Любовь вражды

      Не помню, как мы познакомились. Знаю лишь, что это было раньше твоего начала обучения в Алфее и явно не впечатляюще. Я его даже не запомнила, не вспоминала. Так бы и длилось, если бы он не начал заваливать меня неуёмным вниманием. Словесная, физическая и магическая силы не помогали. Потому оставалось подминать под себя да манипулировать.       Нечего лупоглазиться. Кодаторта, как и Саладин, играл в обе стороны. Если Айдартж это делал на стыке обязательств перед семьёй и своих принципов, то Бертольд, как я уже отметила, из-за чувств ко мне. На сборе Тенебрис с их сворой было решено, что будем использовать его отношение ко мне как козырь – покуда это будет работать. Потому я, обещая Кодаторте желаемое, чем его дурача, управляла им. Он вёлся, свесив язык да виляя хвостом. Не зря стал зваться в Башне «щенком де Лакоста». До пса ему было ещё далеко, как бы эффективно я его не дрессировала.       Очередная встреча с Бертольдом. Место – заброшенные казармы Красного Фонтана. Приходилось встречаться лично. Рыцарям нельзя было обмениваться почтой не с членами семьи. Так как о приспешничестве Кодаторты трём сёстрам его семейство не знало и не должно было знать, нельзя было их вовлечь. Но и мне не стоило появляться в замке воителей. Посторонних пускали при факте родства или при наличии разрешений от директора, а также директрис – если это были подопечные Алфеи или Башни. К тому же, исключительно по официальным поводам. С учётом враждебных отношений Териса и трио Тенебрис ни о каких легальных проходах нечего было думать.       Потому приходилось отсылать Айдартжа, чтобы использовать его облик с энергетикой для проникновений. Благо, его семейка была на короткой ноге с Терисом Андино да изобретательна до предлогов. Хотя гораздо проще было гонять Саладина. Однако он зачастую выполнял поручения в других местах и был вне зоны досягаемости. Самого же Кодаторту получалось завлекать лишь раз в неделю – таков график выходов вне важных и тщательно отслеживаемых отъездов, если ты, конечно, не из дружественных семей. Тонкая аналогия тюрьмы с привилегиями. Приходилось играть по правилам ради плана. Подозрения были ни к чему.       В тот раз мне нужно было забрать планы дворцов правящих семей разных планет, которые «щенок де Лакоста» скопировал у Хагена, со сведениями о потенциальных сообщниках да сообщницах в числе прислуги. А также узнать о текущем положении ряда взваленных на мальчишку задач и надавать новых поручений. Рутина в чистом виде. Пришла я, вопреки подсчётам, раньше оговоренного часа. Умудрилась найти туннель короче – полезная находка.       При всей естественности и неизбежности, не занятое делом ожидание – раздражающе-пустая трата времени, вынужденный покой сродни пытке. Особенно на вражеской территории, в забытой жизнью дыре. Усугублялось всё неунимающимися нервозностью с усталостью. С моим графиком они – обязательные атрибуты, потому мало обращала внимания на них. Слишком много надо да хотелось успеть, а темп жизни не давал, летя всё быстрее. И дополнением шла острая потребность в сексе. Пульсации, раскачивая, лихорадили тело жаждой – снизу вверх, сверху вниз, повсеместно. Сознание застилала пелена из помех. В сумме это мешало больше всего. Тем более не имела времени на поиск партнёра либо партнёрки и на самоудовлетворение. Чем раньше начинаешь трахаться, тем дольше и больше будешь этого хотеть. Для женщин с активным либидо да с сильной притягательностью вроде меня или матери это сродни потребления пищи – банальная необходимость. Поэтому я знала, кем компенсировать своё ожидание на этот раз. Кодаторта уже тогда выглядел многообещающе в сексуальном плане. Плюс науськивать его лишь словами вечно не вышло бы. Это непонятно только бесповоротно пришибленному стратегу.       Жизнь не любит иронию, она – сплошной иронический клубок. Ещё приближаясь ко мне, Кодаторта спросил об исполнении обещаний. Если бы это не сочеталось с моими планами, я бы прибегла к двум стратегиям – побег или ложь. Его убийство было чревато отсутствием мальчика на побегушках да напрасным рукомарательством. Но такой вариант я тоже имела в запасе. Раз мы синхронизировались в желаниях, нечего было медлить. Подошла да вовлекла в поцелуй.       Бертольд пытался нежничать, наглаживая меня, будто он – утюг, а я – платье. Подобное презираю со всеми, кроме тебя. Но и тут по настроению. Говорю же, недрессированный щенок. Ладно ещё, что команды с первого раза понимает. Ведь моё: «Жести, мальчишка!» – моментально изменило всё. На мой жёсткий напор в поцелуе в ответ пошёл не меньший, местами даже больший – к моему удивлению и довольству. До этого казался мне безнадёжным. Мнение начало переиначиваться, стоило ему войти в раж да раскрыться.       Возвышенной эстетики, утончённых жестов не жди. То – зверская страсть, сотрудничающее противостояние. Обжигающе-смачные укусы глубже примитивных засосов, аж до сочной крови. Перемешиваясь между собой, обагряя тело горячностью влаги, она дополняла расслабляюще-тонизирующую сладкую боль. Не улюлюкающая возня с тряпками, но обнажение одним рывком. Сжимающие – физической силой – в его случае, физически-магической связкой – в моём, – захваты. Они провоцируют застой крови, бурлящей от этого активнее, и цветастые синяки. Лишают дыхания до томного першения вперемешку со стонами жажды, с рыком смакования. Так от него ко мне, от меня к нему.       Опыта обоюдной жёсткой инициативности до этого не было. Поэтому не подозревала о том, какой раскатистый накал может случиться. В сознании назревали катарсис с перерождением. В тот момент испытывала не только яркую эйфорию, но и острую влюблённость. Второе для меня нехарактерно, в диковинку. Ведь совмещались внешнее с внутренним наслаждения. Требующе-раболепные шоколадные глаза. Непрекращающиеся, молниеносно тщательные, давяще-ублажающие посасывания-кусания. Мускулистое тело вбирает меня, изгибается ради меня. Жар солнца и прохлада моря, настырность пота да горечь имбиря – парфюмерный микс-экстаз. Даже не знаю, от чего задыхалась больше – от того, как было много его, сколь вездесуща я, насколько мы занимали всё пространство нажимом и рвением.       Еле держалась на ногах, по-дурацки естественно млея. Краснея, бледнела. Бледнея, краснела. Впервые так неистово текла. Точно школьница при первом разе. Но мне не было стыдно. Наоборот – любопытно да необходимо. Секс знавала разный, но этот стал первым по-настоящему желанным и одним из лучших. Потому что имела дело не с человеком, а с бурей в обличии зверя. Ни у кого потом не находила столько почтения с нахальством, подчинения с властью, жёсткости с чуткостью, мощности с детальностью. Если в выполнении команд Кодаторта и был щенком, то в сексе был эффектнее Цербера. Убеждалась в том без передышки, извиваясь под ним, вжимаясь в него да тяня его на себя.       Окончательно уяснила при проникновении. Бертольд вошёл раньше, чем я ожидала. Грубо, резко даже с моей влагой. Я заорала – как не орала ни разу, – сначала в воздух, потом в его рот под давлением ладони на шею. Чем глубже входил его фаллос – объёмный, крепкий, больше которого на мою искушённую долю не выпадало, – тем больше я, желая вобрать его весь в себя, насаживалась. В глазах пошли красные искры – боль переходила в кайф, я всё больше наполнялась.       Нараставшие толчки раскачивали меня, как лодку в шторм. Объятия вновь обеими руками держали-баюкали. Сочный хруст – сломала ему два ребра давлением пальцев на спину. Глаза Кодаторты стали ещё бешенее. Готова всё забыть, кроме этих взгляда и момента. Максимум вхождения казался минимумом до тех пор, пока не ощутила семя. Обычно не допускаю, а тогда не понимала, как можно было бы иначе. Вместе с семенем подступал оргазм – совершенно новый в своей закономерной неожиданности, искренней реализации. Впервые узнала да распробовала состояние наполненности счастьем, смогла разделить с другим.       Даже захотела отсосать – исключительный для меня случай. Я из тех, кто берёт, а не даёт. Впрочем, мои принципы в том акте аннулировались. И это стоило изумления Бертольда, перетекавшего в мыслимые и непредставляемые ипостаси феерии. Похоже, настало то дебютное однажды, когда смогла испытать по-особенному трепетный восторг от удовлетворения другого. Но и сама получила бонусный крышеснос, глотая, кусая да облизывая его член с остервенелым интересом. Вся в поту, в крови, в семени, охрипшая, задыхающаяся, из-за чего вновь в высшем великолепии. Одиночка, познавшая прелесть единения. Обречённая на несчастье столкнулась с счастьем. Моральная уродка прикоснувшаяся к прекрасному. И я даже не подозревала, что бывает нечто шикарное, не поддающееся словам.       Ни разу после секса не могла ни сидеть, ни ходить около месяца. Никогда ранее не была настолько сыта да бодра, чтобы обходиться без пищи да сна тот же период. До этого не доводилось быть то ли под чем-то, то ли святой по состоянию сочащихся из меня умиротворёния с счастьем. Редкий случай, когда мне хотелось жить, когда чувствовала себя собой да на своём месте. Завидуй, детка.