Соглашение

      Гермиона шла по склону холма. Осень давно вступила в свои права, отвоевав у лета цветовую гамму и окутав все вокруг богатым сепийным пледом красок. Столько охряных оттенков не укладывалось в голове, а кое-где пейзаж оживляли вкрапления краплака.       Гермиона шла в гости к Хагриду в его хижину. За треволнениями этого семестра — пусть и довольно нелепыми по сравнению с предыдущими годами — она как-то совсем забросила старого друга.       Хагрид возился в огородике, срезая созревшие тыквы и складывая их на повозке.       — Хагрид! — еще издали позвала Гермиона и помахала ему рукой.       Хагрид разогнулся, маша в ответ, лицо его разгладилось, а озабоченность сменилась улыбкой.       — Гермиона! Вот так радость-то! — он приложил руки к губам рупором и закричал: — Пойду поставлю чайник-то на огонь, да…       Его голос разнесся по окрестностям, застревая в листве, шелестя последней травой.       Гермиона счастливо засмеялась. Она проводила взглядом могучую спину друга, который скрылся в домике, наклонилась, не сбавляя шаг, и сорвала травинку. Она вдруг почувствовала такую безмятежность!.. Словно ей снова двенадцать лет, а справа чуть сзади идет Гарри, а слева — Рон. А не видно их просто потому, что она идет быстрее… Но они точно там!       И что-то такое странно запузырилось в груди — то ли смех, то ли слезы, то ли радость, то ли светлая грусть, то ли обида на то, что все проходит, то ли счастье от того, что все это все-таки было.       Легко взбежав по лесенке крыльца, Гермиона остановилась и оглянулась. Впереди возвышалась громада Хогвартса, пестрел красками Запретный лес. Она осмотрелась. Темное озеро, Гремучая ива… Все это здесь и всегда было здесь. И будет. Но для нее это скоро все кончится. Безвозвратно и навсегда уйдет…       Глубоко вздохнув, она открыла дверь.       — Гермиона, я так рад тебе, девочка! Сколько лет, сколько зим, да!       Гермиона засмеялась.       — Хагрид, мы каждый день видимся в Большом зале!       — То не то, Гермиона, — он поцокал языком, — а чем бы мне тебя угостить-то?..       — Хагрид, я не голодна, — попыталась вяло воспротивиться заботе Гермиона.       — Не выдумывай! Неча пустой-то чай хлебать, — он открыл буфет. — О, смоковенное варенье! Ай, соплохвост тебя забодай, засахарилось все…       — Как ты вообще, Хагрид?       — Да потихоньку! Вон малышню сегодня водил к единорожкам. Народились давеча в табуне близняшки… И хоть дикие они, а меня мамка подпускает, больно уж яблоки любит! Да… Вроде первогодкам понравились… Помнишь, как и вы были маленькие? А я тогда только лесником служил…       — Конечно, помню, Хагрид! — рассмеялась Гермиона.       — Как ребятки? Слышно чего-нибудь?       — У них все отлично. В школе делают успехи.       — Авроры, да? Во дают! Кто бы мог подумать… Ведь сорванцы же были! — они помолчали. Взгляд Хагрида мечтательно затуманился, но уже через пару минут он встрепенулся. — Слушай, Гермиона… Я тут это… Поговорить с тобой хотел! Да…       — О чем?       — О Малфое же…       — Оу.       — Да… Так вы вместе, что ли, тепереча?       — Мы дружим, — постаралась мягко сформулировать Гермиона.       — Вона чё… — Хагрид поскреб пальцами подбородок. — Я тут видел одну девочку, так она весь вечер смотрела, как Малфой твой летает. Допоздна сидела, до самой ночи.       Гермиона пожала плечами.       — А потом он читал что-то у озера, так она опять глаз да глаз за ним.       — Ну и что? — раздраженно спросила Гермиона. Ей не нравилось направление разговора.       — Влюбленные девчонки могут глупостей наделать. Кабы у тебя проблем не было потом, Гермиона.       — Спасибо, Хагрид, — Гермиона тепло сжала его руку. — Кто это девочка, кстати? — деланно безразлично спросила она.       — Астория Гринграсс.       Гермиона не сдержалась и закатила глаза. Эта Астория уже начинала надоедать!       — Понятно, — кивнула она. — Спасибо, Хагрид, — они помолчали. Гермиона решила сменить тему, кашлянула и сказала: — А как у тебя?.. С отношениями, — она покраснела. Это было непривычно — говорить на такие темы с другими.       Хагрид чуть зарумянился.       — Тебе правда интересно?       — Конечно! — она смутилась своему энтузиазму. — Ну, в смысле, если это удобно… Для тебя…       — Да-да, я рад, что ты спросила, Гермиона! У нас все хорошо, я был летом у Оливии. Как у них там хорошо!.. Да!.. Не чета, конечно, нашему лесу, но тоже неплохо.       Он встал и, сняв чайник с огня, подлил им кипятку. Затем пододвинул к Гермионе вазочку с вареньем. Выровнял все ложечки на столе в одну линию. Казалось, он тянет время.       — Онапредлагаетмнепереехать, — буркнул вдруг.       — Что-что? — не разобрала Гермиона.       Хагрид откашлялся. Посмотрел в окно.       — Переехать. Она предлагает, — он опустил голову и тихо добавил: — Мне.       — Хагрид! Это же так здорово! — обрадовалась Гермиона, но при взгляде на него ее пыл поумерился. — Или нет?..       — Да, да! Конечно. Для нас. Я так думаю, — он неловко пожал плечами, посмотрел на Гермиону и улыбнулся. — Но как же я все тут оставлю? Я вон — профессор!       Гермиона улыбнулась.       — Ты сможешь работать и там.       — Смогу, — эхом повторил Хагрид.       — Ты не хочешь? — вкрадчиво спросила Гермиона.       — Хочу, — он помолчал. — Я думаю. Стар я для всего этого, Гермиона! — он вдруг с силой хлопнул рукой по столешнице. Чашки немного подпрыгнули, а Гермиона вздрогнула.       — Ну что ты! Конечно, нет! Вы такая прекрасная пара!       — Правда? — он робко взглянул на нее из-подо лба.       — Правда! — жарко подтвердила она. — Вам обязательно нужно попробовать.       Хагрид промокнул рукавом уголки глаз.       — Спасибо, Гермиона, я рад, что ты так думаешь.       Он совсем расклеился, и Гермиона, растрогавшись, встала и, подойдя к нему, обняла его за плечи. Это было непривычно — видеть такого огромного сильного Хагрида в чем-то сомневающимся. Но сейчас, становясь взрослым человеком, Гермиона начала понимать, что взрослые — такие же точно люди, и им тоже присущи неуверенность и сомнения… Все то, что является постоянным спутником ее собственной жизни. А также страх. Страх, что сделанный в итоге выбор окажется неверным.       Когда она вышла из хижины, на окрестности уже опускался вечер. На узкой полоске неба над самым лесом догорал закат, подкрашивая и подсвечивая кудрявые каемки облаков красным светом. Гермиона поежилась, поглубже кутаясь в кофту, и пошла в замок.

* * *

      Они сидели на занятии, когда его вдруг прервали и в аудиторию зашла директор Макгонагалл.       — Господа восьмикурсники, у меня для вас объявление! — она осмотрела аудиторию и, убедившись, что все тринадцать пар глаз неотрывно следят за ней, продолжила: — Итак, все вы знаете, что Министерство не в восторге от этого нашего с вами маленького эксперимента этого года, а в особенности — от договоренности с Академией Магии о том, что успешно сданные вами выпускные экзамены приравниваются по баллам к их вступительным испытаниям, — она перевела дыхание. — Я напомню вам, что программа вашего курса организована так, что завершая стандартную школьную программу, вы также охватываете программу первого общего курса Академии. Что дает вам право при поступлении туда (а по сути, при переводе) быть зачисленными прямо на второй курс. Это вы все знаете. Если не считаете сов на собраниях, разумеется. Мистер Забини, я сейчас о вас говорю!       Забини хмыкнул, но подобрался и сел ровно.       По аудитории прокатались волна шебуршения.       — Но недавно кое-что изменилось… Я понимаю, что времени осталось совсем немного… — Макгонагалл тяжело вздохнула.       — Времени для чего? — спросил кто-то из парней с последнего ряда.       — Не «для» чего, а «до» чего, мистер Бут, — Макгонагалл поправила очки и кашлянула. — Мне придется попросить вас об одолжении, господа. Мы пошли вам навстречу и не отказываемся от своих обязательств. Но теперь и вам придется постараться больше обычного.       — Вы нас пугаете! — выкрикнул еще кто-то.       — Да, ситуация сложилась неприятная… А потому я прошу вас отнестись к ней со всей ответственностью! В общем, Министерство согласилось со всеми нашими планами, но при одном условии, — она выдержала эффектную паузу. — Перед рождественскими каникулами у восьмого курса пройдет промежуточная аттестация при заседании полной министерской аттестационной комиссии…       По аудитории пополз гул. А у Гермионы вдруг похолодели кончики пальцев, она почувствовала дурноту — осталось же меньше двух месяцев!       Макгонагалл подняла обе руки ладонями к ребятам, стараясь утихомирить нарастающий шум. Все начали переговариваться друг с другом, активно высказывая недовольство.       — Подождите обсуждать! Мы понимаем, что требуем много, и со своей стороны готовы пойти вам навстречу. Ваши программы с этого дня и до экзамена будут скорректированы именно с расчетом на то, чтобы вы все успешно аттестовались…       — Но директор!.. — Гермиона была так раздавлена этими новостями, что даже забыла про субординацию. — Это же прямо противоречит здоровому духу обучения!.. — ей не хватало воздуха. Почему здесь так душно?..       — Да, мисс Грейнджер, я понимаю ваши опасения, поверьте мне, но мы — я и все преподаватели — сделаем все от нас зависящее, чтобы эти два месяца не стали для вас пустой тратой драгоценного времени. Все ваши проекты и исследования сохраняются, просто с небольшими корректировками…       Им потребовалось еще около получаса, чтобы обсудить все детали и нюансы. По сути, Министерство хотело, чтобы этой зимой они сдали ЖАБА. И это несмотря на то, что у них у всех уже были аттестаты (для которых их выпуску ЖАБА не понадобились вовсе).       Гермиону возмущало другое. Одно дело — свободное изучение темы, где обучение — процесс живой и изменчивый, где никогда доподлинно не знаешь, куда тебя вынесет исследовательский пыл. Понятно, что преподаватель намечает основные опорные реперные точки и тот материал, что нужно успеть охватить, но в настоящей учебе всегда есть место творчеству и мириадам маленьких — почти случайных — открытий.       То же, во что должны превратиться ближайшие два месяца до этой зимней аттестации, — это просто натаскивание на результат, а не деятельное познание мира! И это так злило, так злило, что у Гермионы начали чесаться скулы — так ныли занемевшие от напряжения мышцы лица. Это попросту нечестно!