когда исчезнут города

      Стоит только захлопнуть дверь, как тут же раздаётся тихий стук. По небольшим, каменным подоконникам начинает крапать дождь.       — Уходи, Сан, прошу, — сбито просит Уён, прислонившись лбом к поверхности двери. Он уверен, что его слышно. Звукоизоляция этого дома действительно ужасна.       В ответ тишина. Уёна она даже не расстраивает. Он и не ожидал от Сана каких-либо настойчивых действий. Он в целом, впрочем, ничего от него не ожидал. И теперь, когда тот стоит на пороге его квартиры, хотя уже должен быть, как минимум, во Франции, сердце действительно разрывается на части. Зачем он вернулся? С какой целью? Откуда вообще узнал, где Уён живет?       Секунда, две, тихое копошение. Прекрасно слышно и очевидно, что Сан настойчиво раскрывает замок то ли шпилькой, то ли ещё чем. Уён искренне хочет его остановить, хочет вцепиться в дверную ручку и не позволять их взглядам встретится вновь. Уён правда хочет, даже пытается схватиться за ручку, но в эту же секунду дверь раскрывается, а его, опешившего и испуганного, легко толкают вглубь квартиры. Он хочет закричать на него, потому что, во-первых, какого Дьявола тот творит, а во-вторых, почему он до сих пор здесь, а не с парнями, но санова рука удачно ложится на его рот. Уён вырывается, когда его прижимают к сильному телу в надежде успокоить, и отталкивает Сана от себя.       — Ты что творишь? — хочется громко и агрессивно, но на деле лишь хрипловатый шёпот. Уён неловко поджимает губы, ощущая, как глаза вновь начало щипать. — Ты что вообще здесь забыл?       — За тобой пришёл, — так же тихо отзывается Сан.       За ним…? После всего? Да, он помог им сбежать, но до этого он ведь сам и посадил их…       Уён округлившимися глазами бегает по тёмной фигуре Сана, желая услышать объяснения.       — Я не покину Барселону, пока ты не будешь со мной, — ещё тише добавляет старший, — я хочу, чтобы ты был с нами.       Уён, почувствовав неожиданную тяжесть во всём теле и слабость в ногах, неловко оступается и прижимается спиной к стене. Он в шоке следит за замершим Саном. Что его слова могут значить? Для чего он им?       — Я вам ни к чему, Сан.       Его голос дрожит и тихнет на имени. Уён мысленно корит себя за такую слабость.       Сан мягко-мягко улыбается, что в полумраке едва ли видно, и медленно подходит ближе.       — Может быть. Но ты нужен мне.       — Мне плевать. Мне ты не сдался. — уверяет он скорее самого себя, нежели старшего. — И я не хочу быть среди вас.       Сан вновь замирает на месте. Он стоит близко — вытяни руку и коснёшься крепкой груди, но Уён лишь вжимается всем телом в стену, пряча руки за спиной.       — У меня есть любимый человек, — звучит ещё тише. — И у нас всё хорошо. Я не хочу возвращать наши недо-отношения, Сан.       В ответ тишина. Пустота. Давящее молчание. Словно он сказал какую-то чушь или не смешно пошутил. Дождь начинает сильнее бить по подоконникам и стёклам.       Уён понимает — теперь точно всё. Окончательно. Он наконец поставил точку в их отношениях. Он смог. Пусть несколько неуверенно и хрипло. Сан услышал его и это главное.       — Агапе…       — Проваливай уже! — он повышает голос, едва ли не срываясь на плач. — Видеть тебя не хочу, Чхве Сан!       Секунда, две. Рядом с чоновым лицом в стену врезается кулак. Уён даже не вздрагивает, прекрасно зная, что ему не навредят. Попросту не смогут. Пусть Сан злится, бесится, пусть разгромит его и ёнджунову квартиру — Уёну не страшно. Он не боится его гнева.       — Скажи это ещё раз, — вкрадчиво шепчет старший. Уёна пробивает на мелкую дрожь, как только его арки купидона касается горячий выдох. — и я уйду.       — Проваливай, — тут же отзывается, смотря в тягуче-карие, пусть их и скрывает полумрак, пряча всю красоту. — видеть тебя не хочу, Аспид.       Сан сдерживает своё слово. Он никогда не даёт обещания того, чего выполнить не сможет. Все это знают. Сан всегда был честным и справедливым.       Но вместо того, чтобы отстраниться и навсегда покинуть этот дом, город, страну, вместо того, чтобы навсегда забыть одного полицейского с горящими малахитами… он не делает ничего. Лишь немного отстраняется, хмурится и не решает отступить на пару шагов, покинув личное пространство Уёна.       — Как же сильно ты запутал самого себя?       Тихий шёпот оглушительным криком доносится до сознания младшего. Уён с несколько долгих секунд попросту разглядывает удивительно красивые глаза, скрытые полумраком, и после невесело усмехается, мелко кивая и соглашаясь — да, запутал. До крепких узлов, огромных клубков мыслей и переубеждений сердца.       Уён сдаётся. Самому себе. Срывает с петель железные двери, за которыми было спрятано многое и накопленное временем.       В конце концов, Сан вернулся за ним, верно? Он сказал, что он нужен ему. Не ясно, в каких точных целях или просто так, чтобы искренне и для души. В любом случае, Уён готов отдаться ему. Подарить наконец-то всю свою любовь, которой за период их знакомства накопилось уж очень много. Сан заслуживает.       Уён сдаётся, не намеренный больше врать. Он криво улыбается, тянет к Сану ослабевшие руки и мягко обхватывает его шею, притягивая к себе. Их лбы соприкасаются и он впервые в жизни настолько ненавидит бинт, которым обвязана его голова.       — Тебе нужно бежать, Сан, — хрипит Чон, но к себе притягивает лишь ближе. — Здесь тебя легко найдут.       — Сказал же: без тебя не вернусь.       Впервые Уён плачет при Сане. Цепляется за шею, срывая мешающийся капюшон, прижимается к нему так потерянно-доверчиво. Плачет лишь сильнее, когда сильные руки обнимают его, крепко-крепко и по собственнически. А Уён и не против. Уён даже «за».       — Я не хочу быть грузом для вас, — сбито шепчет он, укладывая лоб на чужое плечо.       — Член банды никогда не бывает грузом.       Уён замирает и невольно задерживает дыхание. Член банды…? Он — член At? До сих пор или с этого момента? Почему эти парни, почему Сан продолжают доверять ему и охотно принимают его в свою банду, когда он поступил с ними так? Разве, по их правилам, они уже не должны были убить его?       Отмереть заставляют шершавые пальцы, осторожно приподнявшие его голову. Уён не находит сил на то, дабы стоять самостоятельно, и облокачивается спиной о стену, до сих пор держа руки на плечах Сана.              — Перед отъездом парней во Францию у нас было… что-то вроде совещания, — тихо объясняет Сан, бегая от одного малахита к другому.       — П-подожди, то есть они уехали без тебя?       Выходит, раз остальные уехали, то Сан… остался ради него? Он буквально пожертвовал свободой, поступив так. В любую секунду к Уёну может наведаться редко спящий Феликс, или, может быть, кто-то обнаружит какую-то мелочь, которую Уён недосмотрел во время организации побега парней, и та выведет следователей на него. Да Сана попросту легко могли узнать на улице!       — Да, они уже должны быть на месте. — старший слабо улыбается. — В общем, перед их отъездом мы решили, что ты — член нашей банды. Ты не поверишь, но именно Хон настаивал на том, чтобы я вернулся за тобой. Мы чуть не поссорились даже.       Уён изумлённо оглядывает Сана. Выходит, вот что подразумевал Хонджун под «позволь теперь мне помочь тебе»? То есть, он изначально знал, что в конечном итоге Уён будет с ними?       — Но… зачем я вам? — Чон шмыгает носом, убирая руки от Сана и неловко прижимая их к груди.       — At без нашего неугомонного филина уже не At.       В ответ лишь сиплая усмешка. Сан понимающе оглядывает младшего, после чего вновь склоняется ближе и прислоняется лбом к его виску, скрытому бинтом. Уён прикрывает глаза, дышит сбито и не решается обнять.       Раньше было полностью наоборот. Уён тянулся, Сан боялся. Забавно выходит.       — Поехали со мной, — осторожно просит старший.       Опустив взгляд, он находит чужую ладонь своей и сплетает пальцы. Уён рвано выдыхает, сжимая его руку, и невольно поддаётся навстречу тёплому дыханию, соприкасаясь носом с сановым.       — Я не могу, Сан, — тихо. — У меня здесь мама, друзья… парень. Я не могу просто так исчезнуть.       Сан поджимает губы. Уён отражает его действие. Если старший попросит во второй раз… Уён сомневается, что сможет отказать. Да, он хочет быть вместе с этими странными и сильными парнями. Они хотят этого. Но разве он может так легко бросить Ёнджуна? Пропасть и не объясниться ни родне, ни Феликсу? В конце концов, если он согласится, подумает ли Сан о нём как о… дешёвой шлюхе, он сказал? Уён ведь сейчас состоит в отношениях с одним, а в эту секунду позволяет другому так бесстыдно делить воздух и прижиматься к себе.       Израненные давным-давно рёбра начинают неприятно жечь и Уён, словно очнувшись, отталкивает Сана от себя. Нет. Они не пара. И никогда ей не были.       — Агапе…       — Уходи, — голос предательски дрожит, но Уён не стыдится этого. — Прошу. Хватит уже усложнять жизнь и себе, и мне.       — Усложнять? — Сан хмурится. Уён замечает, как сильно сжимаются чужие кулаки. — Да я ради тебя стараюсь.       — Ради меня?       Уён сипло усмехается. Ну да, ради него. Конечно.       — Если и ради меня, то тогда почему отвергал мои чувства? — продолжает он, хмуро оглядывая старшего, — зачем? Я же чётко давал понять, что неравнодушен к тебе, а в ответ что? От ворот поворот! Да даже когда в ночь перед ограблением я сказал, что хочу поцеловать тебя — ты был против! Для чего ты вообще продолжаешь называть меня «Любовью», когда это бессмысленно?       В квартирке повисает тишина. Уён едва ли не плачет, но обиженного взгляда от Сана не отводит.       — Если бы ты старался ради меня, — ещё тише добавляет Чон, — назвал бы меня дешёвой шлюхой?       В ответ молчание. Пустота. Уён бы даже сказал — безразличие. Складывается впечатление, что всё, что Сан сказал ранее — ложь, и что это Сонхва настоял на том, чтобы Сан забрал Уёна. Было бы намного проще, если бы за ним пришёл именно Пак. Он хотя бы действительно любит его. Искренне. Не так, как Сан. Не вынужденно. Уён невольно думает о том, как повезло Хонджуну: с Сонхва действительно лучше. Пак искренний и редко что-то скрывает, он говорит всё сразу и не утаивает ничего. Уён даже жалеет, что влюбился в Сана, а не в Сонхва.       — Убирайся. — неожиданно даже для себя грубо выдаёт Уён. Отпрянув от стены, он подходит к Сану и толкает его в сторону выхода. — Видеть тебя не хочу.       — Я не отвечал тебе, потому что ты был ребёнком.       Сан признаётся тихо, когда Уёну уже почти удалось вытолкнуть его за дверь. На пару секунд оба застывают, молча тупя взглядами.       — Теперь это не важно. — вздыхает Уён, наконец-то выставив старшего за порог. — И мы одногодки.       Не решив более выслушивать весь этот бред, он закрывает дверь и обессиленно плетётся в спальню. Остаётся лишь надеется, что Сан уйдет. Он действительно не хочет его видеть. Пусть даже тот и уйдет с его сердцем в руках. Уёну не жаль.       Рухнув на кровать, Чон залезает под одеяло, неожиданно почувствовав холод. Он сворачивается клубочком, обняв вторую подушку, и смотрит куда-то перед собой, в пустоту. Сон как рукой сняло. Оно и неудивительно.       И почему судьба так не любит его? Почему, когда в его жизни, кажется, вот-вот всё наладилось, она снова подослала того, с кем ему быть не суждено? Сан же ясно дал понять — не любит. Не нужен он ему. Для него Уён простой мальчишка. Простой и скучный. И почему Уён так надеялся, что случится чудо и Сан ответит взаимностью? Вдруг он вообще… не гей?       Наравне с гнетущим рассуждением он случайно думает о том, что Сан может простудиться, если отправиться к парням сейчас. На улице дождь, а воздух из приоткрытого окна неожиданно холодный.       Уён мотает головой, словно это поможет отогнать тревожные мысли. Хочется позвонить Ёнджуну, послушать убаюкивающий и любимый голос, но Уён продолжает лежать неподвижно — ночь ведь. Он не хочет будить его из-за такого пустяка.       Проходит, кажется, много времени. Дождь прекращается, Солнце постепенно начинает согревать город первыми лучами, солнечными зайцами пробираясь и в комнатку к парню с поцелуями луны. Уён так и продолжает лежать, сонно разглядывая потолок, и раздумывать над тем, что же ему делать дальше. Да, нужно прикрывать всевозможные следы At, но Феликс не позволяет ему выйти на работу, агрессивно-мило настаивая на том, чтобы Уён восстанавливался дома. К тому же он обещал побыть с Ёнджуном несколько дней. Если он так легкомысленно отнесётся ко всей ситуации и действительно отлежится пару суток дома, то выйдут ли на след At? Вдруг он допустил какой-то косяк во время побега? Зная Феликса, тот обязательно его заметит.       Ещё через час Уён наконец-то ощущает желание провалиться в царство Морфея. Он ложится удобнее, привычно подгребая в объятия подушку, но тут же огорчённо вздыхает, когда в коридоре вновь раздаётся копошение. Он глупо надеется, что это Ёнджун уже вернулся, но, бросив взгляд на часы, Уён тихо хнычет в подушку — даже шести утра нет. Ни поезда, ни автобусы в это время не ходят.       Спустя пару секунд слышится тихий хлопок двери. Уён решает, что притвориться спящим будет лучше, чем снова разговаривать с Саном. И чего тот к нему прицепился? Неужели Сонхва действительно заставил его вернуться за Уёном?       — Агапе? — слышится совсем тихое из коридора.       Уён молчит, насупившись и жмурясь. Может, Сан увидит, что он спит, и уйдет?              Далее — осторожные, практически бесшумные шаги. Сану требуется всего несколько секунд, дабы найти спальню.       Наверное, Уён должен ощущать страх? Он догадывается, что Чхве немного нависает над кроватью, смотря на него, и это ведь… должно быть страшно? Над ним ведь возвышается преступник. Тот, кто без сомнений убивает. Что если Сан вернулся для того, чтобы избавиться от него? Раз Уён не согласился пойти с ним, то вдруг он решит сдать их? Он же знает, куда направились парни и где их можно перехватить. Убить его будет действительно хорошим вариантом.       Самое страшное в этих мыслях — Уён не против. Пускай Сан перережет ему глотку или вонзит клинок в грудь, а, может, забьёт до смерти любимой розовой битой, выпустив её шипы. Хотя бы так душа Уёна наконец-то успокоится и прекратит быть неравнодушной к своему же убийце.       Но Сан ничего не предпринимает. Он лишь тихо копошится с чем-то, после чего вздыхает. Может, обнажал клинок? Доставал пистолет из-под одежды?       Кровать рядом с замершим Уёном прогибается, но не так, словно Сан встал на неё коленями или просто сел. Словно он лёг. Совсем рядом, что его горячее дыхание приятно щекочет кожу шеи. Уёна словно током бьёт, когда старший ютится рядом с ним, под одеялом, и осторожно обнимает.       Уён уверяет себя, что это ничего не значит.       — Зачем вернулся? — сипло шепчет он, раскрыв глаза и смотря перед собой.       — Захотелось… — его ладонь приятно скользит по боку, осторожно поглаживая. С иронией Уён думает, что зря не снял футболку. — Я уже собирался выехать из Барселоны, но решил, что не хочу оставлять тебя.       — С первого раза не понимаешь, да? Я же сказал, что видеть тебя не хочу.       — Сейчас ты и не видишь меня.       Тихо вздохнув, Уён не решает повернуться к нему лицом. Всё же, он соврал. Они оба понимают это. Да и касания Сана… такие мягкие. Нежные. Такие, как и год назад, когда он позволял себе касаться его.       — Когда это закончится? — тихо вздыхает Уён, прикрыв глаза и во второй раз за ночь позволив себе насладиться касаниями любимых рук.       — Что именно? — санов шёпот оседает на шее, заставляя вздрогнуть.       — Моя любовь к тебе. Я устал от неё.       Сан молчит. Как и всегда. Уён и не разочарован, и не рад.       Вслед за повисшей тишиной на седьмом позвонке ощущаются мягкие губы. Уён крупно вздрагивает, но не отстраняется. Будь, что будет.       — Уён, — тихий-тихий шёпот за ушком. Младший рвано выдыхает. — посмотри на меня.       — Не хочу.       — Прошу.       С поджатыми губами Уён ложится на спину и несмело поднимает взгляд до любимых карих. Они всегда были такими нежными…?       Сан не даёт опомниться — целует осторожно и с привкусом металла. Уён шумно вдыхает через нос, широко распахнув глаза. Голова резко начинает кружиться, а сердце словно вот-вот разобьёт грудную клетку, дав волю чувствам.       С тихим всхлипом Уён слабо толкает Сана в грудь, заставляя отстраниться от себя.       — Хватит играть, Сан, — он бесшумно роняет первую слезу и смотрит так недоверчиво-грустно, — мне и без этого очень больно.       — Я не играю.       Уён не верит. Даже когда Сан вновь склоняется, сцеловывает его слёзы, когда мягко гладит по щеке — Уён не верит. Старший сделал всё для того, чтобы ему не верили.       — Я очень хочу, чтобы ты был со мной, — Сан прислоняется своим лбом к чужому, прикрыв глаза и продолжив ласково гладить мягкую, мокрую от слёз щеку. — так хочу, чтобы ты был моим. Знаю, я не умею быть романтичным и как-то правильно рассказывать о своих чувствах, но… я…       В лёгких рефлексах света Уён замечает, что щёки старшего покрылись мягким румянцем. Он ощущает, как глаза вновь начинает щипать.       — Что ты? — он мягко улыбается. Пусть он и не особо верит ему, но сердце отчаянно желает этих слов.       — Люблю тебя, — тихо выпаливает Сан и, засмущавшись, прячет лицо в подушке. Он переходит на милую форму речи и тихо тараторит в наволочку: — знал бы ты, как было сложно сдерживаться, когда ты всяко лез ко мне… И я так скучал, пока сидел, и когда мы встретились в допросной, я так хотел обнять тебя, а ты ещё и мой любимый кофе принёс, я чуть не расплакался, а ещё когда ты выпустил меня перед побегом я сказал лишнее, прости, я правда не хотел обидеть тебя, и мне так жаль, что я сказал это, но я хотел, чтобы ты опомнился, потому что в твоём коллективе тебя никто не ценит, а ещё когда ты обнимался с Хва, я так хотел подойти и тоже обнять… Что ты вообще со мной творишь…       Уён улыбается ярче, умиляясь с такой картины. Смущающийся Чхве Сан. Кажется, это действительно редкое явление.       Улыбка исчезает с его лица, как только он осознаёт смысл услышанного. Сан хотел, чтобы Уён опомнился, потому что того не ценят в отделении? Почему он так решил? Но в то же время… Сан ведь знает, о чём говорит? Он же сам глава банды и он наверняка прекрасно знает о том, какие должны быть отношения между её членами.       — Тогда почему ты отказывал мне? — задаёт самый волнующий вопрос Уён, улёгшись на боку и подперев голову рукой. Он только сейчас осознаёт, что Сан лежит в привычной белой майке, без мокрых следов от недавнего дождя.       — Я правда думал, что тебе восемнадцать… — Сан жалуется и Уён находит это забавным.       — Но мне двадцать три. На тот момент двадцать два было. — хихикает Уён. Ладно, он начинает верить ему всё больше. Не напрасно ли? — Почему возраст так останавливал тебя?       Сан тихо вздыхает и ложится на спину, смотря в потолок. Уён понимает, что тема серьёзная и, возможно, больная, и потому не решается торопить его.       — Я не знаю, говорил ли тебе Сонхва, но раньше, где-то за пару месяцев до твоего появления среди нас… — Сан совсем стихает, бегая глазами по потолку, — с нами был парень, его звали Дерек… Он был… как ты. Такой же милый и всегда весёлый. Тогда я понял, что меня больше привлекают парни. Мы были вместе от силы пару дней… Ему было восемнадцать, когда он погиб от руки нашего врага и… я не знаю. Это глупая причина, но я боялся, что с тобой будет то же самое, если я отвечу тебе взаимностью.       — Отголоски прошлого. — криво улыбается Уён. — Я понимаю.       Сан переводит на младшего мягкий взгляд и поджимает губы. Никто не решается начать что-то объяснять. Уён удивляется, насколько годом ранее он был смелее. Раньше он не думая касался Сана, не боялся и в открытую показывал свои чувства, а сейчас не может даже и руки протянуть.       — Так… — неуверенно шепчет старший, — ты согласен быть со мной?       — Я не знаю, Сан.       — Сколько времени тебе нужно?       — А? — глупо отзывается Уён, заглянув в кофейные зёрнышки. — Нет, то есть… Я хочу, но я не знаю… Так-то, сейчас у меня есть парень… Да и бежать с вами, оставив всех близких здесь…       Сан улыбается и Уён невольно задерживает взгляд на впадинках его щёк. Как же хочется оставить на них тысячу крохотных поцелуйчиков… А после и на губах, на шрамах. Чон тихо сглатывает.       — Тогда прости, что поцеловал, — вздыхает старший, — я подумал, что ты соврал про парня.       — Да, это было неловко… — хихикает Уён, смущённо потерев шею. Он оглядывает Сана, замечая его лёгкий румянец. Утреннее солнце красивым тонким лучиком падает на его перекат плеча и скрытую майкой грудь. — Повторим?       — Иди ко мне.       Раскинув руки в стороны и ласково улыбнувшись, вновь сразив наповал своими ямочками, Сан ловит в крепкие объятия своего неугомонного филина. Уён нависает над ним, пальцами одной руки путаясь в коротких, чёрных волосах. Всё же, Сану идёт, пожалуй, любая причёска. И как бы сильно Уён не был влюблён в его розовое гнездо, он признаётся себе, что и в такой короткий чёрный вихрь он влюбился так же быстро.       — Да простит меня Ёнджун. — зачем-то шепчет Уён и склоняется, мягко целуя искусанные губы.       Сан усмехается, видимо, поняв, что за отношения между Уёном и Ёнджуном, и отвечает. Так мягко и чертовски желанно. Так, что до шторма эмоций в груди обоих, и Уён целует его так, как не целовал никого. Он осторожно перебирает его волосы, на секунды отрывается от губ, дабы оставить пару поцелуйчиков на щеках или под глазами.       С несколько секунд Сан позволяет младшему вести, довольно выдыхает через нос, когда тот опускает ладонь на его торс, оглаживая и пробираясь под майку. Уёну не нужно отрываться от желанных губ, не нужно смотреть на крепкое тело, дабы обвести каждый шрамик. Это заставляет сходить с ума.       Прерваться заставляет телефонный звонок, отчего Уён огорчённо выдыхает и тянется на звук, но, на удивление Сана, он сбрасывает и с пару секунд копошится, отключая все уведомления. Довольно улыбнувшись, Уён возвращается к Сану, вполне удобно уместившись на нём.       — На чём мы остановились? — хихикает он и, не став дожидаться ответа, вновь целует.       Губы Сана — новый наркотик, зависимость, пьянящая разум. Губы Сана — горькие от привкуса металла и сладкие одновременно. Уён готов провести целый день, неделю, всю оставшуюся жизнь, целуя его, ибо это действительно то, без чего он более не сможет. Как бы сильно он не был обижен на него, как бы много не сомневался и как бы часто не верил — от сладких поцелуев он отказаться уже не сможет.       В один момент Сан давит на чоновы плечи, после — легко меняет их местами, разведя стройные ноги коленом, и удобно умещается между ними. Уён закусывает губу, осознавая, что Сан между его ног — лучшее, что с ним случалось. Как бы забавно это ни было. Уёну нравится ощущать, что контроль над ситуацией ему не принадлежит, и он невольно выгибается в пояснице, когда старший нависает над ним и вновь сливает их губы, дразнится языком. Грубая ладонь умещается на чоновом бедре, мягко закидывая его ногу на поясницу, и Уён тихо стонет от этого. Всё же, во время отношений с Ёнджуном в подавляющем большинстве активом был именно он, и потому ощущение некоторой потери свободы действия заставляет разум мутнеть.       — Как же я хочу тебя, — Сан прижимает шёпот к чужим губам.       — Я бы тоже хотел себя, — хихикает Уён, обняв его за шею, и подмигивает, когда взгляды встречаются, — но либо вокруг тебя, либо в тебе.       — Совсем не меняешься.       Сан улыбается, ласково поправив смоляные локоны и убрав их со лба. Уён едва ли не мурчит от его прикосновений.       — Дай угадаю: ты не будешь продолжать, ибо нашёл какую-то мелочь, — закатывает глаза младший.       — Именно, — усмехается Сан, — мы оба не спали более суток, к тому же у тебя затылок разбит. Лучше повременить, чем навредить друг другу.       Уён нехотя соглашается с ним. С одной стороны приятно, что в конечном итоге они, кажется, вместе, и что Сан так беспокоится о нём, но с другой стороны его забота несколько раздражает. Они ведь оба хотят этого, но нет, Сан, как всегда, находит отговорки! Бесит!       Поворчав и побубнив, Уён оказывается в крепких объятиях, в которых тут же успокаивается и льнёт ближе к родному теплу. Он тянется выше, ещё с пару мелких минут целуя полюбившиеся за раз губы, и после с довольной улыбкой засыпает, уткнувшись лицом в санову шею.       Пусть Сан до сих пор не вернул Уёну полного доверия — будь, что будет. Теперь никто из них не оставит второго.