Ghost

      Чангюн неуклюже балансирует на одной ноге и старается дотянуться до верхней полки за пачкой маршмеллоу, которую заприметил ещё несколько дней назад на кухне хёна. Несмотря на лёгкость парнишки, стул, на котором он пытается устоять, всё же шатается. Чангюн всё так же безрезультатно пытается дотянуться до пачки со сладким лакомством, а, когда наконец радостно взвизгивает, достигнув цели, стул сдвигается, и котик с громким грохотом падает вниз.       Чангюн болезненно шипит, одной рукой оглаживает место ушиба на ягодицах и коленях, а другой рукой любовно прижимает к груди пачку с мини-зефирками внутри. Парнишке требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и кое-как подняться. Прихватив бутылку молока из холодильника, Чангюн вприпрыжку направляется в гостиную и усаживается на диване перед телевизором, с удовольствием уплетая сладкий зефир и запивая его молоком.       Мелькают страшные картинки, непонятные существа в старых фильмах с плохим звуком зачем-то стучатся в дом и пугают хозяев. Детский смех и радостное уплетание конфет кажется Чангюну странным. Это должно быть страшно, но все смеются. Что такое фильм — он до сих пор осилить не может. Сам жует сладость и пытается повторить «сладость или гадость», а затем смеется, пародируя неизвестных людей по ту сторону экрана.       Каждый день Чангюна похож на небольшое приключение в доме Хёнвона. Сколько бы раз котик не оставался один, он всегда находил что-то новое и интересное для него и занимал себя этим на несколько часов, пока Хёнвон не возвращался с работы. Сегодняшний день не стал для котика исключением: проводив хёна на работу, парнишка отправился исследовать диковинную для него квартиру. Он снова прочесал все полки в поисках вкусностей и залез во все ящички, пока взгляд не зацепился за нечто интересное на верхней полке кухонного шкафа. «Заначка» оказалась как нельзя кстати — теперь Чангюн точно знал, чем будет заниматься в ближайшие дни.       Котик отправляет очередную зефирку в рот и делает глоток молока из бутылки. Ушки непроизвольно двигаются, улавливая грохот за окном. Чангюн напрягается всем телом от пугающего шума: начинается гроза, так свойственная поздней осени. Парнишка старается не думать о надвигающемся громе, боязливо переводит взгляд на часы и следит за минутной стрелкой — хён должен скоро быть дома. Чангюн надеется, что Хёнвон вернётся раньше, чем начнётся гроза, сгребёт его, Чангюна, в тёплые объятия, поцелует и закутает в тёплый плед. Защитит от страшной грозы и от всего окружающего мира.       Стрелка ползёт чертовски медленно, а время как будто замирает. Звуки грозы всё ближе и ближе, и Чангюн забывает о почти опустошённой раскрытой пачке маршмеллоу на журнальном столике, недопитом молоке в бутылочке и зябко жмётся в плед, пытаясь спрятаться. Гром звучит уже совсем рядом, и котик прижимает мягкие уши к макушке, прячет лицо в складках пледа и дрожит, словно от озноба. Чангюн даже не может посмотреть на часы и увидеть, что прошло уже два часа с момента, как рабочий день Хёнвона закончился, а его всё нет и нет.       Парнишка вскрикивает от внезапной вспышки, озарившей комнату. Монотонный грохот тяжёлых дождевых капель бьёт по стеклу, оглушая и пугая Чангюна. Совсем как в фильме про странных существ. Щёчки становятся влажными от слёз, и парнишка уже откровенно плачет, уткнувшись в плед, вздрагивая от каждого нового звука грома, и сильнее сжимается от вспышек молний. В доме темно и страшно, а Чангюн совсем один. Парнишке кажется, что его бросили. Оставили одного наедине со своим страхом, предали и ничего не объяснили. Всхлипы разрезают тишину, заглушаемые грохотом осени за окном. Чангюн обессиленно падает на диван и сжимается в беспомощный комочек страха. — Х-хён… Х-хён… Вернись, пожалуйста… хён, — всхлипывает котик, слепо тыкаясь в намокшую ткань пледа и сжимая ее пальцами.       Попытки заснуть безуспешны: Чангюну страшно настолько, что забыться не получается. Воображение подкидывает ужасные картинки, ведь с Хёнвоном уже однажды приключилось несчастье. Если подобное повторится снова, Чангюн этого никогда себе не простит. Парнишка ничего не понимает и умоляет, сам не знает кого, чтобы это поскорее закончилось, исступлённо шепчет «хён» и всхлипывает снова, накрывшись с головой.       Чангюн не знает, сколько проходит времени, прежде чем он слышит звук ключей в прихожей. Заплаканный, с опухшими глазами и полностью измождённый, парнишка еле-еле приоткрывает глаза, когда вошедший включает ночник, и слабый мягкий свет словно согревает тёмную комнату. — Гюн-а, ты заснул? — тихо спрашивает Хёнвон и опускается на колени перед комочком в пледе, лежащем на диване. — Гюн-а?       Из-под пледа раздаётся громкий несдержанный всхлип. Брови Хёнвона тут же ползут вверх от шока и страха одновременно. — Гюн-а, посмотри на меня, — просит Хёнвон и касается комочка ладонью, но Чангюн ворочается и скидывает руку с себя. — Что-то случилось, кроха?       Чангюн не плачет и как будто больше не чувствует своего страха. Он высовывает заплаканное лицо из-под пледа и злобно глядит на Хёнвона, от чего последний даже непроизвольно ахает. — Ты меня бросил, — злобно шипит парнишка, а кошачьи ушки опасно прижимаются к голове, демонстрируя истинные эмоции своего хозяина. — Но… Я был на работе… — растерянно говорит Хёнвон, разглядывая злобно-заплаканное лицо парнишки. — Я же… Говорил тебе, что мне нужно ходить на работу каждый день…       Хёнвон пытается коснуться щеки Чангюна, но последний вжимается в спинку дивана, не позволяя этого сделать. — Тебя не было… Как долго тебя не было…? — злобно продолжает котик, мельком глянув на часы. — Ты оставил меня одного… Ты хоть понимаешь, как мне было страшно?! — голос Чангюна словно обрывается.       Хёнвон виновато смотрит на часы и понимает, что задержался на целых четыре часа, совершенно не сказав ничего Чангюну. Он даже представить себе не мог, что парнишка будет так напуган его отсутствием. А ведь он, Хёнвон, всего лишь хотел сделать сюрприз — зайти в магазин за рыбой, тыквой и пирогом, чтобы приготовить обед к празднику всех святых. — Гюн-а, послушай, я… — но договорить Хёнвону не дают. — Я не хочу с тобой разговаривать!!! — парнишка срывается на крик и тут же выпрыгивает из-под пледа, перелетает через стенку дивана и моментально превращается в гибкого чёрного кота. Выпутывается из одежды и убегает куда-то прочь, кажется, в спальню, и прячется под кровать.       Хёнвон, скинув с себя мокрое пальто прямо в гостиной и не заботясь о намокшем ковре, бежит следом, но не успевает поймать Чангюна: парнишка уже давно скрылся из виду. — Гюн-а, где ты? Гюн-а! — Хёнвон заглядывает под тумбочку, проверяет за шкафом и за занавеской, когда наконец опускается на колени. Поднимает покрывало кровати и заглядывает под неё. Из темноты на Хёнвона яростно смотрят два желтых блестящих глаза. — Гюн-а, пожалуйста, выйди, давай поговорим, — Хёнвон пытается говорить спокойно и протягивает руку под кровать, но слышит шипение и замечает мелькнувшие в темноте белоснежные клычки. — Гюн-а!       Котик забивается в угол и шипит ещё громче. Шерсть встаёт дыбом, и Чангюн панически отползает назад, когда длинная рука всё ещё пытается поймать его. Когда Хёнвон всё же дотягивается до напуганного и обозлённого котика, Чангюн машет лапкой и рассекает бледную кожу на тыльной стороне ладони коготками, оставляя царапину. Хёнвон ойкает от боли, но, несмотря на это, пытается залезть под кровать целиком.       Чангюн явно не хочет ничего слышать и всё ещё шипит, понимая, что пути к отступлению закрыты: он уже уперся хвостиком и меховыми штанишками в стену, а напротив него проход закрыт телом Хёнвона, который упорно протискивается в узкую щель под кроватью. — Гюн-а, послушай, да, я виноват, что не сказал тебе, но… Ай!!!       Хёнвон жмурится от боли, когда кошачий коготь попадает прямо по щеке и рассекает её. Но парень не намерен сдаваться. Игнорируя ссадины, когти и пугающее шипение, Хёнвон всё же хватает гибкое тельце котика за шкирку и тянет его на себя, ударяется головой о кровать, но выбирается.       Котик начинает снова вырываться и царапать руки Хёнвона, но последний держит крепко, и Чангюн, истощённый страхом, сдаётся. Возвращает себе человеческий облик и виснет на руках Хёнвона, словно безжизненная кукла. Хёнвон же облегчённо вздыхает, видя успокоившегося, как ему кажется, Чангюна, и опускается на кровать, утягивая абсолютно нагого парнишку за собой и укрывая его пледом. Определенно, Хёнвон не скоро привыкнет к факту, что коты не носят одежду. Чангюн падает в объятия хёна и даёт волю скопившимся слезам.       Хёнвон гладит подрагивающую спину парнишки и изредка жмурится от саднящей на щеке царапины. Руки Хёнвона выглядят не лучше: в порыве гнева Чангюн не оставил на предплечьях хёна и живого места. Теперь придётся рассказывать всем о новом питомце, мелькает в голове Хёнвона, но всего лишь на какое-то мгновение. Сейчас главное то, что его маленький Чангюн в безопасности.       Первым нарушает затянувшуюся тишину Хёнвон. — Гюн-а… — парень делает паузу. — Как ты себя чувствуешь? — ничего умнее не приходит на ум.       Чангюн молчит какое-то время, и Хёнвон мягко гладит голову парнишки. — Мне было… страшно… — выдаёт Чангюн куда-то в толстовку Хёнвона. — Ты ушёл от меня… — Но ведь… работа, — тупо твердит Хёнвон. — Тебя… так долго не было… — парнишка снова всхлипывает. — Я боялся… что ты не вернёшься…       И только сейчас Хёнвон понимает, что очень сильно провинился. — Я виноват перед тобой, Гюн-а, — мягко оглаживая спину парнишки, спокойно говорит Хёнвон, на минуту замолкает и глядит на своё расцарапанное лицо в зеркале, висящем на дверце шкафа. — Больше тебе не будет страшно, Гюн-а, — твёрдо заявляет Хёнвон, всё ещё пытаясь понять, себя ли он там видит.       Чангюн наконец отрывается от груди хёна и заглядывает в усталые глаза. — Честно? — так просто спрашивает котик, моментально поверив в то, что ему сказали. — Честно-честно, — Хёнвон касается своим лбом лба Чангюна и улыбается, прикрывая глаза от жгучей боли в щеке. — Больше ты не будешь бояться, — парень тянется к его волосам и заправляет выбившуюся прядь за ухо.       Чангюн слабо улыбается, и Хёнвон снова видит в его глазах любимые звёздочки счастья. Обхватывает личико парнишки ладонями и целует заплаканные щёчки, ощущает привкус слёз на немного обветрившихся от холода губах. Сцеловывает слёзы и обещает себе больше никогда не быть причиной слёз для Чангюна.       Парнишка млеет под поцелуями, подставляется под любимые губы и позволяет целовать себя. Закрывает глаза от удовольствия, когда губы Хёнвона касаются его век, носа, приоткрытых в форме бантика губ. Наслаждается горько-солёным, но таким желанным поцелуем, обхватывает хёна за шею и прижимается ближе. Полностью отдается крепко держащим его рукам, в которых так идеально помещается талия, и чувствует, как кожа шеи и груди разгорается под губами Хёнвона.       Хёнвон нехотя отрывается от бархатной кожи Чангюна, а последний хмурится и выпячивает нижнюю губу, потому что желанные поцелуи прекратились. — Я должен как-то загладить свою вину, — тихо говорит Хёнвон, пытаясь выровнять дыхание. До Чангюна не сразу доходит смысл сказанных хёном слов. — У меня есть для тебя сюрприз, — продолжает он и тепло улыбается парнишке. Чангюн непонимающе смотрит в ответ. — Я задержался, потому что хотел купить рыбу для тебя, а еще показать тебе, какой сегодня праздник. Думал, что мы вместе нарядим дом. Ты ведь любишь рыбку?       Чангюн широко распахивает глаза и как-то машинально касается царапины Хёнвона на щеке. Парнишка вмиг чувствует себя ужасно виноватым, и понимает, что это ему, Чангюну, необходимо извиниться за своё поведение. Хёнвон прикрывает глаза и трётся щекой о мальчишескую руку. — Хён… Прости меня, хён… — только и может вымолвить Чангюн и виновато опускает взгляд куда-то вниз. — Всё в порядке, это скоро заживёт, — Хёнвон снова касается волос котика. — Ты был очень сильно напуган, — а Чангюну от этих слов стыдно вдвойне. Он зажмуривается и тянется губами к щеке хёна, целуя небольшую ранку от собственных когтей, на которой остались следы запёкшийся крови.       Чангюн с любопытством осматривает пакеты, принесенные Хёнвоном, сует в них любопытный нос и принюхивается. Пока хён не видит, тычет пальчиком в тыквенный пирог и пробует на вкус. Тот оказывается странным, непривычным, но приятным. Парень оценивающе поджимает губы и надеется найти еще что-нибудь вкусное.       Сырого красного лосося Хёнвон у него уже отобрал — от греха подальше — решил, как можно скорее обмазать его разными травами и солью, чтобы кошачий нос немного морщился, а сам котик терпеливо ждал готового блюда, а не отрывал зубами плавники. — Хён, а что это такое? — тычет мальчишка пальцем в большую оранжевую тыкву. — Я видел такое по телевизору, пока тебя не было.       Хёнвон поворачивается и не может сдержаться от смешка. Чангюн рассматривает тыкву с разных сторон, скалится на нее, нюхает и аккуратно едва касается одним пальцем. — Это овощ, — улыбается он, и мальчишка смотрит на него с изумлением. — Она не страшная и точно не хочет тебя покусать. Можешь не бояться. — А где ее рот? — шепотом переспрашивает Чангюн и растягивает собственные губы пальцами. — Он у нее такой страшный и большой.       Парень откладывает на время приготовление рыбы, берет тыкву в руки и присаживается с ней на стул. Чангюн сначала отпрыгивает в ужасе от странного оранжевого чудовища, а потом заинтересованно, но аккуратно усаживается на полу в позу лотоса прямо перед коленями хёна. — У нее нет рта, — спокойно поясняет Хёнвон и крутит тыкву разными сторонами. — То, что ты видел, называется «Фонарь Джека». — Она светилась, — кивает парнишка и кладет ладошку на грубую кожицу, пытаясь ее ощупать. — Как она это делает?       Хёнвон ерошит волосы любопытного котика и позволяет ему взять тыкву в руки, чтобы получше изучить. — Я тебе покажу, — отвечает он ласково и указывает на стоящие в подставке ножи. — Мы обязательно сделаем такую же, как ты видел в фильме. Из нее только нужно вытащить то, что внутри, сделать прорези для глаз и рта, а потом вставить свечу, тогда создастся видимость, что ее глазницы светятся. — А этому Джеку не было больно, когда с ним такое сделали?       Детская наивность мальчишки умиляет, Хёнвон забирает у него тяжелую тыкву и, поставив ее на стол, приобнимает округлый бок одной рукой. — Это просто легенда о пьянице Джеке, который перехитрил дьявола, но после смерти не смог попасть ни в рай, ни в ад. Он так и остался бродить по земле как проклятая душа, освещая себе путь тлеющим угольком в светильнике из репы. — Репа? Но это тыква… — Конечно, — улыбается Хёнвон, звучно прихлопывая ее. — Америка немного трансформировала репу в яркую рыжую тыкву, которая очень даже прижилась и нравится народу гораздо больше.       Достав из кармана телефон, парень долго выбирает похожую форму тыквы на картинках, чтобы подобрать ей красивый внешний вид. Отдает в руки Чангюна и тыкву и телефон, чтобы тот наконец понял, чем они будут заниматься. — А я могу вырезать ей дырочки для глаз? — интересуется парнишка, указывая кивком на ту же подставку с ножами. — Мне нравятся такие треугольнички. И как она будет светиться? Что там внутри?       Кажется, что его вопросам не будет конца. Чангюн дергает за штанину, постоянно что-то показывает, не слишком умело двигая пальцами по экрану телефона. Хёнвон сдается, вручает мальчишке небольшой нож, чтобы тот смог хотя бы наметить им, где будут находиться вырезы на воображаемом лице. Пусть он даже полностью испортит этого оранжевого монстра, только не мешает готовить ужин и не тыкает пальцем в лицо, предлагая попробовать то, что самому понравилось.       Чангюн пыхтит и увлеченно выделывает свой шедевр. Каждый раз высовывает кончик языка, как бы демонстрируя напряженность момента и полную отдачу. Ему действительно нравится, особенно, когда с рыжего бока слезает слой кожицы, уже показывая, как примерно будет выглядеть финальный результат.       Бегая от раковины до стола, снова к раковине, а потом к плите, Хёнвон ненароком толкает мальчишку коленом в плечо. Совсем несильно, но звук металла, ударившего по кафельной плитке, вынуждает покрыться мурашками и замереть.       Отчаянный крик наполняет пространство кухни до верху. Самым милым и смешным одновременно выглядит то, что, даже несмотря на крик боли, Чангюн не решается выпустить свое творение из рук. Мальчишка тянет большой палец левой руки в рот и крепко прижимает к себе тыкву, жмурится, крепче прикусывая фалангу. — Прости меня! — Хёнвон бросает полотенце и прихватки на пол, а сам почти молниеносно присаживается на колени перед Чангюном. — Что у тебя случилось? Покажи мне, пожалуйста.       Тот облизывает палец и нехотя вынимает его изо рта. По выпяченной нижней губе сбегает небольшая капелька крови, которую мальчишка быстро слизывает языком. — Я случайно, хён, — показывает он совсем крошечный надрез на подушечке пальца. — Ножик соскользнул, и я, кажется, все испортил. Ты будешь ругаться?       Хёнвон только неопределенно цокает языком, но вот ругаться точно не собирается. Если и есть тут кого винить, так только себя. — Это я виноват, — успокаивает он, кое-как отнимает тыкву и ставит ее на стол, заодно и втыкает ей в маковку упавший нож. — И почему ты сидишь на полу?       Мальчишка пожимает плечами и обиженно дует щеки, даже забывает про щиплющую ранку на пальце. — Ты ругаешься, когда я сижу на столе, — картинно вздыхает он и, кажется, даже не успевает выдохнуть, как сильные руки поднимают в подмышках, и одним ловким движением Чангюн уже оказывается на столе, болтая ногами. — Пожалуй, ты прав, — Хёнвон треплет мальчишку по голове и, немного поразмыслив, снова отдает ему тыкву на растерзание. — Вот, сиди тут, чтобы я тебя видел. Пожалуйста, Гюн-а, аккуратней. — Это ты виноват, — шутливо передразнивает он в ответ, но получает за свою издевку только поцелуй в порозовевшую щечку.       Когда от работающего духового шкафа становится жарко, а задание по вырезанию фонаря из тыквы почти завершено, Чангюн скидывает с себя футболку и небрежно бросает ее на пол. Стирает предплечьем пот со лба и внимательно наблюдает за Хёнвоном, который тоже уже готов похвастаться приготовлением праздничного ужина.       Из печки появляется разогретый пирог с дырочками от пальцев, которые Чангюн оставил еще тогда, когда тот был холодный. На столе, в большом блюде красуется оранжевый кусок лосося, так тщательно охраняемый Хёнвоном. Налитое в плошке молоко, подкрашенное вишневым сиропом, чтобы придать сладости и схожести с кровью. Парнишка облизывается и незаметно перебирает пальчиками по столу, чтобы украдкой стащить хотя бы ломтик. Глазки блестят, кончик языка высунут, заветная рыбка почти в лапках… И тут Хёнвон резко прижимает мальчишескую руку к столу. — Нетерпеливый, — мягко улыбается он и чуть касается пальцем выпяченной нижней губы Чангюна. — Давай сначала зажжем свечу в фонаре и сделаем фото на память, пока ты не слизнул все за минуту.       Тот сдержанно кивает, пытаясь игнорировать то, что скоро захлебнется от выделившейся слюны. Послушно дожидается, пока Хёнвон достанет свечку из шкафа и зачарованно наблюдает за работой его пальцев. Аккуратных и длинных. Как они быстро отклеивают от парафина фитилек, заново скручивают его, а затем, после звучного «чирк» об шершавую поверхность небольшой коробочки появляется маленький огонек на спичке. — Вот это да… — протягивает мальчишка и загипнотизированно следит за тем, как спичка касается фитилька, и тот перенимает огонек. — Красиво… Можно потрогать?       Он даже не ждет ответа, тянется ручкой, пока Хёнвон снимает верхушку с тыквы. В черных глазах пляшут два отражения от свечи. Хочется коснуться, узнать, что это такое.       Звонкое и протяжное «ой» снова разносится по кухне и, кажется, даже отражается от стен, когда мальчишка одергивает руку и сует да пальца в рот. — Ну что ты за горе такое?! — причитает Хёнвон, снова побросав все дела и кинувшись к несчастному, чтобы посмотреть, что случилось.       Всего-лишь маленький пузырик и покраснение кожи вокруг. Хёнвон смотрит с сочувствием и укором одновременно, а котик прячет глаза. Теперь уже точно он виноват. — Я не знал... — извиняется мальчишка и шмыгает носом. — Вот зачем ты потрогал огонь?       Хёнвон говорит это лишь для порядка. Да, возможно, он сам не объяснил несмышленому мальчишке, что так делать не нужно. Остается только догадываться, сколько всего он еще не знает. Парень достает их холодильника небольшой кусочек льда, заворачивает его в полотенце и прикладывает к покраснению. — Он был красивый, — виновато оправдывается Чангюн. — Если это красиво, то это не значит, что оно не может сделать тебе больно. — Но ты же не делаешь мне больно, — обрывает его мальчишка, и Хёнвон в недоумении замирает. — А при чем тут я? — При том, что ты красивый.       Его правда всегда такая светлая и чистая, что больше не хочется на него злиться и ругаться. Вместо ответа, Хёнвон улыбается и, закрутив толстый кусок рыбки в рулетик, сует Чангюну в рот. Немножко масла стекает по уголкам губ, но мальчишка проглатывает лакомство, почти не жуя. — Нравится? — едва не смеясь, спрашивает он. Касается пальцами губ, чтобы вытереть жирный блеск, и сам не замечает, как слишком близко припадает к лицу Чангюна.       Тот кивает и сам подается вперед. Ему понятно без слов, что его хотят поцеловать. Осторожно касается испачканными губами, пробует и в этот раз первым проталкивает язык внутрь чужого рта. Если бы Чангюна в этот момент спросили, что ему нравится больше: поцелуй хёна или проглоченная любимая рыбка, он бы точно не ответил. Ему нравится и то и другое, а лучше — все сразу. — Можно я съем всю? — смущенно спрашивает он и хватается за края тарелки.       Хёнвон только усмехается, но не может отказать любимому котику, ведь именно ради него это все и затевалось. Парень поворачивается спиной и хватает в охапку горящий тыквенный фонарь. — Бери тарелку и прыгай на спину, — просит он и встает ближе. — Только держись крепче. Пойдем смотреть фильм и будем есть на диване.       И сколько радости в этих глазках, сколько теплоты в простом объятии за плечи. Чангюн даже не замечает, что прислоняет тарелку слишком близко к волосам хёна и пачкает их маслом. Целует в маковку и прижимается к ней щекой, пока его на закорках несут в гостиную. Только длинный хвост с пушистой кисточкой болтается из стороны в сторону, задевая стены в узком коридоре.       Горящий фонарь отлично встает на каминную полку, а Хёнвон хватает пульт и быстро находит фильм, который и без того давно хотел посмотреть. Вкусная соленая рыбка стремительно пропадает в маленьком ротике, а щеки Чангюна не прекращают двигаться ни на минуту.       Только спустя половину фильма, когда тарелка опустела, а обе плошки теплого молока оказались выпитыми, парнишка засыпает, накрытый одеялом с головой.       На улице моросит мелкий дождь, негромко работает телевизор в гостиной, из которого звучит устрашающая музыка и мелькают страшные картинки. Новый ужастик, недавно показанный в кинотеатре, всего лишь страшные картинки, но сколько жутких картин они рисуют в сонной голове несмышленого котика.       Он едва передвигает ноги во сне, пытаясь убежать от некого двуликого чудовища, наполовину белого, наполовину черного. Монстр тянет когтистые лапы, сверкает янтарными огоньками вместо глаз, жутко ухмыляется во все зубы. Чангюн старается бежать, но их скорости неравны. Крик пытается вырваться, но голоса нет, еще попытка — снова неудача. Парень падает на колени, царапает ногтями паркет, чудовище проходит сквозь него и направляется в комнату хёна. — Нет!       Это был обман, и все ради того, чтобы Чангюн показал ему, где находится Хёнвон. Немой крик, сердце стучит, как набат, парнишка вбегает в комнату, а видит только жуткого монстра с торчащими из рук ветками, а в длинных пальцах кровоточащее сердце его хёна. Хищный оскал, длинный змеиный язык облизывает желтые острые зубы. Укус за укусом сердце исчезает в зловонной пасти… — Нет! Нет!       Чангюн ерзает на диване, ноги путаются в хлопчатом пододеяльнике, на лбу густо высыпают бусины пота, длинные ресницы дрожат, но глаза не могут открыться, взгляд не отпускает жуткого монстра, заставляя смотреть и смотреть. Кто-то сзади аккуратно теребит его плечо. — Гюн-а, что с тобой? — тихо шепчет голос. Звук на телевизоре уже выключен, потому и слышно спрашивающего. Сверкающие, быстро сменяющиеся картинки все еще моргают. — Эй, слышишь меня? Проснись…       Слипшиеся и слегка побаливающие веки открываются. Парнишка вздрагивает. В гостиной полумрак, горят только два декоративных ночника у каминной полки. Экран телевизора совсем потух. — Где я? — словно в бреду спрашивает Чангюн и поворачивает голову к голосу. — Хён, это ты? — Плохая была идея — смотреть ужасы перед сном, — по-доброму усмехается Хёнвон и потирает озябшее плечо котика. — Дурной сон приснился? — Вроде того… — он снова пытается отвернуться, но хён кладет свою ладонь между лопаток. — Иди ко мне, Гюн-а, — улыбаясь, просит Хёнвон, и его голос кажется чересчур нежным, как будто у родителя. — К тебе? Но я и так тут…       Хёнвон тянет за одеяло, вынуждая повернуться к себе лицом, чего Чангюн охотно делает, хотя на лице его до сих пор чуть испуганная улыбка. — Ложись на меня, — хлопает он себя по груди ладонями и слегка раздвигает ноги, предлагая лечь сверху. Он мягко улыбается одними глазами. — Прямо на тебя лечь? — Ага, — кивает Хёнвон и опять легонько стукает себя. — Тебе, может, это покажется странным, но мне так делали родители, когда я был еще маленьким. Мне снился кошмар, а кто-то из них приходил ко мне в комнату и ложился рядом. Я забирался сверху и засыпал. — Ла-адно, — протягивает Чангюн и неуклюже перелезает со своего места на хёна. Его кожа на груди горячая, приятно ощущается щекой, а сильные руки придавливают худую спину и сцепляются в замок. — Какой ты теплый… — Удобно лежишь? — Хёнвон еще чуть раздвигает ноги и замечает, что парнишка свалился ниже. — Теперь да… — Засыпай, — шепчет Хёнвон, неустанно поглаживая Чангюна по голове, теребя его волосы, расчесывая их пальцами, заправляя за уши. — Кошмар закончился, теперь можно ничего не бояться.       Чангюн зевает, уронив слюни на грудь, и сразу же стирает их ладошкой. — А я все же боюсь, — совсем тихо бормочет он и начинает нервно перебирать и считать ребра Хёнвона своими тонкими пальчиками. — Ты не представляешь, как я тогда испугался… Ну, тогда… В тот день, когда… — Я понял, — перебивает Хёнвон. — Веришь, я испугался не меньше. А может и больше, когда понял, что ничего не могу сделать. Понимал, что лежу рядом с тобой на полу, вижу твои заплаканные глаза, но язык не может связать и пары слов. Я переживал за то, что не смог попрощаться с тобой, что оставил тебя одного. Вот как-то так… Я не сказал тебе этого, но в тот момент я думал, знаешь, о чём? — прохладные пальцы медленно ощупывают изумленное личико. — Что больше не смогу вот этими руками потрогать твои щечки, вот эти выразительные губки, острый аккуратный носик, чудесные большие глазки…       Пальцы оказываются влажными, но для верности, Хёнвон осматривает свою ладонь, повернув ее тусклому свету ночников. — Гюн-а, ты плачешь что ли? — слегка дрожащим голосом спрашивает он и прижимает голову мальчишки сильнее к себе. Чангюн не отвечает, а лишь шмыгает носом и прячет лицо у хёна на груди, тыкаясь в нее носом. — Не надо. Зачем ты плачешь? — Не говори так, — всхлипывает он еще громче. Голос глухой, а слова летят куда-то в солнечное сплетение. — Никогда не говори так! Не говори, что умрешь… — Да что с тобой такое? — пытается усмехнуться Хёнвон, но тут же вздрагивает, когда Чангюн поднимает голову и касается губами в области сердца, затем еще раз, и еще, пока не обводит поцелуями целый круг, после чего льнет к этому месту ухом. — Стучит… — с тихой радостью произносит парнишка. — Громко стучит… — он снова поднимает глаза на хёна, и теперь уже совершенно искренне удивляется, увидев слезы в уголках глаз, быстро сбежавшие по вискам. Его рука самопроизвольно тянется, чтобы их стереть. — Да ты сам плачешь…       Хёнвон зажимает нос пальцами, чтобы сдержать эмоции и не разреветься совсем, после чего вымученно улыбается. — Так иногда бывает, когда ты сильно счастлив…       Не успевает он договорить, как слышится стук в окно. Совсем короткий, как будто в него попал маленький камешек, после чего снова все стихает. Чангюн приподнимается на руках и поворачивается в сторону темного окна. Никого. Снова смотрит на Хёнвона, но тот непонимающе пожимает плечами и кривит губы. — Там кто-то был? — шепотом спрашивает мальчишка. — Кто там может ходить? — Все двери закрыты. Наверное, это дети еще гуляют, вот и балуются.       Но Чангюн его как не слышит, он накидывает на себя плед и на цыпочках подкрадывается к незанавешенному окну. На улице темно и тихо, только слышно, как с крыши капает вода, собираясь на асфальте в небольшие лужицы. Никого, только калитка перед лужайкой раскачивается на петлях. — Хён, там открыто, — обеспокоенно обращается парнишка и, смерив широкую комнату всего в несколько шагов, снова прыгает на диван и накрывается пледом с головой. — Сходи и закрой, мне страшно.       Хёнвон разводит руками. — Ты боишься, что тебя могут увидеть? — пытается отшутиться он, чтобы не выходить раздетым на мокрую и холодную улицу. — Или тебя все еще пугают детские костюмы? Пойдем спать. Обещаю, что никто тебя со мной не тронет.

***

      Чангюн ворочается в объятиях Хёнвона, пытаясь скинуть тяжелую руку с груди. Кажется, что спишь у печки или обогревателя, включенного на полную мощность. Парнишка приоткрывает заспанные глаза и ему требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Всё тело будто окружено огнём, Чангюну ужасно жарко. Он аккуратно выворачивается из-под любимых рук и перекатывается на соседнюю сторону остывшей постели, расслабляясь и облегченно вздыхая.       Хёнвон неподвижно лежит рядом и почему-то тяжело дышит. Чангюн подскакивает на постели, подминает ноги под себя и осторожно наклоняется к лицу хена. Тот хватает воздух приоткрытым ртом, его грудь тяжело подымается на вдохе и опускается на выдохе, а на ткани футболки виднеются потемневшие пятна от пота. Всё лицо Хёнвона горит, и Чангюн ощущает это своей кожей, приложившись к его щеке собственной щекой. — Хён, — слабо зовёт котик и касается влажной ткани на плече. — Хён, проснись, пожалуйста…       Чангюну становится ощутимо не по себе, даже немного страшно, но он решительно берет себя в руки и снова теребит за плечо, уже сильнее и настойчивее. — Хён! Проснись, ты весь горячий, — жалобно зовёт Чангюн, наклонившись уже к уху Хёнвона.       Последний едва открывает глаза, не переставая тяжело дышать, и пытается рассмотреть расплывчатое изображение перед собой. — Гюн-а… — голос Хёнвона осипший. Парень делает болезненное движение рукой, убирает собственные волосы со лба и шумно втягивает воздух. — Который час, Гюн-а?.. — Хён, ты весь горишь! — Чангюн хватается за плечи хена и пытается заглянуть в глаза. — Что с тобой, хён?!       У Хёнвона нет сил поднять руку и погладить любимого котика по щеке или слабо ему улыбнуться. Вместо этого парень подносит руку ко рту и тяжело откашливается. Чангюн отодвигается в сторону, всё ещё не отрывая жалостливо-напуганного взгляда. — Кажется… выходные продолжатся, — хрипит Хёнвон, пытаясь отшутиться, но снова начинает кашлять и обрывает фразу на последнем слове. Чангюн прижимает кошачьи ушки к голове и нервно сминает простынь в кулачках. — Со мной ничего… страшного… — медленно выговаривает Хёнвон, стараясь говорить тише, чтобы не начать кашлять снова. — Кажется, я немного приболел… Наверное, промочил ноги или замерз…       Чангюн не знает, как болеют люди. Он несколько раз слышал о том, что болезни людей значительно отличаются от болезней котов, но никогда не видел болеющего человека так близко. Хёнвон хватается рукой за грудь и сминает футболку, опираясь одной рукой о кровать. Чангюн же старается максимально вспомнить, что делают люди другим людям во время болезни. — Хён, что я могу сделать для тебя? — рассеянно спрашивает котик. Двигается ближе и касается пальчиками пальцев Хёнвона. — Чем я могу помочь?       Прежде, чем ответить, Хёнвон пропускает очередной порыв кашля, уже сильнее нескольких предыдущих, и силится ласково улыбнуться в ответ, даже в таком состоянии. Чангюну становится невероятно жалко хёна, а желание помочь, на границе со страхом, толкает на активные действия. — Стой, хён, — Чангюн кладёт руки на плечи Хёнвона и мягко толкает его на постель. — Тебе нужно лежать, — парнишка помогает заболевшему снова улечься. — Я всё сделаю, всё тебе принесу, — торопливо бормочет он и, уложив хёна на подушки, вскакивает с постели и убегает на кухню.       Именно сейчас Чангюн несказанно рад тому, что облазил всю кухню вдоль и поперёк за время отсутствия хёна. Теперь, после многочисленных «разведок» котик точно знает, где и что лежит, а потому ему не составляет труда вспомнить, где именно он наткнулся на коробочку с плохо пахнущими баночками и бинтиками, которые налипли нитками на пальцы. Чангюн безошибочно идёт к шкафчику, попутно хватая кухонный стульчик. Парнишка ловко забирается на него и, проверив пару верхних полок, нащупывает то, что ему нужно.       Однако получив аптечку, котик не успокаивается. В сцене одной из просмотренных в свободное время дорам Чангюн видел, как одна героиня ухаживала за своим любимым человеком, когда тот тоже, к несчастью, приболел. Парнишка помнит, что главным атрибутом такого ухода является горячий чай в большой кружечке с красивым рисунком. Но Чангюн ни разу не держал в руках чайник и, уж тем более, не знает, какой чай пьёт Хёнвон, когда болеет. Выпятив верхнюю губу и жалобно взглянув на аптечку в руках, котик решает всё же разобраться с этой непростой задачей.       Парнишка оглядывает кухню и замечает электрический чайник, стоящий недалеко от раковины. Чангюн осторожно подходит к нему, трогает рукой, будто проверяя, может ли чайник причинить ему вред. Убедившись, что устройство совершенно безопасно, облегчённо вздыхает. Найти сам чай тоже не составляет особого труда: у Хёнвона этого добра на несколько разнообразных цветных коробочек. Парнишка открывает каждую по очереди и принюхивается, пытаясь уловить наиболее приятный для носа аромат. Как только котик находит нечто, похожее на мяту, он тут же чихает от резкого запаха, утирает слезящиеся глазки и решает, что содержимое зеленой коробочки с листочком окажется сейчас самым полезным.       Напрягая память, Чангюн силится вспомнить, что делала героиня дорамы для того, чтобы вскипятить чай. Котик снова подходит к чайнику и осторожно берёт его в руки. Осматривает со всех сторон, снова принюхивается и направляется к раковине. Кажется, в дораме было именно так. Парнишка немного не рассчитывает и открывает слишком сильный напор воды, который случайно попадает ему в глаза и на домашнюю футболку. Котик в ужасе взвизгивает и отпрыгивает в сторону, чудом не роняя чайник из рук. Он боязливо смотрит на громко шумящую струю воды и, сдерживая слёзы, осторожно крадётся к ней, намереваясь повернуть ручку крана.       После еще двух не самых удачных попыток, Чангюну всё же удаётся набрать достаточно воды в чайник. Мокрый, немного дрожащий от неприятно липнувшей к телу мокрой ткани — на дворе всё же осень, и в доме не настолько тепло как летом — парнишка отправляется обратно к столику с тяжёлым чайником в руках. Руки неуклюже трясутся, расплескивая немного воды по дороге. Парнишка тяжело выдыхает и опирается на столешницу. Обнимает себя за плечи, растирая холодную кожу, и внимательно осматривает чайник.       На ручке многострадального прибора красуется единственная кнопка. Чангюн отходит от столешницы и, закрыв глаза свободной ладошкой, робко нажимает на кнопку. Котик решается открыть глаза только тогда, когда по кухне разносится тихий свист, а в электрическом чайнике с сиреневой подсветкой появляются хаотично бегающие пузырьки. Чангюн не может перестать улыбаться: он определённо горд собой.       Пока чайник закипает, Чангюн решает разобраться с тем, какие медикаменты ему нужны. Парнишка осторожно достаёт блистеры с таблетками, бутылочки с сиропами и какие-то флакончики с пилюлями. Слишком много всего и, кажется, разобраться во всём этом просто невозможно. Чангюн мужественно собирает волю в кулак и изо всех сил пытается прочитать названия, стараясь рассмотреть маленькие буквы, в надежде увидеть фразу «от кашля». Котик не замечает, как кипит чайник, всё ещё раскладывая лекарства. Таки не найдя заветного слова, Чангюн складывает их обратно и закрывает сумочку. Может, хён сам разберется? Еще не хватало сделать ему хуже. Дело остается за малым: приготовить хотя бы чай.       Котик спокойно подходит к вскипевшему чайнику и тут же хватает его одной рукой. Звонкий крик заставляет вздрогнуть даже задремавшего Хёнвона. Чангюн пытается дуть на руку, чтобы как-то остудить место ожога, облизывает покрасневшую кожу. Из глаз непроизвольно текут слёзы от боли и обиды, ведь он хотел как лучше, а получилась очередная проблема. Парнишка в панике оглядывает кухню, надеясь найти что-то для смягчения боли, и замечает так ненавистный ему кран с капающей водой. Чангюн тут же подлетает к нему, поворачивает ручку в сторону холодной воды и с дико колотящимся сердечком в груди боязливо подставляет руку под пенящуюся струю. Спустя пару мгновений, боль отпускает, и котик немного успокаивается. Рука жжется значительно меньше, но всё ещё неприятно пульсирует горит где-то под кожей. Чангюн возвращается к чайнику, с опаской разглядывая валящий из носика пар, и осторожно подносит руку ближе. Нащупав место, покрытое пластиком, от которого не веет сильным жаром, котик пытается прикоснуться к нему и кое-как обхватывает здоровой рукой ручку. Чайник ощущается ужасно тяжело в худой руке, и парнишка, придерживая дьявольское устройство обеими руками, осторожно подносит его к большой чашке, из которой Хёнвон часто пьет чай, как успел заметить Чангюн, и аккуратно наливает воду в ёмкость. Наполнив чашу кипятком, парнишка отставляет чайник в сторону и тянется к коробочке с чаем. Кошачьи ушки улавливают шорох в спальне, и Чангюн спешит поскорее закончить, опуская пакетик с чаем в горячую воду.       Котик собирает сумочку с лекарствами, пытаясь изо всех сил игнорировать ожог на руке, а также свежезаваренную кружку чая и уже собирается покинуть кухню, как краем глаза замечает лежащие в корзиночке цитрусы. Парнишка удивлённо поднимает брови вверх и, не долго думая, хватает апельсин, ловко забрасывая его в сумочку с лекарствами. Теперь главное — не разлить чай по дороге в спальню.       Хёнвон еле-еле разлепляет уставшие глаза, когда худая ладонь касается его щеки. Чангюн заглядывает в его глаза, и тот снова пытается выдавить улыбку, но очередной порыв кашля не даёт ему ничего сделать. Котик жалостливо поджимает ушки и кладёт собственные руки под плечи Хёнвона. — Хён, пожалуйста, привстань немного, — просит Чангюн, помогая принять сидячее положение. — Тебе нужно сесть.       Хёнвон, не без помощи мальчишеских рук, садится, опираясь на подушки, и откидывает голову назад, вдыхая воздух одним ртом. — Я принёс тебе чай, — продолжает котик и нерешительно протягивает кружку с мятным, довольно концентрированным чаем. — Ох, Гюн-а, тебе не нужно было… — пытается возразить Хёнвон, но Чангюн быстро качает головой и тихонько шикает. — Тебе нельзя говорить, иначе ты снова начнешь кашлять! Выпей, пожалуйста, — глазки Чангюна блестят от снова подступающих слезок, и Хёнвону ничего не остаётся, кроме как принять кружку с напитком в знак благодарности.       Парень делает один глоток и тут же распахивает глаза. Сон и слабость, кажется, даже отступают. Чай действительно вышел довольно крепким, но от этого не менее полезным. Хёнвон жмурится и делает несколько глотков напитка прежде, чем отставить кружку в сторону. Глаза начинают слезиться от крепости выпитого чая, и Хёнвон непроизвольно шмыгает носом.       Маленькая рука тянется к его лицу и аккуратно прикладывает к нему белоснежный платочек. — Аккуратнее, хён, — тихо говорит Чангюн и промакивает нос хёна платочком. — Тебе не нужно так много пить сразу.       Хёнвон послушно кивает и продолжает следить за действиями Чангюна. — Я нашёл очень много лекарств, но я не всё понял, поэтому, вот, — парнишка достаёт таблетки и раскладывает их перед хёном на покрывале. — Что-то из этого тебе подойдёт?       Хёнвон завороженно смотрит на маленького котика, который продолжает что-то бормотать, и ощущает бесконечное счастье, даже несмотря на своё физическое состояние. Чангюну страшно, неизвестно, и он панически боится ошибиться, но всё равно пытается заботиться о хёне, несмотря ни на что. Этот мальчишка невероятно трогательный, и одна мысль о нём согревает изнутри, побеждая любой озноб. — Вот это, — шепчет Хёнвон, чтобы избежать ненавистного кашля. — Это жаропонижающее, оно мне сейчас нужно, — а Чангюн в ответ расцветает на глазах.       Хёнвон кладёт пилюлю на язык и запивает большим глотком горячего чая, пока котик проверяет окна в комнате и закрывает одно из них, чтобы не дать хёну замёрзнуть. — Тебе нужно поспать, — снова говорит Чангюн, оказываясь рядом. — Я слышал, что, если поспать, становится лучше.       Хёнвон кивает, а Чангюн заботливо подставляет руки под спину хёна и буквально укладывает его обратно на подушки, накрывая одеялом и натягивая его до самого подбородка. — Мне скоро станет лучше, Гюн-а, — ласково говорит Хёнвон и тянет руку к влажной щеке мальчишки, поглаживая ее большим пальцем. — А всё благодаря тебе, — Чангюн тут же начинает улыбаться.       Котик укладывается рядом на постель, стянув с себя влажную футболку, о которой практически забыл, и тянет руки к Хёнвону. Обнимает хёна за шею и прижимает его голову к своей груди, аккуратно теребя влажные волосы. — Гюн-а, постой, — Хёнвон пытается отодвинуть от себя парнишку за худенькие плечики. — Тебе нельзя быть так близко, ты можешь заболеть. — Не бойся, хён, — Чангюн настойчиво тянет Хёнвона к себе. — Коты не могут заразиться от людей, — парнишка произносит это с такой гордостью, что даже его ушки встают торчком. — Поэтому спи, а я буду тебя греть, чтобы тебе не было холодно.       Хёнвон осторожно обвивает руки вокруг мальчишеской талии и чувствует, как быстро бьётся его сердце. Дыхание Чангюна учащается, но не из-за плохого самочувствия, а от сладкого волнения такой трепетной близости. Парнишка робко перебирает чужие волосы и зарывается в них носом, а Хёнвон крепче сжимает его тельце в руках, засыпая в обнимку.