Соглашение

      Половины одежды они лишились ещё по дороге сюда. По крайней мере, Гермиона. Драко помимо того, что нес её, ещё и умудрялся как-то раздевать её и разоблачаться сам. С банкетки в изножии кровати они неловко переползи на саму кровать, что сделать оказалось не так-то просто из-за гладкого постельного белья.       Гермиона вдруг засмущалась, начав переживать о том, как она выглядит. Одно дело — томные ракурсы в пучине страсти в непосредственной близости, а совсем другое — как её тело выглядит при всех этих неуклюжих и нелепых переползаниях. Оказавшись на кровати, повинуясь смущению, она потянулась рукой, чтобы прикрыть грудь, на которой всё ещё был лифчик.       Драко картинно изогнул бровь.       — Знаешь, Грейнджер, немного поздно для стеснения.       — Я-я просто подумала… что все это немного нелепо… — пробормотала она.       Поставив руки по обеим сторонам от неё и нависая над ней так, что ей пришлось сильно отклониться назад, практически даже лечь, он мурлыкнул ей на ухо:       — Знаешь, Грейнджер, с такими сиськами и задницей, — она почувствовала, как застежка её бюстгальтера расстегивается ловкими пальцами, — я бы ходил голым…       Он носом сдвинул свободную теперь ткань и широко лизнул её левую грудь, сосок которой тут же отреагировал и стянулся в чувствительный, ожидающий, жаждущий следующего прикосновения островок плоти.       — Это же просто чертов леденец от Берти Боттс, — он накрыл сосок губами и всосал его в рот.       Гермиона застонала и откинулась на прохладную простыню, отдаваясь во власть его губ и слов. Драко продолжил ласкать её грудь, лизать её, целовать и посасывать, бормоча что-то вроде «сладкая» и «сочная» в перерывах.       Было приятно отдаться этим успокоительным словам, хотя какой-то частью сознания Гермиона теперь стала задаваться вопросом — хотела ли она, чтобы её тело было сексуально объективированным, или на самом деле ей хотелось, чтобы оно воспринималось просто красивым, эстетичным. Однако рука Драко на второй груди и его резкое движение бедрами навстречу её бедрам вымели-таки остатки всех этих мыслей из её головы.       Драко спустился ниже, поцеловал её живот, провел языком линию вдоль пояса её джинсов и зубами начал расстегивать пуговку на них. Гермиона засмеялась и протянула руку, чтобы помочь ему. Которую он тут же несильно укусил.       — Эй, я вообще-то разворачиваю тут свой десерт.       Гермиона засмеялась, закрывая лицо руками. А он уже справился с её брюками и зубами стащил их ниже, действительно — как будто стянул обертку с мороженного. Носом он уткнулся в её бельё и пробормотал:       — М-м-м, моё самое любимое!       Гермиона уже хохотала в голос, пытаясь отползти подальше или убрать его лицо от себя. Но он держал её бедра крепко, придавив их локтем, а другой рукой отражал её хаотичные атаки.       — Грейнджер, успокойся! Некоторые тут пытаются насладиться своим десертом, между прочим…       — Я всё поняла, Малфой, хватит! — попросила Гермиона, отсмеявшись. Когда его голова так никуда и не переместилась, Гермиона напряглась: — Что ты задумал?..       Вместо ответа Драко, немного стащив зубами её трусы вниз, начал медленно целовать её живот, спускаясь с каждым поцелуем всё ниже.       — Малфой?..       — Грейнджер, помолчи, Мерлина ради. Сегодня у нас очередной урок. «Оральные ласки». И тебе стоит быть оч-чень внимательной.       В одно движение он скользнул ниже, и Гермионе показалось, что она почувствовала его прохладное дыхание на нежной коже лобка.       У неё было очень много возражений против темы их «урока», но она оставила их при себе. Однажды, доверившись Драко в вопросе секса, она пока ни разу об этом не пожалела. И даже её скудных общих познаний хватило, чтобы вспомнить, что многие пары занимаются оральным сексом задолго до того, как начинают спать по-настоящему. Раз он сам выразил желание ознакомиться с ней с этого экстравагантного ракурса, она постарается не быть ханжой в этом вопросе. Да.       А Драко меж тем всё ближе и ближе подбирался к тому месту, где она, затаив дыхание, боялась и жаждала ощутить его. Складывалось впечатление, что игра в десерт увлекла его самого, и он упорно кружил, целуя и лаская её бедра, тазовые косточки, низ живота, оставляя самое «вкусное» на потом. Когда Гермиона, не сдержавшись, со слабым стоном разочарования двинула бедрами ему навстречу, он усмехнулся:       — Моя нетерпеливая девочка…       Она закусила нижнюю губу и постаралась расслабиться. Если не быть вовлеченной в процесс, то Гермиона обычно начинала о чем-нибудь думать и вообще выключалась, переставая ощущать происходящее. Она не хотела, чтобы так произошло, она хотела быть здесь и сейчас. Она постаралась ощутить его, его губы и язык на своей коже, его руки и давление пальцев на бедре, не пропустить ни одно мгновение.       А он всё двигался вокруг её лобка, едва приближаясь к ней столь медленно и неспешно, что Гермиона начала сходить с ума от томления и этого сладкого промедления. Она боролась с желанием самой опустить руки и провести пальцами несколько раз туда-сюда по ноющей, пульсирующей коже или широко раздвинуть ноги и направить его губы и язык туда принудительно, туда, где она чувствует такую колоссальную потребность в них, в нём, в давлении, в трении. Уже почти не было стеснительности, а только горячее яркое желание, и она не сдержалась:       — Драко! — взмолилась она.       — М-м-м? — не отвлекаясь от её кожи, но не давая ей по-прежнему почувствовать его в самых нужных и чувствительных местах, невинно отозвался он.       — Не издевайся! — её бёдра попытались подлететь вверх, с силой удерживаемые его руками.       Она была максимально раскрыта перед ним и абсолютно свободна в своем расслаблении.       — Пункт первый, Грейнджер: полностью расслабь партнера, прежде чем переходить к ласкам. Но раз ты так просишь…       И вдруг он накрыл губами её половые губы и упруго поцеловал. Гермиона застонала. Этого было так мало, это почти не чувствовалось, но он уже рядом. Она будто дает ему аванс. Ей кажется, она ощущает пульсацию всей своей крови между ног, весь её чувственный мир сейчас сосредоточен именно там. Он проводит языком по всей длине её лобка, а затем дует на горячую кожу. Её собственная смазка и его слюна, остывая, холодят кожу, добавляя новое изысканное ощущение в копилку острых переживаний Гермионы.       Но этого всё равно мало! Он уже так завел её, что, кажется, лишь одно может погасить это зуд, этот голод, но этого он ей давать пока не намерен.       Он целует её клитор, посасывает его, внимательно вслушиваясь в череду её стонов, затем перемещается ко влагалищу и проникает языком туда. Отклик от неё — не слишком активный, потому что его языка уже слишком мало, это слишком слабо, хотя и приятно, но ощущения едва уловимые, будто разговор шепотом под водой… И тогда он возвращается к клитору, сосредотачивая внимание полностью на нём. Он размеренно и равномерно двигает вокруг него языком несколько раз, а затем всасывает его в рот, затем повторяет, и снова, и снова, ускоряя темп, усиливая нажим и давление. И это потрясающие ощущения! Гермиона, кажется, стонет постоянно, но не может себя остановить, даже пытаясь осознанно оборвать череду этих стонов. Её бедра интенсивно движутся в одном ритме с его языком. Его руки гладят, и массируют, и пощипывают кожу её бёдер.       Напряжение всё нарастает, ей хочется, чтобы он тер быстрее, сильнее, вбирал уже такой чувствительный клитор в рот интенсивнее… И он делает это в точности, словно повинуясь неслышимому приказу. Напряжение, нарастая и нарастая, кажется, бесконечно, вдруг сжимается в одну плотную точку где-то в центре живота, и тут же разворачивается громадным облегчением, вовлекая в процесс всё тело, щекоча внутренности сладкой истомой. Гермиона, словно задохнувшись, вмиг переводит дыхание и чувствует, как всё её тело выгибается дугой, чувствует, как сводит пальцы ног, слышит свой протяжный низкий стон.       — Хорошая девочка, — шепчет Драко и перемещается выше, когда она сыто расслабляется на постели. Её глаза начинают слипаться, и он смеется:       — Эй! А я?       Теперь смеется она. Но он тоже устал, и вся следующая часть их сегодняшнего «урока» посвящена неспешному нежному ленивому сексу на боку. И шелковые простыни не становятся в этом помехой.