когда исчезнут города

      Как только хмурый Кириос спускается с лестницы, рассержено топая по каждой ступеньке, Сонхва тут же вскидывает на него встревоженный взгляд. Все до сих пор стояли в коридоре первого этажа, не отойдя от шока, что Уён, без особых раздумий, ринулся в комнату к Сану. Никто бы из них, как минимум, в такой ситуации без стука не вошёл, а если и вошёл, то сразу бы вылетел оттуда с пинком под пятой точкой.       — Этот совёнок залетел к Сану как хренов ураган, я не успел его догнать, — Кириос лишь пожимает плечами и виновато прячет взгляд.       — Не грузись, Бро. — Мавро ободряюще хлопает его по плечу, но тут же одёргивает руку, когда Кириос бросает на него взгляд через плечо.       — Уён достаточно хорошо чувствует эмоции и чувства других, — Сонхва тихо вздыхает, — Мы все это прекрасно поняли, и я более чем уверен, что он сможет успокоить Сана и не даст убить себя.       Все одобряюще гудят в ответ и расходятся кто куда. Братья поспешили на кухню, дабы набить желудки стряпнёй добродушного Уёна, Лев с Кириосом, переглянувшись, вместе выходят на улицу, наверняка чтобы покурить, а Сонхва спешит на третий этаж.       Если Сана можно оставить наедине с собой в то время, пока он чувствует себя максимально отвратительно и затравленно, то Хонджуна нельзя. Он плохо контролирует себя в эти моменты и Сонхва, то ли как старший, то ли как просто самый близкий друг, чувствовал на своих плечах ответственность за него. У Хонджуна действительно выдалось тяжёлое прошлое и ему до сих пор трудно смириться с ним. Ему до сих пор нужна помощь в этом. В принятии себя, таким, какой он есть и каким был всегда.       Поднимаясь на третий этаж, Сонхва с пару секунд задерживает взгляд на белоснежной дубовой двери, но, не услышав криков и драки, спокойно выдыхает и проходит в комнату Хонджуна, даже не постучавшись. Знает, что его не испугаются, что не спрячут слёзы и что не выставят за порог.       — Ким.       Голос Сонхва звучит слишком неожиданно и так контрастно-нежно по сравнению с тем, что сейчас, словно заезженная пластинка, звучит в голове Хонджуна. Среди всех криков, воплей, взрывов, выстрелов. Как бы сильно он не любил эти моменты адреналина, когда твоя жизнь находится буквально в руках незнакомцев, всё равно страшно. Не от того, что в любую секунду тебя могут подстрелить и в следующее мгновение ты уже будешь переступать порог ада, а от того, что в эту же секунду ты можешь потерять тех, кто тебе дорог. Очень дорог.       Сонхва устало вздыхает, когда Хонджун опускает голову и крепко хватается за волосы. Он тянет их в разные стороны, наверняка заставляет кожу неприятно жжечь от силы хватки, и Сонхва даже кажется, что тот вполне способен вырвать клочок.       — Ещё бы чуть-чуть, Пак, — едва слышно шепчет Ким, прикрывая глаза, — если бы я среагировал раньше, то Сана бы это не задело.       — В этом нет твоей вины.       Сонхва проходит в комнату и присаживается рядом с Хонджуном, который после слегка поворачивает голову в его сторону и смотрит устало; его ледяные омуты превратились в тёплую воду с тонкой корочкой стеклянных слёз. Их зрительный контакт длится совсем немного и Ким отводит взгляд, не выдержав обеспокоенных глаз Сонхва. Когда он уже перестанет так смотреть на него?       Вопли и выстрелы вновь оглушают сознание, заставляя крупно вздрогнуть.       — Он мог умереть, блять, Пак, — Хонджун подскакивает на ноги, запрокидывая голову и накрывая лицо руками. — Пиздец, я чуть не убил его…       — Ким.       — Ещё бы немного и пуля бы прошла сквозь тело, если бы вообще, блять, прошла. Он мог умереть…       Поднимаясь на ноги, Сонхва слабо хмурится и кладёт ладонь на кимово плечо, пытаясь привлечь внимание, но Хонджун достаточно резко сбрасывает его руку, отходя и стараясь смотреть в пол.       — Хонджун. Послу…       — Да ты не понимаешь! — И Сонхва только сейчас замечает, насколько сильно Хонджун выглядит разбитым: обнимает себя за плечи, смотрит со слезами на глазах и едва ли не дрожит от подкатившей истерики. — Я мог убить его… Так легко… Он мог умереть…       Сонхва хмуро с пару секунд разглядывает ревущего Хонджуна, который поспешно прикрыл покрасневшее лицо ладонями и тёр-тёр-тёр кожу, стирал слезы, но те, как назло, никак не перестают течь. Ким плачет бесшумно, боясь лишний раз вдохнуть, дабы не издать всхлипа, и Сонхва стоит совсем близко, смотрит с болью под грудиной и прикоснуться не может, потому что оттолкнут. Ким не любит, когда к нему проявляли нежность, когда утешали или видели его слабости. Он очень, очень редко показывал свои настоящие, скрытые эмоции и чувства, зачастую скрывая их за маской злости или веселья.       Ким Хонджун, Великий и Безжалостный Трэлос, грязно-богатый парень и бесчувственный монстр, сейчас стоит, глотает всхлипы и старается не задохнуться от истерики. Некогда хладнокровный убийца сейчас выглядит таким уязвимым из-за убийства, которое сам же чуть и не совершил.       — Джун-и, послушай, — Сонхва подходит ещё ближе, руки тянет, но Ким от него опасливо отшатывается и взгляд прячет, — Ты ни в чем не виноват…       — Да что ты заладил, — он тихо всхлипывает, закрывая лицо ладонями, — виноват, не виноват… Сан чуть не умер… Это для тебя не важнее?       Пак сжимает кулаки, его взгляд твердеет.       Со стороны раздаётся достаточно сильный удар о стену, а после последующие десятки быстрых, но менее тихих. Хонджун, невольно округлив глаза, тут же смахивает слёзы и уже было несётся в сторону двери, ведь звук доносился из комнаты Сана, но Сонхва вовремя перехватывает его за руку, останавливая.       — Уён с Саном, — кратко проговаривает старший, — не стоит волноваться.       — Они дерутся! — Хонджун старается вырвать руку из хватки Сонхва, но тщетно, — пусти, Сонхва! Они сейчас там поубиваются!       — Ким.       Хонджун замирает, недовольно смотря на него, и после всё же вырывает руку из хватки, но с места не сдвигается. Он подсознательно понимает, что Сан Уёну ничего не сделает, но он более чем уверен, что Уён может сделать ему что-то. Опять же, Сан сильнее. Возможно, Сонхва снова прав и ничего серьёзного между младшими не случилось.       Выстрел, крики, взрыв.       Рефлекторно закрыв уши и осев на колени, Ким округлившимися глазами смотрит в пол. Сонхва взволнованно дёргается к нему, но не трогает, знает — сделает хуже. Вызовет ещё больше воспоминаний. Хонджун их ненавидит и чертовски сильно боится, и Сонхва старается делать всё возможное, чтобы отогнать их от младшего. Всегда делал это для него. Ради него.       — Джун-а, — Пак осторожно садится рядом с ним, но не трогает, с болью следя за тем, как он продолжает испуганно вглядываться в пол, явно ожидая нападения, — Джун-и… посмотри на меня.       Хонджун послушно поднимает на него взгляд, едва ли различая силуэт.       — Хорошо, — Сонхва нервно облизывается, — молодец. Смотри на меня, хорошо? Смотри только на меня.       Хонджун реагирует далеко не сразу, видимо, стараясь понять смысл слов, стараясь различить их среди тысячи взрывов. Когда он вновь слышит успокаивающий душу голос, такой взволнованный и напуганный голос, то мелко кивает, помотав головой, отгоняя картинки перед глазами.       Сонхва облегчённо выдыхает. В этот раз всё обошлось намного легче.       — Хорошо, молодец.       Сонхва встаёт и помогает подняться младшему, усаживая его на кровать и осторожно поглаживает его по плечу, стараясь утешить. Он привык к таким срывам, к нахлынувшим волной воспоминаниям Кима, к его реакции. Спустя множество раз подобных случаев он понял, что Хонджун всегда, всегда, отзывается на его голос, особенно когда он зовёт его сокращённо-ласково. Это то, чего ему не хватает, и он подсознательно цепляется за родной тёплый взгляд, видный даже сквозь туман прошлого, и старается вслушиваться лишь в бархат его голоса, зная, что ему желают помочь. Они вместе проходят через это и Хонджун благодарен старшему за его стальные нервы.       Но перед глазами вновь выстрел и Сан, корчащийся от пронзительной боли.       Хонджун вновь подскакивает на ноги, принявшись торопливо расхаживать по комнате. Он мог убить Сана. Мог убить их лидера, их опору и члена семьи. Так легко. Просто выстрел и нет человека. Нет их Сан-и. Сердце начинает физически ныть, колоть, и глаза вновь слезятся. Сонхва обеспокоенно зовёт его, не трогает, что успокаивает, хоть и немного. Хонджун тормозит посреди комнаты и утыкается лицом в дрожащие ладони.       — Он мог умереть… От моей руки, Сонхва, — он бессвязно бормочет в ладони и Сонхва требуются усилия, дабы понять его. — Я мог убить своего… Мог убить Сана… Нашего Сан-и…       Крепко сжав челюсть, Сонхва достаточно резко встаёт и сокращает расстояние между ними, толкая Хонджуна к стене. Ким, больно приложившись лопатками о твёрдую поверхность, испуганно вскидывает голову и вздрагивает.       — Хватит, Хонджун! — Сонхва повышает голос, скорее для того, чтобы наконец-то младший его услышал, нежели для того, чтобы напугать или выругать. — Хватит во всём винить себя! Хватит брать всё на свои плечи, в конце концов, хватит думать, что все проблемы из-за тебя!       Сонхва стоит близко, слишком близко, Хонджун буквально ощущает его обжигающее дыхание чуть выше губ, учитывая их разницу в росте. Взгляд старшего явно не сулит ничего хорошего, его дыхание сбилось, а руки находились по обе стороны от головы Хонджуна. В любой другой ситуации Ким бы почувствовал смущение или неловкость, но сейчас его тело словно сковал страх, и теперь он невольно представляет себя на месте своих же жертв. Такой же жалкий и лишенный свободы. Вот только Сонхва ничего ему не сделает — Хонджун слишком хорошо его знает, но всё равно страшно. Пак впервые за все годы не сдержал свой гнев перед ним. Впервые он увидел Марса, оставшись с ним наедине, и впервые он ощутил всю ту энергетику, которую Сонхва… которую Марс излучал во время вылазок. Когда целился в кого-то, когда без задних мыслей перерезал глотки или вонзал клинок в грудь.       — Ты ни в чем не виноват, ясно? — Сонхва шепчет, и его голос намного мягче и ласковее, нежели его вид, — ты никогда не был виноват в том, что касается травм каждого из нас. Никто не виновен в этом. Мы сами обрекли себя на это, вступив в банду. К тому же, даже если бы пуля прошла сквозь, то она бы не задела жизненно важных органов. Хватит винить себя, Джун, ты в этом не виновен.       Хонджун не знает, что и ответить. Он привык к таким словам от Сонхва и к его утешающему тону бархатного голоса. Он знает, что старший может легко манипулировать благодаря лишь своей ауре и глубокому голосу, если захочет или если того будет требовать ситуация. Но сейчас это не манипуляции, а поддержка. Утешение. Как Сонхва вообще не надоедают эти его постоянные истерики и психи? Как он ещё не послал его? Долго ли продержится?       — Но, Сонхва, — Ким звучит неуверенно, тихо и сипло. Его океан расстроенных глаз играет бликами, заставляя тонуть в расширенных зрачках.       — Нет, Джун-и, — Сонхва окончательно смягчается, и несмело укладывает ладони на кимовы щёки, стирая слёзы. Ким, что удивительно, позволяет нежничать с собой. — Ты ни в чем не виноват, хорошо? Всё обошлось, все живы, и это главное.       Хонджун сжимает губы в тонкую линию и кивает, его прекрасные глаза вновь слезятся. Сонхва ласково улыбается:       — Всё хорошо, Джун-и, — он прикрывает глаза и прислоняется своим лбом к кимову, — я верю в тебя. И верю тебе.       Хонджун, мелко кивая, хватается дрожащими руками за его рубашку, держит крепко, ощущая под тканью тепло тела, к которому невольно ближе льнет. На пару долгих, успокаивающих мгновений повисает тишина; Хонджун наслаждается дыханием Сонхва.       Впервые он понимает значение того взгляда старшего, когда он на него смотрел — неравнодушие. Всегда, когда они ругались, когда патрулировали, выезжали вместе куда-либо, да даже когда просто были вместе, всё, что он видел в его взгляде, всё, что он не мог прочесть и понять — теплота и ласка. Сонхва всегда был таким. Со всеми. Он любил понежничать и в какой-то степени являлся тем, кто постоянно отвечает за комфорт в группе, и при этом ему нужно было просто быть. Просто быть с ними, рядом, окутывая заботой, которой порой так не хватало среди них. И Хонджун восхищается этим. И ему определенно нравится, когда Сонхва смотрит на него так. Немного иначе, чем на других. Ким даже не будет спорить: он определенно будет ревновать к тому, на кого Сонхва посмотрит так же, как на него, и после тот человек будет уже безжизненным телом на дне моря.       — Ты в порядке? — Сонхва, словно очнувшись, достаточно резко отстраняется от Хонджуна, оглядывая его. — Кажется, я переборщил с силой…       — Всё в норме, — Ким усмехается, смотря на старшего и слабо улыбаясь.       Сонхва сильно закусывает нижнюю губу и мелко кивает, опуская взгляд. Отходить совсем не хочется. Редко им удаётся быть так близко друг к другу. Но Хонджун его и не отталкивает, может быть, ждёт его действий, но Сонхва совсем не знает, что ему делать. Хочется встать ещё ближе. Обнять и зарыться пальцами в распущенные волосы. Просто взять и крепко-крепко прижать к себе. Вероятно, этого просит его мягкая и тактильная сторона, но он не может сейчас позволить ей взять над собой вверх. Слишком опасно.       — Хва, — Ким шепчет, после чего Сонхва с готовностью вскидывает голову и слабо улыбается. Хонджун редко зовёт его так. Так ласково-тихо.       — Что такое? — Пак отстраняется буквально на пару сантиметров.       — Можешь… — Хонджун впервые в жизни ощущает, как дико горят щеки. Он замолкает, так и не осмелившись продолжить. Куда делась его уверенность?       — Могу, — Сонхва улыбается, — но я пока не научился читать твои мысли и не смогу сделать то, что ты хочешь, если ты не скажешь.       Ким тихо хихикает и смотрит в паковы глаза, смущаясь жутко, но взгляда не отводит. Он не любит, когда старший так легко читает его, словно открытую книгу, но сейчас он жутко благодарен ему за это. Сонхва, как никто другой, знает, когда и что нужно сказать, он профессионально подбирает слова и интонацию. Он контролирует свой взгляд, тембр голоса, действия. Постоянно держит себя на цепи.       — Можешь поцеловать меня?       Брови Сонхва вскидываются, в его взгляде мелькает удивление:       — Ты уверен?       — Да… — Ким кусает нижнюю губу, — я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Прямо сейчас, Хва.       Поцеловал? Его? Сейчас? Сонхва в недоумении смотрит на кусающего губы Хонджуна. И когда они успели развить такие отношения? Когда стали теми, к кому могут в любой момент прийти и не стыдиться всех слов, вырвавшихся наружу? Давно ли? Насколько далеко они прошли вместе? Сонхва мнётся, заглядывая в кимовы глаза, в которых отражается он сам, и разглядывает волнистый узор карего всплеска. Хонджун не дёргается — не думает об этом даже, — когда чёрствые от грубых тренировок ладони касаются его лица. Снова. Так нежно и одновременно так до невозможности требовательно, заставляют поднять взгляд и столкнуться с серьёзным вопросом в глазах. Он лишь слабо улыбается. Снова Сонхва себе не изменяет — ведёт себя точно так же, как и всегда. Он никогда не делает того, в чём твёрдо не уверен.       Хочет ли сам Сонхва этого поцелуя? Не будет ли ему противно целовать парня, целовать того, с кем прожил бок о бок пять лет, при этом будучи полностью трезвым и без сексуального влечения к нему? Хонджун не знал. Знал лишь только, что ему не откажут. И потому он мелко, но уверенно кивает.       Сонхва нежно улыбается, поправляя непослушные синие волосы, и склоняется, дабы оставить осторожный поцелуй на кимовых губах. Он тут же отстраняется, дабы заглянуть в его глаза и переспросить, точно ли он хочет этого, но Хонджун тут же укладывает обе ладони на его шею и затылок, притягивая к себе и вновь сталкивая их губы. Сонхва приятно удивляется, но отвечает и укладывает ладони на кимову талию, притягивая ещё ближе к себе.       Долгожданный поцелуй, которого так хотели оба? Вряд ли. Неожиданно приятный момент в их отношениях, не значащий абсолютно ничего? Именно.       Они целуются минуту, три, если не дольше, и не знают, как оторваться от чужих, таких манящих и приятных уст. Хонджун закидывает руки на сильные плечи, целует грубее, привстает на носочки, пока Сонхва перебирает пряди его волос, крепко прижимает к стене и вытворяет что-то немыслимое с его языком. У Хонджуна дыхание спирает, потому что никто его с таким желанием и одновременно с такой нежностью никогда не целовал. Он даже и не помнит, когда в последний раз имел с кем-то интимную связь. Кажется, в тот раз он решил снять одну девушку в достаточно популярном борделе, но, как только она закончила делать ему не особо умелый минет, он отдал ей больше наличных, чем следовало бы, и приказал убраться с его глаз. К слову, до разрядки пришлось доводить всё самому. Это был не первый подобный опыт, и Хонджун уже успел получить привычку прогонять всех после прелюдий. Он действительно достаточно давно не занимался сексом и, пожалуй, именно это и сказывается на нём, ведь действия Сонхва сейчас кажутся невыносимо возбуждающими. Хонджун уже готов кончиться как человек от одних лишь поцелуев, опуская тот факт, что он целуется с мужчиной.       Сонхва тихо охает прямо в губы, стоит Хонджуну уверенно опустить руку на его пах.       — Джун, — он отстраняется совсем немного, дабы заглянуть в отчаянные омуты. — давай… Пока не будем заходить далеко.       Хонджун слегка удивлённо оглядывает его, словно пораженный тем, что Сонхва отказался от их общего удовольствия, хотя всё же дело в том, что он вообще согласился на это. Ким думал, что ответ на его просьбу будет в виде мягкой улыбки и какой-нибудь глупой, но греющей душу фразочкой. Сонхва всегда так делал. У него было достаточно остро развито чувство уважения к другим, и он всегда ставит свои чувства ниже всех. Он бы не позволил себе не сделать того, чего Хонджун хочет.       — Зачем ты попросил поцеловать тебя? — Осторожно спрашивает Сонхва, по-прежнему стоя так близко, что его дыхание согревало кимову щеку.       — Просто захотелось.       Сонхва испускает сдержанный вздох и убирает от Хонджуна руки. Это просто мимолётное желание, приятное успокоительное во всей этой ситуации, и Киму необходимо было лишь отвлечься и расслабить разум. Для него это ничего не значит.       — Тогда… Можешь в любой момент попросить меня об этом, если захочешь. — Сонхва криво улыбается, отходя от Хонджуна на шаг.       — Правда?       Младший мнётся. И выглядит так, словно это его последняя надежда, словно он действительно придёт к Сонхва для того, чтобы вновь расслабиться вместе. Чтобы вновь, точно так же, как и сейчас, свести его с ума и ни капли не жалеть об этом.       — Это всё равно не имеет особого смысла. И ты знаешь, что я сделаю всё, о чём ты попросишь. Если тебе это будет нужно, то просто найди меня.       Сонхва выходит из комнаты прежде, чем Хонджун успевает ответить.

متى المدن تختفي

      Рано проснувшееся солнце приятно согревало, окутывая ласковыми лентами лучей спящий город.       Натягивая маску по самые глаза, брюнет бегло оглядывается и проходит в здание, кивая охраннику. Сразу направляется в нужный кабинет, расположенный на втором этаже, и, довольно резко открыв дверь, проходит к молодому парню за компьютером. Нагло отнимает мышку из чужой руки и, повернув клавиатуру к себе, принимается выискивать необходимое в компьютере.       — Воу, воу, бро, полегче, — длинноволосый блондин ухмыляется, скрестив руки на груди и хитро оглядывая друга. — Чего такой с утра пораньше?       Обычно тот не любитель вставать настолько рано, чтобы прямо с восходом солнца, значит, случилось что-то действительно серьёзное. Они были достаточно долго знакомы и знали все мелкие привычки друг друга, не говоря уже о том, что даже вместе устроились на работу.       — Нападение… — брюнет внимательно вглядывается в экран, — вчера было зафиксировано нападение на богатого мужика?       — Ай, дай сюда, — блондин отбирает мышку и поправляет клавиатуру, закрывая программу, которую открыл брюнет, и открывает другую.       Через минуту на экране уже были необходимые данные и юноши одобрительно кивнули.       — Это они.