У Сонхва было плохое предчувствие из-за этой поездки. Почти с самого начала ему хотелось просто попросить остановить и не ехать туда, но он промолчал, потому что его решения, как гражданского, не считаются логичными. Всё же по заданию он должен беспрекословно слушать всех окружающих как самый младший и самый, фактически, бесполезный. Чутьё не подводит, когда он слышит выстрел со стороны, успев по инерции отдёрнуть одного из отряда в сторону. Пуля только искрами осталась на асфальте. Сонхва сделал это только по привычке. Терять кого-либо во время задания не в его принципах. По ушам режет до боли знакомый голос.
Радость от осознания, что тогда он был под другим именем и с военной маской, накрывает неожиданно, будто одна из приятных новостей с утра, когда не говорят о чём-то плохом. Руки осторожно перехватывают рукоять ножа. Сердце на мгновение замирает, стоило уловить знакомую фразу гравировкой по железу. Минги хранил его все эти годы? Или он просто остался как запасной нож? Хва старается не думать о лишнем сейчас. Чувства остаются за пределами заданий. Повздыхать успеет ещё. От звука выстрела тело по инерции движется в сторону парня, но кто-то из отряда отдёргивает его, коротко показав, что всё в порядке. Сонхва хочется верить, что всё именно так, попросив дать ему полученное оружие. Беретта 92 элит. На 17 патронов, если судить по рукояти. Пак спешно открывает патронник и вновь его захлопывает. 14 пуль. Должно хватить, хотя со своим оружием было бы куда удобнее. Ну да ладно.
Сонхва осматривается. Чувство, будто всё было выведано и сейчас играет против них, никак не могло его покинуть. кажется, это похоже на… глупости.
— Странно всё это выглядит. Господин генерал, вы уверены, что именно в это место нам было нужно? — Хва передёргивает ствол, снимая тот с предохранителя и поднимая взгляд вперёд. Как-то подозрительно всё это. — С кем была назначена встреча?
— С важным человеком из небезызвестных кругов, — нервно отвечает генерал, поправив галстук. — Может, он неправильно понял время визита?
Сонхва тихо усмехается. Знает он, что это за круги и чем они промышляют. Знает, что и генерал этот не из самых честных людей, хотя когда чиновники были из таких? Пак ни разу не видел человека из высших чинов, у которого нет скрываемого пристрастия. Взгляд натыкается на странное столпотворение где-то впереди. От стен отдаётся эхом американский диалект. Мужчина держит руки наготове. Всё же американские стволы ужасно неудобны в использовании. Как они вообще умудряются ими стрелять? Это останется загадкой.
— Вашего встречающего не Августом зовут случайно? — как-то спонтанно выдаёт парень, явно заставив мужчину и парочку людей из альфы занервничать.
— Если и так, то тебе какое дело, Хакмин? — генерал явно обозлился.
— Да так, ходил раньше о нём слух неприятный, — Сонхва пожимает плечами, давая понять, что ему нет дела до чужой реакции. — Ещё когда я служил, поговаривали всякое.
Генерал хотел было накричать, как дверь, куда они должны были войти, открылась. Им явился на всеобщее обозрение тот самый мужчина, о котором держали речь. Его корейский был на хорошем уровне из-за частой работы здесь, но тем не менее чувствовался акцент, который практически невозможно убрать из голоса.
— О, кого я вижу, Ким Гихо! — американец подходит к отряду, раскрыв руки. Генерал вылез из своего живого укрытия, дабы поздороваться с мужчиной, который успел заметить Сонхва, резко переходя на английский. — Кейл? Снова пришлось искать работу? Я же предлагал тебе работать на меня.
— Тётушка всё так же старается лечиться от своей внезапной глухоты, сэр. Приходится работать даже в таких условиях, — Пак свободно играет роль виноватого мальчишки, потирая затылок и показывая пистолет. — Ваши люди встретили нас не самым радушным образом. Надеюсь, вы понимаете.
— Не волнуйся, люди всегда растратный материал, — мужчина понимающе кивает, позволяя генералу войти в кабинет. — Это твои друзья?
— Что-то вроде сопровождающих, которых выдали господину Киму. Моё дело только в его сопровождении. Сами знаете, за что платят, за то и работаю, — Сонхва пожимает плечами, также выходя из круга альфы. — Лично я не знаком ни с кем из них, кроме господина Кима. Мне такие знакомства незачем.
Август приметил знакомые лица. Он знает их всех. Конечно, самого американца в том гараже не было, но люди пришли из его кругов, по ним было сразу заметно. Но вот Сонхва для него — юный парнишка двадцати пяти лет с больной тётушкой, которая растила его вместо погибшего отца и ушедшей матери. Какое-то время он «воспитывал» его, теперь считая кем-то вроде крёстного. Для него легенда равна выживанию парня на разных работах ради денег, которые идут на лечение тётушки, живущей в Северной Корее, откуда парень чудом выехал на заработки по всему миру, сильно скучая по единственному члену семьи. Из-за понятных причин и страха оставить тётушку без племянника он отказался от работы на Августа и таким образом сейчас оказался в таком положении.
— У меня сейчас новые документы, — шепчет Пак, подходя к американцу. — Поэтому для всех присутствующих я Хакмин. Надеюсь, вы понимаете…
Мужчина только кивает, отдав какой-то сигнал и оставив спокойно вздохнувшего Сонхва с альфой, заходя в зал переговоров без охраны. Видимо, действительно верит.
Когда тот уходит, Минги опускает ладонь на чехол, где всегда находился его любимый клинок. Не веря ощущениям, смотрит, но из холодного оружия лишь армейский нож-бабочка. Как он мог отдать лучшую вещицу, к которой привык? Глупая ошибка… Мозг как-то не дюже и удивляется, а вот сердце ноет, что спокойно игнорируется Соном. Нужно обезопасить Сонхва — светлая идея, мелькнувшая в голове. Расстегивает рубашку снизу, встав позади двоих солдат спиной к стене. Умело меняет пластины с пулям в них, вернув деловой вид. Испорченные части бронежилета летят в ближайшую мусорку. Так, конечно, не стоит делать, но идти к машине и оставлять их там более опасно, чем не сдать на переработку в казарму.
Из кабинета слышен шорох, что-то падает. Ни один из альфы не удивляется, слышны усмешки. Это Август. Он так работает. В открытые двери виден генерал, связанный и, видимо, без сознания либо просто отходящий от сильного удара. Помещение покидают все громилы-охранники, уходят аж на улицу, а американец широко улыбается, подходя к отряду, окружившему Пака.
— Котёнок, а ты всё так же хорош, — грубые пальцы стискивают юношеский подбородок. Альфа направляет оружие на мужчину, а он хмыкает, сделав еще один шаг вперед. С такого расстояния Минги чувствует характерно древесный аромат масла для тела, которое используют в единственном спа-салоне в Сеуле. — Где-то здесь, — пальцами давит на левое плечо, а лицо майора искривляется, — была моя пуля, — Ёсан не выдерживает, дернув парня за запястье к себе. Он знает о том, почему лучше младшему было терпеть: двинься он, точно началась бы драка. — О, там доктор как? — переключается на старого друга, вставшего рядом с майором. — Обо мне не говорила? А я помню ее, Чхве Чонхо. Красавица, — мечтательно глядит в потолок, играючи двигая плечами. — Биг Босс и Лиса, на приватный разговор, — этого они и ждали. Август должен был произнести подобную фразу.
— Двери забаррикадировать, никого не впускать. Разрешено применение силы, — командует Минги, слыша согласие команды. Кивает Ёсану, заходя в кабинет.
Этот приказ отдан из-за любимого. Он точно дернется при первом же выстреле, но кто ему позволит зайти? За ослушание он просто отхватит прикладом по голове, чтобы не наводил шум, и разговор окончен.
— Что тебе нужно? — спрашивает Сон, внимательно изучая небольшое, зашторенное помещение.
У него с Августом мало что связано. Да, несколько встреч, потасовок, перестрелок, но не дальше этого. Капитан альфы Кан напрягается в разы сильнее. В нем бушует страшный коктейль из эмоций. В мыслях тот сон, где хирург называет свое имя с улыбкой. В ту ночь мужчина больше не заснул. Не смог. Для него уже не существует обычного солдата из Штатов, навряд ли бы его, такого «шелкового», пытали свои же. Еще тогда это был знак, которому Ёсан не внял по доброте душевной.
— Мне? — насмехается. Приводит в чувство генерала, не особо нежно дернув того за предплечье. Когда объект открывает глаза, то сразу начинает истерично вертеть головой, отрицать то ли свою судьбу, то ли то, что известно только ему и американцу. — Отдайте это чудо мне, — подобие кодовой фразы, означающей отдать его убить. Капитаны альфы понимают подтекст просьбы. Руки даже не дергаются к пистолетам, иначе будет хуже.
— Нам поручена его защита. Ты знал ответ заранее, — молодой человек дергает бровью. — Нет, — Август ухмыляется, дважды стукнув по столу.
Справа, разрывая обои, открывается секретная дверь. А вот и все ранее ушедшие ребята. Капитанам альф всё-таки приходится поднять оружие на врагов, периферийным зрением следя за их директором.
— А теперь? — ему настолько хорошо известен ответ, что и без него он дает сигнал на начало стрельбы.
По другую сторону двери Снупи грубо отталкивает Сонхва, а двое других солдат хватают того под локти, подбив ноги под коленями и зафиксировав мужчину в таком положении, чтобы тот особо не нервничал и не дёргался. Как только две минуты не будет двигаться, ему дадут волю, но лишь до следующего резкого желания ворваться в полный шума кабинет. Полковнику захотелось наплевать на всё, подбежать к Минги и, как бы тот сильно не ненавидел его, спрятать ото всех. Август жестокий, подлый и алчный человек, и он не знает, что может случиться с ним или вторым капитаном. В первую очередь он переживает о любимом человеке, потом о других, особенно когда слышит выстрелы. Сон, конечно, сильный и сможет многое преодолеть, но тем не менее Сонхва снова дёргается, нехило получая и понимая, что сейчас бессилен во всех смыслах. Даже если очень захочет, его помощь может заключаться в чём? Правильно, в лишнем объекте на защиту, из-за чего становится стыдно, но сердце от этого не прекращает сжиматься от страха.
— Стоп, стоп, стоп! — американец переступает через труп своего расходного материала, не позволяя ребятам прирезать оставшихся людей.
Тех осталось человек пять из десяти. Второстепенной причиной остановки всего веселья, становится сообщение, пришедшее на номер объекта. Август читает его содержимое, довольно рассмеявшись. Кидает смартфон под ноги генерала, подойдя к запыхавшимся друзьям. Сначала увесистый удар кулака приходится в челюсть Ёсана, а пока тот хватался за нож, досталось и Минги. Ожидаемо. Сон выпрямляет руку, приложив острие холодного оружия к чужому горлу. Из носа по губе, шее и на одежду стекает струйка крови. На лице сияет усмешка. Биг Босс бьет ногой в живот Августа, но дерзость сопровождается двумя выстрелами. Спасибо, что не догадались стрелять выше корпуса. Американец шипит, гортанно рыкнув. Вялый на первый взгляд, но очень напряженный бой заставляет вены набухать, а дыхание учащаться.
— Не сейчас, ладно, — сложно назвать вопрос вопросом, потому что выбора не оставалось.
Пока Кан развязывает объект, Минги присаживается на корточки, вынув из кобуры чужой пистолет, сразу направив тот на людей Августа. Сам же мужчина становится его защитой, ведь в него не будут стрелять. Бывший военный поднимает блестящие гневом и азартом к боли глаза, ладонью ведет по груди, закрытой бронежилетом, потом опускает парня к себе, чтобы прошептать.
— Как увидимся снова, мои руки окажутся уже на твоем теле, а не на одежде, — альфа слышит угрозу через наушники, реагируя тяжелыми вздохами.
Сонхва не хочется знать, что стало причиной таких одновременных вздохов. Август что-то сказал? Что-то сделал? Пообещал? Пак волнуется, кусая губы и уже в который раз понимая, что ничего не может сейчас. Совсем. Только переживать, но это ничем не поможет.
Двери открываются, а отряд быстро выводит генерала из здания, не смея ослушаться приказа. Сон понимает, что Август сделает все для исполнения своего обещания. И это вовсе не радует. На улице, когда объект в машине, как-то даже и не сразу вспоминается, что кровь портит внешний вид. Немного питьевой воды на салфетку, и последствия удара исчезают, оставшись исключительно саднящим чувством.
Сонхва не может описать радости, когда видит живого Минги. Дышать становится в разы легче, несмотря на явный кровоподтёк на лице. Самое главное, он жив. Пак вновь вздыхает, но теперь уже почти обречённо из-за осознания, что в скором времени — сегодня — ему придётся покинуть юг и Минги из-за сложившейся ситуации с Августом. Неспроста всё это случилось, учитывая, в каком полуживом состоянии генералу помогают дойти до машины. Этим он особо не интересуется. Дышит и дышит, значит, Хва меньше проблем на плечах нести.
— Я могу вернуть свой нож? — Минги останавливает Сонхва за запястье, на секунду сжав то, но отпустив, стоило любимому человеку обернуться. — Мне неудобно с армейской бабочкой, — объясняет одну из причин. — И он мне дорог, — зачем-то слетает с потрескавшихся губ. Взгляд почти стальной, а сердце почти готово остановиться от частоты сокращений.
— Простите, что, майор? — Пак не успевает услышать вопрос, оборачиваясь и смотря на парня снизу вверх. Когда до него доходит, он мешкается, улыбаясь виновато и кивая, заведя руку за спину и достав из-под рубашки до боли знакомый нож. — Good luck, — тихо усмехается, протягивая холодное оружие рукоятью вперёд и тихо добавляя, — with love.
Сонхва наблюдает за чужими действиями, не контролируя собственной улыбки и мягкого взгляда. Минги осматривает клинок, словно с тем могло что-то произойти, после чего прячет нож в чехол на ремне. Как только майор решает уйти, теперь уже старший перехватывает чужое запястье, не выпуская и смотря в глаза. Голос становится немного обеспокоенным, когда он говорит на французском, который в шутку называл при изучении языком любви.
— Est-ce que tu vas bien? A-t-il fait ou dit quelque chose de mal? — получив утвердительный ответ, юноша улыбается. — Alors c'est bon.*
Ты в порядке? Он не сделал и не сказал ничего плохого? Тогда всё хорошо
На лице мелькает тень улыбки, скорее похожая на иллюзию. Сонхва в глаза он открыто врет, хотя знает, что обещания Августа имеют плохое свойство сбываться, что тот не раз доказывал. Самым ярким примером было и будет похищение Чонхо. Она гражданская, поэтому от командующего досталось всей казарме в связи с тем, что бедную девушку потеряли на работе и эта новость стала достоянием общественности.
Пак выпускает чужое запястье, уводя взгляд и позволяя уйти. Вот так спокойно и без объяснений. Просто спросить, просто сказать, просто отпустить. Будто в этих жестах не было ничего такого. Сонхва старается не думать об этом, тихо вздыхая и направляясь к автомобилю, когда на телефон ему пришло сообщение от его руководства. Разведчики знают первыми, потом знают те, кому это нужно. Пак усаживается в машину, открыв телефон, на защитном стекле которого появилась паутина, и начав писать своеобразный рапорт о случившемся. Поступает приказ сегодня же вернуться обратно. Пак только вздыхает неразборчиво, соглашаясь на приказ. Если сказано, то он сделает так, как велено. Парень не любит, когда планы рушатся, но это его сугубо личное мнение, которое не озвучивается, когда он говорит капитану о приказе вернуться обратно на север по понятным всем находящимся причинам. Полковник только прижимается лбом к стеклу, посмотрев на Минги и прикрыв глаза с короткой улыбкой.
Сон садится вторым человеком на мотоцикл, поскольку у них изначально была договоренность поменяться, а тут ему ещё и досталось от американца, и, перестраховавшись на случай последствий удара, майор прижался к спине сослуживца. По возвращению их уже ждал генерал Чон, получив отчет Ёсана еще по пути обратно. Генерал, поддерживаемый Сонхва, направляется к статному мужчине, отмахнувшись от помощи и начав высказывать свое недовольство, периодически оглядываясь на всю альфу, стоящую по стойке смирно.
— Эти двое, они не помогли мне! Они стояли и беседовали с директором, — это является главной претензией.
«Беседовали». Ощущение, что друзья обсуждали погоду. И, к слову, ничего бы никто и не сказал, позволь один из двух капитанов забрать северянина на растерзание американцам. Просто несчастный случай, не выполнили обязанности, но объект сам полез на рожон, не взял охраны, угодил в руки не того человека. Сам оказался в ловушке по своей глупости.
— Им нужен выговор… Нет! Мало! Погоны, снять погоны! Оба же майоры, так пусть этого лишатся! — разворачивается, ткнув в грудь Ёсана, но Минги не позволяет тронуть себя, рукоятью любимого ножа ударив по кисти генерала и смотря даже не на него, а выше, куда-то в небо. Снупи, стоящий рядом с Паком, усмехается неслышно; хорошо, что остается незамеченным.
— Разве встреча была не с личностью по имени Август? — вопрос генерал-майора заставляет северянина, качнувшись на ватных ногах, развернуться. — Боюсь, если кто-то, кроме альфы и меня, узнает о ваших увлечениях, погон лишитесь вы, сэр, — притворно уважительно улыбается, пожав плечами. — А у моих солдат есть приказ не стрелять и не убивать этого человека. Его смерть — уйма проблем для нас. По вышеупомянутому приказу, военный за ослушание рискует попасть под трибунал по первому же письму из Соединенных Штатов Америки, — чеканит каждое слово, напоминая альфе о данном правиле. — Августом займутся, но явно без вас, — Чон встречается взглядом с Сонхва, в глазах генерал-майора нет неприязни, ничего. Пак конкретно ему зла не делал, а предательство и смерть спецотряда — иной разговор.
— Но… но! — объект бледнеет от злости ли, от досады.
— Но вам бы стоило поблагодарить майора Кан Ёсана и майора Сон Минги за то, что вы живы. А я так вижу, — смотрит на рассечение на скуле Биг Босса и слегка припухший нос Лисы, — что мои подчиненные тоже не без травм. Молчали бы вы да в Северную Корею ехали спокойно. Августу там так просто вас не достать, — Чон кивком головы показывает на солдат.
Генерал глушит негодование, сильно сжав кулаки. Хочет пройти меж двух капитанов, толкнув их как можно яростнее, но те синхронно уворачиваются, а генерал пролетает вперед, почти упав. Сонхва, который хочет пойти за объектом, останавливают, мол, не стоит. Ёсан и Минги не сдерживают улыбок.
Сонхва не сдерживает лёгкой улыбки от вида своего сопровождаемого, но тем не менее пытается выполнять свои прямые обязанности, удивляясь тому, что его попросили остаться. Он неродной для этого отряда, для этого отделения. Он даже не уверен, что может хоть где-то назвать себя родным, потому что мало с кем сближался. Скрытность и отсутствие связей друг с другом в целях безопасности — залог успеха его непосредственной работы.
— Плохой тон смеяться над старшими, — сам мужчина тихо смеется настолько искренне, что заражает этим всех. — Хорошая работа! — показывает большими пальцами «класс», прочищая горло. — Вы двое, к Ким Хонджун на осмотр, она как раз вернулась из главного штаба, можете взять ее жениха с собой, — кивает на Юнхо, расплывшегося в эмоции радости. — остальные переоделись и на полосу препятствий, — солдаты дают согласие, разбегаясь в разные стороны, а генерал-майор подходит к полковнику. — Я доложу Северу о нем, поскольку заслужил. На него мне все равно, но Август не оставил бы альфу просто так. Уверен, кто-то получил его фирменное обещание, — с американцем мужчина знаком долго по проделкам этого дезертира. — О тебе я дам лестный отзыв, но для генерала это пусть останется сюрпризом.
— Благодарю, генерал, — Сонхва отдаёт честь, внимательно слушая слова мужчины и понимая, что Сон соврал ему по поводу того, что Август ничего не сказал ему.
Полковник промолчал, размышляя в своей голове и удаляясь в выделенную комнату, дабы там собрать вещи и сложить обратно койку, сдав использованное постельное бельё в прачечную. С губ срывается вздох. Пак садится на край койки, сняв чехол и осторожно взяв в руки немного выцветший от времени фотоснимок. На обратной стороне короткая надпись «2gether 4ever»*. улыбка. Такая разбитая и сломанная, но вместе с тем светлая. Их вечность закончилась из-за него. Он чувствует огромную вину за многое, что касается Минги. В том числе и за тот день. — Зачем же было врать, Минни?
*
вместе навсегда
Парень проводит большим пальцем по счастливому лицу младшего на фотографии, усмехаясь и убирая фото обратно с тяжёлым вздохом. Судя по прогнозам, утром на Севере будет прохладнее обычного. Странная погода для относительно тёплой страны, но последнее время там действительно случались ночные заморозки, поэтому Сонхва откапывает в своей сумке водолазку и старое пальто, которое носил ещё прошлой осенью в Германии. Так и не вспомнить, где он его купил, но ему эта вещь явно пригодится. Он глухо смеётся. Что ещё можно найти в этой сумке, куда, по правде говоря, просто накидано всё и сразу? Пак не удивится, если найдёт там какие-нибудь древние рукописи или яйцо дракона, но это уже шутки за гранью фантастики и абсурда. Прямо как его совместное прошлое с Минги.
Сон Минги
— Минги! — военврач буквально сбивает друга с ног, игнорируя и предназначенного, и старшего коллегу. — Бедный, бедный малыш, — глупое прозвище, данное ещё давно в юности и оставшееся разрешённым только Хонджун и когда-то давно Хва… — Завтра подключат новое оборудование, обязательно проверю тебя с ног до головы, понял? — девушка с совершенно несолдатской внешностью грозит майору пальцем.
Хонджун девушка модельной красоты с шикарными внешними данными, нежным голосом, но таким хладнокровием в работе, что становится даже жутко. При взгляде на нее, хочется уточнить, а каким ветром ее занесло в армию?..
— Ну же, Хонджун, не дави на Минги, у него и так боевые раны, — Юнхо тут как тут тянет причитающую девушку за талию и прижимает к себе так заботливо, что Минги с Ёсаном то ли грустно вздыхают, то ли отвратно, потому что слишком приторно.
— Юно! — девушка сначала брыкается, потом успокаивается, коротко целуя жениха, а Минги передёргивает от картины, напоминая про их с Ёсаном раны.
Юнхо редко видит невесту из-за её частых разъездов и своей работы, но подобное — норма для них, хотя иногда Чон задумывался над тем, чтобы уволиться, пока не получает по голове от сослуживцев. Похожие чувства адреналина и риска нельзя испытать где-то ещё, и это, вкупе с друзьями по службе и невестой, держит его на этом месте крепкой хваткой, против которой он и не идёт.
— Может вы чуть позже поворкуете? Нам бы хотя бы мазь от гематом, — Минги усмехается над грубыми словами второго капитана.
— Конечно!
Последующие разговоры, прохождение полосы препятствий, душ, можно опустить, поскольку парень временно отключается от переживаний, волнения и даже насмешки над неотлипающими друг от друга Юнхо с Хонджун, оставив всё это на вечер. Хотя вот остальные в шутку уже прозвали Чона несдержанным, а тому плевать, ведь рядом с ним та самая, которая краснеет и бурчит, но жмётся и улыбается, пока целует, поправляя густые отросшие волосы и поднимаясь на носочки, чтобы поцеловать в щёку. Минги это оставляет на какие-нибудь другие времена для размышлений, не замечая, как уже вечереет.
В спортивной майке, в штанах, в тяжелой обуви, он идет подальше от всех, кто мог бы ему помешать. Садится на песок, спиной к шатру генерал-майора, уронив голову на грудь. В руке фотография, запечатлевшая одно из нежнейших воспоминаний: Урук. Их любимый обрыв и где-то там, внизу, море. На лицах пары улыбки яркие, неподдельные. Минги даже помнит, как всё было.
Ранним утром им не спалось из-за смены часового пояса, к которому не было привычки. Они взяли камеру и штатив, Сон надел лёгкую свободную безрукавку и белые брюки по щиколотку с черным ремешком, любимые босоножки бежевого цвета. Сонхва в голубовато-синей рубашке, брюках оттенка слоновой кости и удобных босоножках цвета латте. Они тогда гуляли, встречая рассвет, вдруг решив сделать серию снимков. Оборудование поставили быстро, а, когда таймер подходил к концу, Сонхва решил изменить позу, за шею притянув юношу к себе и поцеловав так сладко, как обожал это делать, с любящей улыбкой на лице. Из многих смазанных кадров нашелся этот, один из первых. С поцелуем и непередаваемой атмосферой.
— Черт, — по щеке опять стекает слеза. Горькая, от осознания чего-то, ушедшего навсегда.
Глубоко в душе теплится надежда на то, что Пак где-то рядом, что видит, что подойдет, накинет что-то теплое на плечи и обнимет без объяснений. Не нужны слова. Любовь слов не терпит, нужны действия. Но что делать на утро? Забыть, оставить нежность лишь вечерним воспоминанием? А какая к черту разница, что будет утром.
Минги тяжело. Скучает, сильно скучает, ему требуется забота Сонхва. Его доброта к парню, хоть майор и не собирался содействовать сокрытию полковника. Зная это и осознавая опасность, Пак был с ним всегда, поддерживал и
любил. Без чувств нельзя пойти на подобного рода риск. Лишь любовь, разрушающая всё на своем пути, могла заставить влюбиться в южанина из отряда специального назначения. А сам Сон…
Он же не дурак, отдавал себе отчет, что, погибни он на задании, ничего, кроме письма, мужчина не получил бы. В данный момент нет разницы. Больное сердце страдает по Сонхва. По заботе, защите, тишине рядом с ним.
— Зачем нужно было так поступать? — шепчет, спрашивая у наступающей ночи, всхлипывая и закрывая рот рукой, чтобы не шуметь.
— Здесь холодно, а ты без верхней одежды, — слух ласкает поставленный английский, плечей касается тёплое пальто, отдающее родным одеколоном и чем-то ещё очень родным и заставляющее удивлённо поднять заплаканные глаза.
Пока Пак собирал вещи и тратил время на поиски прачечной, успело стемнеть. Набравшись смелости и попросив у удачи хотя бы немного везения и уверенности, он пошёл в сторону тренировочной площадки, сняв пальто и перевесив его на одну руку. Мало ли, что может случиться. Не дойдя до сдающих непонятно для чего нормативов мужчин, Сонхва заметил знакомый силуэт в стороне палатки генерала, которого там явно не было, судя по голосу, доносившемуся с другого конца площадки. Краем глаза он замечает лазарет, где милая особа в форме военврача жмётся к одному из парней из альфы, улыбаясь. Видимо, те самые предназначенные. Хочется также…
По ушам режет тихий всхлип. Минги плачет? Сонхва ускоряет шаг, почти замерев от фразы и действительно неприятного состояния парня. Он настолько ненавидит его за это? Пак осторожно подходит со спины, накрыв открытые плечи пальто и сев рядом.
— Что тебе пообещал Август? Только честно, — Сонхва говорит на английском, не смотря на парня и дёргая рукава водолазки.
— Тело ему мое нужно. Не впервые я слышу от него такое, — отвечает на французском, не желая вспоминать мудрёные выражения на английском. Он для него труднее. — Это же Август, ему нравятся боевые парни и отпетые проститутки, — усмешка. Сонхва в ответ только молчит, вздыхая.
По щекам стекают горячие слезы, а легкий ветерок разгоняет мурашки по телу, забираясь под тёплую ткань пальто. Фотография в руках эфемерно греет скорее душу, нежели тело. Майор, дослужившийся до звания и выше, плачет, послав к чертям выдержку и стальные нервы. Нос почти не болит, но шмыгания провоцируют саднящее чувство.
В мыслях хочется перенестись в Урук, где так спокойно. Туда вместе с Сонхва, уволиться из армии, бросить любимую работу ради него. Не знать той боли, не ждать три года встречи, а после нее страдать лишь сильнее, потому что отомстить должен и хочет, но любит до потери пульса. Может дело в предназначении? Может из-за этой никому неясной связи Минги так больно?
Рука трет живот, растирая остаток мази под майкой. Уже проявилась часть синяков от пуль. Один неприятно отдал синевой на груди, но лучше так. Лучше не истекать кровью, а фыркать на легкие гематомы. Взгляд снова впивается в фотографию, в эмоции на ней.
Вот бы снова коснуться губами губ Пака. Снова почувствовать на теле сильные руки, которые заставляли чувствовать себя защищённым и нужным. По телу пробегает дрожь, когда кожу снова согревает пальто, окутав родным ароматом одеколона и напомнив, что Сонхва и вправду здесь. Пришел, будто прочел мысли, жалкие просьбы оказаться где-то недалеко. Майор кутается в теплую вещь, вновь всхлипнув. Ему не нужно смотреть на мужчину. Он наизусть выучил его приметы. Это он. Более чем на двести процентов уверен. Раз пришел, значит… ему тоже не все равно. Ведь так?.. Или издевается? Смеется в сердцах над ним, потерявшим любую честь из-за собственной слабости.
«Обман?»
Эта мысль надоедливой мухой преследовала Сона всё это время, одолевая и ставя под сомнение былые пять лет отношений… Но нет. Нельзя же так рисковать лишь ради убийства первой альфы! Невозможно! И вообще, где Ёсан, где Юнхо, крикнувшие бы: «соберись! Встал, умылся, успокоился!» Где они? Кто мог в этот момент привести в стабильное состояние, встряхнув от души за плечи? Было некому, поэтому младший обессиленно падает на плечо полковника, прикрыв глаза и наплевав на «потом».
Сонхва тянет парня на себя за талию, обнимая без слов и комментариев. Хочется верить, что это желание взаимно и наступающая ночь скроет этот жест слабости от чужих взоров и их собственных сознаний, оставшись чем-то вроде нужной и незаменимой иллюзии обмана. По крайней мере для Сонхва.
Фотография убирается в карман на бедре, а Минги жмется к горячему, как и прежде, торсу. Рукой обхватывает мужчину поперек тела, чтобы слышать удары его сердца. А внутри что-то вынуждает уронить новые слезы, которые теперь впитываются в одежду Пака, оставляя мокрые пятна. Мужчина просто обнимает его, как любил делать это всегда.
Отряд уходит в душ, шум утихает. На вышках караульные зажигают прожектора, патрулируя местность. А здесь всегда темно. Минги долго искал такие места, где мог плакать, сколько душе угодно, где нет лишних глаз. В голове мелькают возможные новые татуировки молодого человека. Должно быть, больно их наносить, особенно на шрамы. Альфе запрещены рисунки на теле. Даже на задания, на бо́льшую часть, они и жетоны снимают, чтобы умереть безымянным солдатом, не наводя шум. Парень находит руку старшего, переплетая пальцы и целуя тыльную сторону ладони. Рука в ответ дрожит от неожиданности, заставляя чуть улыбнуться и приластиться ко второй, аккуратно перебирающей пряди волос.
— Минни, — тихо зовёт Сонхва, позволяя себе такое обращение. — Минни, посмотри на меня.
Сон выполняет просьбу, натыкаясь на пару глубоких глаз и забываясь, когда его берут за подбородок и касаются губ, заставляя расклеенного парня только прижаться в ответ, забыв про месть и ненависть на пару минут слабости и вседозволенности и зарывшись свободной рукой в густые волосы с тихим вздохом.
У Минги сладкие губы, и Сонхва хочется целовать их бесконечно долго, скучая по любимой улыбке. Он так давно не видел, как младший улыбается от всей души, будто отражает солнечные блики. По крайней мере, его не отталкивают сейчас и позволяют то, от чего сердце заходится в частом ритме, позволяют держать хрупкое тело рядом с собой, зачем-то присваивая его себе на жалкие мгновения. Глупое желание, ведь Минги, фактически, не считается его. Или? Нет, это глупости. Он сам виноват в этом, да и Минги теперь вовсе не его, а это — просто слабость и секундный порыв длиной в вечность для полковника, который уже понимает, что зашёл слишком далеко.
— Я скучаю по тебе… — фраза звучит глухо на арабском, с таким неподдельным теплом и нежностью, оставшись на губах тёплым выдохом. Навряд ли старший понял смысл. Это на остальных языках несколько слов, а на арабском одно, вмещающее в себя такие красивые слова. Сон запомнил её ещё давно. Кажется, не зря. — Послезавтра в шесть. Тебе не стоит труда приехать с севера, я это помню, — огромных усилий стоит оторваться от родного человека, вернуть пальто и уйти, стараясь сдержать желание развернуться и снова обнять, поцеловать и почувствовать чужую силу, растворяясь в ней и в тепле. Вместо этого он снова возвращается в холод реальности, как можно скорее уходя от больных тем и слизывая быстрым движением остатки нежности с губ.
— Не беспокойся. Я буду вовремя, — Сонхва забирает пальто, коротко кивая, и смотря вслед какие-то пару мгновений, вновь отворачиваясь и откидывая в сторону из головы роящиеся мысли.
У него сердце сжимается больно, когда разум говорит, что не стоит за это цепляться, а губы шепчут совсем тихое, беззвучное «люблю», такое жалкое и пробившее на слёзы. Сонхва ничтожен, раз так быстро ломается из-за обычных природных влечений. Хотя ему кажется, что он бы и без предназначения был верен своей любви. В таком состоянии он сидит неизвестное ему время, лишь единожды позволив себе длинный всхлип, шумно выдыхая и после сообщения от начальства стирая слёзы с лица, пряча глаза за густой чёлкой, от которой наконец появилась польза.
— Слушаю, товарищ генерал, — Пак говорит ровно, смотря на песок и перебирая пальцами рукав водолазки. — Есть выехать сегодня же утром, — отключает микрофон, судорожно вздыхая. — Вас понял. Есть.
Сонхва отключает телефон, почти откидывая его на песок рядом с собой и зарываясь носом в свёрнутое пальто, ещё отдающее лёгким сладковатым запахом. В голове уже наплывают вопросы рациональной части сознания, которая стучит по голове со словами, что всё это было глупой слабостью, а Минги просто поддался и ушёл. Правильно. Как вообще можно любить человека, совершившего такое? Сонхва не знает. Не знает ничего: ни истинных мотивов Минги, ни логичных оправданий своим действиям, ни правды, ничего.
Сердце тянется к предназначенному, мозг — тянет назад садящий орган, заставляя оседать, отдёргиваться, молчать. Нельзя. Им никогда нельзя было быть вместе. Тогда бы было легче. Пак в который раз в сердцах чертыхается о жестокость и несправедливость природы.
Почему нужно делать больно человеку, с которым тебе суждено жить всю жизнь? Почему именно ему ты сначала должен стать тем, кто сделает невыносимо больно? Хотя Сон тоже хорош: режет своими неясностями и ненавистью прямо по сердцу, без ножа. Это чувство куда хуже, чем те времена, при которых он и получил самые большие и больные шрамы в своей жизни. На сердце всё равно находится самый большой и глубокий.
— Зачем?..
Единственное, что он задаёт ночной пустоте, подняв глаза к небу. Звёзд почти не видно. В больших городах их почти никогда не бывает видно. Обычно только полярную и ещё несколько самых ярких.
Зачем это всё? Это единственное, что крутится в его голове, пока полковник наконец берёт в себя руки, поднимаясь с песка и поднимая свой телефон. Когда он не на заданиях или работает так, как эти два дня, на экране, закрытом от остальных блокировкой, стоит одно из фото Минги, которые он делал, как настоящий разведчик, тихо и скрытно. Его домашний вид, собранные в нелепый хвостик растрёпанные волосы, яркая улыбка и природное обаяние заставляли влюбляться сильнее с каждой секундой без шансов на отказ.
Пак улыбается слабо, выключая телефон и убирая его в карман. Эту ночь он проводит без сна, всё набирая на телефоне долгие тексты различной информации, то удаляя её, то вновь набирая. Зачем? Скорее для собственного освежения в памяти или ещё каких-то подсмыслов, понятных только ему.
***
6.50.
У Хва сна ни в одном глазу, когда он уже находится в машине с генералом. Это другой автомобиль, без сопровождения альфы. Пак сам попросил, чтобы этого сопровождения не было. До завтрашнего вечера ему будет слишком стыдно смотреть в глаза Минги, знать, что он рядом. Уже слишком. Он нутром чувствует, что не сможет просто отпустить сейчас, если он появится на горизонте. Будет плакать, как маленький ребёнок, держать рядом и кричать изо всех сил, лишь бы не оставлял, лишь бы был рядом. Хоть пулю пустит прямо тогда же, но будет рядом до последнего. Нет, такой слабости сейчас он себе позволить не может, тем более на глазах кого-то вроде генерала. Уж этому человеку точно не стоит видеть, на какие эмоции может пробивать Пака.
— Приехали, господин генерал, — спокойно выдаёт Сонхва, паркуя авто в условленном с генералом месте и быстро переходя границу после предъявления специального разрешения, которым полковник владеет для таких случаев.
Автомобиль, в котором остаётся генерал, подъезжает ровно ко времени и забирает объект, тогда как его собственный был оставлен в условленном месте. Мужчина с некой радостью садится в собственную машину, касаясь руля и закидывая сумку на заднее сидение.
Дома он заходит к соседке, спросив о самочувствии и о его маленьком друге, который тут же вышел навстречу своему хозяину. Поблагодарив женщину и вернувшись в свою квартиру после небольшой помощи по хозяйству, полковник оставляет кота на полу, переодеваясь в домашнюю одежду и падая на мягкую перину кровати. Кот оказывается рядом, пробивая на короткую улыбку. Марс всегда рядом. Такой большой, пушистый и урчащий. За монотонными действиями и теплом он не замечает, как засыпает, обняв своего питомца. Усталость взяла своё.
