Любовь вражды

      – И где я не права про твою обиду на саму себя? – открывая окно, после паузы уточняет Гриффин. – Де Лакоста – гадкие сволочи, да-да. Однако беспомощна была ты, из-за чего и бесилась, – усаживается на подоконник. – Подавляла твою жажду мести тоже не Цирцея, даже не я. И превращали её в святое всепрощение опять не мы, – колдует курительную трубку.       – Давно возобновила курение? – морщась да облокотившись на стену, справляется Фарагонда. – Если бы я была беспомощна, пожара бы не случилось. А мстить – твоё амплуа, не моё. Потому не вешай на меня свои ярлыки. Я не прощала, а пыталась принять и отпустить ситуацию.       – Периодически обращаюсь. Успокаивает, знаешь ли, – выпуская дымовое кольцо, расслабленно информирует ведьма. – Даже являясь защитой или нападением, случайное действие изобличает слабость. Ты положилась на случай, а потому проиграла. Ведь надо опираться на себя, быть настороже, – затяжка да выдох. – Желания мстить не припоминаю за собой. Потому поясни. Без прощения ситуация не меняется.       – Допустим, – хмыкает колдунья, устало вздыхая. – А поясню как-нибудь потом. Сейчас не могу долго думать ни о чём, кроме дочери. После встречи с врачом уйду искать сведения.       Открывается дверь. Входит мужчина – смуглый, низкорослый, пухлый. Рыжие волосы стоят как столб. Прищуренные карие глаза, нос-«картошка», губы-«вареники», полчища веснушек да возрастных пятен, широкий шрам вдоль левой щеки – орнамент круглого лица. На нём салатовый медицинский халат, который ему явно велик.       – Добрый день, Селим. Что можете сказать? – обеспокоенно приветствует директриса Алфеи, подходя к тому.       – Доброго здравия, дамы. Курить запрещено. Молодёжь оправится. На ребёнка происшествие не повлияло. Однако есть риск преждевременных родов, – буднично констатирует названный.       – Ребёнок вообще как? – осведомляется директриса Облачной Башни, ещё активнее дымя.       – Как неуправляемый сгусток энергии. В утробе были такой же, леди Гриффин. И хватит уже смолить! – закатывая глаза, протягивает документы женщинам Селим.       – Значит, всё с ним будет в порядке, – извещает та, выдыхая прямо на него дым. – У де Лакоста всегда дети буйные во всех проявлениях. Алексиус тоже капризничал изрядно.       – У ваших отпрысков отцовство Бертольдов и материнство ваших родов суммарно мешает развитию плода. Если бы ребёнок в течение жизни сам осваивал ту или иную магию – это одно. А с рождения справляться с тремя спектрами – совсем иное. Светлые, тёмные и нейтральные магии сочетаются в одном существе крайне редко без должной подготовки, без артефактов. Плюс генетические особенности конфронтируют между собой. Потому вашего внука постоянно «штормит». И это не то же, что бывает у де Лакоста. А гораздо серьёзнее. Хотя мы делаем всё, что можем, – сосредоточенно поясняет мужчина, выхватывая трубку и туша пальцами.       – Значит, надо делать больше, чем можете. Спасибо за озвучивание очевидного, – раздражается Фарагонда, снуя по палате. – Гриффин, мы отправляемся в склеп Бьянки. Пора браться за дело.       Селим тяжело вздыхает и возвращает трубку хозяйке. Гриффин, довольно потягиваясь, забирает её да входит следом за спутницей в портал.

***

      Множество разных дверей или арок с табличками. Обитый деревом коридор, усеянный пастельным вязанием: ковры на полу, гобелены на стенах, занавесы над арками или окнами, абажуры на люстрах. Витают ароматы воска, корицы, мёда. Слышатся мелодии, голоса. Нежно улыбаясь да поглядывая на надписи, Бьянки шагает то прямо, то направо, то налево. Де Лакоста осматривается с интересом, поспевая за той. Если первая меланхолично смакует нахождение в склепе семьи, то вторая по полной недоумевает. Она ни разу не видела мест захоронения, настолько похожих на живой – людьми, их историями, чувствами, отношениями, – да уютный дом. Тем страннее для неё, ведь её места жительства кардинально противоположны.       Вскоре женщины подходят к резному окну в стене с приоткрытым красным занавесом. У него сидит с книгой мужчина. Белые волосы окружают его как кокон. Стоит поднять голову, как на них устремляются выразительные зауженные глаза: один серый, другой зелёный. Оба подведены синей тушью. Исполосованное шрамами да морщинами бледное лицо настолько фактурно, что искривлённые в переносице нос заметным становится не сразу. В отличие от тонких чёрных губ. Старик поднимается и превосходит ростом обеих. Из-под чёрной робы священнослужителя виднеются повсюду бинты. На шее висит золотой треугольник, пылающий алым.       Ияр Пихимус, улыбаясь, крепко обнимает Фарагонду, гладя по голове. Она точно пытается приникнуть как можно ближе, плотнее к дедушке, а он – её к себе прижать. Гриффин смотрит куда угодно, но только не на них. Ей неловко среди чужих любви, тепла и света. Сама предпочитает считать, что неприятно. Объятия размыкаются. Колдунья отходит, кивая ей на Ияра.       Мужчина приглашающе расставляет руки и глядит на другую внучку. Ведьма настороженно подходит. Пихимус ждёт, всем своим видом говоря: «Поступай на своё усмотрение.» Она так и стоит, снимая перчатки, а затем протягивая ему обожжённые руки. Он берёт их в свои. Бережно гладит. Де Лакоста немного расслабляется, приближаясь. Ияр идёт навстречу. Гриффин опять останавливается, отнимая руки. Тот продолжает улыбаться. Осторожно кладёт ладони ей на плечи. Та напрягается и, под массирующими движениями успокаиваясь, слегка прижимается. Пихимус едва обнимает, по мере согласия да ответного объятия усиливая своё.       – Гриффин, и ты, и Цирцея – моя семья. Потому люблю обеих вопреки всему, – шепчет Ияр, выпуская отстраняющуюся внучку. – А жив я, как и вся родня, только в склепе, лишь для желающих увидеть из семейства, – поправляет робу, поочерёдно рассматривая женщин. – Что касается ребёнка Ханин да Алексиуса, сейчас принесу манускрипты. Но вам нужно обратиться ещё к Бертольдам и к Гуариджоне. Корень иной.       Впрыгивает в окно да шумно рыщет. Директриса школы ведьм ошарашенно смотрит под ноги. Её спутница с грустной улыбкой следует за дедом. Шуму становится ещё больше. Вылезают в пыли. У директрисы школы фей связанные золотой бечёвкой разноцветные манускрипты.       – Зелёные – Офелии. Серые – Хагену. Чёрные вложите в крипту Башни. Белые – в колодец Светлого камня. Сами возьмёте свои цвета – фиолетовый и голубой, – командует Пихимус. – Если забудете – я подписал. На этом всё.       Растворяется в воздухе. Фарагонда, взяв за руку Гриффин, направляется обратно.       – Ияр сказал, что Цирцея жива, – сообщает колдунья, крепче держа ладонь той. – Тебя так удивило ваше взаимодействие? Или что?       – Кто бы сомневался, – безэмоционально отзывается ведьма. – И оно, и его чувствование меня, и ваш склеп. Ты специально меня взяла с собой, не так ли? – останавливается, выдернув руку, надевает перчатки.       – И всё же ты обескуражена, – расстроенно замечает Бьянки, тормозя да оборачиваясь. – Ияр – телепат. А склеп наш. Всегда был таким, – голос дрожит, становясь глухим. – Чтобы показать тебе.       – Понятно. Спасибо. Не стоило, – рассеянно бормочет де Лакоста. – Тебе кажется. Моя мать – самое живучее существо.       – Стоило. На это место ты имеешь такие же права, что и я, – твёрдо извещает директриса Алфеи. – К сожалению… Надеюсь, рано или поздно всё равно умрёт. Пока же главное, чтобы она не трогала тебя, – останавливается у стеклянной двери и ищет ключ. – Хочешь отвлечься?       – Но мне оно не нужно. Я там не кстати, – пожимает плечами директриса Облачной Башни. – Оптимистично. Наивно, – усмехается, прикусив губу да встав сзади. – Всегда за. Отвлекаясь от пучины мыслей, живу. Погружаясь в неё, мертвею. Помнишь, как Гризельда получила Чармикс после твоего Энчантикса? То ещё зрелище было…       – Если понадобится, сможешь наведаться. Ты – не твоя мать, – спокойно возражает Фарагонда. – Понимаю. Но это не выход. Пока не проживёшь, прорабатывая персональный ад, – не сможешь ни сосуществовать с ним, ни двигаться дальше, – входит в пустую белую комнату, колдует белые сферы-пуфы. – После смерти здесь буду я. Пространство заполню тогда же. Бумаги у получателей, – устало прикрывает глаза, кладёт манускрипты в сферы в соответствии с цветами, где они исчезают. – Такое забыть не выйдет, да и не захочется…