Розалин Эванс

Осыпался прахом умерший лес, взъярился холодный колючий ветер, и навсегда исчез в снежном вихре лесной народ. Бабушка Дарима пыхнула трубкой, глядя куда-то вдаль, покачала печально головой, и продолжила, говоря тихим монотонным голосом, словно в трансе: — Настали чёрные времена, Солнце отвратил* свой лик от людей, скрылся за седыми тяжёлыми тучами, покрыл землю толстый лёд, убивая своим холодом всё живое. Бежали люди в тёплые края, но и там не было им спасения от холода. С трудом выживали они, молясь Богам, умоляя даровать им милость и спасти от ледяного дыхания смерти. И было так долгие годы, люди уже потеряли надежду на спасение, когда миру явилась девушка с волосами цвета огня. Сияние, исходящее от неё согревало всё вокруг, появились первые проталины и вскоре льды стали отступать, освобождая землю. Рассеялись тёмные тучи и Солнце наконец явил свой лик измученным людям. Возликовали люди, благодаря зеленоглазую красавицу за спасение. Но девушка пришла не одна, по левую руку от неё стояла светловолосая и голубоглазая девушка с корзиной в руках. По правую руку — черноволосый воин с пронзительным взглядом тёмных глаз. Втроём они прошли по всем землям, девушки обеими руками зачерпывали семена из корзины и засевали пробуждающиеся от вечного сна земли — едва коснувшись земли, семена выстреливали стебельками ввысь, и крепчая на глазах, превращались в новые леса и поля. Юноша призвал зверей и птиц в раскинувшиеся на просторах земли леса и поля. Жизнь вернулась. А троица спасителей исчезла, растворившись среди деревьев нового леса. На этот раз лесное племя окончательно покинуло этот мир. И лишь на месте погибшего леса земля была пуста, как и на месте сгоревшего стойбища злобного хана. Прошло много времени, и на месте погибшего леса проклюнулись жемчужные цветы, постепенно это место стало зарастать травой, но деревья так и не выросли. Стала степь. Место же стойбища осталось бесплодным, раскалённые когда-то в огне камни рассыпались по нему песком. И быть ему прокляту до скончания времен. Бабушка смолкла, задумчиво выбивая трубку о неведомо откуда взявшуюся мраморную пепельницу. А я порадовалась, что дети спят. Мне например, тяжело дались образы развернувшейся передо мной трагедии. Как понимаю, это было какое-то образное описание ледникового периода, так почему же те трое из сказания были так похожи на моих повзрослевших детей? Что за выверт сознания? Дядя Сэнгэй угрюмо нахохлился, словно наяву переживая произошедшее в сказке. Он даже забыл о своей погасшей трубке, неотрывно вглядываясь в огонь в камине. — Твоя мать была упряма, дочка. —После длительного молчания вновь заговорила бабушка Дарима. — Она не прислушалась к моим словам, поверила своей подруге и уехала отсюда. — Мама? — Переход от легенд к реальности слегка дезориентировал меня. — Светлана с детства проявляла характер, была не только умна и трудолюбива, но и очень упряма. Она хотела жить в большом городе, но судьба вела её сюда, чтобы изменить судьбу этого места. — Бабушка Дарима, о чём ты? — Холодок предчувствия серьёзной подставы прошёлся по всему телу. — Это ведь всего лишь легенда. — Легенды, это зачастую всё что остаётся от великого народа, дочка. — Дядя Сэнгэй очнулся о своих дум. — Они могут напомнить потерянным потомкам о былом. — Как бы Светланка ни противилась предсказанному, она должна была дать тебе жизнь именно здесь. — Но почему? — Так было предсказано ещё в начале времён, когда мир вновь ожил. — Недовольно пожевала губами бабушка. — А она так старалась пойти наперекор судьбе, что едва не погубила тебя. К счастью, твоему отцу удалось переубедить её и привезти беременную жену из Новосибирска сюда, в недавно отстроенный посёлок. Только поэтому ты выжила, что здесь сердце силы вашей. "Чтооо?" — Вести выбивали из колеи. Оснований не верить бабушке Дариме у меня не было никаких, но... — Она боялась этих мест, опасалась, что спустя многие века её дочь может повторить судьбу той что умерла здесь, потому и рыдала, когда ехала сюда, глупая. "Ээээ..." — у меня не было слов. Меж тем, бабушка, не дожидаясь моего ответа продолжила: — Светланка не поверила мне, но вынуждена была подчиниться закону. По распределению после института она могла бы остаться в городе, как и хотела, но мы с Сэнгэем сделали всё, чтобы её отправили в этот посёлок, такова была её судьба, и твоя тоже. И ты не должна была покидать этих мест. — Строго глянула она на меня. — Только тогда эти края смогут ожить. Они ждут вас уже много-много лет. Но твоя упрямая мать поверила не мне, а своей подруге, позавидовавшей её успехам в работе. И совершила преступление, за что и была наказана. Бабушка Дарима вновь сурово поджала губы, явно оскорбленная действиями моей мамы, в принципе не способной совершить ни малейшего правонарушения. "О чем она вообще говорит?" — Возмущение было прямо написано у меня на лице. — Не сердись, дочка, — попытался усмирить вскипевшую меня, почти забывшую что рядом спят сладким сном мои дети, дядя Сэнгэй. — Но Дарима говорит правду — Светлана поддалась наушничанью подруженьки своей заклятой, та ведь думала, что без соперницы сама станет начальником отдела. Но просчиталась — после вашего отъезда всё в посёлке пришло в упадок и люди остались без работы. Чтобы уехать, Светлана провела тёмный обряд. Именно он погубил её, разрушив здоровье, он и на тебе сказался, ведь ты тоже стала часто болеть, так? — Нееет, нет-нет-нет! Тёмный обряд? Это что, шутка такая? Нет! Мама не могла такое сделать! Осторожно, стараясь держать себя в руках, я переложила крепко спящих детей на тёплый ковёр. Во мне клокотало негодование: "Да как они могут такое говорить?" Раздражённо шагая из угла в угол, я не могла найти в себе сил посмотреть на моих родных, обвинивших мою мамочку в каком-то гнусном преступлении. То что дети проснутся, я не боялась, догадываясь что они находятся под сонными чарами, наведёнными на них бабушкой. — Бабушка Дарима, ты не смеешь обвинять мою маму Мордред знает в чём! Я не верю! Мамочка не могла сделать ничего подобного. И точка! Давно выплаканные слезы душили меня, вспомнились былые переживания, когда-то просто вымораживавшие душу. — Смею, и да, она смогла, как бы ни было это противно твоей душе. — Бабушка по прежнему невозмутимо восседала в своём кресле, посасывая трубку и пуская дымные колечки. Сдерживая свой гнев, который, как я точно знала, никогда не несёт здравого решения, я развернулась к бабушке и выдохнула: — Хорошо, допустим она действительно это сделала. Тогда ответь, что за обряд? Чем он опасен, и что должен был сделать? — Своей кровью наша глупая девочка попыталась отрезать вас с Андреем от вашей судьбы. Это ей подруга насоветовала, а Светланка забыла мои слова и доверилась врагу. За это девочка и была наказана болезнью. Не должна она была этого делать, ох, не должна, у Андрейки-то ведь детей до сих пор нет? Ой, боги, как же она во временах-то ориентируется? Ни меня, ни моего братца пока и в планах ещё нет, а мы говорим о событиях будущего. У меня скоро голова кругом пойдёт. — Пока нет, но в планах... — И не будет, если не вернётся сюда. — Обрубила бабушка. — Вы должны исправить нанесённый вашей матерью вред. Пусть и не нарочно она это сделала, но сколько таких благих намерений свели целые семьи в небытие, не счесть. Так что у вашей семьи один выход — вернуться домой, и возродить посёлок. А у тебя есть дополнительное задание, если хочешь, чтобы твой третий ребёнок остался в живых. — Что?! Но у меня нет третьего ребёнка, у Северуса другие родители! Он просто... Так получилось, он случайно с нами... — Твой он, не отрекайся. — Бабушка Дарима невозмутимо кивнула своим словам. — Ты давно приняла этого воронёнка под своё крыло, а без тебя у него никого нет за спиной, мать ему не защита. Он назвал тебя мамой, и ты приняла это. Было ведь? — Ну, было. — Не смогла не признать я. — Но ты же знаешь, у меня не может быть третьего ребёнка, и даже если признать Сева своим, он будет старше Лили, а я не могу рисковать своей девочкой! С содроганием вспомнила я негласное проклятие третьего ребёнка, с незапамятных времён преследовавшее мою семью из предыдущей жизни. Третий ребёнок не рождался у женщин моей семьи уже много поколений, всякий раз третья беременность заканчивалась выкидышем или погибшим плодом. Нет, принятие Северуса третьим ребёнком может погубить или его, или Лили. Я не могу допустить этого! — Нет, не Лили, вспомни, у тебя там старших двое осталось, значит третьим ребёнком является... — Туни? Петуния? Как это? — Так есть. Всё твои детки считаются, но у тебя ещё есть время всё исправить, снять с себя и со всех своих детей проклятье, на твоей новой семье оно тоже есть. — В смысле? В каноне мой внук женился и у него было трое детей, это я точно помню. — Это иллюзия, писательница напишет так, как захотят издатели. Но у семьи Грин та же проблема, вы связаны, потому именно ты и заняла место матери девочек. Справишься, освободишь всех своих детей от проклятья. Нет, третий ребёнок умрёт. Озноб прошиб меня насквозь. Вляпалась таки. И кажется, я что-то упускаю, запутавшись во всех этих хитросплетениях из времён и легенд. — Ну, хорошо. И сколько у меня есть времени? — Считай сама, беременность длится девять месяцев, из них ты с девочками уже почти три месяца. — О, Господи! Что я должна делать? — Построй школу. — А, просто построить школу. Ясно-понятно. Что уж непонятного. — Воззрилась я тяжёлым взглядом на родственницу. — А больше ничего не надо? А то что-то мелковато будет, одной левой справлюсь в два счёта. — Не зубаться. — Одернул меня дядюшка. — Ты знаешь, что в этом мире нет волшебников, и нет той английской школы Магии? — Как это? — Я растерялась, услышав явную несуразицу. — Нет, дядя Сэнгэй, стоп, я точно знаю что школа Магии есть. И не одна. Я как раз перед аппарацией сюда была с выпускником такой школы. — Не хочу тебя ещё больше путать, дочка, но сейчас ты находишься не в том мире — тебя с детьми перенесло в твой прежний мир, где нет магов. Помнишь легенду? Лесное племя навсегда покинуло этот мир, здесь остались их случайные потомки, и с тех пор здесь есть только шаманы и шарлатаны, а настоящие одарённые разъединены, не обучены, их часто вовлекают в криминал, или порой запирают в сумасшедших домах. Этих людей некому объединить, некому защитить. Из них мало кто доживает до взрослых лет, у многих дар выгорает или пропадает. Мы с Даримой не можем вмешиваться в дела людские, но ты — можешь. Это твой дар, твоя возможность изменить существующее положение дел. Ничего не бывает просто так, изменив этот мир, ты сможешь снять с себя проклятье, и со своих детей тоже. Или потеряешь младших детей. — Выбор без выбора. — Устало потерла я лицо. — Но как мне это сделать? В том мире есть Колдовстворец, Китеж, Сухаревская башня, не знаю что ещё, но есть. А мне что делать? И как прикажете создавать школу неграмотной ведьме, ещё пару месяцев назад бывшей сквибом? Так не бывает, это невозможно. — Начни с малого, приводи их ко мне. — Пожала плечами бабушка. — В этом помочь я смогу. — Допустим, я нашла этих бедолаг. И куда мне их вести? — Сюда. Я знаю что в кармане у тебя то, что перенесло тебя в это место. Покажи. — Скомандовал бабушка. Всё ещё с трудом переваривая очередной жизненный выверт, я на автомате достала из кармана кольцо из шкатулки Вайолет Грин. Голубой камень, точно такой же как и мой нынешний талисман, рассыпался невесомой пылью сразу после нашего перемещения. Глядя на него я вспомнила паническое бегство из дома Моуди. В который раз убеждаюсь, что у мироздания поганое чувство юмора — именно в тот замечательный момент посещения нами семейства потомственного аврора, Фенрир Сивый решил осуществить свою месть, напав на ребёнка своего врага, тварь. До сих пор я старалась подавить в себе чувство вины, что не успела сграбастать в охапку маленького Ремуса — вместо него подвернулся пришедший с матерью Северус. В каноне Бертрам Моуди не упоминался, а вдруг он как раз тогда погиб в момент нападения? Потому-то и Аластор, его племянник, впоследствии так ненавидел тёмных тварей? Бертрам мог погибнуть и в этот раз. Стоп, а как же Северус и Эйлин? В каноне они тоже были там, или это ещё одно расхождение с коммерческим проектом? Может в этот раз маленький Ремус Люпин не пострадал? Окончательно растерявшись, я подняла глаза на бабушку и дядюшку, устало вздохнула и протянув руку с кольцом бабушке Дариме, спросила совсем не то, что хотела: — Значит, они ушли в тот мир? Дядя Сэнгэй усмехнулся, глядя на мою ладонь. Когда я тоже посмотрела туда, увидела, как кольцо преображается в изящную розу, лепестки которой покрывались тончайшим морозным узором. Бабушка лукаво улыбнулась: — Вот и ладушки, всё сошлось наконец, а нам пора. Просыпайся. Судорожно вздохнув, я вздрогнула и в самом деле проснулась, обнаружив себя сидящей в кресле у камина. Ни бабушки Даримы, ни дяди Сэнгэя не было. Мне что, всё приснилось? Из спальни вышла Петуния, потирая кулачками заспанные глаза. — А где все? Пожав плечами, я вышла из дверей на улицу и застыла на месте — на том месте, где я нашла камешек ставший мне талисманом, высился метровый цилиндр сияющего голубоватого камня, внутри которого цвела прекраснейшая белоснежная роза. *Бабушка считает Солнце мужчиной (Брат-Солнце)