Время Поворота/Turn Time

— Белла… — Кто ты такая? — требует Беллатрикс, оттолкнув оскверненную руку и заставив Гермиону вдавиться в кабинку позади нее. — Кто ты, блять, такая… Грязь? Ее спина соединяется с деревянной кабинкой позади нее, ее влажный топ цепляется за ее тело. Она смотрит в яростные черные шары Беллатрикс. Видит жгучую ненависть, бурлящий гнев, смятение. Пытаясь контролировать свое дыхание, она старается не чувствовать себя загнанной в угол, она еще не готова обнажить все свои шрамы миру. Без ее скрывающих чар она чувствует себя голой. Уязвимой. Ее глаза танцуют от черных глаз вокруг комнаты, ища спасения. Время, кажется, замедляется, капающая из кранов вода будто балансирует в воздухе, прежде чем медленно упасть в раковину. Она напрягается, когда Беллатрикс делает неуверенный шаг вперед. На секунду она задумывается, как она сейчас выглядит. Она выглядит жалко, как если бы она спряталась за стулом, будто она может слиться с деревом и исчезнуть? Она похожа на трусиху, дрожащую перед школьным хулиганом? Или же она просто лгунья, обнаженная для всего мира, который увидит и осудит ее? Туманная часть ее разума, интересуется, оглядывается ли будущая Беллатрикс назад на эти воспоминания и наслаждается ли она этим моментом? Эта часть ее сознания загорается ярче всего на вопрос бежать или бить, когда бьют тебя. Она чувствует, как мышцы напрягаются в ответ на ее мысли, ее глаза смотрят на Беллатрикс, как хищник на свою добычу, и она с некоторой радостью замечает, как неуверенность пересекает черты Беллатрикс. Она знает, что она больше не жертва здесь, она никогда не будет жертвой снова, ни для Беллатрикс, ни для миссис Ротштейн, ни для кого. Никогда больше, ей все равно, что ей придется сделать для этого, но она будет сражаться, и она победит. Она делает угрожающий шаг вперед, тепло палочки обжигает ее руку. Сила песка пульсирует в ее венах и гнев, направленный на другую девушку, направляет ее. Это похоже на танец, она делает шаг вперед, Беллатрикс делает шаг назад, осознавая изменения, но темная ведьма не отступает. Она поднимает свою палочку и направляет ее в грудь Гермионы, которая впервые не чувствует страха, вместо этого волнение проходит по ее телу. — КТО ты такая? — требует Беллатрикс, хотя ее голос потерял часть своей авторитетности. — Грязь… Слово едва покидает ее рот, когда пощечина бьет ее с достаточной силой, чтобы поставить Беллатрикс на колени. Мир ненадолго наклоняется, прежде чем выправиться, когда она пытается вскочить на ноги, но Гермиона здесь, чтобы встретить ее. Ее палочка крепко прижалась к шее Беллатрикс. Сглотнув, Беллатрикс смотрит в черные бездонные глаза, уставившиеся на нее, задумавшись на секунду, не ошиблась ли она, напав на этого человека. Ее щека болезненно пульсирует, и она понимает, что разбила губу, чувствуя вкус железа во рту. — Грязь? — шипит Гермиона. — Ты думаешь, что я грязь? Беллатрикс не узнает голос, который говорит с ней, она никогда не видела ведьму такой злой. Если бы она была грязнокровкой, она бы точно так не разозлилась. Только чистокровная может так разозлиться на такое оскорбление, не так ли? — Ты, блять, даже не представляешь! — рычит Гермиона, встав на колени над Беллатрикс. — Не представляешь, кто я, и у тебя нет ни права, ни, черт возьми, причины думать так обо мне. — Миа… — Хорошо обдумай свои следующие слова, они могут стать последними. Возможно, это угроза для ее жизни, возможно, это нависшая над ней гибель, которая смотрит на нее. Возможно, потому что это единственный раз в ее жизни, когда она действительно верит, что может умереть. Эта девушка заставляет ее чувствовать себя смертной. Она лишила смысла все, что она когда-либо знала о мире, и вернула ей обратно, будто это была головоломка, и ей нужно было начать все сначала. — Пожалуйста… — шепчет Беллатрикс, Блэки не умоляют, никогда не умоляют, но она уверена, что близка к этому. Гермиона несколько раз моргает, сбитая с толку мольбой. Она не привыкла к тому, чтобы ведьма умоляла, потому что она никогда этого не делала, и тогда Гермиона понимает, как далеко она соскользнула. Слишком потерянная в страхе, чтобы контролировать свои действия. Она понимает это, когда видит красную отметину на лице ведьмы, разбитую губу и почти умоляющую позу, в которой она ее держит, ее палочка прижата к шее Беллатрикс, как будто для казни. Она задыхается от шока и отступает. Красный туман, который размыл ее движения, взял ее под контроль, уничтожил все ее принципы. Это не Беллатрикс Лестрейндж. Она молила о пощаде у ее ног. Это не ведьма, которая пытала ее, нет, это ведьма, с которой она танцевала в лунном свете, целовалась под звездами и с кем она отбывала наказание. Эта ведьма увидела ее шрамы и поцеловала их. Это не ведьма, которая оставила метку на ее руке, но она вырастет в нее. Еще шаг назад, пока она не будет на безопасном расстоянии, которое, по иронии судьбы, снова прижимает ее к дереву. Не в силах оторвать взгляд, она смотрит в черные глаза, которые изучают ее. Ее ноги похожи на желе, и она чувствует тошноту, мир вращается слишком быстро, чтобы ей понравилось. Ноги не выдерживают ее, и она скользит вниз по кабинке, пока не приземляется со слабым звуком на пол. Ее ноги плотно прижаты к животу, она не отводит глаз от неподвижной ведьмы. Тишина опускается на них, когда обе ведьмы остаются неподвижными, слишком боясь испугать другую. Слишком много вопросов остаются без ответа, но есть один вопрос, ответ на который Беллатрикс хочет узнать, должна узнать. — Расскажи мне… — она просит голосом, который похож скорее на шепот ветра, она задается вопросом, услышала ли ее вообще молчаливая ведьма. — Я не знаю, с чего начать, — Гермиона отвечает честно, она действительно не знала, с чего начать. Ей придется что-то сказать Беллатрикс, но если она скажет правду, все изменится. Знание — это сила, и в неправильных руках это знание может изменить мир. — Начало? — Это случилось прошлым летом, — это случилось, когда она была в бегах с Гарри и Роном, когда их поймали. — Я была на каникулах в одном из семейных поместий, — Подожди, что? Откуда это взялось? — Я спустилась на пляж, это был один из самых жарких дней в году, и я пошла поплавать. Когда я вернулась, то поняла, что была не одна, там была другая девушка, я тогда проигнорировала ее и пошла домой. На следующий день я снова пошла туда, и она была там, она не обращала на меня никакого внимания. Но мы сталкивались друг с другом много раз и, в конце концов, мы начали разговаривать. Мы встречались почти каждый день, она была умной, красивой, и это закончилось. Брови Беллатрикс морщатся в замешательстве. — Закончилось? — Это был конец лета, и что бы между нами ни было, это осталось там. Я пошла домой, я не знала в то время, не знала, что будет дальше, просто знала, что она была изящной девушкой, умной и превосходно владеющей магией. Только когда я вернулась в школу, все изменилось. Она была там, студентка по обмену, но кроме этого, она была… — Грязнокровкой? — подозрительно промычала Беллатрикс. — Представь мое удивление. Она ничего не говорила, она была на частном пляже, и я просто сделала вывод. Конечно, у меня была репутация, я не могла позволить кому-нибудь узнать, что я сделала. Я игнорировала ее, высмеивала ее, она несколько раз пытался поговорить со мной, я отбила у нее это желание, — Боже мой, я рассказываю ей выдуманную на ходу историю, что я делаю? Сглатывая, мозг Гермионы кричит, чтобы она прервала эту фантастическую историю, предупреждает ее, что Беллатрикс не поведется на это. Она игнорирует это, знает, что уже слишком поздно останавливаться. — На это ушел месяц, и я думала, что ясно дала понять, что никто ничего не должен узнать, когда она загнала меня в угол, пока я была на дежурстве старосты. — Ты показала ей ее место? Разве ты не… — Нет… — отвечает Гермиона. — Ты должна понять, она бросила мне вызов, она должна была бояться, я хотела, чтобы она боялась меня, но она полностью игнорировала все это, мою семью, мои связи, ей было все равно. Она хотела ту девушку, которая была на пляже, а не ту, которой я притворялась. Она залезла мне под кожу, и я смирилась с этим. Глупо было думать, что мы сможем скрыть это. Пошли слухи, и на Рождество моя мама дала мне предупреждение, конечно, она ничего не могла доказать, поэтому она просто предупредила меня держаться от нее подальше. Я держалась. Я не подходила к ней всю следующую неделю, но она продолжала возвращаться. Кроме того, я была слаба, мы обе были слабыми. Когда моя семья узнала, я не могла ничего сделать, чтобы спасти ее. Я встала против отца, я поклялась, что больше никогда ее не увижу, но он не слушал. Он пошел к ее родителям, и я пробралась к ней, чтобы предупредить. Когда я вернулась домой, меня ждала мама. Она была напугана, — Беллатрикс была в ужасе. — Боялась того, что может случится, если об этом узнают, — боялась, что Волан-де-морт сделает с ней, если узнает, что ее хранилище больше не было безопасно. — Это было рождено из страха… — она поднимает руку, сияющее напоминание о том, кем она была. Грязнокровка. — Чтобы я никогда не забывала свое место. Круцио было моим последним предупреждением. Но она получила худшее от гнева моих родителей… — Что может быть хуже этого? — спрашивает Беллатрикс, не желая сочувствовать грязнокровке в истории. — Воспоминания ее родителей были стерты. Заклятие забвения. Они забыли, что у них есть дочь, она была вычеркнута из истории. Ее школьное финансирование прекратилось, школа бросила ее, и у нее не осталось ни дома, ни семьи, ни денег. Она бы не увидела меня, даже если бы посмотрела. — Вот почему ты хочешь знать, как обратить проклятие забвения? — Да… — спокойно отвечает Гермиона, встречая черные глаза. — Я в долгу перед ней. — Она сама виновата, то, что случилось, не твоя вина. — Моя, и, хотя я больше никогда ее не увижу, то, что делали мои родители, было жестоко, их гнев должен был быть направлен на меня, вместо этого они направили его на магглов, которые даже не могли защитить себя. Меня отправили сюда на мой последний год, чтобы я больше не навлекла позор на мою семью, — это была смелая ложь, смешанная с правдой. Капающая вода похожа на тикающие часы, считает секунды, в ожидании ответа от Беллатрикс. Поверит ли она в эту историю, достаточно ли Гермиона усовершенствовала искусство лжи, чтобы справиться с этим? Она смотрит на ведьму перед собой, ее лицо нечитаемо, а в глазах странная смесь эмоций, которые кружатся под поверхностью. Пытаясь усидеть на месте, Гермиона подсознательно поглаживает метку на своей руке со странным чувством нормальности при этом действии. Она не хочет ничего больше, чем скрыть свои шрамы, спрятаться самой, но слишком боится двигаться, опасаясь спугнуть Беллатрикс. — Грязнокровка? — шипит Беллатрикс, ее слова нарушают тишину. Гермиона не отвечает, она просто ждет, пока что-нибудь произойдет, ждет более позитивной реакции, прежде чем двигаться или говорить. Замечает, что лицо Беллатрикс хмурится, когда темная ведьма перемещается там, где опустилась на колени, по-видимому, начиная неметь. — Почему ты не исцелила это? — спрашивает Беллатрикс, глядя на метку на ее руке. — Я не могу… — честно отвечает Гермиона, но она не могла сказать ведьме, что никто не может исцелить это, кроме того, кто сделал метку. — Нож был проклят. — Неужели никто из профессоров не может излечить это? Сглатывая, Гермиона заставляет свой разум работать быстро. — Они не знают об этом. Еще одна ложь, она на секунду представляет карточный домик, ждет, когда что-нибудь его снесет, открывая всю ложь, лежащую перед ней. Если Беллатрикс узнает правду, она наверняка умрет, возможно, она когда-нибудь узнает правду. Возможно, это и стало причиной ее ненависти к грязнокровкам. Она стала семенем, которое будет расти в уме ведьмы, стала причиной безумия? Беллатрикс сдвигается, ее колени шаркают по холодному полу, когда она приближается к Гермионе. Стоя на коленях перед ней, она протягивает руку и берет руку Гермионы на колени. Застывшая от страха и надежды, Гермиона может только наблюдать, как темная ведьма нежно гладит оскорбительную метку. Призрачные кончики пальцев вокруг шрама, напоминание о том, что эта ведьма ответственна за ее боль. Подняв палочку, Беллатрикс прослеживает слова, загипнотизированная силой проклятия. — Не надо… — шепчет Гермиона, не уверенная, почему она просит Беллатрикс остановиться. — Я хочу попытаться вылечить это, — искренне отвечает Беллатрикс. Сглатывая, Гермиона молится любому богу, который может услышать ее, чтобы метка навсегда исчезла. Ее взгляд полностью сосредоточен на шраме, она не замечает, что Беллатрикс наблюдает за ней. Только замечает, что кончик палочки загорается, когда Беллатрикс начинает лечить ее. Медленно кожа начинает срастаться, сливаясь в одно целое и стирая метку с ее руки. Она дрожит, когда шрам начинает исчезать, оставляя после себя только гладкую кожу. Протянув руку, она прослеживает уже зажившую кожу, наслаждаясь ощущением мягкой кожи вместо сморщенной. Отодвинув палочку, Беллатрикс проводит большим пальцем по теперь слегка покрасневшей коже, замечает мурашки, которые пробегают по коже от ее прикосновения. Посмотрев наверх, Беллатрикс оказывается в центре внимания Гермионы, неспособная прочитать выражение лица Гермионы, она не может не напрячься. На этот раз разум Гермионы пуст, кажется, что он вообще не работает. Единственное чувство исходит от ее запястья, где большой палец Беллатрикс медленно поглаживает ее кожу. Не в силах оторвать глаз от Беллатрикс, она чувствует, как слезы начинают пробиваться, и она бесполезно трет глаза, надеясь отговорить их от падения. Сильные руки обхватывают ее, и, прежде чем она это осознает, Беллатрикс поднимается на ноги. Небольшой рывок подсказывает ей, что Беллатрикс хочет, чтобы она тоже встала. Потихоньку, Гермиона встает с помощью Беллатрикс, покачиваясь на ногах. Сильные руки обвивают ее, втягивая Гермиону в крепкие объятия, которые не утешают, но и не угрожают. Теплые губы прижимаются к ее шее рядом с ухом. — Если я узнаю, что ты лжешь, даже смерть не помешает мне найти тебя, — низкий угрожающий голос прорезает мечту Гермионы, превращая ее надежду в пепел во рту. Вырываясь из объятий, Гермиона смотрит на ведьму. — Я не смогла бы такое придумать, — правда, она не смогла бы, это уже пьеса, и теперь она только наблюдала за ней. Комната кажется слишком холодной, чтобы оставаться в ней, и Гермиона не хочет ничего больше, чем сбежать в свою комнату и спрятаться. Скрыть от мира ложь, которую она создала, но она должна была солгать, должна была защитить будущее, защитить его любой ценой. Если Беллатрикс узнает, что она из будущего, то узнает и Волан-де-морт, она поставила бы под угрозу все. Все, через что они прошли, все те, кто отдал свои жизни, чтобы спасти Волшебный мир, все это было бы разрушено ее рукой. — Мне нужно знать одну вещь, — надавливает Беллатрикс. — Что ты действительно надеешься получить, вернув воспоминания родителей девчонки? — Освобождение моей совести, — это правда, ей нужно было вернуть воспоминания своих родителей, ради них и ради себя. Она украла у них, и она никогда не сможет жить с этим. — Тогда я все равно помогу, но только если это правда то, что ты хочешь получить. — Ты думаешь, что я хочу вернуть ее? — Разве это не так? Ты не хочешь вернуть грязнокровку? — Я не думаю, что она когда-нибудь вернется, — Я думаю, что грязнокровка и всезнайка Гермиона действительно исчезла. Гермиона признается себе. Понимая, что она никогда не сможет по-настоящему вернуться к жизни Гермионы Грейнджер. — Отлично, как я уже сказала, я помогу, — Беллатрикс отходит в сторону, показывая, что им пора уходить из ванной комнаты. Гермиона осторожно идет вперед, ее спина протестует легким покалыванием у основания позвоночника. Разминая плечи, она надеется сместить застывшие кости, которые осели из-за того, что она слишком долго сидела на холодном полу. Она чувствует, как Беллатрикс касается ее, когда они выходят из ванной. Пытается скрыть чувство вины за ее ложь, но она знает, что у нее нет выбора, она также знает, что Беллатрикс не до конца верит ей. Удивительно, почему ведьма не давит на нее, ее история полна дыр, но, возможно, именно это делает ее более правдоподобной. — Почему твои родители были здесь? — спрашивает Беллатрикс, нарушая их молчание. — Чтобы обратить мое внимание на предстоящий рождественский бал. — Ты возвращаешься в Германию? — Нет, мы договорились, что я поеду на бал твоей матери, из-за того, как дела обстоят дома, сейчас будет уместнее остаться в Англии. Она ждет комментарий или что-то еще, но Беллатрикс молчит. Взглянув на ведьму, она замечает подергивание брови, которое наводит на мысль, что она все обдумывает. Гермиона не давит, она хочет сбежать в свою комнату, хочет сбежать от этого растущего напряжения в воздухе. Она боится, что если она будет находится с Беллатрикс слишком долго, она все раскроет, ее баррикады рухнут и все будет открыто. Только когда они доходят до лестницы, ведущую в гостиную Когтеврана, она понимает, что Беллатрикс все еще идет за ней. В замешательстве она поворачивается, чтобы найти наблюдающую за ней ведьму, отчего-то потемневшими глазами, Гермиона уже давно не видела такого. Губы врезаются в ее, и они сталкиваются с ближайшей стеной. Пробираясь руками в волосы Беллатрикс, она запутывается в локонах, теряясь в ощущениях. Взяв часть коротких волос, Беллатрикс оттягивает голову Гермионы, углубляя поцелуй. Стон сбегает от обеих девушек, когда языки начинают сражаться. Скользя руками по идеальной фигуре Беллатрикс, ее руки зарываются в мантии, она задыхается, когда ногти Беллатрикс впиваются в ее голову. Борясь за воздух, она наклоняется вперед, прислонив голову к ключице ведьмы, ее разум — ураган мыслей. — Белла… — шепчет Гермиона, она хочет признаться, хочет, чтобы ее совесть говорила, она больше не хочет играть чистокровную. — Тссс, — шепчет Беллатрикс, взяв Гермиону за руку, — больше никаких слов. Потянув за собой Гермиону, Беллатрикс ведет их по лестнице в башню Когтевран. С тяжелым сердцем Гермиона идет за ней, не зная, куда это ведет, но не желая показывать свои страхи, она идет молча. Она увидела, как они приблизились к двери и остановились перед ней. Ее разум переполнен шумом, она не слышит заданного вопроса, только видит, как движется рот Беллатрикс и дверь распахивается. Они тихо входят в гостиную, их шаг замедляется в страхе, что их кто-нибудь увидит, заметив, что берег чист, Беллатрикс тянет Гермиону вперед. В общей комнате тихо, единственный слышимый звук — от детей, спящих наверху. Только луна наблюдает за ними через окно, когда они умело прокрадываются к лестнице. Гермиона хочет спросить, откуда Беллатрикс знает дорогу в ее комнату, но слишком боится шуметь, чтобы задать вопрос. Она не может не восхищаться тем, как Беллатрикс движется с грацией большой кошки прокрадываясь по коридорам, будто она была создана из теней. Она пробирается в спальню с мастерством, на освоение которого могут уйти годы. Ей нужно несколько секунд, чтобы открыть комнату своей палочкой, и она ждет, когда Гермиона снимет свои заклинания. Она снимает их, и они снова движутся, скрываясь в темноте комнаты и закрывая холодный коридор. Когда они заходят внутрь, наступает тишина, Гермиона чувствует, как ее сердце бешено бьется, и понятия не имеет, что делать дальше. Она поворачивается, чтобы спросить, чего ожидает Беллатрикс, только чтобы наткнуться на ведьму, стоящую позади нее, пальцы прижимаются к ее губам, и Гермиона снова немеет. — Никаких разговоров, — говорит Беллатрикс, толкая Гермиону на кровать. Сглотнув, Гермиона наблюдает, как Беллатрикс снимает свою мантию, открывая простую школьную одежду, на которой расстегнуто слишком много пуговиц, что довольно умно. Пододвинувшись поближе, Гермиона пытается заговорить, но ее язык отказывается двигаться, когда тепло начинает раскатываться по ее телу. Когда она проснулась сегодня утром, она не думала, что все это произойдет, не думала, что вернется обратно в общежитие с Беллатрикс. Сняв обувь, Беллатрикс, наконец, замечает направленный на нее взгляд, при виде ошеломленной ведьмы на кровати, она не может не ухмыльнуться. — Вынь голову из канавы, Ротштейн, — она хихикает, — я здесь не для того, чтобы тебя трахнуть. Покраснев, Гермиона избегает темных глаз, наблюдающих за ней. Вместо этого она встает, чтобы снять собственную одежду и обувь. — Тогда почему ты здесь? — наконец, спрашивает Гермиона. — Это кажется правильным, — отвечает Беллатрикс, снимая рубашку и показывая шелковую белую майку. Заметив растерянность на лице Гермионы, она вздыхает. — Слушай, мне казалось правильным вернуться с тобой, не знаю почему, но это так. Я просто не думаю, что ты должна была остаться одна, и как часто мне удается лечь спать с красивой девушкой? Гермиона слегка улыбнулась, тронутая тем, что Беллатрикс уделяет ей свое время. Ей нужен кто-то рядом, кто-то, кто будет рядом с ней физически, ей нужно почувствовать комфорт в другом человеке. Достав из сундука запасные пижамные штаны, она передает их Беллатрикс, хотя, если честно, она бы предпочла, чтобы ведьма осталась голой. Гермиона первая залезает под одеяло, не зная, что именно она должна делать. У нее никогда никто не ночевал, только мальчики, но она думает о них больше как о братьях, чем как о друзьях. Она не знает, как себя вести, но решение отнимается у нее, когда Беллатрикс чуть ли не прыгает на кровать. Приземлившись на четвереньки, Беллатрикс заползает под простыни, как взволнованный ребенок в ночь перед Рождеством. Гермиона ухмыляется сцене перед ней, девушка, у которой почти всегда каменное лицо, улыбается, как ребенок. Беллатрикс приносит тепло с собой под простыни, рассеивая безжалостный колючий холод. — Почему вы дрались? — спрашивает Беллатрикс, перекатываясь на бок, чтобы посмотреть Гермионе в глаза. — Ей нравится проверять мои способности, — бормочет Гермиона, борясь с желанием закрыть глаза. Ее тело гудит от боли, и сон стучится в двери, требуя отдыха. Беллатрикс задумчиво гудит, ее глаза обводят тело Гермионы, замечая, что ведьма начинает проигрывать в ее борьбе с истощением. Она не полностью верит истории, чувствует, что ведьма что-то скрывает, что ей еще предстоит раскрыть всю правду. Ненависть между Мией и ее матерью была настоящей, и Ротштейны ни за что бы не позволили грязнокровке притворяться их дочерью. Зачем им это? Нет, Миа должна быть настоящей, она даже встретила ее старшую сестру, хотя до той ночи никогда не слышала о старшей Ротштейн, но, учитывая, что она была в Азкабане, не удивительно, что о ее существовании никому неизвестно. Но что-то мучило ее разум, что-то было не так, но она никак не могла это понять что. Протянув руку, она проводит ей по лицу Гермионы, из-за чего ведьма начинает шевелиться. — Ты все еще здесь, — шепчет Гермиона, неуверенная, приснилось ей это или нет. — Конечно, куда бы я ушла? Сон цепляется за Гермиону, когда она пытается сосредоточиться на разговоре. — Я не знаю, но, в конце концов, все уходят. — Я никуда не уйду, ты застряла со мной, — бормочет Беллатрикс, медленно проводя рукой по только зажившей коже. Она тянется к своей палочке, чтобы запереть дверь. Она не хочет, чтобы ее нашли в башне Когтевран, не сегодня. — Белла… — выдыхает Гермиона, схватив Беллатрикс за руку, усталые карие глаза ищут ее. — Мне снятся кошмары… — Все в порядке… — успокаивает Беллатрикс. — Нет… действительно плохие кошмары, ты можешь захотеть уйти. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — спрашивает Беллатрикс, не зная, как ей поступить, если ведьма скажет «да». — Я не хочу тебя пугать, — откровенно шепчет Гермиона. — Все будет хорошо, — обещает Беллатрикс, наверняка это будет маленький кошмар. Она смеется над этой мыслью. Миа думает, что может напугать меня кошмаром? — Чары тишины, — просит Гермиона, когда ее глаза, наконец, закрываются. — Как пожелаешь, — встав с кровати, Беллатрикс накладывает заклинание, думая, что другая ведьма слишком осторожна. Хотя Миа любит покой, так что она, вероятно, не хочет, чтобы кто-то прибежал сюда, услышав ее крик. Но она сомневается, что кошмары настолько ужасны, как она говорит. Поворачиваясь к кровати, она замечает книгу, лежащую на сундуке. Взяв ее, она подходит к окну, используя лунный свет для чтения, чтобы не потревожить спящую ведьму светом своей палочки. Удивленная, Беллатрикс пролистывает книгу, понимая, что там не только обычные заклинания, но и темные искусства. Она озадаченно смотрит на мирно спящую девушку, она догадывалась, что Миа знает темные искусства, но ничего из этого раньше не было. Она не та, за кого себя выдает, но как только мы копаем глубже, она оказывается не той, кого мы ожидаем увидеть. Она — загадка, она не агрессивна, но и не раскаивается в своем гневе. Что-то не так, Миа может происходить из влиятельной семьи, но, несмотря на убеждения, не все чистокровные семьи занимаются темными искусствами. Еще более сбитая с толку, Беллатрикс возвращает книгу на место, как раз тогда, когда снаружи вспыхивает молния, заставляя ее подпрыгнуть. Она поднимает взгляд, боясь, что свет разбудил спящую ведьму, боясь, что Миа поймает ее, когда она рылась в ее вещах. Пораженная, Беллатрикс тянется к своей палочке, молча зажигает кончик, используя свое тело, чтобы скрыть большую часть свечения. Она в неверии разглядывает стены, прежде чем оглянуться на свернувшуюся калачиком фигуру на кровати. Стены светятся скрытыми тайнами, показывая миру внутреннее смятение Мии. Сглотнув, Беллатрикс гасит свет, положив палочку на стол. Проскользнув под простыню, она изучает спящую напротив нее ведьму, окруженную обгоревшими стенами гнева. Она борется с дрожью, пробегающей по ее телу. — Каждый раз, когда я чувствую, что приближаюсь к тебе… я только больше запутываюсь, — признается Беллатрикс спящей ведьме. Потянувшись вперед, Беллатрикс нежно целует лоб Гермионы, прежде чем прижаться к ней и уплыть к снам о сожженных стенах, когда гром и молния приближаются, принося проливной дождь. ~~~~~ Turn Time ~~~~~ Она падает, выбрасывая руки, чтобы приземлиться на них. Ее дыхание прекратилось. Стены вокруг нее взрываются, забрасывая ее израненное тело камнями и мусором. У нее в ушах звенит, все замедляется. Она слышит крики, но все это так далеко. Она с трудом поднимается на ноги, но снова падает на колени. Ударил еще один, сотрясающий землю, взрыв, она слышит, как кто-то кричит, не понимая, это ее голос или чей-то рядом. Она поднимается на ноги, сжимая в окровавленной руке палочку, но это не ее палочка. Она не чувствует ее, она борется с ней на каждом шагу, но она продолжает настаивать. Она чувствует, как что-то стекает по ее лицу, и слепо вытирает, понимая, что это кровь. Вокруг нее пепел и кирпичи, кто-то разрушил стену. Она замечает несколько тел на полу, самое близкое из которых было пронзено острым камнем, кишки девушки вываливаются и она спотыкается от кровавого месива. Заклинание едва не попадает в нее, вынуждая ее снова отступить, на этот раз теряя равновесие и падая на колени. Ее зрение удваивается, и она изо всех сил пытается понять, что происходит. У нее есть несколько секунд, чтобы что-то сделать, прежде чем заклинание летит прямо в нее, она движется в сторону, перекатываясь на ноги. Сбитая с толку, она размытым взглядом смотрит на своего противника, когда ее вены превращаются в лед, а руки замирают. Она двигается как дьявол, ее глаза черные и пустые, и Гермиона знает, что умрет. Умрет от рук Беллатрикс Лестрейндж. Безжалостная улыбка находит путь к лицу темной ведьмы, и Гермиона понимает, что разрушение вокруг — творение Беллатрикс. Она говорит, но в ушах у Гермионы звенит, движение настолько быстрое, что Гермиона даже не замечает, что она выпустила заклинание, пока оно не приблизилось к ее груди. Ее глаза закрываются, когда палочка поднимается в защиту, но уже слишком поздно. Рука схватила ее за руку и резко потянула в сторону, бросив на пол. Ее место занимают черные одеяния, и комната вспыхивает цветами. Хихиканье — первый звук, который она слышит, хихиканье сумасшедшей женщины. Электричество пронзает воздух, густой от предчувствия, и, спотыкаясь о свои ноги, она видит это до того, как это произойдет. — ТОНКС! — кричит она, когда заклинание поражает молодого аврора в грудь, вспышка зеленого света ослепляет ее. Она наблюдает, как тело ведьмы отлетает на несколько метров назад, и она не может сдержать крик, который разрывает ее горло. ~~~~~ Turn Time ~~~~~ — ТОНКС! Она просыпается от грома, звучащего где-то вдалеке. Пот липнет к ее телу, слезы льются из ее глаз. Ее горло разрывает, и она отбрасывает удушающие простыни. Ее руки сильно дрожат, когда она пытается контролировать свое дыхание. Она видела, как Тонкс умирала, наблюдала за этим и ничего не могла сделать. Ночами она переживает это снова и снова. Иногда она спасает Тонкс от Беллатрикс только для того, чтобы ведьма умерла от рук другого. В тот день она видела, как многие умирают, но смерть Тонкс была самой глубокой, самой запоминающейся. Она помнит, как подползла к телу подруги. К неподвижному телу ее подруги. Напуганная тем, что она может найти, но всего лишь грустно вздохнула с облегчением, увидев мирное выражение лица ведьмы. — Миа… — рука касается ее плеча, заставляя ее подпрыгнуть и упасть с кровати. Она падает на холодный пол с колотящимся сердцем. Миа? Кто, черт возьми, такая Миа? Ее глаза скользят по окружению, прежде чем приземлиться на Беллу, лежащую в постели. Это объясняет, почему ей снилась смерть Тонкс, Беллатрикс, должно быть, пробудила ее похороненную память. Белла неуверенно протягивает ей свою руку, и она встречает ее своей дрожащей рукой. Беллатрикс медленно помогает ей подняться с пола, и только тогда она вспоминает, насколько она устала и, насколько ей было больно. В замешательстве, она спотыкается о кровать, и ее яркий кошмар медленно исчезает в глубине ее сознания. Скользнув под одеяло, она подтягивает колени к груди, пряча лицо в руках. Призрачное прикосновение к основанию ее позвоночника заставляет ее взглянуть на ведьму рядом с ней. Медленно, Беллатрикс продолжает гладить рукой по спине Гермионы, пытаясь ослабить напряжение, накопленное там. — Ты не шутила насчет кошмаров, — признается Беллатрикс, слегка потрясенная. — Извини, — шепчет Гермиона, проводя рукой по своим потным волосам. — Кто такая Тонкс? — спрашивает Беллатрикс, заставляя Гермиону замереть. — Никто. — Не похоже, что никто. — Я не могу сейчас ответить тебе. Она была подругой, и это больше не имеет значения. — Она умерла? — слова задерживаются в воздухе. — Почему ты спрашиваешь? — Потому что это звучало так, будто ты смотрела, как она умирает, — рассуждает Беллатрикс, вспоминая душераздирающий крик, разбудивший ее, а затем, как она снова и снова кричала ее имя. — Она спасла меня, ценой своей жизни. — Как? Что случилось? — спрашивает Беллатрикс. Обращая все свое внимание на ведьму рядом с ней, она хочет ненавидеть ее, хочет сказать, что это ее вина, ее ответственность. Тем не менее, она не может, потому что, ответственная за это ведьма, не смотрела бы на нее с такой заботой. Но она не может скрыть свое чувство вины. Она спит в одной комнате с врагом, будущим мучителем и убийцей. Что я натворила? — Я не могу сказать тебе, Белла, прости, — она видит, как Беллатрикс заметно сглатывает и съеживается. Протягивая руку, Гермиона берет ведьму за руки, пытаясь помешать Беллатрикс отстраниться. — Белла, если бы я могла тебе сказать, я бы сказала. Возможно, однажды, когда все будет не так… — Сложно? Непонятно или неспособно вызвать непредсказуемое количество смертей. — Ты мне не доверяешь? — зло требует Беллатрикс. — Я доверяю тебе, но я не готова говорить об этом, — это была полуправда, она знает, что страдает ПТСР, знает, что физически не может говорить о том, через что прошла во время войны. Макгонагалл предлагала ей встретиться с целителем, которого она должна была увидеть перед возвращением в школу. — Ты расскажешь мне? — спрашивает Беллатрикс. — Когда придет время, — соглашается Гермиона, когда придет время, ей не нужно будет говорить Беллатрикс, что она будет ответственна за ее кошмары. Если только я не смогу помочь ей сейчас. Кивнув, Беллатрикс ложится обратно. Она знает, что скоро ей придется сбежать из этой комнаты, прежде чем проснется какой-нибудь когтевранец. Она притягивает Гермиону к себе, прижимаясь к ее спине и пряча лицо в ее волосах. — Спи, — подсказывает Беллатрикс, проводя пальцами по бокам Гермионы. Солнце пробуждает Гермиону от ее дремы, она закрывет глаза руками и перекатывается на спину, пытаясь уйти от слепящего света. Ее рука приземляется на холодные простыни рядом с ней, и она хмурится, замечая, что Беллатрикс больше нет рядом с ней. Садясь, она осматривает точно такую же комнату, из которой ушла на встречу с Дамблдором. Беллатрикс вообще была в ее комнате? Именно тогда она замечает, что ее книга сдвинулась, и теперь лежала не лицом вверх, а лицом вниз. Беллатрикс…