Северная Корея. Пак Сонхва
— Со Хакмин? — Сонхва проверяет новые документы, смотря на паспортные данные и ухмыляясь. — Твоё новое имя, — выдаёт начальство, пока парень пролистывал резюме. — Твоя работа заключается в том, что ты профессиональный телохранитель от известной компании. Твоих родителей убили при репрессии, и ты рос в детском доме. — Да, я понял, но что делать с лицом? — Пак коротко посмотрел в зеркало, вздохнув. — В свои тридцать два я не выгляжу на двадцать пять, генерал. — Выглядишь, ещё как, — старший улыбается как-то даже немного по-отцовски и после выдаёт: — К заданию приступить через три дня. К этому времени успеть подготовиться к любой проблеме. Наш заместитель министра обороны будет твоим гарантом неприкосновенности, поэтому можешь не переживать, нам предоставят лучший южнокорейский отряд для защиты. Приказ ясен? — Так точно, генерал, — Сонхва встаёт по стойке смирно и отдаёт честь. — Но вы же знаете этого чернушного полуработника с плохим прошлым. Он та ещё крыса, ещё будет проблемой, если встретим кого-то из неподобающего окружения. — Не станет. Если что, проблем не возникнет, всё равно скоро его должны снять со службы, а так появится повод. Ты знаешь, проблем с этим не терпят. — Хорошо… Разрешите идти? Получив разрешение, он удаляется из кабинета, хмыкая на мысль о лучшем отряде как-то горько и пусто. Самого лучшего отряда уже не существует, он позаботился об этом лично, но, раз так сказали, значит, так оно и есть, и появился новый подготовленный отряд. Сонхва быстро меняет военную форму на гражданскую, мысленно фыркая от осознания, что ему придётся надевать такие душные и тесные деловые костюмы, сопровождать важную личность и делать вид, будто все его военные навыки отсутствуют, кроме базовой военной службы и подготовки для работы в охране. Слишком много тонкостей, ставших обыденной вещью. По крайней мере, это не притворство хилым программистом, который просто делает то, что ему скажут. По дороге до дома Пак успевает грустно вздохнуть огромное количество раз, вновь прокручивая в голове тот день, видение и вообще всё, что произошло. Прошло несколько лет, а ему всё также больно от этого воспоминания. Природа очень жестока, раз родственные души должны причинить себе сильнейшую боль ради того, чтобы быть вместе. Он не понимает этой логики. В квартире его встречают только тишина и старый кот, которого постоянно кормит соседка по лестничной клетке. Сонхва гладит пушистого старого друга и идёт на кухню, где быстро готовит подобие обеда из риса и овощей, попутно вновь изучая своё новое резюме, согласно которому он вроде бы даже ещё не служил, и тихо вздыхая. Снова придётся играть из себя удивлённого военной службой парня, который только-только будет готовиться к поступлению в армию, где на самом деле уже давно служит, зная почти все секреты, или того, кто уже закончил, но лишь типичную обязательную. — Как думаешь, всё получится? — вошедший на кухню кот одобрительно мяукает, заставляя улыбнуться. — Ты прав, это не первое моё задание, но мне почему-то неспокойно на душе. Сердце снова отдаёт воспоминанием, стирая слабую улыбку с лица. Долг службы заставил его исполнить и природный долг перед родственной душой. На мгновение становится противно от самого себя, но Пак только вздыхает, быстро доедая порцию и направляясь в ванную. Легче всё равно не станет.Южная Корея. Сон Минги.
Минги сидит в кафешке, опрокидывая первую стопку соджу, будто говоря с кем-то и уточняя: не чокаясь. Он третий год работает один. Уже привык, да и военное обучение и нрав не позволяют жаловаться. Парень украдкой получает секретные данные о заданиях альфы теперь единственной, действительно лучшей, неповторимой. Они очень хорошо выучены. Сон радуется успешным операциям, о которых узнает из рапортов. На мгновение хочется бездумно побежать к командующему, чтобы просто увидеть, потом ринуться к генерал-майору, находящемуся в северном подразделении. Хочется аж обнять последнего: он душевный, хоть и скрывает это, заменил парню покойного отца, а стоящий еще выше по званию — командующий — просто человек чести. Его боятся все, ведь по его приказу прибыть — опасение за сохранность погон на плечах. Только дочка его не боится — старший лейтенант Ким. Хотя ей можно. — Кого я вижу! — слышится со стороны входа. Знакомый голос заставляет разулыбаться, кажется, даже почти заплакать от счастья. Больше трех лет не виделись как никак. — Майор Сон, честь имею, — как и полагается, Кан Ёсан отдает честь, как и лучший друг — лейтенант Чон Юнхо. Минги также дублирует жест, встав со стула. — В увольнении? — уточняет мужчина, сев за стол. — Я в штабе несколько лет не был. Просто зашел выпить, — когда приносят еще стопки, парень наполняет их, но никто пока не пьет. — Увидели бы вышестоящие мои пару сотен рапортов с отчетами о моих успешных операций, мне бы дали медаль, еще одну, повысили бы, — с губ срывается мечтательный вздох. — Мне тридцать один… Пора становиться подполковником, а может и вовсе полковником, — капитан хрустит гренкой, спокойно ожидая вопросов от знакомых. — Я не понимаю, как так можно было, — Юнхо морщится, тяжело вздохнув. — Его знали обе альфы, а это четырнадцать человек вообще-то… Никто даже не предполагал о подобном, — бьет кулаком по столику, а тот скрипит, моля не возмущаться столь активно. — Он сделал это ради страны, — вторит Ги голосу американца, лишь не повторяя акцент. — Северяне безумно патриотичны, им можно подражать, — жмет плечами на общепринятый факт, — так бы поступил хороший солдат, — Сон ловит отрицание в глазах друзей. — При выборе между родиной и любимым человеком, я не выберу что-то одно. Я бы помог обоим сторонам, которые мне так важны, — Ёсан поднимает стопку. — За страну? — предлагает в качестве тоста, а военные в унисон повторяют краткую фразу. — Пойдем к нам. Восьмой альфой, — спустя пару минут молчания такое предложение вводит в шок и ступор. Минги поднимает вверх бровь, намекнув на личное желание знать подробности. — Командующий ищет тебя. Сказал, если встретим, то нужно будет привести в штаб, надеть новую форму и причислить вторым капитаном отряда, — парень лукаво ухмыляется, глядя на сослуживцев. — Вам дали охрану северного политика, насколько мне известно. К нему точно приставят Хва, — осушает стопку алкоголя, протянув ее Юнхо, чтобы вновь наполнить ту до краев, и даже не обратив внимания, что зовёт его как раньше. — Он не последний человек в вооруженных силах севера, поэтому есть шанс выполнить обещание и отомстить, — перед глазами его сапоги, армейская форма и тот взгляд. Пустой. Бездонный. У него явно была причина так поступить, но майора не волнует степень опасности, которой мог подвергнуться мужчина. Он из-за него оказался на дороге, непонятно где. Без сил, без огня в глазах. Плакал и продолжал изувечивать себя, ударяя кулаками по асфальту, оставляя на том кровавые метки. Совершенно один. Бесконечно жалкий и беспомощный. Будущий предатель по мнению СМИ. — Ты не можешь убить человека при V.I.P. персоне, — Чон одергивает старшего по званию. — Месть местью, но с севером трудно общаться, ты не можешь надломить отношения между странами, — переходит почти на шепот, склонившись к еде, дабы не привлекать внимание народа вокруг, — рискуешь ведь попасть под трибунал, — предупреждает, словно тот не в курсе дел. — Я же не этого особо важного министра пристрелю. Да и если это самооборона, никаких вопросов не возникнет. Имею полное право, — законы парень знает великолепно, иначе никак бы не проработал три года один. Юнхо хочет продолжить отговоры, но его тормозит капитан, кивнув и дав понять, что всё в порядке. — Позывной тот же? — Ёсан уточняет крохотную деталь. — И размер одежды. Нет изменений? — без капли вычурности и грязных подтекстов. — Я бегаю в той же форме, нет изменений. Позывной старый — Лиса, — Ги оставляет деньги за обед. — До связи, Биг Босс, — улыбается капитану альфы. — Передавай невесте мой привет, Волк, — салютует двумя пальцами от виска лейтенанту, радуясь возможности вернуться домой, на службу в отряде альфы.Граница Южной и Северной Кореи. Пак Сонхва
— Здравствуйте, господин Ким, — Сонхва чуть не отдаёт честь по привычке, кланяясь и открывая дверцу автомобиля старшему по возрасту и садясь следом. — Могу я попросить вас при встречающих называть меня Хакмин. Со Хакмин. Так говорится в моих новых документах. — Хорошо, Хакмин, — спокойным голосом проговаривает мужчина. Через какое-то время тишины он снова говорит. — Тебе не надоела работа в разведке? Постоянно на побегушках у начальства. Сколько тебе? Тридцать два, если я не ошибаюсь? — Пак кивает, смотря то на говорящего, то в окно по привычке. — Тебе пора бы уже и звание повысить, и самому остепениться, найти свою родственную душу или завести семью. — Благодарю за совет, генерал, но меня и эта жизнь вполне устраивает, — Сонхва учтиво кивает головой, горько усмехаясь. До самой границы они молчат, лишь иногда перекидываясь общими фразами и уточнениями по поводу происходящего. Работа Сонхва в целом ничего сложного в этот раз не представляла и заключалась только в сопровождении генерала и возможном получении стратегически важной информации. Всю дорогу он вновь вспоминал о Минги, смотря в окно с очередным камнем на душе, выражающемся только в тяжёлом тёмном взгляде. Пак всё ещё считает, что судьба и природа жестоки, ведь он правда любит, но ему пришлось поступить так подло и даже низко во благо собственной родины, как ему тогда сказали. Честно говоря, ему слабо верится, что все эти действия были совершены ради благих или патриотических целей, но мнения исполнителя никто не спрашивал. Зато его похвалили и приставили к награде, которую пришлось надеть на форму, с отвращением вспоминая, на что ему пришлось пойти ради неё. Невольно вспоминаются другие его подвиги, когда он делал больно другим или пользовался чужим доверием, но это, в первую очередь, его специальность — обманывать и получать с помощью этого то, что нужно другим. Он получает за это солидные деньги, живёт относительно спокойную жизнь и ловко пользуется своими навыками не только на службе, но и в гражданской жизни. Правда в ней больше нет любимого человека, но Сонхва терпеливо ждёт дня мести, ведь все служащие имеют привычку сдерживать свои слова. Да и боль он причинил слишком сильную, чтобы так легко забыть случившееся. Вновь камень на душе. Пак не ищет встречи с Соном, но преданно ждёт того дня, думая об этом как о чём-то грустном и одновременно радостном. Что-то трудно объяснимое, но одновременно такое понятное, когда это случается. — Приехали, — спокойным голосом оповещает водитель спустя несколько часов езды, и Сонхва надевает маску, как и полагается при его «работе», выходя первым и открывая дверь генералу. Парень спокойно идёт наравне с мужчиной, глазами высматривая отряд. Перейдя границу, ехать они должны будут уже на чужой машине, поэтому он высматривает и её, вскоре подходя к границе и стоя в ожидании тех, кто должен подъехать.Сон Минги
Парень не был вызван никем из более высших чинов, что и пугало, и успокаивало одновременно. Ему выделили комнату вместе с остальными солдатами отряда специального назначения. Так пугающе звучит. На самом деле не зря. Альфы славятся тем, что у них есть «вторые личности». Тогда они снимают форму, жетоны, надевают черный монохром, вооружаются личным оружием, а не государственным, после чего команда переходит на отдельный канал связи, доступ к которому не имеет никто, кроме семерки. Иногда даже сам командующий на время закрывал глаза. Тогда он говорил, сколько времени дает. Убивай, ломай, пытай, нарушай закон, добивайся цели — иногда даже сугубо личной — всеми силами. Всё зачистят. Редко, конечно, ребята шли ради чего-то личного, но зато часто переодевались в шпионов и наемных убийц во время исполнения приказов. Такова «вторая личность» альф. Они и снайперы, и разведчики, и простые служащие, и дисантники. Такой отряд ценится высоко. Теперь туда не попасть. Было установлено строгое правило: один спецотряд лучших из лучших. Пока они есть, другого такого готовить даже не начнут. Также в честь настолько сплоченной, дружной первой альфы, знаменитой огромным количеством идеально выполненных заданий, был создан орден в виде первой заглавной буквы греческого алфавита — альфа. Значок алого цвета с черной рваной полосой по диагонали — символ, знаменующий раны. Минги при первом визите в штаб получил обновленную форму и орден «Альфа». Наверняка его удостоили не только им… Просто знает он лишь про данную награду. Черный пиджак с брюками и белая рубашка. Вместо приевшихся кроссовок и деловых туфель удобная обувь, напоминающая ботиночки, но лакированные, дорогие. За деловым образом солдат скрыто оружие, полные дополнительные обоймы, карманные ножи, найдется даже кастет. Минги проверяет наушник, выставив верный канал связи, и корректирует громкость, временно накинув пиджак на плечи. Его хотели посадить в салон машины к тем, кого нужно сопровождать, на что тот лишь пожал плечами, отказавшись от предложения: ему приятнее быть рядом со знакомыми людьми, а не с неизвестно кем, пусть высокой должности. Минги и снайпера альфы распределили на мотоцикл самыми первыми. Для упрощения ситуации капитан по позывным проверил всех. — Лиса и Снупи — ведущие, Волк и Биг Босс — в машине… — его перебивает звонок от генерал-майора, тот сообщает, что северяне подъезжают, и просит быть учтивыми. — Кодовое слово «роза». На этот раз оно значит, что нужно кольцом окружить объект и защитить ценой жизни, — чеканит каждое слово. Сон даже соскучился по мужскому голосу, произносящему всё, следуя требованиям. — Всем ясно? — в ответ хоровое «так точно». Подле них паркуется машина. На сопровождающего Ги не смотрит, да и генерала не видит: стойка смирно, взгляд вперед. Ёсан приветствует мужчину, назвав свое имя. Как обычно, начинается осмотр отряда. Хорошо, что только взглядом, колючим и мерзким. — Такие молодые и в таких войсках? — звучит, скорее как оскорбление. Капитан альфы хочет доложить, но Сон старше по званию, стоит ему твердо скомандовать, как его нужно будет выслушать. — Смирно, — Кан каменеет. — Разрешите представиться: майор Южнокорейской армии Сон Минги, — по слогам называет имя. — За выслугу перед отечеством, военные достижения и личные качества на четвертом году службы был удостоен жетона. Младшим служащим такой выдают редко и за лучшие показатели и выслуги перед родиной, — генерал удивленно изгибает бровь. — Доклад окончен, — отчитывается парень, а мужчина смягчается, даже улыбается. — Честь находиться под защитой таких людей, — Минги кивает, держа руки за спиной, ноги на ширине плеч. — Можем выезжать, — Юнхо и Ёсан идут к машине, открывая двери для объекта и его телохранителя, в котором узнали Сонхва. Прав был майор: он точно не последнее лицо в армии. Навряд ли сам Сон его видел. Его глаза испепеляли голубое небо, а не людей. Капитан и лейтенант садятся по обе стороны от генерала, благо, салон иномарки дозволяет такую роскошь. Один из отряда занимает место водителя, трое оставшихся садятся во второй автомобиль. Майор же перемахивает ногой через железного коня, а позади устраивается снайпер. Шлемы надеты, руки юноши обхватывают кажущееся хрупким подтянутое тело, перенесшее страшные травмы. Минги не хрупкий, как кажется, в таком случае, давно бы покоился под слоем земли, он раним лишь в единственных мужских руках, дарящих любовь и заботу. — Биг Босс, прием, — зовет Сон. Капитан прижимает наушник к уху, заранее зная, что для остальных ни звука не слышно. — Я заметил его боковым зрением. Рост дюже схож с ростом Хва. Это он? — Ёсан растянуто выдыхает. — Так точно, — тон не изменился, но на корне языка ощутилась горечь собственной фразы. Сложно понять чувства Минги, степень его душевной боли. Не кто-то его предал, не тот, кто следовал этой цели изначально, а любимый человек, с которым они пять лет прожили вместе, с которым вместе смеялись и дурачились. И любой подтвердит, что оба любили. Оба. Настолько честно и искренне, насколько невозможно даже пытаться притвориться. И потом по вине Пака первая альфа умирает, их убивают, а их капитан и по сей день носит на теле шрамы — самые заметные — неровные рваные кольца на запястьях. Когда из больницы доложили, что последняя из отряда у них, врачи с ужасом объясняли, насколько все было плохо.Вы не понимаете… Там глубокие повреждения… Это не ранки с содранной кожей, была видна кость на обеих руках. Мы не можем сейчас выписать его, дайте еще время. Состояние нестабильно, он истощен, сильно избит и нуждается в работе с психологом. Нужно ещё как минимум неделю быть в полном покое и потом уже делать выводы.
Ёсан помнит эти слова и громко сглатывает. Ему не дали войти в палату, но фотографий и отчета хватило сполна, чтобы понять, каково пришлось всем его друзьям, второй семье. Как пришлось ему самому. Вскоре после односложного ответа капитана Снупи отдает сигнал на начало движения, пока Сон проглатывает ком в горле и глушит усмешку шумом мотора. Он убьет. Лично. Достаточно с него боли, нужно отыграться на виновнике всего произошедшего сполна. Сонхва будет умолять его о смерти.