game of waiting

Минхо открыл глаза, когда солнечные лучи легли на его лицо длинными желтоватыми полосами. Первым, что он увидел, была свисающая со стола над его головой рука. В большинстве своём красная, но местами уже порозовевшая, бугристая — вся в медленно подсыхающих ожогах. Где-то ещё было видно тонкие полоски кожи, которые отделились от тела — под ними влажно поблёскивало мясо. Минхо почувствовал, как по спине побежали мурашки, склизкий страх закрался в его сердце. Он осознал, что лежит на лавке возле стола Джисона в кабинете медпункта. Хотя Минхо не мог вспомнить, почему и когда заснул здесь, судя по гулу в спине и ногах, пролежал он тут немало. Воспоминания о произошедшем ворвались в его память, голова заныла от обилия мыслей. Ему нужно было вставать — люди наверняка уже проснулись и начали обсуждать события вчерашнего дня. Нужно было проведать всех, в сотый раз ответить на одни и те же вопросы и успокоить людей. Паника им сейчас нужна была меньше всего. Минхо потянулся и уже хотел было встать, но вдруг услышал голос, исходивший из глубин медпункта. Судя по тому, как резво увеличивалась его громкость, человек стремительно двигался в сторону кабинета. Голос звучал знакомо — что-то в голове Минхо болезненно пульсировало, когда он пытался установить личность этого человека, — но совершенно не мог вспомнить, где мог его слышать. Человек что-то злобно хрипел, и неразличимые ругательства вместе со звуками твёрдых шагов разносились по пустому коридору. Минхо быстро взвесил все «за» и «против» и неслышно опустился обратно на лавку. Постаравшись устроиться поудобнее, он накрыл рукой лицо, чтобы его не выдали дрожащие ресницы, и притворился спящим. Хотя так Минхо не мог ничего видеть, слышал он прекрасно, и этого было вполне достаточно. Ли напряг слух, и в тот же момент знакомо-незнакомый голос зашипел охваченной жаром огня змеёй. — Где он? Когда шаги приблизились, Минхо смог различить за шумным топотом вторую пару ног. Шаги были шелестящими и медленными, будто кто-то едва отрывал ноги от пола. Их обладатель явно пытался поспевать за первым, но никак не мог догнать. — Успокойся, я тебя прошу, — Минхо узнал в говорившем Джисона. Он говорил отчётливее, но чуть тише своего собеседника — видимо, чтобы не разбудить больных, которые находились в комнатах приёмного покоя. Шум твёрдых шагов ревущим потоком прокатился вдоль бетонных стен до самого кабинета и в один момент застыл в его дверях. Минхо изо всех сил расслабил собственное тело и сосредоточился на окружающих его звуках. Торопливые шаркающие шаги всё так же запаздывали. — Господи, — только и выдохнул застывший в дверях человек, будто вмиг лишился всех жизненных сил. Неожиданно Минхо пронзила стрела осознания — это был Хёнджин. Он часто слышал от парня эту фразу, произнесённую с сарказмом и сопровождаемую закатыванием глаз. Сейчас же он звучал так, будто готов был упасть сию же секунду. Послышался звук несмелых, медленных шагов — Хёнджин приближался к столу. Темнота сгущалась перед глазами Минхо, мир состоял из хлопков босых ног о холодный кафель и торопливого шелеста шагов в коридоре. — Что он с тобой сделал? — Минхо догадался, что Хёнджин говорит о Чане. Он вспомнил свои ощущения, когда впервые увидел его на этом столе вчера, и даже немного проникся к Хёнджину состраданием. Его голос был пронизан тупой болью сожаления. Так звучали последствия ошибок. — Только не трогай его, — голос Джисона наконец послышался из дверного проёма. Минхо стало неожиданно неловко притворяться спящим — будто они оба уже знали, что Ли проснулся, и разыгрывали этот спектакль лишь забавы ради. — Это пустяки. Дай мне два дня, и твой ненаглядный снова будет как огурчик. — Не смеши меня, — голос Хёнджина звучал горько. — Я не сомневаюсь в твоих способностях. Ты действительно можешь поставить его на ноги за пару дней, но ценой тому будет твоя жизнь. Я не хочу, чтобы ещё один близкий мне человек пострадал. Минхо почувствовал рядом с собой эфемерное тепло — Джисон встал возле Хёнджина, устремив свой взгляд на Чана. — На самом деле, всё не так плохо, как кажется. Да, шрамы останутся, и, да, их будет много, но посмотри — большинство ожогов уже подсохло. Я работал ради этого всю ночь, как проклятый, но оно того стоило. — Спасибо тебе. Правда. Не знаю, что бы со мной было, если бы он не выжил, — Минхо было удивительно слышать Хёнджина таким — искренним, без заигрывающих ноток в голосе. — Я помню этот звук беспощадного пламени позади — знаешь, в глубине души, я был так горд Чонином в тот момент. Мы много тренировались, чтобы он смог создать шар, полностью состоящий из огня, и он всё твердил, что у него никогда не получится. А потом я увидел глаза Чанбина, — имя давалось ему тяжело, он проталкивал его через свою гортань, подобно комку слизи, — и то, как люди вокруг ужаснулись. Этот звук разбивающегося о землю сгустка абсолютного пламени… я не видел удара, но чувствовал… я знал, кто был его жертвой. — Хёнджин, тебе лучше вернуться в комнату, — послышался шелест ткани. Возможно Джисон примирительно положил руку на плечо Хёнджина или приобнял его в попытке успокоить. Но ему вторил лишь бездушный шёпот. — Ни за что. Пока я вижу его таким, чувствую, как моё сердце наполняется ненавистью к Чанбину. Эта злость даёт мне силы. — Пока ты в таком состоянии, она разрушительна для тебя. К тому же, ты не справишься с ним в одиночку. Судя по звукам, Хёнджин сбросил его руку со своего плеча. — Я знаю. Но я должен, — прежде, чем Джисон успел ему что-то ответить, парень удивлённо проговорил: — а он что здесь делает? Минхо приложил все возможные силы, чтобы не напрячься и не сбить ритм, с которым поднималась и опускалась его грудная клетка. Хёнджин явно говорил про него — голос зазвучал громче, когда он перевёл взгляд на застывшую на лавке фигуру Минхо. — Он помогал мне ночью с Чаном. Мы закончили рано утром, поэтому я разрешил ему остаться здесь. Не гнать же мне человека через все Джунгли. — Минхо помогал тебе с Чаном? — голос Хёнджина звучал недоверчиво. — Он ведь ничего не смыслит в медицине. — Зато я смыслю. А у Минхо есть силы — когда мои были на исходе, он передал мне немного, чтобы я мог продолжать работать. Хёнджин ничего на это не ответил, лишь долго, протяжно вздохнул. Судя по звукам, он прошёл в противоположный конец комнаты и опустился на кушетку. Железные опоры скрипнули второй раз, когда Джисон присел рядом с другом. — Скажи мне честно, — голос Хёнджина зазвучал совсем тихо, Минхо пришлось напрячь слух, чтобы его расслышать, — вы ведь стали ближе в последнее время? — С Минхо? В каком смысле? — так же тихо спросил Джисон. — Когда ты лежал в палате после случая с Сонмин, он каждый день приходил к зданию медпункта и стоял под твоими окнами, — наглое враньё, я просто гулял. — Возможно, он просто хотел мне что-то сказать? Но видел в окне тебя и не решался зайти. — Не знаю… просто меня это беспокоит. Он как-то странно на тебя смотрит. Ты этого не видишь, но всякий раз, как ты оборачиваешься, он поднимает на тебя глаза, — у Минхо покраснели уши. Это ведь неправда. Во всяком случае, он никогда не хотел, чтобы так получалось. — Хёнджин, ты надумываешь, — одёрнул его Джисон, — не знаю, на что ты намекаешь, но между нами нет ничего такого. — Это ты так думаешь, — хмуро бросил Хёнджин, — ты ведь не можешь залезть в его голову и сказать, что на самом деле в ней творится. — О, я и не хочу, — в голосе Джисона послышалась улыбка, — уверен, это страшное место. Я вполне доволен тем, что нахожусь за пределами его черепной коробки. «Личность — мой культ, не чувства, а правила». Слышишь, Минхо? О, только не расстраивайся. Он всего лишь очередной мальчишка — хоть и не лишённый бунтарского очарования. Джисон действительно видит меня таким? Разве это не к лучшему? Разве это — не то, чего ты хотел? Как Джисон и сказал — между вами нет ничего, кроме рабочих отношений. Да… да, конечно. Больше ничего. Минхо, что за пауза? Не говори мне, что ты сомневаешься. Не сомневаюсь. Минхо. Это правда. Прекрати переворачивать всё с ног на голову. Это я переворачиваю? Наивный мальчишка. Можешь обманывать себя сколько хочешь, но меня не обманешь. Заткнись. Не делай вид, будто знаешь меня лучше всех. Я и есть ты. Просто честнее. Ты только и делаешь, что путаешь меня. Если бы. Кажется, ты и сам прекрасно справляешься с этой ролью. Минхо? Опять меня игнорируешь? Господи, как же я устал. Ты никогда меня не слушаешь. Ладно, как хочешь, наслаждайся своей сладкой ложью. И повзрослей уже наконец. Шелест в голове стих. Минхо мысленно закатил глаза и решил вставать, пока они не начали говорить о чём-то, что не было предназначено для его ушей. Он нарочито громко вдохнул и потянулся, всем своим видом показывая, что проснулся. Голос парней в углу кабинета стих, и Минхо краем глаза увидел приближающийся к нему белый врачебный халат. Джисон выглядел совсем иначе, чем под бледными лучами утреннего солнца, когда они были ближе, чем того требовали обстоятельства. Вновь спокойное, слегка улыбающееся выражение лица, окрашенная в карий радужка и ровный взгляд — лишь в его глубине что-то, подобно мерцающему маяку, то загоралось, то вновь затухало. От резкого подъёма у Минхо закружилась голова и он ухватился за край стола. Джисон немного напрягся. — Эй, ты в порядке? — Да-да, я в норме, — он перевёл взгляд на Хёнджина, который, нахмурившись, смотрел на них из угла, — ты как? Хёнджин передёрнул плечами и тоже встал со своего места. — Бывало и лучше. Теперь, когда все в сборе, пришло время поговорить. Они одновременно скосили взгляд на лежащего в отключке Чана. Возможно он слышал их разговоры, но ответить не мог. Но так было даже лучше — чем дольше он находился без сознания, тем больше сил его тело тратило на восстановление. — Думаю, да. Расскажи всё, что ты о нём знаешь, — никто не произносил его имени, но все понимали, о ком идёт речь. Человек, который впервые за многие годы существования этого места смог нарушить его гармонию и погрузил Джунгли в полный хаос. — Что я могу сказать… этого человека зовут Со Чанбин. Он главарь одной из центровых группировок — во всяком случае, был им, когда я уходил из их банды примерно пять лет назад. Этот человек — пренеприятнейшая комбинация двух незавидных черт: гигантского самомнения и огромной силы. У остальных членов своей команды пользуется либо уважением, либо благоговейным страхом. — У него есть дар управления людьми? — не стесняясь, сразу поинтересовался Джисон. — К счастью, нет. Иначе Чан и Чонин уже были бы мертвы, а меня вы, скорее всего, больше никогда бы не увидели. У Чанбина есть способность перемещения предметов в пространстве, но и она, как вы могли заметить, может доставить нам немало проблем. — Он может перемещать любые вещи? Вне зависимости от того, какого они размера, живые или не живые? — Минхо вспомнил, с какой лёгкостью он отбросил летящий в себя огненный шар. Будто это для него было не сложнее, чем двинуть указательным пальцем. — В общем, да. Не важно — предметы это, люди, деревья, птицы. Раньше ему закономерно давалось тяжелее перемещение более крупных предметов — к примеру, он мог отодвинуть машину в сторону, если она преграждала проход, но не поднять её в воздух. С уровнем его способностей сейчас, думаю, он без труда сможет поднять двухэтажный дом. Может быть, на пару метров. Минхо закрыл лицо ладонями — за что ему эта головная боль? — Так, ладно, я понял. Тогда о чём вы с ним говорили? Что ему от нас нужно? — Мы говорили о прошлом, — Хёнджин по привычке скосил взгляд на Чана — не читает ли он его мысли, — но тот всё ещё был без сознания, поэтому парень продолжил, — он сказал мне перед уходом, что вернётся через неделю. И что это фора дана нам для того, чтобы мы подготовили более впечатляющее шоу. — Вот ведь подонок, — вполголоса выругался Джисон. — Зачем ему возвращаться сюда? Отомстить за попытку кражи Сонмин? — Ему плевать на Сонмин, — холодно отозвался Хёнджин, — он придёт за мной. Он хочет, чтобы я вернулся к ним. — Зачем? — Минхо нахмурился. — У нас… своя история, скажем так. Не спрашивай. — Ну уж нет, — в голосе Минхо зазвенела сталь, — эта тварь чуть не убила моего лучшего друга вчера, а через неделю вернётся за тобой. Я не хочу, чтобы из-за него пострадал кто-то ещё, поэтому рассказывай всё, что ты о нём знаешь. — Минхо, это долгая и неприятная история… — А мы не торопимся, — Минхо сложил руки на груди. — Как я могу верить тебе, если знаю лишь половину истории? Как я могу быть уверен, что вы с ним не на одной стороне? — Мы с ним никогда не будем на одной стороне, — на скулах Хёнджина заиграли желваки. Они упёрлись долгими, тяжёлыми, упрямыми взглядами друг в друга. Хёнджин был похож на волка, оголяющего зубы и готовящегося к битве, а Минхо — на орла, взирающего на него с самой вершины дерева. Они были по разные стороны баррикад столько, сколько себя помнили, но сейчас им нужно было сражаться вместе. Давно уже пора было, на самом деле. — Что было между вами? — настойчиво повторил Минхо. Хёнджин выдохнул, его плечи опустились. Мыслями он вернулся на семь лет назад, и прожитые годы замелькали на его лице бледными тенями. — На самом деле, я плохо помню, что было со мной до него. Вечная погоня ради шанса выжить стёрла все мои воспоминания — впрочем, не думаю, что там было что-то ценное. Но тот момент, когда мы встретились, я не забуду никогда. Мне было лет семнадцать или восемнадцать. Точно не помню, но я уже мысленно готовился к смерти. Это было невозможное лето — мне было жарко и голодно, улицы душили меня. Как сейчас помню: я зашёл в какой-то закуток, сел на асфальт, облокотился о стену и стал ждать смерти. Я чувствовал, как на меня волнами накатывает что-то страшное, необъяснимое, и ждал уже, когда оно меня наконец захлестнёт с головой. Но тут явился он, — Хёнджин сжал руки в кулаках, будто хотел, чтобы прямо в этот момент в них оказалась шея Чанбина, — тогда я думал, что он хочет меня ограбить — хотя у меня и брать-то нечего было, — а он взял и забрал меня с собой. Просто подхватил и понёс — у меня не было даже сил сопротивляться, от меня уже почти ничего не осталось. Так я оказался в его банде. — Но зачем он забрал тебя к себе? Увидел потенциал? — поинтересовался Джисон. Хёнджин криво усмехнулся. — Мне кажется, я ему просто внешне понравился. Тощий, как скелет, не сопротивляющийся, молчаливый, замкнутый. Прямо как его новый компаньон. Ну, не важно. В общем-то, первое время он неплохо обо мне заботился — заставлял ребят из банды приносить мне еду и воду, дал мне новую одежду и полную свободу в пределах той комнаты, куда он меня притащил. Он приходил только один раз в день — чтобы проверить, как я себя чувствую. Но это продолжалось недолго. Улица закалила меня, поэтому я быстро оправился, смог встать на ноги и даже начал подумывать о том, чтобы присоединиться к ним, как полноценный член банды. — А разве ты не был им? — тихо поинтересовался Минхо, боясь сбить его с мысли. В глазах Хёнджина промелькнула режущая боль. Он закусил губу и с омерзением выплюнул из себя: — Смеёшься? Всё время, что я провёл у него, я был его игрушкой. Помнишь, я говорил, что хорошее быстро закончилось? После этого наступил кромешный ад. Когда Чанбин увидел, что мне стало лучше, он за шкирку вытащил меня из той светлой комнаты и бросил в подвал. Это была коробка четыре на четыре метра. Жёсткая скрипучая кровать, одна единственная лампочка под потолком, деревянный стул, туалет и душ, который был прикреплён к стене — спасибо хоть на этом. Сбежать я даже не пытался… какой смысл, если снаружи меня никто не ждёт? Просто делал всё, что мне говорили, в надежде на то, что меня не растащат на органы живьём. — Что ты имеешь в виду под «делал всё, что мне говорили»? — сощурил глаза Минхо. Он внимательно слушал Хёнджина, непрерывно сканируя выражение его лица и поведение. Это помогло бы ему почувствовать ложь. Но Хёнджин, кажется, говорил правду. Он старательно доставал образы из глубины своей памяти, пытаясь передать не только сухие факты, но и свои мысли, чувства и эмоции. Всё это время он почти не поднимал глаза на Минхо или Джисона, лишь сканировал лежащего перед ним Чана. Видимо, его вид придавал Хёнджину силы продолжать. — В этой комнате не было часов. Я не знал, сколько я там находился, не мог понять, когда мне нужно было ложиться спать. Моя жизнь состояла из двух приёмов пищи за день, которые ребята из банды сбрасывали мне сверху, даже не заходя внутрь, пятиминутного душа раз в день и моментов, когда приходил Чанбин. Он появлялся тогда, когда ему хотелось, я не мог придугадать, когда это случится. Он мог прийти злым и раздражённым, а мог заглянуть в хорошем настроении. В начале я понимал разницу, а потом стало как-то всё равно. Он, — голос Хёнджина надломился, — он насиловал меня. Каждый раз. Каждый. В этой коробке ведь даже не спрячешься толком. А сопротивляться тому, кто может, не моргнув глазом, разбить стул об твою голову, очень плохая идея. Никто не издал ни звука, парни старались даже не дышать громко. Хёнджин всё разглядывал лицо Чана, не решаясь посмотреть на Джисона и Минхо. Он продолжил, будто в трансе: — Иногда было просто больно, а иногда мне хотелось попросить его задушить меня, чтобы я больше не мучался. Но я никогда не чувствовал себя даже на отметке «нормально». Я чувствовал такое омерзение к себе, какое не было сравнимо с жизнью. Я хотел сделать с собой что-то, но боялся замарать руки. Однажды я просто решил заморить себя голодом. Когда об этом узнал Чанбин, то прислал ко мне троих своих парней. Я пытался отбиваться, даже поставил фингал одному из них, но они были сильнее и всё равно… они… — Не надо, Хёнджин, — тихо отозвался Джисон. Минхо ничего не сказал, только уткнулся взглядом в пол и сжал ладони на коленях. Вдруг он заметил какое-то шевеление прямо перед собой. Минхо поднял взгляд и увидел, как по исполосованной ожогами щеке Чана катится слеза. — Господи, Чан, — Хёнджин медленно поднялся с места, глядя на чужое лицо, и вдруг улыбнулся, — ну ты чего? Со мной уже всё хорошо. Я поклялся себе больше никогда не быть таким слабым. Не переживай за меня. После этого я взялся за ум. Чанбин понял, что я больше не сопротивляюсь, и стал относиться ко мне получше. Примерно через месяц — тогда на дворе стояла осень, воздух был ещё тёплым, но в нём уже кружились опадающие листья, — он впервые разрешил мне выйти на улицу. Конечно, вместе с охраной, чтобы я никуда не сбежал, но мне было всё равно. Я наконец-то вспомнил, что такое свобода. Глядя на находящиеся в отдалении жилые дома, я пообещал себе, что обязательно выберусь — рано или поздно. Тем более, я уже знал, что мне нужно для этого делать. Благодаря Чанбину я научился скрывать свои чувства, когда это нужно, договариваться и притворяться. Я научился быть тем, кем он хотел меня видеть. А Чанбин научил меня тому, чего хотел я — драться. — Драться? — проговорил Минхо. — Но зачем ему это делать? — Похоже, я был очень хорошим актёром. Я разыгрывал послушание и верность ему не один год, прежде чем он сдался на мои уговоры. Возможно, тогда он разглядел во мне потенциал, и это тоже притупило его бдительность. Я делал всё для этого — и мой план работал. Никаких серьёзных приёмов Чанбин мне, конечно, не показывал, — к сожалению, он был не так глуп, — но показал мне основы, из которых я смог развиваться сам. Я тренировался в одиночку в своей комнате, становился сильнее, выносливее и увереннее в своих силах. Мои «охранники» постепенно превратились в хороших знакомых, с которыми можно было поболтать во время прогулки и ненароком узнать необходимую информацию. И вот однажды я узнал, что в тот день, когда у меня должна была состояться очередная прогулка, Чанбин собирался уходить к другой банде, чтобы заключить с ними договор. Это была возможность, которую я не мог упустить. Со мной гуляли всего трое ребят — мы болтали, наматывая круги по огороженной территории. Я выбрал нужный момент и вырубил двоих, а когда третий побежал за подмогой, то перепрыгнул через забор и помчался оттуда, что есть силы. Я не видел ничего вокруг, не понимал, куда я бегу, но старался не останавливаться и всегда находиться в толпе людей. Они так меня и не нашли, а я тогда случайно наткнулся на Джунгли. Собственно, дальше историю ты знаешь. Минхо молчаливо кивнул. Он помнил тот жаркий, солнечный день, когда Хёнджин появился на пороге Джунглей. Взмыленный и скрывающий недоверие во взгляде, но выглядящий так, будто если они не пустят его, то он упадёт замертво прямо там, где стоит. Тогда Чан сориентировался быстрее и увёл парня в их с Минхо комнату. Что происходило между ними за её железной дверью он не знал и никогда этим не интересовался, но тем вечером Чан сказал, что Хёнджин остаётся здесь. Минхо эта идея не слишком понравилась, да и Чан был нередко неоправданно добр к тем, кто этого не заслуживал, однако он заботился о Джунглях не меньше, чем Ли. И если бы этот (тогда ещё) незнакомец угрожал благополучию этого места, его бы уже не было внутри этого прямоугольника рыжих домов. Хёнджин остался. На один год, второй, третий — а потом стало понятно, что уходить он не собирается. Минхо вздыхал, но ничего не говорил, потому что его существование не создавало проблем. Хёнджин с Чаном много тренировались вместе, а после начали тренировать детей. Хван делал большие успехи и приносил пользу Джунглям, а у Минхо было достаточно мозгов, чтобы отставить личную неприязнь в сторону и относиться к нему лояльно. Постепенно он начал забывать, что когда-то Хёнджина здесь не было. Но теперь, когда всплыла их история с Чанбином, он не мог не вспомнить об этом. — Хёнджин, — Минхо расправил плечи и смело взглянул на парня, — прости меня. Я виноват, в том, что решил, что ты с Чанбином заодно. Не нужно было заставлять тебя рассказывать всё это. Я понимаю, как тебе тяжело это вспоминать. — Шутишь? — Хёнджин неожиданно ухмыльнулся. — Я держал это в себе столько лет и впервые смог хоть с кем-то поделиться. У меня будто гора с плеч свалилась. Да я сейчас чувствую себя лучше, чем кто-либо! Джисон заботливо положил руку на его спину. Лицо Хёнджина вновь приняло привычное, сдержанное, излучающее уверенность выражение — лишь бегающие глаза выдавали в нём нервозность перед предстоящей встречей с Чанбином. Все разом замолчали, будто не зная, что можно добавить после всей этой тирады Хёнджина. Наконец, когда тишина стала уже совсем некомфортной, Джисон внезапно подал голос: — Слушай, по поводу его способности. Если он может перемещать предметы, разве это не значит, что он может управлять людьми? Типа, он не может заставить человека поднять ногу или руку, но он же может поднять её сам? Или заставить сердце перестать биться? — Нет, это работает не совсем так. Его сила имеет множество возможностей — он может поднять человека в воздух, разобрать дом по кирпичикам или вырвать кусок асфальта из земли. Но наши телодвижения и процессы, происходящие внутри тела, ей неподвластны. Человек — это слишком сложная система, и чтобы преодолеть сопротивление человеческой воли, нужна принципиально иная сила. — Но я отчётливо помню, что он пытался заставить тебя что-то сказать. Разве это не была попытка управлять твоим телом? Хёнджин внезапно нахмурился. — Да, за вчера он делал это не единожды. Я помню. Удивительно… я уверен в том, что он не мог развить свою силу до такого масштаба, это ведь совершенно другой класс способностей. — А если это был не он? — задумчиво проговорил Минхо. — В смысле «не он»? А кто ещё? — Тот парень, — Минхо и Хёнджин пересеклись взглядами. Они думали об одном и том же. — Вместе с Чанбином был ещё один парень. Не просто же так он его с собой притащил. — Мы не можем знать наверняка. — Ну, почему же? Можем, — улыбнулся Минхо. — Ага, хочешь, чтобы это стоило нам жизни? — Не обязательно. Я кое-что вспомнил. Когда вы разговаривали… ну, или что там Чанбин с тобой делал, я стоял достаточно близко к вам, но не мог разобрать ни слова. Когда я посмотрел на того парня, то заметил, что он смотрит прямо на меня. Когда он переводил свой взгляд на тебя, ты напрягался, будто тебя что-то душило, и я мог слышать то, о чём вы говорите, лучше. Когда он опять смотрел на меня, слух снова ухудшался. — Хочешь сказать, что он управляет людьми, просто глядя на них? — включился в обсуждение Джисон. — Как один из вариантов. Конечно, это всё теории - сам он вряд ли расскажет нам подробности использования собственной способности. Остаётся только предполагать. — Господи, — Хёнджин сжал пальцами переносицу, будто у него заболели глаза, — если это правда, то вероятность того, что нам удастся им противостоять, стремится к нулю. — Если это правда, то у меня есть план, — задумчиво отзывается Джисон. За окном было непривычно тихо — главная площадь была пуста, лишь редкие фигуры перебегали от дома к дому. Люди уже почти не обсуждали произошедшее, но страх всё ещё отражался в их глубоких, тёмных глазах. Такова человеческая природа — всегда, на всякий случай, чего-нибудь бояться. Чонин всё порывался пойти и поискать ту скрывшуюся в толпе девушку — его не оставляло скверное предчувствие и ощущение, что её голос был ему откуда-то знаком, — однако не мог пересилить себя и оставить детей. Пока рядом был Чонин, они не боялись. Дети, как обычно, играли друг с другом, болтали и совершенно искренне улыбались. Самые младшие по привычке жались к его сложенным в позе лотоса ногам и тонким, но сильным рукам. Однако Чонин знал, что стоит ему отойти, и все разом напрягутся и собьются в нервничающую кучку. Он не хотел, чтобы его дети боялись. Даже если Чонин не был до конца уверен, что сможет их защитить, он знал, что будет прикрывать их своей спиной до самого конца. Хёнджин после получасового разговора с Минхо и Джисоном молча ушёл в свою комнату — ему нужно было время, чтобы переварить произошедшее. Они остались одни в светлой, просторной комнате — Джисон подпирал стену, поглядывая на Минхо исподтишка, а тот пытался понять, с чего же ему стоит начать этот замечательный день, как только он выйдет за пределы медпункта. Живот отозвался неясным урчанием — лучше бы, конечно, с завтрака, но сейчас Бан «Мастер-На-Все-Руки» Чан был вне зоны доступа, а сам он готовил не особо хорошо. Позади послышался смешок. — Минхо, я должен сказать тебе одну вещь. Прошу, пойми меня правильно, — Джисон в пару шагов приблизился к парню и присел таким образом, чтобы их лица оказались практически на одном уровне. — Ты совершенно отвратительно притворяешься спящим. Пока Джисон с озорным блеском в глазах наблюдал за тем, как меняется выражение лица Минхо, тот изо всех старался сохранять невозмутимость. И смотреть куда угодно, но только не в эти хитрющие глаза. — Придурок, — про себя ругнулся Минхо, но не смог сдержать расползающуюся на лице улыбку. — Ауч, — Джисон деланно схватился за сердце, — это было больно. Правда, твои слова так ранят меня. Хотя, впрочем, если это поможет тебе стать лучше в актёрском мастерстве, я не против. Но если нет, попрошу меня больше не оскорблять — ты видел меня на ринге, я могу дать сдачи. — Думаешь, Хёнджин заметил? Джисон пожал плечами. — Не знаю. По нему сложно понять, а единственный человек среди нас, кто умеет читать мысли, на некоторое время вышел из строя. Минхо против воли повернулся на Чана. Он всё ещё напоминал музейный экспонат, и Минхо даже не грезил мыслями о том, что в ближайший месяц сможет вновь ощутить его тёплый и внимательный взгляд на себе. Он даже не мог взять его за руку, как в тех сопливых фильмах, где раненный главный герой лежит в отключке на больничной койке. — Эй, — Джисон хотел приободряюще положить руку ему на плечо, но в самый последний момент отдёрнул её, видимо посчитав это неуместным, — он ведь сильный, ты же знаешь. Он выкарабкается. Я сделаю всё для этого, не сомневайся. Минхо улыбнулся уголком рта. — Спасибо, — едва слышимое, на выдохе. — Ого, — Джисон улыбнулся и шутливо натклонил голову, будто желая посмотреть на Минхо под другим углом, — только не забывай это слово, окей? Звучишь как чуть меньший зануда, чем обычно. Минхо ткнул его локтем в бок, а Джисон в ответ небольно пнул его по ноге. Опасаясь расплаты, Хан спешно двинулся в сторону выхода, но на самом пороге развернулся и, обернувшись через плечо, бросил: — Нижний ящик моего стола. Там мешочек с травами, чайник и пакетик с рисом быстрого приготовления. Налей воду из-под крана, вскипяти и залей им пакетик — в том же ящике должна быть пластиковая миска. А мешочек с травами сделал Сынмин — он сказал, что если заварить их в кипятке, то это очень помогает набраться сил. Ты вчера растратил на меня так много, что отключился уже через полчаса, так что, думаю, лишним не будет. Прежде чем Минхо успел даже глаза на него поднять — не то что ответить, — Джисон исчез за дверью. Звук его шаркающих шагов отражался от голых стен коридора, медленно отдаляясь. Минхо на мгновение ощутил в груди что-то тёплое и колкое, будто мешающее ему нормально дышать. Это длилось лишь мгновение, а после всё возвратилось на круги своя — он встал со своего места и достал из ящичка старенький электрический чайник. Глядя на него, он отчего-то горько вздохнул. Ему предстоял долгий и тяжёлый день.