Сон Минги
Отряд шел на последний, десятый круг, начав очередную кричалку, схожую с текстом гимна. Идет большой акцент на юг, на его процветание благодаря сильным духом людям. Типично для солдат. Вскоре пробежка завершается, а солдаты остаются на площадке. Минги жадно вдыхает воздух. Даже он родным кажется. Это так глупо, что и говорить нечего. Родной воздух, мы о чем вообще? Это невозможно. Но сила самовнушения страшна, поэтому и дурманит. Они с Юнхо идут к спортивным снарядам, а Ёсан обещается прийти через пару минут с водой. Сон ладонью стирает пот со лба и смахивает какую-то грязь с шеи, запрокидывая голову, заглядываясь на рассвет. Багровый, розовый, желтоватый, совсем чуть-чуть малиновый. В Уруке, в первый и последний дни пребывания там у них с Сонхва была традиция: встречать закат, иногда рассвет… Они ни разу еще не нарушили странного обычая. Может, старший помнит? Или давно выкинул из головы те вечера на краю обрыва, где под ногами море? Хочется верить, что из его памяти не исчезли жаркие дни там, в Ираке. Младший лето любит больше всего и то место просто обожает из-за вечного пекла. Оно хранит в пустынях, под слоями песка слишком много радости, счастья, беззаботных деньков в увольнении, когда они с Паком могли часами сидеть в тишине, обнимаясь лёжа на кровати или диване и обдумывая что-то свое. Недавние перестрелки, повышение или мелочи наподобие желания съездить в еще какую-нибудь страну, повидать каждый ее уголок, даже самый дальний и потаенный. Как же хочется всего этого. Минги три года работал без увольнений. За это время их накопилось не на один месяц, вероятно. Но ему сейчас столько не нужно, потому что проводить их в одиночестве просто нет смысла. Нужно всего два дня для двух важных вещей: напиться и протрезветь. Ги пьет крайне редко, но до потери пульса. Пить до помутнения сознания? Зачем? Единственный вопрос, остающийся без ответа долгие три года. — Доброе утро, — салютует двумя пальцами от виска Чон, прохрустывая шею и оборачиваясь на майора, который завязывает шнурок на сапоге. Он отдает честь солдатам, когда встает. Мало кто не считает парней в форме привлекательными, особенно в форме на заданиях. Бронежилет, каска, не один вид оружия, не одна обойма. Почему-то такие образы сексуализируют, хотя, если спросить Минги, он не скажет, но Сонхва очень идёт мокрая зачёсанная чёлка и военная форма, а сам он, как и младший, немного уставший после пробежки, кожа слегка блестящая и липкая от пота, проступившие на руках вены виднеются слишком чётко. Нужно учесть и природную красоту Сонхва, у которого просто волшебным образом грудь под почти облегающей футболкой смотрится эстетично. Минги понимает, что залип, когда чувствует лёгкий удар в плечо от Юнхо, успевшего снять футболку. — Не расслабляйся, Ги, — Чон тихо смеётся, бросая взгляд на Сонхва и затем на Минги, кивнувшего и подошедшего к турнику. — Все как не для людей, — фыркает парень, растирая по рукам магнезию и смотря на перекладину, до которой допрыгнуть можно только с усилием даже с таким ростом. Впрочем, так было всегда. Рассчитав силы и подпрыгнув, майор быстро цепляется за железо. Ноги согнуты в коленях, скрещены, как это показывают в фильмах, а тело напряжено. Минги в спокойном темпе начинает подтягиваться. Его рекорд — двадцать пять раз — должен быть побит сейчас. Юнхо же решил проработать и без того красивые кубики пресса на другом спортивном снаряде. На горизонте мелькает Ёсан. Превозмогая себя, Сон кое-как осиливает третий десяток, спрыгнув с отдышкой. — Как вовремя, — пока Кан приветствует солдат, младший изымает у того бутылку воды, жадно глотая ту и за раз оставляя лишь четверть литрового объема. Хочется больше, но, пока не закончены физические нагрузки, не стоит. — Не лопни, — Биг Босс посмеивается, заняв место майора и приступив к разминке. Минги глядит на Сонхва и Уёна. Оба, если брать подставную личность Пака, младше его в звании, он может этим воспользоваться, просто не видит смысла. Только возможно… Это будет слишком низко, нет… Сон не опустится до уровня глупого унижения из-за более высокого чина. Но на смену бреду приходит коварная идея. Не зря его позывной Лиса. Рукопашный бой в три раунда, пока один из соперников не окажется на лопатках. Лишний раз узнать навыки и силу любимого человека не будет лишним. Мало ли какой будет их следующая встреча, вдруг Сонхва предложит такое сражение, но уже до последнего вздоха. Плюс ему будет полезно размяться. Стоит признать, в близком бою он немного неуклюж. — Хва, три раунда до победы. Рукопашный бой, — предлагает заманчивую авантюру, не уточняя правил. Пак и так их знает. — Мы оба профессиональные военные, все честно, — встает в боевую стойку, ожидая молодого человека. После этих слов Ёсан с Юнхо замирают на долю секунды, однако оба, переглядываясь, на пальцах показывают два один, кивая в сторону Сонхва. Минги скала, не сказать, конечно, что в сравнении с тем же Чоном, ведь лейтенант будет даже немного крупнее Сона, но Хва проворнее и явно сильнее, если судить по тому, что Ги как-то вскользь упоминал, что занимает неактивное положение в их отношениях, поэтому преимущество перед некой неповоротливостью младшего остаётся за полковником. Минги знает, что отказать ему не смогут, потому что тогда Пак опозорится, его же все тут знают. Отказ Сонхва станет почти признанием его слабости перед Минги, как перед младшим в звании. И частично это проверка его чувств, ведь отчасти — младший очень хочет в это верить, — согласие будет означать его слабость перед невозможностью отказать ему, как перед младшим. Майор хочет узнать ответ, а сам манит жестом, заранее зная, что это будет интересно и он никогда не проиграет со счётом три ноль, даже учитывая собственную некую неуклюжесть. Ёсан и Юнхо оказывались перед ним на песке минимум по десять раз за время их учебы. Их счёт по отношению к нему примерно такой же. Они же не зря носят жетоны. А Сонхва смотрит и не до конца понимает, что от него хотят. Когда сказанное доходит до его мозга, он тихо усмехается, поднимаясь с места и приближаясь почти вплотную с милой улыбкой. — Я, конечно, с младшими не дерусь, особенно с такими красивыми, — Сонхва поддевает чужой подбородок с короткой ухмылкой, не встречая протеста и смотря в глаза. — Полковник Пак! — Уён подрывается с места, замечая странное поведение, но его отдёргивают. — Отставить! — Хва поворачивает голову в сторону Чона и смотрит властно, но тем не менее отстранённо. — Они в курсе, — признавать подобное, ещё и в виде приказа как-то унизительно, но Пак больше волнуется о том, что его военное положение вот так быстро рассекретили. По этому поводу он молчит, вновь смотря только в любимые глаза. — Отставить! — в унисон с Паком звучат еще два голоса, принадлежащие капитанам альф и вводящие итак испуганного приказом Уёна практически в ступор. Ёсан протирает оголенный торс полотенцем, подходя чуть ближе, а Минги через плечо Хва с прищуром осматривает солдата, который, словно в воду опущенный, столкнулся с его взглядом. Какого черта здесь забыли северяне? Пора очищать войска от подобной дряни, а то не хватало крыс прямо в армии. Пора намекать генерал-майору на визит к командующему. Ему много чего хочется рассказать касательно уничтоженных за три года незаконных бизнесов и компаний с отдельными людьми. — Так вот, о чём я, — старший, как и всегда, вырывает из мыслей и концентрирует внимание на себе одним только голосом. — Красивых парней, ещё и младших, я не бью, — футболка Сонхва немного тянется вниз от движения плечом, являя миру татуировку, которую майор сразу замечает, но после снова смотрит только в глаза старшего. — Но для такого случая по твоей просьбе сделаю исключение. Я аккуратно, Ги. Последнее предложение Пак шепчет так, чтобы слышал только адресат, и улыбается немного насмешливо, но тем не менее по-странному нежно. Его не особо волнует, что подумают о нём окружающие из-за такого поведения, ведь в основном подобные отношения являются табу у солдат. Уён смотрит как-то обеспокоенно, но быстро ретируется по приказу, чтобы приступить к тренировкам его отряда. Сонхва спокоен, ведь знает, что дальше видящих информация о такой странности служащего никуда не просочится. Взгляд изучающе смотрит на Минги, анализирует, что-то разглядывает и будто найти пытается. Изъян. их нет, как бы мозг не подкидывал идей об обратном. Идеальный, как бы не хотелось сказать другое. На слова о красивом парне Минги пусто усмехается, кое-как совладав со смущением и носком обуви прочертив какую-то совершенно не нужную линию, которая исчезнет через несколько секунд от поднятого резкими движениями песка. Внимательные очи рыскают по знакомому телу, но не вожделея его, а не понимая откуда могли быть такие изменения? Под слоями краски есть шрамы, он уверен, но насколько они были ужасны, что на них появились рисунки? Сон не приветствовал татуировок, ему не нравились каракули под кожей, но в некоторых случаях нет смысла перечить выбору человека. Так уж ему захотелось, пускай делает, что душе угодно. Лишний раз, глаза встречаются с чужими, такими далёкими, но родными. Сонхва все также давит своей аурой. Мысль растворяется бесследно, сменяясь концентрацией. Цели победить пусть и нет, но упасть в грязь лицом тоже нельзя. Майору непозволительно. — Твой ход первый, — говорит спокойно, выжидающе, будто вновь что-то выискивает, и наконец отходит, принимая первый бросок и еле удерживаясь на ногах. стоит признать, что Минги действительно силен физически, если сравнивать с неподготовленными парнями, Однако для него это всё ещё его любимый человек, поэтому он во многом делает поблажки, но первый раунд остаётся за ним. Минги после нескольких бросков решил сменить тактику. Азарта в нем сейчас нет, только опаляющая резко ненависть, говорящая не сдаваться до последнего. План с курса «на победу» переходит в другое русло: внимательность. Проиграть Сон и так проиграет, это, скажем, само собой разумеющееся. Вот этого Уёна он бы еще сумел повалить на пол дважды, потому что он очень неопытный ещё. А Сонхва… Да как его с его силовой подготовкой повалить на землю? Поэтому тактика сменилась. Заметит ли полковник ошибку, которую будет допускать Минги или нет? После поражения в первом раунде майор приноровился к ударам Сонхва и начал проявлять часть своего мастерства, проскользнув под чужой рукой и толкнув мужчину под колено. Один из его любимых приемов: все думают, что последует захват, готовятся к нему, однако становится поздно. Многие оказывались на полу именно при такой своей ошибке. Парню достаточно одной победы, поэтому он продолжает пропускать некоторые приемы, магическим образом удерживаясь на ногах. Для большинства неопытных солдат, по крайней мере, действительно останется загадкой, как при частичной невнимательности Минги не проигрывает в два счета, но дело лишь в профессионализме, не более. Сонхва после собственного поражения поймал азарт, ухватившись за это и поставив для себя цель действительно выиграть. Может, чтобы что-то доказать самому себе или окружающим. В последнем он не видит особого смысла, поэтому Сонхва решает остановиться на том, что делает это для себя. Звучит эгоистично, но в данной ситуации достаточно и этого, чтобы одним резким рывком уложить парня на песок, прижав коленом чужие бёдра к земле, а правой рукой — грудь и плечи, оставив свободную прямо рядом с лицом. Часто дыша и находясь вот так близко, Сонхва не может сказать, чем вызвано это дыхание. Минги зачем-то ассоциирует момент с совершенно иным по настроению и обстановке, более интимным и приятным. Почему-то хочется еще так полежать, чувствуя на себе лёгкое давление и проявленную силу с восхищением во взгляде. Без разницы, что на песке и перед друзьями. Он скучает. Дело только в этом. За пять лет нельзя не привязаться к человеку. Чем бы не завершилось их общение, оба точно вспоминали бы друг друга еще какое-то время, но их история перешла из мелодрамы в боевик. Ужасно… Минги боевика хватает на работе, а в личную жизнь этот жанр не должен был попадать. Выжидающе смотря в родные глаза, парень снова вспоминает тот день. Те вялые, краткие ответы в стиле «убьешь», «ненавидь». Выполнит, не дрогнув сердцем. Только сначала всё узнает. Все имена, места, время и даты. Весь объем информации, какой сможет выудить из этой головы. Вскоре Сонхва всё же встаёт сам и помогает встать, подав руку и отойдя на безопасное для часто бьющегося сердца расстояние, чтобы легче было показать безразличие. — Неплохо, но попробуй в следующий раз не циклиться на всём вокруг, — Пак накидывает на плечо полотенце, стирая им остатки песка с шеи и рук. — Обстановка важна, но важнее твой противник. Если быть зацикленным на том, что происходит вокруг, — с какой-то непонятной целью обхватывает полотенцем чужую шею, притягивая к себе и смотря в глаза, — то можно не заметить важных деталей — Поздравляю, проверку прошел, — пусто и сухо в ответ. В мгновение ока парень почти роняет Сонхва, дав ухватиться за себя и посмотрев так же, как и старший до начала боя. Забирает полотенце с плеча Ёсана, блеснув лисьим взглядом с ухмылкой. — Я могу драться в разы лучше. Я знаю, что такое драться насмерть, поэтому не трудно догадаться, что на окружение я не буду обращать внимания неосознанно, — в темных, глубоко обсидиановых глазах мелькает неясная эмоция… Неужели старые воспоминания вспыхнули жалкой искрой? — Доброе утро, — на генерал-майора оборачиваются все. Сколько он здесь стоял? Сколько видел? Не сказать, что плох сам факт его наблюдения, однако, человек он непредсказуемый, спокойно может знать Пака. Абсолютно спокойно. Вероятно даже, знать, как разведчика. — Полковник Пак, разве у самого не было ошибок? Захват был неправильным, шаг широкий там, где это лишнее, — мужчина подходит к вытянувшимся, как струны, солдатам и двум отстранившимся друг от друга как ошпаренным мужчинам. — Майор Сон, вы тоже не без помарок, но ваш уровень я знаю, в отличие от вашего оппонента, — Чон действительно узнал в молодом человеке северянина не с последним именем в правительстве. Добрые ребята из альфы проинформировали его о том, что Сонхва жив и находится опасно близко к ним. Генерал-майор знает о произошедшем тогда, знает, что его солдат являлся парнем Пака. Абсурдно само по себе как минимум для армии. Майор южнокорейской армии и полковник северокорейской армии, ещё и мужчины. Спецназовец и разведчик. Как их судьба так свела? — Виноват, — в унисон говорят оба военных, лишь коротко переглянувшись. Сонхва внимательно смотрит на мужчину, стараясь изучить его внешность. Почему-то он внушал и доверие, и недоверие. Генералитет обеих стран частично знал о нём, но больше как о некой легенде, мол, существует на свете такой разведчик по имени Пак Сонхва, но никто никогда не видел его настоящего лица. Телефон призывно вибрирует, но Пак не реагирует, уже в сердцах проклянув всё это задание и то, насколько быстро окружающие узнают его. Благо, об этом не знает сопровождаемый. Остаётся только надеяться, что отряд не будет обращаться к нему по настоящему имени, чтобы не выдать свою осведомлённость в настоящей личности парня. Где-то глубоко в душе он проклинает и тот факт, что Минги здесь служит. было бы легче, если бы никто не знал его. Так легче играть. — Полковник Пак, у меня есть разговор. По возвращению в казарму перед сопровождением зайдите ко мне, — просит спокойно, а части альфы жестом указывает на место, где расположены душевые кабины. — Так точно, — отзывается на приказ, решив только умыться и сменить комплект одежды на более неформальный и проводив трусцой убежавшего Минги взглядом с тихим вздохом. Всё же ему скоро ехать к генералу своей страны на очередную встречу или что там у них намечается. Сонхва вникал только в самую суть: поехать сопровождающим и быть рядом на всех переговорах и мероприятиях. Пак вновь натыкается на Уёна и обещает решить проблему с его службой по обмену. Всё же парню тяжело признаваться перед кем-либо, что если бы не тот факт, что его отец служит в армии севера, то он бы изначально служил здесь, на юге, который нравится ему больше. Чон смято благодарит и просит не рассказывать всё в подробностях. Всё же ему не очень удобно будет объяснять здешним ребятам, почему его не стоит считать «чужаком». Сонхва только кивает, говоря, что правда опаздывает, и оставляя парня дальше для тренировок. 6:50. У него есть ещё целый час. Темные волосы кое-как приводятся в порядок после вычёсывания остатков песка, военная форма сменяется на простую рубашку, заправленную спереди в джинсы, которые на родине запрещены. Пак глупо улыбается, вспоминая эту мимолетную близость в прикосновении к чужому телу после такого неожиданного рывка со стороны парня и его взгляд. От него всё так же пахнет по-простому и всё же не до конца понятно, чем именно, даже несмотря на вспотевшее тело. Что-то мягкое и приятное. Ему нравится этот аромат. Вернувшись к образу телохранителя и полностью отбросив в сторону личность Сонхва, парень, разузнав нужное место, осторожно постучался в кабинет здешнего генерала, заходя только после разрешения. Закрыв за собой дверь, Пак выпрямился, отдав честь. — Полковник Пак по вашему приказанию прибыл, — говорит спокойно, опустив руку только после команды вольно. — по какому поводу вы хотели поговорить? — Воспринимай мои слова как угодно, хоть как от генерал-майора, учителя Минги или того, кто пытался заменить ему отца, — говорит так, словно бы на нем есть ответственность за взрослого, самостоятельного парня. Чон сам не понимает, почему, но чувствует, что должен помогать, защищать его. Родителей Сона видел единожды, но это не мешает уважать их за то, как воспитали сына. — Не говори ни слова о вас за пределами альфы, — смотрит серьезно, без доли надменности или высокомерия. Просит, надеясь на содействие. — Новости не страшны, они не сделают ничего Минги и тебе физически, но ему это испортит жизнь вне штаба, морально будет давить ложь. Его и так окрестили предателем, а если узнают, что он связан с севером хотя бы просто чувствами к тебе… — умолкает, вспомнив слова Минги. — Он не помогал, не прятал тебя, сказано было бы отправить под конвоем тебя домой, он сделал бы, — Сонхва сам согласился на отсутствие ему помощи. Минги же солдат юга, он не мог помочь. Генерал смягчается. — Позаботься об этом, хорошо? У меня нет к тебе особых претензий, но я хочу для Минги жизни как прежде, не более, не менее, — с фотографии на столе Чона смотрит жизнерадостный парнишка с улыбкой до ушей, с полными огня глазами, с погонами сержанта, а рядом рамка с черной лентой на уголке. Там первая альфа и Сон с погонами капитана. Слова режут слух, будто действительно могут стать правдой. Такой больной и убивающей одновременно. Да, будь Сонхва настоящим патриотом своей страны, то давно бы всё раскрыл, забыв о собственных чувствах и всём том, что было между ними до этого, но он промолчал, не сказав никому и сохранив прошлое в тайне даже от собственного начальства. Такая своеобразная информация, которой должны были располагать только он и Минги. Его можно понять, здесь его вторая семья, они пережили вместе куда больше, чем с Сонхва, у которого из собеседников только кот и полуглухая старушка-соседка, приглашающая его на чай, если заметит дома. Минги может доверить свои секреты им всем, не боясь осуждения. Пак тихо вздыхает, смотря на генерала. Он слишком сильно любит Минги, чтобы поступиться своими чувствами в угоду каким-то слабодушным правителям и журналистам. — По этому поводу можете не волноваться. я никогда не смел и не смею говорить кому-либо о любых своих взаимоотношениях с другими людьми, тем более с теми, кто дорог мне, — юноша вновь вздыхает, смотря на часы на руке и поправляя рукав рубашки. Пак воспринимает сказанные слова про чувства, как о чём-то в прошедшем времени, глотая это с болью в сердце и коротким шумом в ушах. Жизни как раньше уже точно не будет. У Хва, потерявшего всё, уж точно. Минги может вернуться к прежней жизни, которая заключается в службе. Он понимает, что для него она очень важна. Новый вздох и спокойный взгляд в глаза. — Не переживайте, генерал Чон, этот секрет умрёт вместе со мной, — мысленно добавляет к этому собственные чувства, понимая, что в его ситуации фраза выглядит совершенно абсурдно, комично и в то же время правдиво. — Слово разведчика. Почти клятва, которую нарушить будет равномерно предательству родине и в первую очередь мундиру. Такие обещания даются редко и всегда должны приводиться к исполнению, иначе человек поступается собственной честью и принципами офицера. Чон благодарно кивает, понимая вес данного ему слова. Слова разведчика. Во времена, когда он сам учился, одного такого расстреляли перед всеми. Это был шок. Северный солдат проник к южанам. Каждого обыскивали, проверяли. Целый год превратился в сплошной кошмар, в конце которого ночью был задушен еще один юноша, родившийся в Северной Корее. Его родители жили в Испании, просто так вышло. Где-то всплыл этот факт, и его убили. Это было ни за что. Просто так. Теперь такая наглость карается военным трибуналом, причем наказание задевает как солдат, так и их начальство. Справедливо. Хотя в любой системе есть недочеты и минусы. Генерал-майор тянется к фотографии с черной ленточкой. Мозолистые руки крепко держат рамку, словно реликвию. На самом деле, это же действительно ценность. Первая альфа не много где так сияла от счастья на камеру. А это был второй день рождения данного отряда. Бедные дети… Не так должна была завершиться их история, совершенно не так. Мужчина возвращает фотографию на место, бросив тяжелый, но полный веры взгляд, на Минги, еще такую молодого в те дни парнишку, бегающего от друзей, которые хотят отобрать конфету или защекотать его, боящегося щекотки. Сейчас во всех тех солдатах поугасли гормоны, детская беззаботность, желание дурачиться. Они стали в разы серьезнее. Им ничего не стоит снова забыться в веселье и начать бегать наперегонки, просто нужен момент. Тогда не было подобной надобности. Брали и среди бела дня начинали кричать, роняя друг друга на песок, пачкая одежду и уже отросшие волосы. Чон вздыхает, переведя внимание на стоявшего полковника и разрешая идти по делам. Развернувшись ровно на сто восемьдесят после разрешения, Сонхва покидает чужой кабинет, в котором, как он успел заметить, приятно пахло дубом, перечной мятой и крепким мужским одеколоном. Наверное, это — идеал генерала, к которому следовало бы стремиться в будущем. Патриот родного севера жалобно рычит где-то внутри, мол, предаёшь родину из-за парня, который ещё и убить хочет. Там же что-то бесконечно долго хвалит его, ведь он решил не предавать забвению то время, когда действительно был счастлив. Вновь улыбка. Воспоминания давят на черепную коробку и оставляют новые раны на сердце, будто оно от старых не устало и готово принять новые, отбивая неровный пульс только от одной мысли о том, кто вообще-то предназначен ему самой природой. Такой жестокой, но тем не менее благословляющей. Хва не считает свои чувства и судьбу каким-то проклятием. Он рад знать, что такое чудесное создание существует на свете только для него и ни для кого более. Эта мысль греет душу, подкидывая в голову воспоминание о видении, где Сон улыбается, произнося своё имя так легко и приятно. Сердце стучит быстрее, заставляя улыбнуться вновь и посмотреть на время. 7.40. Совсем скоро ему и остальному отряду нужно будет ехать за сопровождаемым. Новый вздох. Становится неудобно от факта, что здесь нет его машины. Совсем не удобно ехать на пассажирском. Удобнее на водительском, к которому так привыкаешь. Пак разочарованно смотрит в экран телефона, сворачивая в свою временную комнату и садясь на кровать для временного отдыха.Сон Минги
Теплый душ, пусть без особых удобств, но хотя бы с отдельными кабинками, освежает. Минги вспоминает, как раньше все ждали всего семерых девушек, которые по расписанию мылись в шесть сорок. Юноши, будучи моложе, более подвластны гормонам, поэтому могли шутить, стуча в хиленькие двери, некоторые особо одаренные забегали, но ничего, кроме увесистых подзатыльников, не получали. Таких было крайне мало, их не сильно уважали за такое извращение, но служили все вместе всё равно. Идиоты найдутся в любой точке мира, не стоит каждый раз поражаться степени их наглости. — Когда мы вчера ехали с генералом, он говорил о двоих американцах, помнишь, майор, — исключительно в кругу отряда капитаны дозволяли шутливо на «ты» использовать звания. — Расскажи-ка поподробнее, — вода частично глушит мужской голос, но все находятся близко, и слова не трудно разбирать. Парень смывает пену с волос, формируя в голове мысль. — Ну да, я нашел информацию о ещё шестерых ребятах, которые тогда были там. Я намерен их убить, потому что они причастны непосредственно к смерти первой альфы, — если бы Сонхва лишь предал и просто в тот день пришел и ушел, а отряд вернулся бы на службу целый и невредимый, желания убить не было бы. Да, Минги безусловно потерял бы любое желание приближаться к Паку, он бы потерял его доверие, но на этом всё. Дело намного страшнее. Его друзей — кого зарезали, кого застрелили, — убили достаточно быстро. Не мучались от ужасной боли хотя бы… Но видеть это было худшим кошмаром. Сон убивал и убивает, ему не чужда человеческая смерть, ее холодящий рокот в груди, глаза умерших, их стоны боли, агония, слезы. Майор спокойно воспринимает подобные зрелища, но гибель второй семьи… Это слишком тяжело. Хотелось сделать всё возможное, чтобы спасти их… — А что, есть особые вопросы? Кто они, как и зачем? Вам не нужно вникать. Просто следуйте приказам начальства, — жмет плечами, пусть этого никто и не увидит. По телу, изувеченному шрамами, бегут прозрачные капли воды, очерчивая чёткие контуры. Это тело просит прижаться к Сонхва. Отдать себя всего любимому мужчине. Его руки всегда были недостающим кусочком пазла. Без лишней вульгарности, в физиологическом плане, Минги тоже нужна близость. Ничего стыдного или неприличного. Женщина или мужчина, служащий или гражданский, какая разница? В каждом человеке есть животная составляющая, и она ломает, иногда даже мешает жить. — Мы ушли, — слышится уже с улицы. Парень открывает дверцу душа, быстро щелкнув замком, чтобы никто не зашел, и спокойно переодевается, просушив волосы и в новой форме вернувшись в казарму. — Сегодня есть вероятность встретить Августа с его свиньями, — почти рычит Ёсан, ногой пиная ножку койки. Август — американец, ранее служивший в подобном альфе отряде, но в Америке. Кан помогал тем солдатам выбраться из западни, а через пару лет они вновь встретились. Былой солдат стал руководить незаконным бизнесом. Там было всё: продажа девушек, оружия, наркотических веществ. Хуже то, что Август бывший спецназовец. Ему относительно легко читать действия того же Биг Босса, не говоря об обычных военных. — Как эта мразь посмела?! — на пол летит какой-то предмет. Вроде небольшая коробочка. Минги не лезет, пока капитана под локти берут сослуживцы, насильно заставив выдохнуть. Никто не осуждает, но в казармах должен быть порядок. — Это он тогда выкрал Чонхо? Чхве Чонхо? — интересуется кто-то их солдат, и Ёсан только нервно кивает головой, поправляя кольцо на безымянном пальце. Госпожа Чхве — жена и предназначенная Кана. Она угодила в лапы американца, как ахиллесова пята мужчины. Ей досталась неприятная участь — физическая боль. Она хирург из городской больницы, поэтому привычки к пыткам, ясное дело, не было. Хоть не полезли дальше избиения. Две альфы всю неделю обстреливали и осаждали дом, ставший тюрьмой для Чонхо. Ненависть Ёсана объяснима. Тогда они узнали, что судьба связала их красной нитью, хотя лучше бы им этого было не узнавать или узнать не таким способом. — С ним могут быть и те, по чью душу иду я, — слышен вздох младшего капитана альфы.- Август заплатит, слышишь? Мы попросим командующего на пару часов отключить все пути связи с внешним миром. Тогда проблем не будет, — Сон похлопывает друга по плечу, начиная собираться и монотонно проверяя всё свое оружие. Альфа не отстает, шуршит пиджаками, слышен лязг ножей, которые точат. Ёсан кивает благодарно, также приступая к сборам. Сон достает свой любимый нож с красивой гравировкой «Good luck with love». Сонхва дарил на годовщину. Внутри что-то так сильно ломается, кажется, словно разошелся шов от того, как же стало больно. Парень даже сгибается пополам, пряча голову в сгибе локтей. Сердце ноет невыносимо, а сознание дурманит всем, что связано с Паком. Любая мелочь, даже самая глупая, вроде вкусовых предпочтений, помнится наизусть. Он помнит любимые книги, фильмы, места, погоду старшего. Становится как-то слишком дурно. Под предлогом попить воды майор выходит из казармы, действительно сделав пару глотков живительной жидкости и осев на землю. Впереди виден силуэт Сонхва, выходящего из кабинета Чона. Парень видит его сильно издали, поэтому Пак и не знает о глазах, пристально следующих за ним. И ладно. Пальцы скользят по стали острого клинка, по надписи на лезвии. Помнит ли Сонхва его? Такой горячо любимый подарок, выполненный на заказ. Минги глухо усмехается, осознавая, как его уничтожают собственные чувства. Пока рядом не было Пака, не было лишних касаний, шуточных колкостей в сторону мужчины, да и самому жилось немного легче. Хотя бы переживания не душили огромным количеством. Нож ловит луч, отбросив на песок солнечный зайчик. Парень дергает уголками губ, собравшись с мыслями и взяв вещи, чтобы переодеться. На нем снова та же форма, но из-за риска встречи с Августом, под рубашками бронежилеты. В них, конечно жарко, но лучше обливаться потом, нежели лежать с пулевым ранением в больнице. — Генерал, должен сообщить, что в месте назначения вам нужно быть осторожным. Мы будем следовать за вами везде, прошу содействия в выполнении просьб, — докладывает Ёсан, пока те же Лиса и Снупи молча ждут на мотоцикле. Капитан отряда Кан занимает свое место в автомобиле, проверив наушник. Всё в норме. Желваки под кожей напрягаются, а предчувствие не сулит спокойного разговора. Как говорил сам американец, у него не было выбора, мол, куда пойдет бывший солдат из отряда специального назначения? Идти особо некуда. Либо наемным убийцей, либо в нелегальный бизнес. Август, будучи алчным и жадным до денег человеком, сделал очевидный выбор, став врагом Биг Босса. Мужчина вспоминает свою жену и смягчается, даже немного улыбнувшись. Чонхо осталась такой же улыбчивой и яркой, несмотря на случившееся, и этим, фактически, спасла мужа от самоуничтожения, он ей благодарен. По прибытии в точку назначения альфа окружает объект с телохранителем, проводя тех ко входу в очередное место, где пройдут переговоры. Но выстрел со спины вынуждает реагировать резко. — Роза, — звучит кодовое слово, и солдаты выхватывают из кобуры оружие, телами прикрывая генерала и его телохранителя. Позади майора оказывается Сонхва, что не удивительно для него. Он будет защищать любого гражданского, не глядя на его родину, но за Пака он беспокоится сильнее, поэтому без лишних заминок становится его живым щитом. — Кто здесь? — сразу переходят на английский язык, ощущая нутром врага. С револьвером в руке перед ними появляется темнокожий, широкоплечий человек. Его не узнает никто, даже Ёсан затрудняется в определении личности незнакомца. Лишь Минги с Сонхва вспоминают противный, скрипучий голос. — А ты выжил, да? — он Сона тоже помнит. Один из причастных к смерти первой альфы. Наркодилер и сутенер под крылом Августа. Этот прошлый вояка около себя адекватных не держит. Что не личность, то ублюдок, недостойный жизни. — Я впечатлен, — хотя бы не коверкает корейский и говорит по-английски. Минги щурится, ожидая действий полудурка с оружием. И вообще, кто дал этой мартышке что-то, что может убить человека? Глупость ведь. Сонхва напрягается, не в состоянии выглянуть из-за плеча младшего. — В голову не стрелять, — отдает приказ на будущее майор, а некоторые ребята меняют положение пистолетов, опуская их и неспешно снимая те с предохранителей. — Возьми! Быстро, Хакмин! — случайно путает ножи и отдает свой, с гравировкой. Просто передает, не сводя взгляда с врага и не следя за чужой реакцией. Этот идиот здесь точно не один такой неадекватный, поэтому позволить бравому солдату стоять и наблюдать не собирается, пусть уж защищается сам и перед генералом выслуживывается, у Пака же явно есть задание. — Директор с тобой? — практически без акцента обращается к американцу. У Минги всегда был интерес к иностранным языками, некоторые он знает в совершенстве. — Тебя это волнует, грязный сучонок? Весь отряд сдох из-за тебя, а ты ещё и жив остался, блядь! — кричит, почти захлебывается в смехе, оступившись и еле удержавшись от падения. Он под наркотиками? Штормит его весьма прилично. Альфа молчит. Напряжение нарастает, пока американец не выпускает три пули в Сона, моментально поймав в два раза больше. Не зря на них надеты бронежилеты: от выстрелов почувствовались лишь слабые отголоски точечных ударов. Минги услышал, как позади него шаркнула подошва обуви, будто кто-то дернулся вперед, но его остановили, позвав по лживому имени. Сонхва волнуется? Глупости. Майор неспешно подходит к кряхтящему от боли мужчине, забрав и толкнув к отряду его оружие. — За всё, — звучит так кратко. Так емко. Дуло пистолета касается виска, покрытого испариной, щелчок предохранителя, выстрел. Для себя Минги забирает его жетон, по военной привычке американцев оставшийся в кармане, быстро убрав тот в карман пиджака. Зачем? У тех двух солдат он тоже забрал вещи, отличающие их от остальных. Пойдет в коллекцию. Юноша наспех обыскивает наркомана, изъяв самое важное: телефон, права и поддельный паспорт. Находки помещаются в полиэтиленовый пакет и убираются во вторую иномарку альфы. — Будьте начеку. Сегодня мы явно встретим много таких ублюдков, — объект заводят в помещение, опустив пистолеты, но не убрав те. Кажется, не только майор схватит несколько пуль, будут еще жертвы, но об этом пока лучше не думать, пусть и первой мыслью было, что такой жертвой явно не должен стать Сонхва.