***
Выглядывающее из облака солнце радостно слепит собирающихся на учебу студентов. Оно своим светом проникает в каждое окно, пробуждая спящих и объявляя начало новому прекрасному дню. Общежитие нескончаемым потоком покидают ученики, что громко беседуют по дороге к академии и обсуждают предстоящие пробные тесты и экзамены. Шум мгновенно заполняет пространство вокруг и доходит даже до двух безмятежно спящих фигур на крыше здания. Чонгук разочарованно мычит, где-то на самом дне пробуждающегося сознания понимая, что будильник, видимо, не сработал, и он вновь проспал. И это пробуждающееся сознание пытается достучаться до него, поторопить, иначе ведь действительно опоздает на первые два урока. Одно вот не ясно: почему Чимин не разбудил его? Конечно, Чимин не обязан, но… Стоп. Что за жуткие боли в пояснице? Чонгук в испуге распахивает глаза и встречается с ослепляющим шаром и парочкой кучерявых облаков на небе. Он впопыхах поднимается, скидывая с плеч серую толстовку, еще вчера находившуюся на Тэхёне. Гук переводит взгляд на храпящую фигуру под ним и замечает одетого в одну футболку и джинсы парня. Тяжело сглотнув, достает из кармана мобильный телефон и чуть в ужасе не роняет его на землю. Без пятнадцати девять! А он не помылся, не переоделся, не приготовил форму, не сложил учебники в рюкзак… Он так и не позвонил президенту! Что с ним теперь будет? Чонгук будит Тэхёна, обеспокоенно тряся того за плечи и в голос умоляя открыть глаза. Забирает из-под его таза свои бордовые штаны, пиджак и рубашку. Толстовку же кидает на лицо все еще спящему и по пути набирает кучу сообщений старосте их класса. «Если из-за тебя, Ким Тэхён, меня исключат из этой гребаной школы. Ты точно не отделаешься одной банкой мороженого!»ice-cream
6 сентября 2021 г. в 12:18
Примечания:
не забываем включать песни! приятного чтения!
В комнате повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь тиканьем настенных часов и ходьбой на втором этаже. Небо окрасилось в багровый цвет, провожая уходящее солнце. Сквозь белоснежный тюль на окне прорывались последние закатные лучи, желающие оставить прощальные отпечатки на деревянном паркете, белых стенах и на поверхности пустующего стола. Гуляя по размещённым предметам, они отбрасывали длинные тени и еле заметные полоски оранжевого света. Мир постепенно погружался в темноту, воздух остывал, становясь холоднее. Все вокруг приобретало совершенно другие цвета. Свежесть и насыщенность дневного времени отошла на второй план, позволяя мрачности ночи занять место и захватить внимание.
Ученики, уставшие после первого учебного дня, уютно обустраивались в тёплых кроватях и готовились к завтрашнему дню. Они сейчас ни о чем не думают, наслаждаясь минутами покоя. Чонгук, по идее, тоже должен в эту минуту лежать в мягкой постели и ни о чем не думать. Совсем, совсем ни о чем, однако так получается, что выделенное время на сон и отдых он позорно тратит, находясь в чужом доме, в неизвестной ему местности. И хорошо бы просто вызвать такси и уехать, да не пускают.
А если быть конкретнее: не пускает один недоумок, что преспокойненько сидит на барном стульчике и попивает, кажется, пятую кружку кофе. Чонгука от единственного взгляда на эту фигуру в дальнем конце комнаты выворачивает наизнанку. Он чувствует себя самым настоящим заложником, как в триллерах. Насильно притащили черт знает куда, искупали без его согласия в бассейне, напоили любимым ромашковым чаем и затем принудили дождаться сумерек (действительно, пытка).
Честное слово, Чонгук не удивится, если и ночевать заставят под прицелом пистолета. У него и так колени не перестают дрожать, и по телу гуляет зябкий мороз. Не ясно пока, от чего именно: от мокрой на нем формы или от кусающего ребра страха внутри. Хоть его и попытались окружить заботой и искренним беспокойством, все равно обстановка не может не пугать. Он ведь ещё никогда не нарушал правила. Никогда не покидал дом, школу или общежитие в столь ранний час, а затем просиживал штаны в гостиной у какого-то хипстера. Это не может быть правдой. Это не может быть Чон Чонгук, приехавший сюда с целым багажом подаренных амбиций и надежд. Это не он.
Чихнув, брюнет неуклюже чешет нос и в сотый раз проверяет телефон на наличие новых звонков и смсок. Президент за последние два часа звонил без остановок, попутно присылая множество угроз непременно наказать при встрече. Когда тот более-менее успокоился и после тысячи «убью» отправил «Пожалуйста, позвони мне», Чонгук сжалился над нервами хена и взял трубку. Пришлось сказать, что он каким-то волшебным образом заблудился и теперь ждёт папиного водителя. Сокджин сначала не особо поверил, но успокоился, услышав виноватый голос младшего. Чонгук тысячу раз извинился перед ним, пообещав написать при приезде, затем, с горем пополам, закончил разговор.
И вот спустя каких-то пару часов он нервно перебирает в руках сотовый и, чуть ли не плача от безысходности, хочет вновь набрать выученный номер наставника и попросить его приехать за ним. Сам не понимает, почему не рассказал правду во время разговора. Вдруг Сокджин знаком с этим похитителем шоколадных пончиков и уже очень долго пытается поймать того? Хотя… Что именно Чонгук сказал бы ему? «Извините, президент, меня тут угораздило попасть домой к одному странному типу, что ворует с вашей школы сладости, и он меня не пускает обратно. Так что до завтрашнего утра не ждите» — и смешно, и грустно.
Чон сухо ухмыляется, обнимая себя за плечи. Может, на нем порча какая? Или сглаз? Он давно не посещал церковь, а что, если стоило сходить перед отъездом? Только переступил порог академии, как в жизни началась чёрная полоса. Все шло не по плану. Чонгук так не любит. Он очень долго готовился к этому дню, чтобы родители гордились им. Он потратил столько сил на сдачу экзаменов, на подготовку, на преодоление собственных барьеров. Неужели позволит себе так глупо потерять все? Не ради таких безумных приключений он добивался поставленной цели. Даже не ради родителей. Хотелось в первую очередь доказать самому себе. Убедиться в собственных силах и возможностях. Сделать ещё один шаг к неизвестному будущему, спрятанному в далеком непроглядном тумане, и Чонгук готов разрыдаться от мысли, что все, чего он добивался, все, чем жил, может уже завтра разрушиться на миллион осколков.
Сжав пальцы в кулаки, Чонгук поднимает голову и с ненавистью смотрит на причину всех своих бед. Миндалевидные глаза, все это время внимательно следившие за ним, прищуриваются, скептически осматривая разозленное лицо брюнета. На губах играет полуулыбка. Парень проводит ладонью по своим непослушным волосам, и те прядями спадают на лицо, прикрывая глаза и придавая ему (ложный) невинный вид. Он важно откидывается на спинку стула, с вызовом приподняв брови и раздвинув в стороны обтянутые в чёрные джинсы колени. От него разит высокомерием, нарциссизмом, тщеславием. Будто перед Чоном находится популярный bad guy из американских фильмов про подростков. Только футбольной формы и сигареты во рту не хватает.
И то, как он прожигает взглядом брюнета, то, как досконально изучает его дергающуюся от холода и нервов фигуру, вызывает в Чонгуке неимоверное желание подняться и врезать по этому (не) идеальному личику. Удивительно осознавать тот факт, что это брат Джин-хена. Они ведь вообще не похожи. Ни внешностью, ни поведением, ни даже манерой речи. Да и отношения у них, судя по реакции президента в прошлый раз, не наполнены взаимопониманием и дружбой. Будь Чонгук на месте президента, избегал бы такого брата от греха подальше. Мало ли у него просто привычка: кидать без причины людей в бассейн и незаконно проникать в чужие комнаты.
Эти парни кажутся чересчур дикими. Чону однозначно нельзя находиться рядом с ними. От таких нужно бежать.
Однако стоит на секунду задержаться на этих глазах, тонких скулах, пухлых губах и медовой коже, которой неожиданно захотелось коснуться… Чонгук неосознанно забывает все свои недовольства и возмущения, так как мозг отказывается воспринимать другую информацию. Другую информацию — это мысли о возможном отчислении, ссоре с родителями, будущей депрессии и в конечном счете лечении в психиатрической больнице. Чонгук совсем не думает об этом, потому что парень напротив медленно заполняет собой его голову. Гук слишком громко сглатывает, привлекая лишнее внимание и с горящими от стыда щеками отворачивается к окну. Лицо вспыхивает новой волной краски, когда в ушах раздается бешеный стук сердца.
Бесит. Ким Тэхён его ужасно бесит.
Слышится резкий топот босых ног, и в комнату залетает вторая причина чонгуковских бед. Парень, видно, с душа: с его мятных волосы капает вода, белая футболка чуть просвечивает соски и плоский живот. Он в коротких шортах, а на локте висит другая одежда.
— Чонгук-а, может, и ты примешь душ? Я нашёл одежду как раз твоего размера. Ну, почти твоего, — подойдя к брюнету, Юнги на глаз приложил к нему принесенную серую толстовку и чёрные спортивные штаны. Затем, кивнув каким-то своим мыслям, протянул вещи, неловко улыбнувшись. — Прости, что так вышло. Я не хочу, чтобы ты заболел из-за меня…
— Из-за него, — исправляет Чонгук и угрюмо тычет пальцем в сторону студента. — Мне уже все равно. Я могу вернуться обратно?
— Нужно слушаться старших, Чонгук-а! — строго произносит Юнги. — Можешь не идти в душ, но переодеться надо. Как закончишь, я обещаю, Тэхён извинится перед тобой и отвезёт домой, — парень бегло кидает строгий взгляд на друга и хмурит брови, — а ещё купит тебе в знак компенсации клубничное мороженое, — за спиной раздаются недовольные протесты.
— Я не люблю клубнику… — скулит Чонгук и забирает предложенные вещи. Серьёзно, сколько ещё ему придётся находиться в этом доме?
— А что ты любишь? — сверкнул своими кошачьими глазами юноша.
— Фисташковое, — бурчит недовольно и заглядывает за плечо Мина. В ответ прилетает худой средний палец с серебряным колечком и ехидная ухмылка на все лицо. Чонгук, округлив глаза, высовывает язык и, со злостью забрав одежду, топает на второй этаж.
Что ж, ради бесплатного фисташкового мороженого он ещё готов потерпеть присутствие этого засранца. Нет, он специально будет его раздражать и заставит купить не одно, а целых два мороженых! И банановое молоко тоже!
— Отлично. Тэхён, купишь ему фисташковое мороженое! — Юнги радостно хлопает в ладоши. И, проводив младшего, больно дает подзатыльник второму. — Собирайся, идиот.
На втором этаже Чонгука встречают все те же пастельные тона, красивые цветочные вазы, картины современных художников и парочка семейных фотографий. Комнат, как и на первом, четыре, плюс имеется дополнительная лестница, ведущая на чердак. Идя вдоль стены, брюнет рассматривает висящие на ней портреты. На одном снимке он замечает взрослого статного мужчину в деловом синем костюме и рядом с ним ярко-улыбающегося паренька. Оба очень похожи внешностью. Видимо, отец и сын.
На следующем он уже видит знакомые мятные волосы и молодого человека из прошлой фотографии. Юнги неуклюже запрыгнул ему на спину, повиснув всем телом, очень похожий в тот момент на коалу, а незнакомец весело смеялся и пытался удержать равновесие с лишним грузом позади. Смотрится это очень забавно и… Мило. Чонгук невольно улыбается, задержав взгляд на двух светящихся от счастья друзьях или, возможно, братьях. Он не уверен, кем они приходятся друг другу, но эти наполненные искренним удовольствием глаза и тёплая задушевная атмосфера, запечатленная на кадре — где-то в груди неприятно кольнуло и в глазах защипало.
Чон никогда не жалел, что рос без общения со сверстниками или что никогда не имел хотя бы одного близкого товарища. У него не было времени на такие раздумья. Он мог смотреть лишь вперёд и идти по проложенному родителями пути. Ему неизвестно, каково это — быть кому-то нужным; каково вместе смеяться и грустить; каково разделять боль на двоих и пытаться преодолевать её с чужой помощью. Книги дарят ошибочные представления о любви и дружбе, в фильмах же все всегда заканчивается хэппи эндом.
А реальность заставляет понять только единственное: ты — потерян и забыт всеми, кроме самого себя. Ты — это все, что необходимо для полноценного счастья. И Чонгуку хочется верить в такую суровую правду. Возможно, его предназначение заключается в том, чтобы самостоятельно прожить жизнь и отыскать утешение не в людях и не в физических делах, а в чем-то более глубоком и нематериальном. Возможно, он никогда не окажется на месте тех парней с фотографии, никогда не испытает такие эмоции. Если это его судьба, то он давно принял её. Насколько бы тяжело не далось данное решение.
Брюнет смаргивает непрошенные слезы и, шмыгнув носом, двигается дальше по коридору. Отыскав ванную комнату, он заходит внутрь и, закрыв дверь, принимается переодеваться. На душ уйдёт слишком много времени, а тратить лишние минуты он не хочет. Пропитанная хлорированной водой школьная форма вскоре оказывается на полу. Серая толстовка немного большевата в рукавах, но если закатать ее до локтей, то этого совсем не видно. Штаны сидят идеально, и Чон мысленно отмечает, что размеры у них с Шугой одинаковы. Хотя тот и выглядит намного худее. Сложив рубашку, брюки и пиджак в аккуратную стопочку, он отправляется вниз. От новой одежки пахнет ежевикой, крепким кофе и чуть слышно табаком. Почему-то именно подобную смесь запахов Чонгук и представлял, глядя на Юнги. Только вместо ежевики он ожидал вдохнуть запах мятной жвачки.
Гук неторопливо спускается и подходит к разговаривающим в дверях террасы парням. Юнги, угрожая пальцем, пытается что-то объяснить закатывающему глаза другу. Тот периодически цокает языком и вертит головой, намекая, что не открыт к диалогу. Услышав подходящего брюнета, они замолкают, повернув свои мятно-русые головы к нему. Если один мягко взглянул на него, то другой только сильнее нахмурил брови и издал тихий смешок. Ничего-ничего, недолго им терпеть друг друга. Скоро Чонгук вновь будет гулять по просторным аллеям академии, ходить с утра на занятия и временами видеться с президентом. А всю эту безумную ситуацию он забудет, как страшный сон. И не важно, что его мучитель учится и проживает с ним на одной территории. Они просто будут соблюдать расстояние и не попадаться на глаза. Чонгук уж точно будет.
— Всё-таки подошло, — хмыкает Юнги, оглядывая студента перед собой. — Теперь ты хотя бы похож на… мальчика своего возраста, — Чонгук слегка улыбается, пожав плечами. — Извини ещё раз, что так вышло. Но я был рад познакомиться с тобой. Ты очень классный, Чон Чонгук, — подойдя, он крепко обнимает его за плечи и хлопает по спине. — Тэхён отвезёт тебя и сдержит обещание насчёт мороженого, — отстранившись, весело подмигивает.
— С-спасибо… — кивнув, Гук прижимает к груди свою школьную форму и следует за удаляющимся светловолосым парнем.
Они проходят мимо бассейна, в котором отражается вечернее небо, усеянное немногочисленными звездами и проплывающими облаками, что закрывали собой луну. Расположенный неподалёку сад скрыт от человеческого взора темнотой, но его насыщенный сладкий аромат можно учуять даже на дальнем расстоянии. Чонгук, идя к воротам, скрытно наслаждается душистым запахом цветов.
За воротами все также неестественно пусто и мрачно. Юнги, проводив друзей и пожелав удачной дороги, возвращается обратно в дом. Брюнет неторопливо вертится вокруг своей оси, ища глазами транспорт для передвижения. Единственное, на чем возможно уехать отсюда — это старенький скутер и роскошная красная феррари. Он только начал молить господа бога, чтобы они поехали на машине, как его прервал знакомый низкий голос:
— Нет, принцесса, сегодня ты поедешь не на карете, — усмехнувшись, парень кидает ему в руки чёрный шлем, — тебе повезло, ведь ты первый, кто прокатится на моей малышке.
— Издеваешься? Она случайно не разломается по дороге? — с нескрываемой издевкой проговаривает и возвращает шлем хозяину.
— Аккуратнее со словами, — поднявшись, угрюмо качает головой. — Либо так, либо пешком. Выбирай, — конечно, Чонгук мог выбрать второй вариант. Он бы очень хотел его выбрать, однако жить-то ему ещё не надоело, и пока что он не настолько отчаялся, чтобы отказываться от бесплатной помощи. Тэхён на ответное молчание довольно скалится и самолично одевает на черную голову шлем, предельно аккуратно застегнув под подбородком ремешок. — Вот и умница, — несильно похлопав того по щеке, он садится вперёд и заводит скутер.
Лесную тишину нарушает рык заводящегося двигателя, который скорее похож на жалкий плач нуждающегося в срочном ремонте транспорта. Чонгуку от вида на по-детски гордое лицо водителя хочется рассмеяться. Кто бы мог подумать, что крутой и со стороны холодный парень разъезжает по городу на дряхлом скутере? Еще и бордового цвета. Ну серьёзно, какие-то странные у него предпочтения. Кому тогда принадлежит та соблазнительная феррари? Не Юнги же…
Чону приходится сглотнуть рвущиеся наружу ругательства и обвинения, сесть позади Кима и, дабы не упасть во время поездки, вцепиться дрожащими пальцами ему в плечи. Дальше предстоит узнать, как этот недоумок водит, ибо вот так помереть с ним — точно не то, чего желает Гук. Кстати о желаниях: все же надо было принять душ.
Daughter — No care
Скутер трогается с места и под тэхёново «Вперед!» отправляется в путь. Если по началу Чонгук боязливо жмурил глаза и даже головой не шевелил, то потом, спустя пару минут, он, разинув рот, ловил холодные потоки ветра и подставлял лицо лунному сиянию. Тело вскоре расслабилось, и страх отошел на второй план. Ехали они не с большой скоростью, однако брюнету чудилось, словно они летят быстрее света.
Редко попадались встречные машины, что своими фарами освещали им дорогу. Но даже отсутствие какого-либо яркого света не мешало наслаждаться наполненной свободой и лёгкостью ездой. Руки врозь, голову выше — и все, большего не нужно. В этот миг, в эту секунду, грудную клетку разрывает невообразимого размера крик. Крик, собранный из внутренних отголосков печали и затерявшихся обид. Выплеснуть бы скопившиеся эмоции в лесную глушь, позволить бы высоким деревьям забрать с собой часть боли, давно притаившуюся под сердцем; отпустить бы, наконец, все тревоги.
Чонгук словно окунается с головой в новый, непостижимый мир. Мимолетно пролетающий перед глазами. Руки непроизвольно спускаются ниже, обхватывая чужой упругий торс. Он еле ощутимо прижимается щекой к спине и прикрывает глаза, вслушиваясь в ночные звуки и свист сидящего водителя. Думать о чем-то другом нет сил. Для идеальной картины не хватает лишь наушников с музыкой. Он впервые едет по трассе в гробовой тишине, не имея возможности включить любимую группу. И впервые у него не возникает в этом острой потребности. В данный момент — грех разрушать эту идеальную тишину.
Покраснел нос и костяшки пальцев тоже. Ночью холодает, хорошо, что переоделся в толстовку, а иначе бы точно заболел и завтра слег с температурой. Чонгук, вроде, рвался обратно в общежитие к своему теплому одеялу и мягкой подушке, но в этот самый момент он готов променять удобную постель на катание по городу со странным психопатом по имени Ким Тэхён.
Уже через пару мгновений скутер заезжает за высокие ворота, и вдалеке виднеются знакомые очертания величественного полу-дворца, полу-замка. Огни горят лишь в окнах общежития, где мелькают и исчезают тени неспящих учеников. Транспорт останавливается прямо напротив входа в здание, освещаемое уличными светильниками.
Русоволосый глушит мотор, полубоком оборачиваясь к почти уснувшему пассажиру. Тот мгновенно пробуждается, почувствовав остановку движения. Сняв шлем, он встаёт и блаженно подтягивается, приподнимаясь на носочках и широко раскрывая рот. На голове настоящий бардак, устроенный ветром. Чонгук в данный момент совсем не похож на восемнадцатилетнего студента из обеспеченной семьи. Он рукава толстовки натягивает до самых костяшек и обнимает себя за живот, пытаясь согреться. Шмыгает носом, словно пятилетний ребёнок, и так недопустимо опасно сверкает своими чёрными глазами. Его бы накормить, взять за ручку и отвести спать (уже давно не девять!) Но Тэхён не тот человек. Он не может вот так взять и отпустить. Помучить паренька ещё немножко охота уж больно сильно. Послушать его голос охота уж больно сильно.
Тэхён облокачивается бёдрами о сиденье скутера и прячет руки в карманы джинсов. Потрескавшиеся губы незаметно расплываются в хитрой ухмылке, серёжка над бровью переливается серебристым сиянием при искусственном свете фонаря.
— Всё хорошо? — неожиданно спрашивает.
Гук от подобного вопроса на пару мгновений зависает, приподняв в изумлении брови. Всё хорошо? Он сам мечтает найти ответ на этот вопрос, потому что за последние двадцать четыре часа у него, мягко говоря, все совсем не хорошо.
— Эм… Ну… Если не считать возможное исключение из школы, к которой я готовился чуть ли не больше года… то, наверное, да, хорошо. Спасибо, что волнуешься, — сложив руки на груди, язвительно произносит и демонстративно отворачивается. Он не понимает, почему продолжает стоять на месте вместо того, чтобы развернуться и уйти готовиться к завтрашнему учебному дню. Не понимает, почему мозг приказывает бежать, а душа остаться. Почему в нем неожиданно пробудилась вторая личность? Та, что надеется на беззаботное и глупое веселье. Рядом с таким, как Ким Тэхён.
Кому верить: незваным порывам внутри или глупому здравому сознанию?
— Слушай, мне правда стыдно за сегодняшний день и за предыдущие тоже… — неопределенно хмыкает под нос, — у меня не было в планах доставлять тебе проблем. Просто ты оказался не в том месте и не в то время, — парень невинно пожимает плечами и склоняет голову набок. Дразнить кого-то ему приносит особое удовольствие. Особенно таких «правильных» учеников, как Чон Чонгук. Тэхён демонстративно лижет нижнюю губу и недобрым взглядом оглядывает студента. Всё в нем отчего-то кажется неправильным. Характер, манера речи, движения, внешность… Разве он не должен вести себя, как избалованный сынок с известной фамилией? Разве не должен прямо сейчас высказать все недовольства в лицо и угрожать? Что за человек стоит перед Тэхёном?
— Ты — сплошной хаос, — единственное, что равнодушно бросает напоследок Чонгук. А затем, насупившись, направляется в сторону общежития.
— А как же мои извинения? — ухмыляясь, выкрикивает следом русоволосый.
— Засунь их себе в…
— Ладно, значит, придется самому съесть банку мороженого. Фисташкового, — театрально изобразив сожаление на лице, Тэхён помахал рукой развернувшемуся парню и вновь завёл бардовый скутер.
На слабо берет, и Чонгук прекрасно понимает, что лучше отступить и не поддаваться провокациям. Там же президент сходит с ума от нервов, весь, небось, как на иголках сидит. И Чимин, скорее всего, тоже. А ещё его ждёт удобная кроватка и любимая тёплая пижама с жабами. Но… но… будет ли потом свободное время на мороженое? Тем более подобный шанс предоставляется раз в тысячу лет! Что, если дальше он будет мучиться от уроков и даже на улицу выходить перестанет? Ну или может случиться землетрясение, наводнение, нападение пришельцев, да что угодно! И Чонгук умрёт, не попробовав напоследок фисташковое мороженое! Умрёт с давящим чувством сожаления и жалости к себе. Умрёт без сладкого вкуса фисташек на языке.
И пока тут велась мысленная борьба и взвешивались все за и против, Тэхён повторно застегнул шлем на маленькой мальчишеской головке и не без улыбки покинул территорию академии с ещё одним человеком позади. А Чонгуку хотелось одного: хорошенько приложиться головой о стенку и громко, очень громко прокричать: «Когда этот блядский день закончится?»
Откуда-то сбоку неприятный голос пропел: «Ни-ког-да»
Они быстро заехали на автомобильную заправку, купили банку мороженого и по просьбе Чонгука ещё бутылочку бананового молока. Тэхён взял себе газировку и, сложив купленное в небольшой бумажный пакетик, повёз брюнета обратно к академии. Транспорт объехал общежитие и остановился позади него, недалеко от пожарной лестницы. Без слов русоволосый забрал пакет и отправился по этой лестнице наверх. Чонгуку, скрепя сердце, пришлось идти за ним. Все же любопытство игнорировать очень непросто, более того, он сам согласился поесть в чужой компании, так что сдавать заднюю поздно. Парни поднялись на крышу кирпичного здания, где на самом верху гулял пробивающий до дрожи ветер и открывался невероятный вид на всю территорию вокруг.
Чон забывает как дышать, когда подходит к краю и с бурлящим восторгом глядит на нарисовавшийся пейзаж. Кожа становится гусиной из-за мурашек. Щеки краснеют вместе с ушами. Но как же, черт возьми, красиво! И не страшно ни капельки. Или было не страшно, до того, как…
— Бу! — внезапно касается ладонью чонгуковского плеча Тэхён и тихонько хихикает, уварачиваясь от разозленных ударов. А брюнет вот чуть было не откинулся от страха! Его возмущения длятся не дольше тридцати секунд, так как взгляд цепляется за нечто более интересное. За искреннюю прямоугольную улыбку напротив и блеск карих глаз. Сравнится ли это с красотой звёздного неба? Конечно, да нет.
Тэхён в это время достает знакомую школьную форму с эмблемой академии и, как ни в чем не бывало, раскладывает ее на грязный, холодный бетон. Не моргнув и глазом, он садится прямо на бордовую ткань, поудобнее располагаясь на ней. У Гука не то сердечный приступ случился, не то новая волна негодования парализовала тело. О чем он там недавно думал? О красоте, что сравнима со звёздным небом? Глупость! Тут одна лишь ядовитая ухмылка и ужасно бесячий вид.
— Что ты делаешь? — недовольным тоном произносит Чонгук и подходит к парню.
— Предлагаешь сидеть и морозить попу? — качнув головой, — я что-то не горю желанием заболеть и попасть в больницу. А кроме твоей одежды… у нас больше ничего и нет, — Тэхён хлопает возле себя, прося без возражений занять место, и открывает небольшую банку с мороженым. Возможно, Чон сильно устал, а возможно просто начинает привыкать к ненормальности этого парня, так что он лишь громко плюхается на свой новенький пиджак, поджимает по-турецки ноги и, поставив на них мороженое, принимается с некультурным чавканьем поедать его.
А русоволосый задумчиво смотрит на небо и тихо попивает газировку. Вообще не в стиле Тэхёна это – приводить левых людей в свое тайное укрытие. Он крышу обожает, проводить тут время в одиночестве обожает и прислушиваться к звукам природы тоже. Из учеников никто никогда не поднимается сюда. Им некогда. Они приезжают в академию не для размышлений о собственной жизни и судьбе, они приезжают сюда ради поднятия статуса семьи и выбранной ими профессии. Однако, как было сказано ранее, Чонгук для него — не совсем правильный. Не вписывающийся в установленные обществом рамки. Может… у них есть что-то общее?
— Не хочешь объясниться насчёт той папки? — прерывает внезапный поток тэхёновских мыслей Чон.
Парень делает последний глоток и выкидывает железную банку в сторону.
— Фотографии из папки принадлежат вашему замечательному профессору по биохимии — мистеру Лину. Этот старый извращенец давно занимается подобным. Продаёт снимки всяким порно-журналам, сайтам и зарабатывает на этом неплохие деньги. Так вышло, что один мой близкий знакомый попал в его секретную коллекцию. Он попросил забрать фотографии и принести ему. Он собирался засудить старика и выгнать из этой школы к чертям собачьим. А ты чуть было не испортил ему весь план, — поворачивается к испачкавшемуся в мороженом студенту Ким и закусывает губу, дабы не заржать во весь голос. То есть он сейчас сам сказал, что это чудо могло каким-то образом все испортить? Смешно. Максимум, что оно может — махать кулаками и недовольно надувать щеки. Тэхён по-матерински вытер подбородок Гука краем черной толстовки и затем, подложив руки за голову, откинулся спиной на разложенные брюки.
Чонгук от такой простой заботы чуть окончательно не выпал из Вселенной.
«Блять, срочно нужно валить отсюда»
— Значит… я буду ходить на уроки к пятидесятилетнему гею-извращенцу? — облизнув сладкие губы, неловко откашливается Чонгук.
— Получается, что так, — смеётся в ответ парень. — Это пока не самое страшное.
— Да ну? И что же ждёт меня дальше?
— Всего-то скучная и занудная жизнь с ещё парочкой извращенцев, — приподнимается на локтях Тэхён. — Кстати, я один из них. Приятно познакомиться, — любезно протянув ладонь.
— Жаль, не могу ответить взаимностью, — не без колкости улыбается Чонгук и пожимает руку. Теплое прикосновение обжигает его пальцы, и он, позорно прикусив нижнюю губу, скорее прячет взгляд. С каких это пор Чон Чонгук так остро реагирует на обычное рукопожатие? С каких это вообще пор Чон Чонгук в десять часов вечера сидит не дома, а на крыше и ест свое любимое мороженое? Ему казалось раньше: ничто не может повлиять на его установленный порядок дня или изменить приевшуюся формулу жизни. Из года в год ничего не менялось, ничего не происходило. И, наверное, он уже смирился со своей участью — быть похожим на других, быть той самой не отличающейся от своего стада овечкой. Кто бы подумал, что для полного переполоха в жизни не хватает всего-то Ким Тэхена.
— Ауч, мое внутреннее эго жестоко задето! — схватившись за грудь, пропел Тэхён и грустно заломил брови, — Разве такой очаровательный парень заслужил подобного отношения? — на губах заиграла озорная улыбка. Чонгук невольно засмеялся.
— Прости, не вижу нигде «очаровательного» парня, — заметив надутый вид собеседника, Чонгук подавил очередной смешок и засунул тому в рот ложку вкусного мороженого. Ким облизнулся, сильно похожий на кота и, прикрыв глаза, лег обратно. Гук, опустошив банку, повторил за ним, сотворив из белой (уже не белой) рубашки подобие подушки. Они молча лежали на грубой земле и глядели в темное небо, думая о своем. Как бы неудобно не было лежать, как бы сильно не обдувал их ветер, они не торопились покидать это место. Здесь слишком хорошо, слишком спокойно…слишком для Чонгука, не в плохом смысле.
Его чернота ночи окутывает, заволакивает в свои нераспутанные сети, пробирается прямиком в сонное сознание и утягивает в царство Морфея. Брюнет медленно засыпает, прижимаясь боком к чужому. А Тэхён двигается ближе, делясь теплом с другим. Все-таки не хочет, чтоб младший простудился завтра. Как и не хочет оставлять его.