Она находила гипнотическим отслеживать шрамы пальцами. Она могла потерять себя на несколько минут, погрузившись в мысли. Именно поэтому она решила принимать ванну одна, отдельно от остальных учеников. Так ей не нужно было отвечать ни на какие вопросы, и никто не мог прервать ее ритуал.              Она патрулирует коридоры в темноте. Она уже наткнулась на трех студентов. Двух слегка пьяных слизеринцев, которых она угрожала передать Макгонагалл, и третьекурсника, крадущегося в свою гостиную. Она не будет лгать, она чувствовала себя усталой, бесцельно бродя по коридорам. Она слышала шум из общей комнаты Слизерина. Без сомнения, учителя отправились на разведку. Какая-то ее часть интересуется, как Беллатрикс выйдет из этого, но более разумная часть ругает ее за то, что вывела красавицу Блэк на передний план. Она изо всех сил старалась игнорировать Беллу. Проигнорировать поцелуй и сделать вид, что этого никогда не было. Это не помогло забыть ни ощущения губ другой девушки, ни ее затяжного запаха. Часть ее также скучала по их боям. Я просто скучаю по тому, чтобы проводить с ней время. Она бормочет себе под нос. Она была глупой, недавно она боялась будущей Беллатрикс, теперь она хотела провести время с девушкой, которая вырастет в призрак ее снов.              — Что я делаю? — она бормочет, ее слова эхом звучат в коридоре.              Она мне не нравится, я просто хочу сделать ей больно. Не так ли? Но она — единственный человек, который понимает меня. С горящим гневом она ударяется ладонью о ближайшую стену. Холодный камень встречает ее теплую плоть, и она задыхается от болезненного контакта. Чем она занималась? Она влюбилась в своего мучителя, своего врага.              — Что я натворила? — она шепчет, надеясь, что кто-то здесь сможет ей ответить.              У нее были чувства к Рону, но ничего подобного. Это было похоже на зависимость, чем больше она проводила времени вдали от Беллатрисы, тем сильнее становилось чувство и потребность в ней. Она нехотя открыла ящик Пандоры, и теперь у нее не было причин говорить с Беллой. Они больше не были ни врагами, ни друзьями. Она пожертвовала Когтевраном в обмен на спокойствие. У Беллатрикс были ответы, и она вырыла себе яму. Однако она поступила правильно, неохотно пожертвовав тем, что ей было нужно. Я думала, что здесь я Миа Ротштейн, но я была просто Гермионой Грейнджер, жертвуя всем ради других людей.              — Это все моя вина, — мрак поглотил ее слова.              Ей казалось, что она снова все потеряла. Ей не за что было бороться, пока Дамблдор ищет ей дорогу домой. Ей надо было получить ответы, и она провалилась. Она могла бы что-то изменить, она могла бы встать на защиту Когтеврана. Я выбрала трусливый выход?              — Иногда действия, которые некоторые считают трусливыми, скрывают истинное мужество человека, — задыхаясь от удивления, Гермиона поворачивается к источнику звука, удивляясь, увидев Дамблдора, стоящего позади нее.              — Директор, — пробормотала она, дрожащей рукой отбросив волосы.              — Мисс Грейнджер, — приветствует он. Она улыбается, несмотря ни на что, ей было приятно услышать свое имя, даже если это была только фамилия. Я теряю себя за этой видимостью.              — И все же, иногда они просто трусливы, — отвечает Гермиона, успокаивая нервы.              — Верно, — Дамблдор кивает, улыбаясь в своей обычной спокойной манере. — Тем не менее, смелость может быть определена только временем и местом. Легко придираться к ошибкам нашего прошлого, чем учиться на них, чтобы помочь нашему будущему.              — Сэр, вы снова читали мои мысли? — беспокойно спрашивает Гермиона.              — Прости меня, я не специально, — извиняется Дамблдор. — Трудно игнорировать твои мысли, особенно когда ты злишься, моя дорогая.              — Я думаю, что я скорее сбита столку, чем зла, — Гермиона признает свое поражение.              — Понятно, что многое лежит на ваших плечах. Могу я дать вам совет? — Гермиона кивает, она не собиралась отказываться от помощи. — За многие годы я многое повидал, и, исходя из ваших знаний, мне еще многому предстоит поучиться. Однако, если я чему-то и научился за последние несколько лет, так это тому, что нужно планировать будущее, но жить настоящим.              — Сэр… — начинает Гермиона, но Дамблдор заставляет ее замолчать взмахом руки.              — На вас, моя дорогая, лежит тяжкое бремя знания будущего. Поэтому мой вам совет — живите этим моментом. В полной мере используйте время, которое так ценно, и если это означает, что вы заново откроете все, что вы когда-то думали, что знали, воспользуйтесь этим. Вы ищете знания и окружены теми, кто когда-то были вашими врагами и союзниками. Вы никогда не думали поучиться у своих врагов?              Конечно, она хотела. Больше всего на свете она хотела умолять Беллатрикс обучить ее своим навыкам. Она владела искусством магии с такой грацией, что смотреть на нее было грехом. Несмотря на то, что Малфой был бесхребетным, он также обладал изяществом и знанием. Она была вне союза с Пожирателями Смерти, они имели опыт борьбы и обладали знаниями, какими она только мечтала обладать. Теперь, однако, у нее была возможность сравниться с ними, учиться вместе с ними на уроках.              Я снова могу быть ребенком. Я могу закончить школу, как и любой другой ученик. Возможно, это была ее награда за борьбу. У Гарри появилась семья, которой у него не было до приезда в Хогвартс. Я потеряла все, и теперь, возможно, у меня есть шанс учиться в Хогвартсе так, как я всегда хотела.              — Вы — великая ведьма, мисс Грейнджер, и у вас большой потенциал. Я уверен, что вы придумаете, как провести время здесь с пользой, — Дамблдор говорит, прежде чем скользить прочь.              Теперь ей нужно было только найти способ поговорить с Беллатрикс. Возможно, Энди сможет дать ей совет или организовать встречу. Или это будет выглядеть подозрительно?              — Что за ухмылка? — посмотрев вверх, Гермиона обнаруживает, что ноги сами привели ее к Андромеде.              — Просто думаю, — отвечает Гермиона, подходя к Слизерину, когда они наблюдают за лестницей.              — Что-нибудь интересное?              — Нет, — улыбается Гермиона, прислонившись к перилам. — Просто думаю о лицах Слизерина завтра утром.              — Ты имеешь в виду всех тех, у кого будет похмелье.              — Точно.              — Ну, ты можешь смеяться сколько хочешь, но это не тебе придется завтра вытаскивать Беллу из постели, — ворчит Энди, присоединяясь к Гермионе у перил.              — Нет, не мне, но я была бы не против посмотреть на это.              — Если хочешь, можешь сделать это вместо меня, — охотно предлагает Энди.              — Твоя сестра не только сдерет с меня кожу живьем, но и сожжет за то, что ступила в общую комнату Слизерина, — хихикает Гермиона, Андромеда замечает расслабленную позицию подруги, зная, что это будет единственный шанс наконец узнать девушку сегодня вечером.                            ~~~~~~ Turn Time ~~~~~~                            Гермиона провела два дня, пытаясь придумать способ приблизиться к старшей Блэк так, чтобы не создавалось ощущения, будто она этого хочет. Сначала она надеялась, что они будут в паре в классе, но в ближайшее время это вряд ли произойдет. В основном потому, что учителя не хотели навлечь на себя гнев ни Блэк, ни Ротштейн.              Становилось ясно, что простого способа привлечь внимание ведьмы не будет. Она подумала просто сделать язвительный комментарий, но на самом деле не хотела тратить время на споры с ведьмой.              Она все больше и больше открывалась Андромеде, когда они вместе выходили на патруль. Она не могла отрицать, что было очень приятно вести себя, как Гермиона, а не Миа Ротштейн. Впервые с тех пор, как она вернулась в Хогвартс, она почувствовала, что у нее есть друг. Макгонагалл все еще пристально следила за ней, но она, кажется, рада ее прогрессу.              Она действительно нашла прекрасную возможность сразу после празднования победы Слизерина, однако говорить с Беллатрикс с похмельем — большая проблема. Тем более, что она получала только взгляды, поэтому Гермиона держала свою равнодушную маску, игнорируя похмельную ведьму. С тех пор Беллатрикс была либо окружена слизеринцами, либо исчезала. Гермиона начала отчаиваться, думая о том, чтобы через Энди добраться до Беллатрикс, но знала, что это должно быть ее последним средством. Она не хотела подвергать опасности и без того шаткие отношения сестер Блэк.              На третий день ее интриг, Гермиона оказалась возле внутреннего дворика, разговаривая с Энди. С тех пор, как Когтевран оставил Гермиону в покое, у нее появилось много времени для общения с другой ведьмой, а также для провождения его в одиночестве. Она знала, что ходит много слухов об отношениях между ней и Энди, наиболее распространенным было то, что Гермиона пыталась попасть в Слизерин. Это, конечно, было бы последним, что пришло в голову Гермионе, независимо от того, насколько она хотела поговорить с Беллатрикс, она не хотела оставаться с ней наедине надолго.              — Ты собираешься в Хогсмид в эти выходные? — спрашивает Энди со своего насеста между сводчатыми окнами.              — Может быть, было бы неплохо выбраться отсюда хотя бы на несколько дней, — отвечает Гермиона, сидя на полу. Она не знала, почему ей было удобнее сидеть у стены, а не на ней, но у них вошло в привычку занимать это место.              — Мне нужно получить новые книги, — вздыхает Энди, перемещаясь над ней, вероятно, из-за того, что ее задница немеет, так как ноги Гермионы начинают деревенеть.              — Что случилось с твоими старыми?              — Белла использовала их для эксперимента.              — Ах, — ворчит Гермиона, почему все всегда возвращается к Беллатрикс? — тогда ты должна заставить ее заплатить за новые, — говорит Гермиона, наблюдая, как несколько студентов пробегают мимо.              — Как будто это когда-нибудь случится, — стонет Энди. — У нее нет никакого чувства уважения…              Гермиона перестает слушать Энди, уделяя больше внимания повышенным голосам на расстоянии. Еще несколько студентов пронеслись мимо, и она увидела, что вдали собирается толпа. Она знала, что это, вероятно, ученик с новой игрушкой, чем-то вроде метлы. Резкий удар ей в плечо заставляет ее взглянуть на другую ведьму.              — Ты вообще меня слушаешь?              — Да, что-то о «Белла взорвала мои книги, и у меня не хватает смелости потребовать, чтобы она купила мне новые», — Гермиона хихикает от раздраженного взгляда подруги.              — Что-то вроде того, — хмурится Энди, прежде чем обратить свое внимание на толпу. — В чем дело?              — Откуда мне знать, если я слушала твои проблемы? — жалуется Гермиона.              — Боже, кажется, ты мне больше нравилась, когда молчала.              — Твоя дружба тоже много значит для меня, — саркастически отвечает Гермиона, вскочив на ноги.              Она разделяет усмешку с Энди, когда она сползает с уступа. Она бы солгала, если бы сказала, что не благодарна Андромеде за то, что та стала ее другом. Несмотря на то, что девушка ворвалась в ее жизнь, она наслаждалась их подшучиванием почти так же, как и с мальчиками. Вместо этого было приятно разговаривать с другой девушкой, вместо того чтобы проводить огромное количество времени с двумя вспыльчивыми парнями. Они прошли через двор к собравшейся толпе. Гермиона могла различить повышенные голоса слизеринцев. Она должна была знать, что они будут в центре внимания. Она проталкивается сквозь толпу, что уже не так сложно, когда студенты сами отскакивают с пути Мии Ротштейн. Возможно, именно так я и должна была вести себя, когда поступила в Хогвартс. Я могла бы поставить на место таких, как Малфой,.              Зрелище, которое приветствует ее, далеко от того, что она ожидала. На полу лежит ее подруга Тэмми, над которой возвышается Малфой. Светловолосый волшебник указывал палочкой на съежившуюся фигуру под смех Слизерина. Она заметила в стороне несколько когтевранцев. Ее кулаки сжимаются, и только тогда она понимает, что уже взяла палочку. Она смотрит на Энди, которая, кажется, разрывается между тем, чтобы вмешаться и позволить вещам идти своим чередом.              — Выбери Слизерин, — шепчет Гермиона подруге. Не уточняя, она поворачивается обратно к развернувшейся сцене, чувствуя смущенный взгляд Энди.              — Ну и что ты скажешь, грязнокровка? — холодно спрашивает Малфой.              — Я не знала, мне жаль, — протараторила Тэмми.              — Как насчет того, чтобы попробовать еще, и лучше добавь "сэр" или "мастер Малфой".              — Ты не мой хозяин! — выплевывает Тэмми, мгновенно теряя огонь, когда в холодных серых глазах Люциуса Малфоя вспыхивает ярость.              — Ты пожалеешь об этом, — рычит он. — Остолбеней!              Тэмми рефлекторно отворачивается. Ее тело напрягается, пока она ждет, когда заклинание ударит. Но этого не происходит. Заклинание попадает в невидимый барьер и летит в толпу. Студенты ныряют на землю, чтобы не попасть под огонь. Серые глаза осматривают окружающих, чтобы увидеть, кто посмел защитить его жертву. Только когда его глаза находят темные глаза Мии Ротштейн, он сглатывает. С трудом. Он видит пылающий ад в глазах другой ведьмы, когда она делает маленькие шаги к дрожащей фигуре своей подруги.              — Что ты здесь делаешь, Ротштейн? — храбро спрашивает Малфой.              — Что такое, Малфой? — ее громкий голос разносится по тихому двору. — Разве ты не можешь победить магглорожденного с палочкой?              — Как ты смеешь? Конечно, я могу! Но она грязнокровка, она не заслуживает владеть магией.              — А ты чистокровный, который выбирает противников слабее себя. Так ты стал лучшим дуэлянтом в школе? Разве папа недостаточно тебя тренировал? — она злилась, наблюдая, как над Тэмми издевается не кто иной, как Малфой, вызвавший жгучую ярость, которую она никогда не знала раньше.              — Ты, сука, — рычит он, прежде чем запустить в нее проклятье.              Она отклоняет проклятие простым движением руки. Толпа на этот раз достаточно умна, чтобы отступить от них, дабы избежать случайных заклинаний. Малфой выглядит немного удивленым тем, что его атака отбрасывается в сторону. Он спешит отомстить другим, которое было так же отклонено. Таким образом он продолжает нападать на Гермиону.              Гермиона сама немного шокирована тем, насколько она хороша. Она не понимала, что продвинулась так далеко, возможно, не все на войне было по-настоящему ужасно. Устав от повторяющихся атак, она использует импульс его следующей атаки, чтобы послать ее обратно. Слишком удивленный своей мощной атакой, он не успевает защититься. Проклятие бьет его в грудь. Вспышка светлых волос и черных одежд исчезает в толпе зрителей. Гермионе не нужно видеть скомканную форму своего противника, чтобы знать его состояние. Взгляды, которые толпа кидает на него, говорят достаточно.              Наступает ошеломленная тишина. Только тогда до нее доходит, что она только что сделала. Она выбрала сторону. Слизеринцы застряли между весельем и злостью, каждый из них думает, стоит ли тратить время на атаку или нет.              Хлоп. Хлоп. Хлоп.              В слишком тихом внутреннем дворе звучат тихие холодные хлопки. Толпа расходится, будто Моисей раздвигает Нил. Только теперь она действительно видит сходство ведьмы с ведьмой из ее будущего. То, как Беллатрикс прогуливается сквозь толпу, покачивая бедрами в соблазнительном ритме. Ее палочка свободно висит в ее руке, когда она прижимает кончик ко рту. Садистская усмешка распространяется по ее чертам, когда она останавливается перед застывшей Гермионой.              — Ротштейн, — слишком вежливо приветствует Беллатрикс Гермиону.              — Блэк, — Гермиона признает, что ее взгляд устремлен на Андромеду, которая мудро встала на сторону Слизерина. Ей не пойдет на пользу, если она окажется в эпицентре войны, которая вот-вот начнется.              Беллатрикс ухмыляется, хищный блеск пробегает в ее глазах. Гермиона чувствует, что ведьма этого ожидала. В глубине души Гермиона задается вопросом, не намеренно ли она саботировать их сделку, чтобы приблизиться к ведьме.              — Ты по мне скучала? — шепчет Белла.              Поглотив свою первую насмешку, Гермиона знает, что это будет битва воли. Ей придется играть по-умному.              — Ты же знаешь, что да, — она соблазнительно шепчет так, чтобы только Белла услышала.              Беллатрикс моргает, прежде чем непроизвольная дрожь пробежала по ее спине. Она бросает взгляд на толпу, окружающую их. Ей придется сосредоточиться, если она хочет сохранить свою репутацию. Тот факт, что Малфой только что проиграл, не помог подавлению растущего мятежа.              — Ты знаешь, что это значит? — спрашивает Белла. У нее было ощущение, что девушка позволит своей совести победить. Она видела это своими глазами.              — Возможно, именно этого я и хочу, — говорит Гермиона, отступая и занимая оборонительную позицию.              — Кажется, маленькая Ротштейн хочет поиграть, — хихикает Белла, вызывая небольшой смешок от группы позади нее. — Скажи мне, Ротштейн…              — На самом деле, — вставляет Гермиона, вызывая вспышку раздражения, мелькающую в глазах Беллы, — я хочу вызвать тебя на дуэль. Больше никого. Только ты и я.              Толпа охнула от дерзости запроса. Сама Беллатрикс, казалось, немного удивилась требованию. Не зная, как ответить, Беллатрикс сделала паузу, достаточную, чтобы толпа разразилась шепотом.              — Блэк будет жульничать, тебе придется кого-то взять! — крикнул когтевранец.              — Если Ротштейн хочет драться, она будет драться со всеми нами, — зарычали слизеринцы.              — Черт возьми, если они бросают вызов Ротштейн, тогда Когтевран бросает вызов Слизерину.              Толпа становилась все громче, но Гермиона не обращала на них внимания. Вместо этого она обменивалась взглядом со старшей Блэк. Беллатрикс не была уверена, почему она колебалась. Она знала, что ведьма талантлива, но не боялась поражения. Нет, она знала, что у Мии были другие планы. Она не собиралась лгать и делать вид, что не заметила ее интереса.              — Это между Блэк и мной. Это не касается вас, — Гермиона угрожала толпе позади нее, которая мгновенно замолчала из-за стали в ее голосе, прежде чем вернуть взгляд к Белле.              Стук. СТУК. У Гермионы участилось сердцебиение. Ее сердце билось так громко, что она была уверена, что оно оглушит ее. Она не знала, почему она бросила вызов Беллатрикс. Это плохо кончится, но это кажется таким правильным. Единственный способ остаться с ведьмой наедине.              — Договорились, Ротштейн, — говорит Беллатрикс, делая угрожающий шаг вперед. — Скажи, где и когда.              Пальцы подергивались, ладони вспотели, Гермиона пыталась успокоить свои мысли.              — Я потом скажу тебе, чтобы у нас не было нежелательных посетителей.              — Как мы узнаем, кто победит? — кто-то кричит.              Взглянув на Гермиону, Беллатрикс поворачивается туда, откуда донесся голос в толпе.              — Одна из нас не придет на занятия, — растянула Беллатрикс, казалось, разговор ей наскучил.              — В этом нет ничего необычного.              — Будет, когда ты будешь лежать в палате Помфри.              — Уверена, что выиграешь, Блэк? — Гермиона хихикает, несмотря на растущее беспокойство.              — Конечно.              — Что здесь происходит? — голос Макгонагалл прозвучал во дворе.              Гермионе показалось забавным то, как быстро исчезла толпа. Они выглядели как муравьи, сбегающие с пути марширующего профессора. Улыбка появилась на ее лице, прежде чем она осознала свое положение. Беллатрикс, Малфой и она были единственными, кто остался. Зная, что Беллатрикс не нападет на Малфоя, было очевидно, кто вырубил мальчика. Макгонагалл на мгновение ошеломилась ситуацией, мгновенно заподозрив неладное. Ее холодные глаза остановились на Гермионе, у которой хватило изящества отвернуться, слегка стыдясь.              — Профессор, что вас привело? — невинно спрашивает Беллатрикс.              — Кто-нибудь из вас может объяснить, почему мистер Малфой лежит на полу?              — Конечно, профессор, — ухмыляется Белла. — Малфой занимался своими делами, когда Ротштейн прокляла его.              Взгляд, который она получила от Макгонагалл, заставил замерзнуть кровь Гермионы. Она была в беде.              — Понятно, вы можете что-нибудь добавить, мисс Ротштейн?              — Если это поможет моему делу, я собираюсь сделать то же самое с Блэк, — насмешливое выражение лица Беллатрикс, заслужило гнев профессора.              — Мисс Ротштейн, не составите ли вы мне компанию? Что касается вас, Мисс Блэк, позаботьтесь о мистере Малфое, — приказала Макгонагалл, схватив Гермиону за мантию, уводя ее прочь.              — Разве вы не должны проверить, не умер ли он? — Беллатрикс кричала им вслед.              — Это будет большая потеря, если это так, но я уверена, что Малфой потерял сознание и не из-за проклятия, — отвечает Макгонагалл, когда Гермиона хихикает себе под нос.