когда исчезнут города

      — Да твою мать, Ким Хонджун, имей совесть и не раскидывай свою одежду по всей комнате! — от всей души кричит Сонхва с третьего этажа, и даже сидящие в холле его прекрасно слышат.       Он психует, потому что комната Хонджуна всегда выглядит так, будто бы в ней развелось аж десять Хонджунов! Сонхва вообще не понимает, как можно настолько сильно засрать место, где ты живёшь?       — Брысь из моей комнаты! — Перепуганный и злой Ким влетает к Паку, который, матеря всё и вся (а в особенности — Хонджуна) на родном итальянском языке, собирает его шмотки, — и ничего они не разбросаны!       — Ага, а методично сложены воняющими кучками по углам комнаты?       — Именно!              Хонджун захлопывает дверь и встаёт перед ней, широко раскрыв руки и расставив ноги шире плеч, отчего очень сильно напоминает злого Патрика из Губки Боба. Сонхва, с кучей грязной одежды в руках, встаёт перед ним и хмуро смотрит прямо в упор, чётко в льдистые глаза. Комичная и достаточно привычная ситуация.       Признаться честно — подобные перепалки между ними происходили на регулярной основе и даже, может быть, немного чаще, чем перепалки Кима с Минги, и все к этому уже привыкли. Всё же, Хонджун с ними с самого начала, и Сонхва буквально воспитал его, хоть тот и был на четыре месяца младше, но почему-то тот вырос упрямым козлом, раскидывающим свои вещи по всей комнате, а ещё не желающего признавать, что это бардак, а не творческий беспорядок юного гения. Сонхва, кстати, всегда в шутку добавляет «й» в слово «гений», беся младшего ещё больше.       — Пропусти, иначе я заставлю тебя стирать это, — Пак нарочно делает акцент на последнем слове и показательно чуть выше поднимает гору одежды в руках, — в ручную.       — Оно ещё чистое, куда его стирать!       — От этой кучи разит похлеще недельного трупа, Хонджун! Вообще удивительно, что ты сам не провонял этой дрянью.              Хонджун в ответ лишь хмурится сильнее и делает попытку забрать свою одежду, отчего получает по рукам, но попытку повторяет. В итоге, развязав шуточную драку, оба путаются в одежде, и Пак удачно успевает сгрести все шмотки и убежать в ванную, когда Ким свалился на пятую точку, запутавшись в кофте.       — Пак Сонхва! — Верещит Хонджун, выпутываясь из злосчастной кофты, отбрасывает её на кровать и бежит за старшим, — верни мои вещи!       — Я их не сжигать несу, а на стирку, неблагодарная ты нечисть, — довольно громко проговаривает Сонхва и успевает закрыть двери ванной прежде, чем в комнатку ввалится младший, — хотя это как раз лучше сжечь!       — Не смей! — Ким от души пинает бедную дверь ванной, — и стирать не смей! Там есть доказательства!       — Ага, твоей потери анальной девственности? — Пак злобно хохочет, когда Хонджун снова пинает дверь и пытается её открыть.       — Вот и на что ты мне нахер сдался! — Ноет Ким, прислонившись лбом к прохладной поверхности двери.       — Я твой хён, вообще-то, имей уважение.       Сонхва, больше не слушая бурчания младшего, с довольным (на самом деле — с отвращённым, из-за запаха) лицом принимается пихать одежду в стиральную машинку. Благо, ходил Ким исключительно в чёрных, ну и иногда тёмно-синих вещах, отчего его одежду разбирать по цветам никогда не приходится. Вытащив запасные сюрикены из кармана джоггеров, Сонхва вздыхает и откладывает оружие в сторону, не переставая удивляться, как они вообще никогда не дырявили одежду. После требуется лишь засыпать порошка и бросить небольшую капсулу в барабан, и Пак включает машинку. Дождавшись, когда та наполнится водой, Сонхва с максимально удовлетворённым видом выходит из ванной. В коридоре его тут же встречает не только злой, но ещё и обиженный Ким.       — Ныть будешь, я и тебя в стиральную машину запихну, — улыбается Пак, мягко похлопав его по макушке, — ты маленький, поместишься.       Хонджун надувает щеки и, потоптав ногами, словно маленький, уходит в свою комнату. Из холла доносится хохот парней, который сразу резко затихает. Видимо, Ким не пожалел и одарил каждого яростным взглядом, отчего затих даже Минги.       Сонхва вздыхает и бубнит тихое «ну что за дурдом», и уходит следом за бесящимся младшим — прибираться в оставшихся комнатах. Благо, Ёсан и Минги были большими чистюлями, нежели Хонджун, и всегда любезно складывали грязную одежду в специальные корзинки, которые есть в каждой комнате, а у Уёна и вовсе из грязных вещей лишь кофта самого Сонхва, что, впрочем, и радует, и огорчает, ведь тому наверняка приходится щеголять в грязной одежде, хотя он несколько раз замечал, как Чон стирал вещи вручную. Пак невольно морщится из-за представленной картины. Сан, к слову, предпочитал стирать свои вещи самостоятельно, так же, как и держать свою комнату в порядке, отчего Сонхва чувствовал отцовскую гордость.       Но, всё же, нелегко быть мамочкой в мужской банде.       — Он на тебя обиделся, — кратко хмыкает стоящий в дверях Ёсан, а после подходит к старшему и помогает с одеждой.       — Да, я знаю.       — Нет, ты не понял, — Кан предусмотрительно забирает сразу всю грязную одежду из рук Сонхва, которой оказывается не так уж и много, и уходит в сторону ванной, бросив на последок: — он у тебя в комнате закрылся.       Пак удивленно вскидывает брови. Ким раньше никогда так не делал и почему-то Сонхва кажется, что он решил устроить страшную месть, и сейчас преспокойно сидит и раскидывает во все стороны одежду старшего, которая аккуратно сложена и покоится в небольшом комоде. От представленной картины Пака передёргивает, ведь он терпеть не может беспорядок в своей (и не только) комнате, и он сразу направляется к нужной двери, дёргая за ручку. Закрыто.       — Ким, это не смешно, — Пак стучится, а после складывает руки на груди.       — Ой уйди. Я обиделся, — доносится приглушённый голос с той стороны двери.       — Тогда я сейчас пойду и надраю твою комнату так, что ты больше в ней жить не сможешь.       Да, Сонхва прекрасно знал, что Хонджуну более комфортно в тёмной, практически неосвещённой комнате, ещё и захламленной его оружиями, вещами и игрушками в виде солдатиков. Собственно, потому Пак и пользуется этим во всех удобных ситуациях, ведь однажды Хонджун ему не поверил, и Сонхва на самом деле прибрался в его комнате. Паку не сложно — прибираться и держать всё в порядке он любит и умеет, и Ким это, на самом деле, хвалит, но не когда это касается его комнаты. Да, изначально у них был устный уговор, кто какую должность занимает по дому, и все прекрасно знали, что Сонхва упрямо настоял на том, что он будет следить за чистотой дома и наполненностью холодильника, и все согласились. Ким даже и представить не мог, что всё обернётся к нему задницей.       Да, может быть, достаточно паршиво использовать этот приём, но он является единственным крючком, за который можно ухватиться, дабы поговорить с Хонджуном.       — Сонхва-хён, ты ужасен, — ноет Ким, но дверь открывает и перед Паком предстаёт интересная картина: Хонджун, укутанный с головой в тонкое, но тяжелое одеяло старшего, и абсолютно чистая, тёмная комната за ним, а ещё пара любопытных львиных глаз из домика. Нет разбросанных вещей или расцарапанной сюрикенами мебели, нет вообще ничего, связанного с местью младшего, и в целом была тронута лишь кровать и ноутбук, лежащий на ней. Ну и, возможно, Ральф, потому что Хонджун любил лишний раз помять пушистые щёчки и после сидеть с довольной улыбкой и искусанными руками.       — Ты серьёзно обиделся из-за того, что я забрал твою одежду на стирку? — Удивлению Сонхва, кажется, нет предела. Он правда не понимает, в чём проблема, ведь раньше Ким просто возникал по этому поводу, ведь «Сонхва, чёрт тебя в жопу, я не могу найти свои шмотки после тебя в моей комнате!», и Паку просто приходилось ему напоминать, что вся одежда должна храниться в специальной гардеробной, а не на полу и офисном стуле. Раньше все их перепалки заканчивались какими-то глупыми шуточками, веселящими всех парней. Что сегодня-то случилось?       Хонджун показательно ничего не отвечает и ковыляет, словно пингвин, к кровати старшего, заваливаясь на неё и нажимая на пробел ноутбука, после чего на экране продолжает мелькать включенное аниме. Сонхва же, молча подобрав упавшую на пол челюсть, проходит в комнату, прикрыв дверь. Аниме младший любил, особенно какие-то жуткие, от которых даже у Пака холодные мурашки, учитывая, что именно он всегда избавлялся от нежеланных трупов в их доме. Но вот смотрел их Ким исключительно в плохом настроении, когда хотелось перерезать кому-нибудь глотку.       — Джун-а, — негромко и виновато зовёт младшего Сонхва, присаживаясь на край кровати и кладя ладонь на, предположительно, плечо, — ну ты чего?       — Мне надоело, что ты ведёшь себя со мной, как с ребёнком, — он серьёзно говорит это, когда со психу закутался в одеяло с головой и уселся смотреть аниме? Сонхва аж дар речи теряет. — То к моему беспорядку в комнате приебёшься, то солдатики мои тебе не нравятся, то дырка у меня на шмотке не красиво смотрится, то сюсюкаться начинаешь, когда мы остаёмся одни.       — Так я же не только с тобой так…       — Я не только про это.       Ким тихо вздыхает и ставит аниме на паузу, садясь и смотря на старшего, который пытается не засмеяться, ведь такой Хонджун очень сильно напоминает котёнка, которого вымыли против его воли. Пак профессионально сдерживается и невольно понимает, что Ким неожиданно серьёзный.       — С остальными ты не сюсюкаешься, — поясняет Ким, — это раздражает. Ты же знаешь, что я не люблю эту хуйню.       Сонхва тихо усмехается, беззлобно и тепло, а Хонджун ловит себя на мысли, что старший так же улыбается и Уёну. Этому, мать его, бесящему пацану, который сейчас где-то тусуется с Саном и кто знает, что он удумал.       — Хочешь, чтобы Ёсан-а мне руку отгрыз, Минги в обморок упал, а братья закопали на заднем дворе? — В голосе Пака не слышится подходящая для этой ситуации обида или грусть, наоборот — он звучит мягко и даже, Ким бы сказал, с неожиданной нежностью.       — А как же Сан с тем сосунком?       — Сам прекрасно знаешь, что Сан ненавидит, когда к нему проявляют нежность или когда его просто касаются. — Сонхва улыбается, пожав плечами, — В последнее время я стараюсь вообще особо не трогать его. А Уён слишком тактильный, с ним нежничать даже я устаю.       Хонджун обречённо хнычет и отворачивается, обняв коленки. Нет, и он серьёзно не понимает, почему старший относится к нему, как к ребёнку?       — Хонджун, — Сонхва понижает голос до шепота и продолжает лишь после того, как льдистые глаза смотрят на него, — с остальными у меня самого нет особого желания вести себя так же, как с тобой. Я бы не считал это поводом именно для обид.       Пак улыбается ещё шире и встаёт, выходя из комнаты вместе с Ральфом и оставляя удивлённого Кима наедине с мыслями. Ну, а ещё с кровавым аниме и тёплым одеялом, пропитанного запахом Сонхва.       А Хонджун сидит, смотрит на закрывшуюся дверь и удивленно хлопает глазами. С ним что, только что флиртовали?       Кое-как выпутавшись из одеяла, Ким подскакивает на ноги и выбегает в коридор, взглядом выискивая словно испарившегося Сонхва. Он, конечно, ни на что не надеется, но он обязан обговорить эту тему. Не то что бы его это сильно волновало…       — Сонхва! — Хонджун сбегает по лестнице, едва ли не навернувшись, и замечает удивлённого старшего на втором этаже, и такого же удивлённого Чонхо рядом с ним.              Не объясняясь, Ким хватает Пака за руку и уводит обратно на третий, после чего заходит в его комнату и на щеколду закрывает двери. Сонхва выглядит искренне удивлённым, но он молчит, дожидаясь, пока Хонджун сам сознается, в чём дело.       — Ты сказал… — Ким кусает губы, неловко крутя собственные пальцы, и его голос заметно стихает, — то есть… что ты имел в виду, когда сказал, что нет этого желания с другими?..       Сонхва мягко усмехается и присаживается на кровать, следя за неловким Хонджуном, подмечая, как брови того из раза в раз опускаются к переносице и между ними образуются небольшие складочки. Очень редко удавалось увидеть Кима таким неуверенным и смущающимся собственных мыслей, и Сонхва в каждый такой раз позволял себе с несколько секунд полюбоваться им.       Из-за стоявшего в комнате полумрака атмосфера ощущается несколько иначе, и Хонджун ощущает себя неловко из-за этого, даже не подозревая о том, насколько нравится старшему в этом тусклом освещении.              — А что ты хочешь услышать? — Пак интересуется совсем тихо и следит за реакцией.       Хонджун в ответ тяжело вздыхает и со всей душой падает рядом с ним, улегшись на спину и разлохматив волосы. Он молчит, разглядывая чистый потолок, и слегка поджимает губы.       — Я не знаю, Хва.       — Не знаешь того, что хочешь от меня услышать, или того, чего боишься?       — Этого тоже не знаю.       Хонджун криво усмехается. В последнее время ему действительно трудно понимать самого себя. Раньше всё было как-то проще. Он не задумывался над своими чувствами и вообще размышлял на их счёт достаточно редко. Он просто жил, продавал оружие и заботился лишь о своей банде. Это всё не требовало особых объяснений и каких-то глубоких мыслей. Сейчас всё было немного иначе, особенно с появлением Уёна. Он заметно поменял многое в их банде, хотя даже не подозревает об этом.       С улицы доносится достаточно громкий, резкий шум, и Хонджун тут же принимает сидячее положение, скрестив руки на груди и расширенными глазами уставившись в окно. Слышится гогот Минги и маты Ёсана, означающие, что это они решили немного пошалить и что ничего опасного не происходит.       На кимово плечо осторожно ложится тёплая ладонь, сжимая.       — Заебала же меня эта хуйня, — Хонджун шепчет, тяжело вздохнув и оглядев собственные руки, что неконтролируемо дрожат.       Сонхва молчит в ответ и, хоть Ким не видит — он знает, что тот разводит руки, дабы крепко обнять. Всегда так делал. Потому Хонджун, не обернувшись, аккуратно склоняется всем телом, пока спиной не касается крепкой груди старшего. Сильные руки тут же окольцовывают его и Ким неожиданно ощущает себя в безопасности.       — Кто-то только что сказал, что ненавидит, когда я с ним сюсюкаюсь, — Пак тихо смеётся, уместив подбородок на кимовой макушке.       — Ты же понимаешь, что в ответ на это я могу достать ножик?       Сонхва смеётся громче и поддакивает. Хонджун же слабо усмехается, позволяя себе прикрыть глаза и расслабиться. Нужно успокоиться прежде, чем он покинет эту комнату.       — Ты уже лучше справляешься, — мягкий шёпот теряется где-то в выцветивше-синем гнезде. — Если бы ничего не изменилось, уже бы началась паническая атака.       — Тоже верно…       Хонджун тяжело вздыхает и разглядывает до сих пор дрожащие руки. И хоть в груди уже не так ярко всплывает то острое ощущение паники и страха, то физическая реакция даёт о себе знать. Отчасти, он уже привык к этому, но эти резкие громкие звуки постоянно заставляли вернуться всё на круги своя. Он не может контролировать свою реакцию, но и не может обратиться за помощью к специалисту — слишком опасно для состоящего в группировке, к тому же многие знают его в лицо, хотя его фотографий нет на просторах интернета. Будет не очень весело, если кто-то узнает, что один из At страдает подобной проблемой. Потому самым лучшим решением стал Сонхва — Хонджун не понимал, почему именно он, но со старшим он ощущает себя лучше, чем с другими. Спокойнее. Сонхва как никто другой знал его и всегда мог помочь. Возможно, это единственная причина, почему они до сих пор поддерживают отличные отношения, хоть и часто ссорятся.       — Ты молодец, Джун-а, — через некоторое время тихо выдыхает Сонхва, обняв младшего покрепче.       Мягко улыбнувшись, Хонджун задирает голову, пытаясь заглянуть в паковы глаза, но из-за позы это выходит плохо. Фыркнув, он расцепляет ладони Сонхва и садится к нему лицом, но, стоит взглядам встретиться, как он тут же опускает голову, тяжело сглотнув. Слова тут же вылетают из головы, словно их и не было там вовсе.       Сонхва лишь тихо усмехается и треплет его по макушке.       — Если я скажу кому-либо о том, какой ты на самом деле спокойный, меня посчитают безумцем или мечтателем? — Пак делает задумчивый вид, разглаживая кимовы волосы, и после встречается со льдистым взглядом.       — Скорее сразу в психушку кинут.       Хонджун тихо смеётся, перебирая в пальцах подол собственной кофты. Он действительно очень редко бывает спокойным и расслабленным при ком-либо, кроме Сонхва. Со старшим натягивать свою маску нарциссизма и дерзости — словно обманывать самого себя.       — Так и что ты хотел от меня услышать? — Сонхва звучит тихо, но всё же слегка неожиданно.       — Да не знаю я… Точнее, бля, вроде и знаю, но не понимаю… Это сложно.       И когда он стал таким неуверенным?       Сонхва понимающе усмехается.       — Хочешь, — осторожным шёпотом начинает он, — помогу расслабиться?       Хочу — незамедлительно думает Хонджун, но на деле молчит, кусая губы. Расслабиться? Он же правильно понял его? Мотнув головой, Ким несмело поднимает взгляд на Сонхва. Почему он вообще думает об этом? Пак ведь наверняка имел в виду, например, прогулку по пляжу или просто ленивый вечер за просмотром фильма. Это же Сонхва, верно? Он же не станет предлагать того, о чём подумал Хонджун?       Ким неуверенно кивает и в глазах напротив тут же вспыхивает нежность.       Сонхва тянется к тумбе, взяв телефон, и с пару секунд что-то ищет в нём, после чего по комнате тут же разливается мягкая мелодия классического инструментала. Он очень редко включал музыку — Хонджун знал. Зачастую ненавязчивые и расслабляющие мелодии из комнаты старшего можно услышать в его бессонные ночи или когда попросту желает немного заглушить мир. Иногда Ким приходил к нему, заслышав мелодию, и молча сидел где-то в уголочке комнаты, занимаясь своими делами, пока Сонхва занимался своими. Достаточно редкие, но приятные моменты.       — Иди ко мне, — тихо зовёт старший, удобно усевшись у спинки кровати.       Хонджун, не особо раздумывая, повинуется и садится рядом, с интересом наблюдая за ним. Обычно он понимал Сонхва, знал, о чём тот думает, предугадывал, что сделает, прекрасно понимал, что он ощущает. Но не сейчас. Сейчас Пак был не таким, каким привык его видеть Ким: взгляд, улыбка, простые действия, голос — всё не такое. Хонджун не понимал его.       До тех пор, пока Сонхва не хлопает по своим бёдрам. Осознание тут же проносится перед глазами, и Хонджун вздёргивает вверх один уголок губ.       Предложение о помощи расслабиться, музыка, горящий взгляд, касания, бархат голоса.       Ким, слегка неуклюже, но не менее уверенно усаживается на крепких бёдрах, неожиданно почувствовав удивительное спокойствие в груди.       — Не думал, что ты первый предложишь это, — Хонджун шепчет, удобно устроившись в родных объятиях.       — Ты же хотел этого, разве не так? — Так же тихо.       В ответ лишь одобрительное мычание.       Сонхва целует уверенно, но мягко, не давя, и Хонджун буквально плавится от его касаний, от того, насколько приятно его руки ощущаются на талии. Тихий шорох одежды и звуки поцелуя теряются где-то в музыке, и Ким наконец-то понимает, для чего старший её включил. В голове тут же всплывает мысль, что, вероятно, в какие-то ночи или вечера Сонхва не просто не мог заснуть или не просто работал, а расслаблялся. В одиночку. Хонджун прижимает тихий стон от представленной картины к чужим губам.       Постепенно поцелуи становятся более грубыми, умелые губы время от времени опускаются на чужую шею. Все ощущения, звуки и мысли растворяются в классическом инструментале.       Хонджун не улавливает тот момент, когда Сонхва укладывает его на спину и начинает влажными губами исследовать шею, а после и ключицы. Ким не осознаёт, как выгибается навстречу касаниям, как позволяет стянуть с себя лёгкую кофту, понимает это лишь когда смотрит в любимые карие. Пак тоже успел стянуть верхнюю одежду, оставшись лишь в штанах, и Хонджун молча глотает слюни, после чего притягивает его к себе и умещает ладони на крепкой груди, губами находя чужие. Да, он не единожды видел Сонхва без одежды, даже полностью нагого, но он никогда не обращал внимания, насколько тело старшего притягательно и прекрасно. В меру развитые мышцы, редкие небольшие шрамы, россыпь родинок, прекрасный рельеф и пропорции. Это вообще нормально, когда мужчина осознаёт, насколько красив другой мужчина?       — Всё в порядке? — Бархат шёпота оседает в ложбинке на груди.       Хонджун вздрагивает.       — Всё ахуенно, Хва.       Сонхва в ответ лишь мягко усмехается и вновь находит его губы своими, ладонями сжимая стройные бока. Хонджун охотно льнёт ближе, сдержанно простонав, когда старший переплетает языки.       В один момент, когда ладонь Сонхва скользит рядом с пахом, в голове словно что-то щёлкает и Хонджун достаточно резко подскакивает и отстраняется от чужих касаний, округлившимися глазами смотря на Пака. Тот лишь слабо улыбается.       — Боишься?       — Немного… — Ким хрипит, опустив взгляд.       Сонхва осторожно усаживается рядом и мягко обхватывает его подбородок, приподнимая голову.       — Можем остановиться, если тебе страшно.       — Нет, мне не страшно, просто… — Хонджун откашливается и неловко пожимает плечами, — просто тот факт, что я ложусь под другого мужчину…       Это ведь не нормально? Когда двое мужчин занимаются этим? Тогда почему ему было так хорошо, когда Сонхва касался его, когда целовал? Что вообще с ним происходит?       — Веду себя, как двенадцатилетняя девственница, — тихо усмехается Ким, несмело подняв взгляд на Пака.       — А разве бывают двенадцатилетние не девственницы?       — Бля, Хва, в мире более семи миллиардов людей, ты реально думаешь, что среди них не найдётся двенадцатилетней проститутки?       Сонхва прыскает со смеху и наваливается на Хонджуна, прижимаясь лбом к его плечу. Ким слабо улыбается и обнимает его. Сексуальное напряжение тут же сходит на нет, и Хонджун, отчасти, рад этому и благодарен старшему за его терпение и выдержку.       На пару минут повисает уютная тишина — Сонхва даже выключает музыку, решив, что размеренное дыхание Хонджуна звучит в несколько тысяч раз приятнее. И хоть младший ворчит и поначалу отнекивается, то по истечении нескольких секунд спокойно устраивается в объятиях Пака, посапывая в смуглую шею и совсем не замечая счастливой улыбки старшего.       — Через два дня идём на банк? — Шепчет Ким, водя кончиками пальцев по обнажённой груди Сонхва.       — Да. Завтра к мяснику, а послезавтра разведаем обстановку.       — Я со Львом съезжу к мяснику. — Кивает. — А вы лучше проверьте байки.       — Нет, Джун-а, — Сонхва тихо вздыхает и приподнимается. Хонджун тут же отстраняется от него, прекрасно поняв, что старший хочет установить зрительный контакт. И лишь когда их взгляды встречаются, он продолжает: — Я с Саном съезжу к мяснику, остальные пусть разберутся с байками, а ты останешься с Уёном.       Брови Хонджуна тут же ползут к переносице, а взгляд твердеет.       — Хочешь, чтобы в этом доме стало на труп больше?       — Просто поговори с ним. Пожалуйста.       Сонхва надламывает брови и одними губами лишь твердит «пожалуйста». Лёд в глазах напротив постепенно тает.       — Послушай. Я более чем уверен, что Сан возьмёт его с нами, а если вы снова начнёте ссориться, мы вынуждены будем отступить. Попытайся понять его, пожалуйста.       Хонджун не прекращает хмуриться. Если Сонхва уверен в том, что Уён пойдёт с ними на вылазку, то так и будет. Он редко ошибается. А зная себя, Ким понимает, что и вправду может сорваться на Уёна по поводу и без. Да, он его бесит и вообще Хонджун ему не доверяет, и одним разговором тут мало что решишь, но попытаться стоит, верно?       — Ради меня, Джун-и, — Сонхва осторожно укладывает ладони на его щеки, привлекая внимание.       — Ладно, уговорил. — Бурчит, тихо вздыхая, — но только ради тебя, придурок.       Сонхва счастливо улыбается и наваливается на него, принимаясь расцеловывать лицо, на что Хонджун брыкается и пытается отстраниться, явно не оценивая такой резкий прилив нежности.       — Пак Сонхва, имей ебаную совесть и убери от меня свой рот!       Ёсан, спокойно проходящий с чашечкой чая мимо комнаты Сонхва, давится собственной слюной и, ошарашенно взглянув на дверь старшего, спешит скрыться в своей комнате.