Соглашение

      Может показаться, что чистка котлов — это ерунда и практически шуточное наказание! Но, к огромному сожалению всех нерадивых студентов Хогвартса, это совсем не так. Во-первых, студентам на отработке запрещалось пользоваться магией, а во-вторых, котлы, которые приходилось отчищать, были настолько грязными, что по школе даже гуляла легенда, будто это сам Снейп (а в некоторых версиях, и при помощи Дамблдора) заколдовывал злополучные котлы, потому как запасы этих котлов — а также степень их загрязнения — были феноменальными и могли поразить любое (даже самое богатое) воображение.       Гермиона сменила школьную форму на тонкие джинсы, старую футболку и кеды. Волосы она свернула в пучок и заколола волшебной палочкой.       Когда Драко увидел ее, по его лицу пробежала тень разочарования.       — Что? — не поняла Гермиона, осматривая себя. — Что-то на лице? Чернила, да? — она начала с силой тереть щеку.       — Ты сняла форму, — глухо сказал Драко.       — Конечно! Она же испачкается... Ты же вон тоже переоделся, — она кивнула в его сторону, не поняв сути претензии.       — Да. Я мог догадаться, — словно бы разговаривая сам с собой, вполголоса пробормотал Драко.       — Приступим? Я начну с той стороны.       Гермиона напевала себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик, отчищая котлы. Эта трудотерапия благотворно повлияла на нее. Можно было отключить голову, остановив поток беспрестанных мыслей. Руки споро двигались, повторяя одни и те же монотонные действия. Это расслабляло и успокаивало. Она даже практически забыла, где она, с кем и что делает.       Но вдруг она спиной ощутила чье-то физическое присутствие в своей зоне комфорта. Дернувшись, она наткнулась плечом на твердую грудь. А подняв глаза, увидела хитрую ухмылку Драко.       — Дай губку, — низким голосом попросил он.       Гермиона похлопала ресницами, силясь осознать происходящее.       — Что?..       — Губку. Подай мне новую губку, пожалуйста.       — Н-на, — Гермиона дрожащими пальцами схватила губку из корзины и обернулась к нему.       — Спасибо, — у него всегда был такой голос?       Взяв губку и отворачиваясь, Драко задел рукой ногу Гермионы, проведя костяшками пальцев по внешней стороне ее бедра. Она вздрогнула.       — П-пожалуйста.       Какое-то время они работали молча.       А мысли Гермионы вдруг приняли новое направление. Что он там говорил днем? Что-то про свои фантазии…       — Грейнджер, помоги… — вкрадчивый голос опять раздался над самым ухом. Как он так подкрадывается?!       — Что такое?       — У тебя так хорошо получается… Боюсь, я не могу уловить движение… — он подошел к ней вплотную, прижался сзади к спине и, обхватив ее руки с двух сторон своими, попросил:       — Покажи.       Мерлин, почему это звучит так эротично?!       — Ам… Э-э-э… Ну… Ты просто трешь, — Гермиона начала тереть котел, а руки Драко тенью следовали за ее. Его ладони нежно сжимали кисти ее рук.       — Не так быстро, — едва слышно выдохнул он ей в шею.       Гермиона послушно начала тереть котел медленнее, прилагая бо́льшие усилия. Драко стоял вплотную к ней и просто повторял ее движения. Он не делал ничего провокационного, но Гермиона слишком остро ощущала его присутствие. То телу пробежала волна мурашек, вспыхнуло ощущение сладкой тянущей истомы.       Драко, придерживая ее руки, теперь контролировал их движения. Он сильно, но нежно удерживая ее ладони, направляя их. Начиная плавное скользящее движение в верхней части котла, к середине он усиливал нажим, а ближе ко дну они уже давили на губку вместе… А потом все повторялось снова: взмах рук к верху котла — сжать губку, капнув пышной пеной на дно — прижать губку к стенке, тесно ощутив сплетение их рук — и скользящее движение вниз, с усилением нажима… А потом все по новой.       Что-то в этих монотонных повторяющихся движениях было такое волнующее, такое будоражащее…       Гермиона закусила нижнюю губу. Ей вдруг так ярко вспомнилось, как это может ощущаться: его твердое тело, упругие мышцы, шелковые волосы, любопытные губы и такие знающие-о-ней-нечто-сокровенное руки… Она покраснела. Мерлин, думать о подобном практически в общественном месте! Нет-нет! Так, нужно сосредоточиться! Котел! Котел, тереть.       — Все? — пискнула она, начав вертеться в его недообъятиях. — Ты понял?       Он усмехнулся, заправил её выбившуюся из пучка прядку волос ей за ухо, и кивнул.       — Понял, — странно произнес он, отходя к своему месту.       Легко приказать себе заниматься делом, не пялиться, не фантазировать… Приказать — легко. А вот следовать этому…       Взгляд Гермионы словно бы сам приклеился к соседнему рабочему месту.       Драко по локоть закатал рукава свободной светлой рубашки. На оголенных крепких предплечьях кое-где виднелись островки пены. Гермионе захотелось прикоснуться к этим предплечьям, смахнуть пену, почувствовав кожей, как та прохладно и щекотно исчезает с тихим пощелкиванием мириад лопающихся пузырьков.       А взгляд полз дальше, выше… Вот плечи бугрятся под тканью рубашки. Драко не был накаченным, но был сухопарым и поджарым.       Шея. Длинная изящная шея с выразительным кадыком. Про мужчин говорят, что у них что-то изящное?.. Хотя, пожалуй, Гермионе было плевать — говорят так или нет, она была уверена, что шея у него именно что «изящная».       Подбородок. Такой интересной формы. Особенно это становится заметно, когда он улыбается. Подбородок можно было бы наверное назвать массивным, но благодаря его форме он делал все его лицо более вытянутым и каким-то таким острым, немного хищным… Изящным. Мерлин, опять «изящный»!       Губы… О! О губах Драко Гермиона могла бы сложить поэму! Полная мягкая нижняя губа так контрастировала с четко очерченной верхней, создавая неуловимую гармонию. А уж что эти губы могли — Гермионе не нужно было напоминать! То, какими они были на ощупь, под ее губами, под ее руками… Она помнила наизусть их рельеф, каждое углубление и выступ, контраст кожи, их нежность, и эластичность, и мягкую упругость под ее изучающими пальцами. Она помнила, какими они могут быть. Какими трепетными, смелыми, требовательными, алчущими, жадными, зрячими, крышесносящими и умопомрачительными могут быть эти восхитительные губы!       Дальше нос. Длинный, прямой, с заостренным кончиком. Да, именно такой нос и должен быть у этого лица. Они подходили друг другу.       А взгляд Гермионы продолжал свое путешествие, поднимаясь по лицу Драко все выше и выше, пока, наконец — один вдох, один взмах ресниц, и вот они: глаза. Серые. Такая теплая серость… Насыщенная, бархатная, тяжелая, манящая, переливчатая, зовущая. Его глаза забирают тебя себе, в свой ласковый плен, подхватывают, словно пушинку, кружимую штормом, перемалывают, погружая в свои водовороты бездонных смерчей, а затем держат, держат тебя, не отпуская, словно бы обещая раскрыть некую тайну… какой-то важный секрет, что-то такое — чрезвычайно ценное! — одним им ведомое…       А этот взгляд! Такой коктейль эмоций! Что-то одному ему свойственное: теплота, и улыбка, и ехидство, и самодовольство — и все это сразу! И смотрит он в самую душу, вглубь тебя. Вот как сейчас.       Стоп! Что?!       Драко рассматривал ее в ответ столь же пристально, как и она его. Заметив осмысленность в ее сфокусировавшемся взгляде, он усмехнулся.       — Что, Грейнджер, нравится?       Она смутилась и тут же опустила голову, уткнувшись взглядом в свой котел. У нее было такое ощущение, что ее застали за чем-то неприличным.       Да по сути так оно и было! Ведь ей хотелось его. Так хотелось, Мерлин! До зуда в кончиках пальцев. Хотелось подойти и обнять его сзади, ощутив твердую упругость его тела, чтобы его запах заполнил ее ноздри, чтобы его тепло опалило всю ее кожу, разгоняя кровь под ней, чтобы бессметные мурашки топорщили крошечные волоски. Хотелось соединиться с ним, слиться, стать одним целым, чем-то единым и неделимым, познать его, узнать, понять и осознать. Мерлин, этого хотелось так сильно! Это была потребность.       Так вот как это бывает, да? Твою голову, мысли, фантазии, ощущения просто заполняет другой человек? Просто приходит и, нагло вторгаясь, остается полноправным хозяином внутри тебя? Властителем твоих дум, повелителем чувств?       Это практически невозможно терпеть! Это сложно контролировать! Это побуждает тебя действовать, толкает на поступки.       Гермионе стало жарко.       Она бросила быстрый полувзгляд на Драко. Очевидно, что и ему было жарко, и он расстегнул несколько пуговок рубашки. Провел рукой по коже, оглаживая грудь… Взгляд Гермионы съел это движение. Она посмотрела на его губы, на них была усмешка.       Вот кот! Он же это специально, да?.. Хотя — что специально? Специально такой горячий? Такой сексуальный? Такой притягательный?       Гермиона отвернулась, с удивлением смотря на свой котел. Какие еще котлы?! Мерлин!       О каких котлах может идти речь, если она сейчас умрет без его прикосновения?! Она просто кончится! Ее больше не будет… Вот была-была — и тут пуф-ф-ф! — и исчезла!       Она несколько раз сжала ладони в кулаки, потом распрямляя пальцы, наблюдая за этим. Затем провела рукой по шее… Мерлин, как жарко!       Хотелось нырнуть в эту пушистую мыльную прохладную пену в котле самой, чтобы та скользила бы по ее коже, охлаждая, даря покой, ощутимо задевала бы соски…       Гермиона переступила с ноги на ногу, потерев бедра друг об друга — сладкие мурашки разбежались по телу от центра сосредоточения ее напряжения. Она с трудом подавила стон. Ч-черт!..       Вдруг она подняла голову и впилась в лицо Драко голодным, словно бы решившимся на что-то взглядом. Ее глаза были практически черными — настолько расширившийся зрачок заслонил радужку.       — Грейнджер, что с… — начал Драко, но его прервало грубое:       — Заткнись! — она шла к нему, не отрывая от него взгляда. Выхватив палочку из волос, она не глядя кинула на дверь запирающее заклятие, а затем в одно движение сняла с себя футболку.       Драко выглядел радостно удивленным, когда ее губы с силой впились в его губы страстным поцелуем.