когда исчезнут города

      Свеча, догорая последние минуты, отражается в окне алым цветком, подражая грустной луне.       Устоявшуюся тишину разрезает тяжёлый вздох. В помещении душно и приятно пахнет имбирём. Уён отпивает остывший кофе, скривив губы, и сонно вчитывается в документ. Ни одно слово в голове не удерживается.       Встряхнув головой, Уён оглядывает тёмную комнату, с пару секунд наблюдая за догорающей свечей. Коллеги разошлись по домам часа три назад, если не больше, а он до сих пор торчит здесь и пытается найти хоть что-то по делу одного насильника. Бестолковое дело, не имеющее ни одного хвостика, за который можно ухватиться, Уён бы давно закрыл его, если бы не капитан Кано — заставляет поймать. Боже, да тот даже на камерах по всему городу ни разу лицом не засветился, улик не оставляет, как и любых зацепок, Уён его что, святым духом поймать должен?!       Откинув документы на стол, Чон встаёт, забирает кофе и направляется на выход. Уснуть всё равно не сможет, но по городу прогуляться можно. К тому же, он уже давненько не брал выходных, стоило бы проветриться маленько.       Словно по велению сердца ноги сами ведут на пляж, а оттуда — к окраине города, к небольшим скалам на берегах и давно заброшенному особняку, когда-то принадлежавшему семёрке парней.       Нет, Уён не скучает.       Медленно проходя к зданию, Уён со слабой улыбкой разглядывает заколоченные двери. Сколько он здесь не был? Полгода? Год? Много времени прошло с тех пор.       Встав на крыльцо, Уён запрокидывает голову и замечает небольшого паучка на навесе крыши. Он поднимается на носочки, дабы снять это многоглазое, и оглядывает камеру, покрывшуюся пылью и заметно заржавевшую. Когда-то своё дело сделал. Уён мягко улыбается и убирает её в карман, после чего толкает дверь и та с лёгкостью поддаётся. Доски давно переломлены пополам — воришки своё дело знают.       Уён проходит внутрь, вспоминая теплые деньки годовой давности. Да, он правда любил то время. Медленно заходя на кухню, он берёт стул и ставит в угол, после чего поднимается на него и забирает ещё одну камеру с микрофончиком. Он с улыбкой вспоминает, как его тогда чуть не спалил Ёсан и как после угрожал убить щекоткой. Убрав камеру в карман, Уён спрыгивает со стула и оглядывает комнату. Когда-то он здесь, на этой запылившейся кухне, готовил вместе с Сонхва и Саном. Это были действительно комфортные и приятные дни.       Поднявшись на третий этаж, проигнорировав второй, Уён заглядывает в каждую комнату и снимает маленькие, уже мёртвые камеры с разных мест. Нет, он ими не пользовался — посчитал грязным лезть в личную жизнь этих парней. Повесил с мыслью поймать их за обсуждением плана или чего ещё, что сможет послужить доказательством, а в итоге и не прикоснулся.       В белоснежной комнате с дубовой дверью Уён задерживается дольше. Сидит на пыльной кровати, задерживает взгляд на засохшей крови на бетонной стене. Из-за чего они тогда повздорили, что Сан чуть не побил его? Уён, честно, плохо помнит. Помнит лишь, как обнимал его тогда, осторожно нашёптывая успокаивающие слова на ушко. Как после обрабатывал чужие раны, как смеялся вместе с ним.       Он помнит, как чужие, грубые руки осторожно обнимали его. Он помнит, как тепло смотрели на него кофейные зернышки, как в них горела нежность и обожание. Помнит каждый момент. Это в далёком прошлом и уже никогда не будет настоящим.       Уён совсем не скучает.       Прошло уже слишком много времени, чтобы беспокоиться об этом и вспаривать шрамы. Он невольно вспоминает, как водил кончиками пальцев по когда-то израненной коже, очерчивая старые раны.       Уён заходит ещё в комнату Сонхва, стоит несколько минут на балкончике с засохшими растениями и любуется светлой ночью. Море сегодня спокойное, луна возвышается среди звёзд. Уён опускает голову, уместив руки за затылком. Сердце ноет, но он старается ему запретить. Закрыть чувства и утерять ключик.       Мысли прерывает зазвонивший телефон.       — Дорогой, ну ты где? — раздаётся тихое, стоит снять трубку.              — Прости, задержался малёк, — Уён тихо вздыхает, спускаясь по лестнице. — буду через пару минут.       — Я разогрею тебе ужин, опять ведь ничего не поел на работе.       Уён глухо усмехается.       — Да, спасибо, детка. Вешаю трубку и бегу к тебе.       В ответ сонное «окей» и мягкий смешок. Уён слабо улыбается и сбрасывает вызов, ускоренным шагом направляясь в сторону дома, оставляя особняк за спиной, как и все воспоминания в нём.       Всё это теперь в прошлом и ничего не изменить. Ладно, может быть, Уён совсем чуть-чуть скучает по этой отбитой семёрке парней и по маленькому горному льву. Но все парни за решёткой, а Ральф резвится в национальном заповеднике. Может быть, Уён всё же встретится с ними, когда все отсидят, но это будет не скоро. Особенно с Саном, Хонджуном и Юнхо. Тем, за убийство и предводительство дали двадцать лет заключения, хотя по итогу Сан настоял на том, что он запугал Юнхо и приказал ему убить, дабы не пачкать руки самому, и в конце концов Юнхо смягчили срок до пяти лет. За Хонджуна Сан тоже пытался оправдаться, но коллеги Уёна не вовремя нарыли на имя Кима нелегальную продажу оружия, убийства и насилие над жертвами.       Уён надеется, что когда-нибудь сможет с ними встретиться. Хотя бы с Сонхва и Ёсаном. С Саном видеться будет слишком больно.       По истечению десяти минут Уён уже перешагивает порог двухкомнатной квартиры, которую снял вместе с Чхве Ёнджуном — его нынешнем парнем. Ёнджун был хорошим и милым, у него редкие веснушки на руках и улыбка без ямочек. Его голубые глаза всегда горели теплотой и нежностью, а сильные руки любили обнимать Уёна по ночам и утрам.       — Тебе пора взять выходной, малыш, — тихо вздыхает Ёнджун, выглядывая с кухонки. — Совсем уже заработался. Посмотри на свои мешки под глазами.       — Капитан Кано требует поймать того ублюдка, а я даже не могу выйти на его след, — оправдывается Уён, стаскивая с плеч кожанку. — Извини, детка, я бы с радостью дома с тобой остался, но работа ждёт.       Ёнджун криво улыбается и, дождавшись, пока Уён снимет обувь, утягивает его на кухню. На столе стоит карбонара и чеюк-поккым. Чхве извиняется за свой навык в кухне, неловко посмеявшись, и Уён, не сдержавшись, мягко целует его в пухлые губы. Ему правда нравился Ёнджун, нравилась его внешность и характер. Тот был мягким и заботливым, терпеливым и иногда капризным, хорошим в постели и любящим всем сердцем. Уёну стыдно перед ним, ведь любит не так же сильно, как хотелось бы.       Они вместе ужинают, делятся тем, как прошёл день, вместе принимают ванную. Уён, может быть, несколько нетерпеливо наваливается на Ёнджуна на двуспальной кровати, целуя мокро и ладонями скользя по стройным бокам.       Он целует его, представляя другого, исследует его худое тело, по памяти очерчивая чужие шрамы. Он зовёт его приевшимся «детка», украшает редкими багровыми розами на мягкой груди и худых бёдрах. Осторожно растягивает такое податливое тело, ловит высокие стоны губами, шепчет глупости на ушко. Он нежно входит, зовёт тихо-тихо, переплетает их пальцы, а в мыслях имя другого, такого родного, такого любимого.       Уёну стыдно, чертовски сильно стыдно, перед Ёнджуном, перед одной семёркой парней, ставшей когда-то ему семьёй. Уёну так стыдно, что через час, уже на чистых простынях и в тёплых объятиях, он тихо плачет в подушку, боясь разбудить Ёнджуна. Тот ведь ни в чём не виноват, это Уён — эгоистичный.       Но он не хочет что-либо менять. Прошёл уже год. Год, как он является врагом для шестерых парней и главным врагом для одного розоволосого, совсем разбитого мальчика. Его уже не простят.

      متى المدن تختفي

      — Уён… Чон-твою-мать-Уён!       Уён вздрагивает и едва ли не проливает на себя кофе, а после хмуро оглядывает того самого блондина, которому однажды передал сведения насчёт At. Феликс на его хмурый взгляд лишь расплывается в яркой улыбке.       — Совсем с миром связь потерял, дружище, — Феликс мягко хлопает его по плечу, — я тебя раза пять точно позвал, а ты не алё.       — Задумался, — вздыхает Уён, отпив кофе. — нашёл чего на того ублюдка?       — У меня есть мысль, — хмыкает Феликс, раскрывая папочку и доставая пару листов, разглядывая их. — но она тебе не понравится.       Уён тут же оживает, подходя к нему ближе и заглядывает в документы. Феликс любезно указывает на нужную строчку.       — Полтора года назад он встречался с Трэлосом и Аспидом. У них, как я думаю, он закупился оружием.       — Ты уверен, что это был он?       — Более чем. После этого, через неделю, было зафиксировано убийство девочки, Лорены Риос, и как раз она была первой жертвой. К тому же на месте убийства был найден сюрикен с символом.       — Символом?       Феликс меняет документ на другой, указывая на фотографию сюрикена с тем самым символом. Обычная буква «А», но правая линия намного длиннее. Уён тихо матерится, убирая стакан кофе на столик, и вглядывается в метку. Он помнит точно такую же на среднем пальце Сана. Когда он впервые обрабатывал ему разбитые костяшки, именно это привлекло его внимание, к тому же на руках остальных были такие же метки. Символ At.              — Мне нужна вся семёрка, Фел, — Уён хмурится.       — Не легче будет вызвать лишь Трэлоса и Аспида? — недоумевает Феликс, забирая документы и уже доставая телефон, дабы позвонить капитану и получить разрешение на временный перевод At.       — Не легче. В их группировке всё связано и если причастен один, значит действовали все.       Феликс лишь хмыкает, но ничего не отвечает и набирает нужный номер. Пока он разбирается с этим, Уён встаёт и накидывает на плечи кожанку, после чего направляется на место убийства Лоренс Риос. Он уже был там, но мало ли упустил что-то?

      متى المدن تختفي

             Устало проходя в спальню, попутно снимая кофту и джинсы, Уён бессильно валится на кровать, тут же притягивая к себе спящего Ёнджуна. Он прижимается губами к бронзовой шее, отчего Чхве сонно ворочается и слабо улыбается, когда их уставшие взгляды встречаются.       — Прости, снова задержался, — шепчет Уён, доверчиво прильнув к родному теплу.       — Всё в порядке, дорогой. — в ответ тихо. — Голоден?       — Нет, я перекусил парой булочек на пару с Фелом.       Уён ложится удобнее, приютившись под чужим боком, и лениво бубнит куда-то в шею. Ёнджун мягко улыбается, окольцовывая его тело руками и зарываясь одной в сальные волосы, не противясь этому.       — Мы наконец-то нашли маленькую зацепку по делу насильника. — Продолжает бубнить Уён.       Ёнджун ощутимо вздрагивает и после приподнимает чонову голову, терзая длинными пальцами его щёки. Уён забавно морщится, но не отстраняется.       — Это же очень здорово, — Ёнджун целует его в лоб, улыбаясь. Уён разглядывает его бронзовые щёчки, в надежде разглядеть несуществующие ямочки.       — Да, конечно, но…       Капитан настоял на том, чтобы расследование и допрос проводил Уён. Он желал, чтобы именно он справился с этим, ведь он единственный в отделе может внушить любому что угодно, используя психологические уловочки, да и он знаком с At лично. Он знает каждого и знает то, что творится на их душах. Знает, на что надавить и как получить необходимую информацию.       Ёнджун молча ждёт, пока младший соберётся с мыслями и тихо продолжит.       — Но мне нужно будет встретиться с парнями, которых я заложил чуть больше года назад. — заканчивает Уён, тяжело вздохнув, — у нас были хорошие отношения и… я немного боюсь их видеть снова.       — Боишься, что они будут злиться?       — Да, но, скорее, боюсь увидеть ненависть в их взгляде, понимаешь?       Ёнджун понимающе кивает. Он знал, о ком Уён говорит. Как-то в начале отношений, что было около шести месяцев назад, они обсуждали эту тему. Ёнджун точно помнит, как вначале Уён оживлённо и гордо рассказывал, кого засадил и как трудно порой было добыть доказательства, но после, когда «очередь» дошла до At, Уён стих. Он с несколько секунд смотрел в сторону, жуя губы, и с лёгкой, но грустной улыбкой рассказывал их маленькую историю. Как пытался заслужить их доверие, как бегал по утрам с их главарём. С восхищением вспоминал о Ральфе и Сонхва, рассказывал, какими на самом деле добрыми они все были по отношению к нему. Он даже рассказал о поцелуе с самим Ким Хонджуном во благо его взаимоотношений с Сонхва. Уён не стал упоминать лишь о своей симпатии к одному розоволосому и очень милому парню, которому после разбил и без того израненное сердце.       — Ты слишком хороший, чтобы смотреть на тебя с ненавистью, — тише прежнего отвечает Ёнджун, потрепав Уёна по макушке. — Ты просто себя со стороны не видишь.       — Ну, да, и они с радостью бросятся обниматься с тем, кто засадил их в тюрьму и игрался с их чувствами, — вздыхает Уён. — я их знаю, Джун-и. Они так делать не станут.       Ёнджун слабо дует губы и большими пальцами тянет уголки губ младшего наверх, создавая подобие улыбки.       — Всё будет хорошо, Ён-и. Если что, я буду на трубке, ладно? Звони мне, если понадобиться выговориться.       Уён слабо улыбается, подтягиваясь вперёд и осторожно целуя пухлые губы.       Мягкий поцелуй с привкусом недавнего эспрессо Уёна; они целуются медленно и сладко, совсем лениво, а по истечению нескольких долгих минут ложатся спать, тихо пожелав друг другу спокойной ночи.       Уён засыпает с въевшейся в душу мыслью, что Сонхва и Ёсан завтра будут сидеть перед ним и смотреть с ярой ненавистью. Он засыпает, слегка отстранившись от Ёнджуна, дабы ненароком не намочить его плечо слезами.       Уён проваливается в объятия Морфея с горьким предчувствием холодного взгляда любимых карих на себе.                    — Итак, детектив Чон младший, что ты видишь? — тихо интересуется мужчина, любящим взглядом оглядывая своего семилетнего сынишку, напялившего шляпу Шерлока Холмса и длинный бежевый плащ.       — Пропажу долек апельсина! — мальчик восторженно подпрыгивает на месте и внимательно разглядывает кухонный стол через большую лупу. — Целых две бесследно исчезло!       — Подозреваемые?       Мужчина наигранно хмурится, словно действительно раздумывает об этом. Мальчишка копирует его выражение лица, приложив указательный пальчик к губам.       — Мама! — восклицает он и радостно бежит в главный зал, где сидит девушка, смотрящая телевизор.       — Доказательства? — мужчина следует за сыном.       Громко охнув, мальчишка прячется за столом, выглядывая с осторожностью. Мужчина садится рядом с ним, повторяя ребяческую позу и оглядывает ничего не подозревающую жену.              — Кожурки! — тихо-тихо восклицает мальчик, тыкнув пальчиком в сторону подлокотника кресла, на котором сидит его мама.       Мужчина рядом раскрывает рот в беззвучном удивлении и шоке, а после делает пистолетик из рук и, выйдя из «убежища», кувырком выкатывается на центр зала, направляя пистолет на удивлённую жену.       — Миссис Чон Хисыль, Вы арестованы! — Громко объявляет выскочивший вслед за отцом мальчишка, — Вы имеете право хранить молчание!       — За что на этот раз? — мягко смеётся девушка.       — Кража двух долек апельсина с общей тарелки! — гордо восклицает сын.       Хисыль хихикает, скрестив руки на груди.       — Она на то и общая, чтобы с неё кушали все.       Мужчина и мальчишка в изумлении переглядываются.       — Ну ничего страшного, в следующий раз мы обязательно поймаем вас! — защищается сынишка.       — Верю-верю, — она продолжает смеяться, а после раскрывает руки для объятий, — а теперь давайте отложим работу и посмотрим вместе с мамой мультики.       Малахитовые глазки мальчика тут же загораются и он, скинув шапочку и плащ на соседнее кресло, с удовольствием залезает на материнские колени. Они вместе выбирают мультфильм и, вполне удобно устроившись на кресле, затихают. Мужчина одаривает их любящим взглядом, натягивая на плечи пиджак. Обеденное время закончилось и ему уже пора возвращаться в отдел. Он целует жену в губы и сынишку в лоб, после чего треплет его по макушке.       — И помни, малыш, все хулиганы заслуживают прощения.       Мужчина ласково оглядывает свою семью и выходит из дома. Он больше никогда не вернётся сюда.