Вязка не сказка

Феникс слюнявит лицо Антона, когда тот не хочет просыпаться с утра. Феникс прикусывает палец Антона, когда тот не хочет с ним разговаривать. Феникс приносит Антону миску в зубах, когда в девять тридцать три утра нет корма уже три минуты. Феникс решает игнорировать Антона, вспомнив о соседской кошке, которую давно не выигрывал в гляделки. Антон забывает завести буДимульник, безнадёжно решив проспать всё, что только можно. Антон напевает себе под нос что-то из Дэвида Боуи, зная лишь три слова и мотив. Антон в прострации съедает пару зёрен собачьего корма, почему-то думая, что на вкус, как кошачий, совершенно не видя подвоха. Антон возвращается в свою реальность и выпадает из своих мыслей, когда Феникс выпадает из окна. — Антошка! — радостно приветствует Елена сразу же выпрыгнувшего из окна за псом Антона, который успел лишь ключ с собой захватить. — Какими судьбами? — Драсьте! — без напущенной вежливости отвечает Антон, резко крутя головой, осматриваясь, и нападает с вопросами: — Не видели собаку мою? — Как же не видела, — хихикает бабулька, явно не понимая, что ситуация серьёзная. — За дом побежал. — Спасибо, — выпаливает Антон и тут же срывается с места, не думая примерно ни о чём, потому что ещё не проснулся, но друга вернуть домой надо. В носках с рисунком Халка бежать больно, супергерой не помогает, а ботинки благополучно оставлены в коридоре. Нет бы по-человечески – выбежать в дверь через коридор, чтоб можно было обуться сначала, нет, Феникс настоящая сучка, хоть и кобель – напоминает одного знакомого, – который убежал в окно. В одной футболке и драных шортах ещё и холодно. В квартире тепло и уютно, а все жильцы выпрыгнули в окно. Антон не знает, почему он думает об этом всём, пока бегает по двору за домом, но это помогает не словить панику и тревогу, потому что Феникса он всё ещё не видит. Иронично всплывают в памяти слова отца о том, что, если что-то с Фениксом случится, то Антон будет отвечать головой. Смешно. Когда с Фениксом что-то случается, Антон отвечает сердцем перед самим собой. Подпрыгивающим шагом – наступать на камни больно – он носится по улице, стараясь заглянуть во все мусорки и за все деревья, мысленно ругаясь на себя за то, что не покормил друга вовремя. Отключив сознание ради не-паникующего состояния, он не сразу догадывается, что собаку можно просто позвать. — Феникс! — орёт Шастун, начиная приходить в себя, но так же начиная и тревожиться. — Феникс, ко мне! Где-то слышится знакомый лай, и Антон бежит на звук, больше не парясь о болезненности дорог для ног. И как же странно ему смотреть на того, кого вспоминал совсем недавно: Арсения Попова собственной персоной. — А вот и твой нерадивый хозяин, — с улыбкой говорит тот собаке Антона. Глянув на парня, добавляет с совершенно другим выражением лица: — Какого хрена? — Он выпрыгнул из окна... — оправдывается Антон, загнанно дыша и радостно глядя на Феникса, который цел и невредим. — Что?! — голос Арсения становится почти до противного высоким. — Ты на каком этаже живёшь?! — Первом... Арсений явно успокаивается. Смотрит всё ещё с осуждением, но по крайней мере без готовности убивать. А Антону всё равно. Антон смотрит на лапы собаки, осматривая их на предмет повреждений, заглядывает в глаза, ментально прося прощения за то, что не уследил. Руки потряхивает, сердце стучит всё ещё очень быстро. Но Феникс в порядке. Всё хорошо. — Я нашёл его здесь, он бегал за кошкой. По виду тоже домашняя, но её словить я уже не успел. Решил придержать, думая, что за ним придут, — будто оправдываясь, говорит Арс, но выглядит он совсем не как герой-спасатель, поэтому слова и образ сильно не стыкуются. — Радуйся, что я его нашёл. — Я бы и сам... — бурчит Антон. Взглянув на Арса, громче добавляет: — Спасибо. Арс ничего не отвечает и, хмыкнув, уходит куда-то, не собираясь продолжать разговор. Антон смотрит ему вслед, думая, что он, похоже, совсем охренел, потому что теперь Антону одному снимать с дерева того домашнего кота. Решив посетовать на Арсения позже, Антон выбирает сначала надеть кроссовки, потому что в носках по деревьям он лазить пока не готов. Заодно он оставляет дома собаку, предусмотрительно в этот раз закрыв все окна. — Елена! — обращает он на себя – обутого и в целых джинсах – внимание бабульки. — Простите за наглость, но мне нужна ваша помощь. — Батюшки! — шаблонно сложив сухие ладошки у рта, восклицает Елена. — Неужто стало холодно одному томными вечерами? — Что? Нет! Боже... — Антон не знает, что ему делать: плакать или смеяться. — Там кошка, кажется, кого-то отсюда, на дереве сидит. Может, знаете, чья? — Показывай! — бодро и резко встаёт бабулька. — Чего шутки шутишь, сразу к делу надо! Антон устремляется к тому дереву, где видел кошку в последний раз, надеясь, что та не перебралась на другое. Бабуля шустро шагает след в след, бурча что-то о том, что бедная кисонька одна в большом жестоком мире. Кошка оказывается на том же месте, что одновременно и радует, и печалит Антона: искать дальше не надо, но на дерево лезть придётся. — Ишь, Дильдя! Чего от Володьки сбежала! — закричала Елена на кошку, грозя ей кулаком. Антон завис. — Как вы её назвали? — Дильдя. Мне так проще, чем Диллинджер* каждый раз выговаривать, — поясняет Елена, произнося имя кошки по буквам. — Это же мужское имя... — Да какая разница! Сними её! Я пока за Володькой схожу, — чуть ли не грозя кулаком уже избеение, приказала бабулька, быстро возвращаясь к подъезду. Видимо, это та самая кошка, с которой Феникс играл в гляделки из окна. И вывалился, наверное, вслед за ней. Будто не Феникс, а Фрешетт*, и Антон честно не хочет думать, почему думает об этом и, тем более, помнит. Вместо этого, размяв плечи, он лезет на дерево, надеясь, что навыки из детства вспомнятся телом в нужный момент. С первого раза не получается, но Антон не сдаётся: за поимку Деллинджер он ждёт от Владимира награду. Через пятнадцать минут беглянка сидит у него на руках, оцарапанных когтями и корой, а сосед подбегает к ним, перехватывая любимицу. — Разбойница какая, а! Второй раз уже сбегает! — ругается он, покрепче прижимая кошку к себе. — Спасибо тебе, Антон, очень выручил! — Да не за что, — улыбается Антон в ответ, стараясь не морщиться от боли в руках, на самом деле радуясь, что с кошкой всё нормально. Сегодняшний он как никто понимает, что чувствует хозяин, когда животное сбегает через окно. Владимир приглашает его к себе, угощает чаем и пирожками жены. Антон думает, что вот, вот, на еду себе уже заработал, отлично, жить можно. Он расслабляется, насыщаясь, и продолжает думать. Арсений, между прочим, мог бы и помочь. По факту, конечно, он сделал всё, что мог – держал его собаку, пока Антон бегал в носках по двору, а наверняка это было тоже трудно, потому что Феникс именно такой – как побежит, так только баба, которая коня на скаку останавливает, его и остановит. А на дерево, может, и не залез бы. К бабкам тоже не сходил бы, они его не любят. Так что, наверное... Наверное, не так страшен чёрт, как его малюют. Точнее, как он сам себя намалевал. Прокручивая всего его действия, а не слова, в воспоминаниях, Антону становится забавно: будь Арс немым, у него было бы много поклонников и друзей, и неважно, что мысль плохая. Арсений, видимо, хороший человек даже. Наверное. Возможно. Но это не точно. А ещё Арс наверняка тот человек, который всем говорит, что собака должна спать отдельно от человека, на своём месте, обязательно ни разу не побывав на кровати, а на деле спит с ней в обнимку. Не то, что бы Антон хочет думать, с кем спит Арс, но это же очевидно. Арсений ещё кажется Антону зайцем, который свято верит в позицию «если не нравится – значит, не поняли». Но Антон – не лось, чтобы быть в оккупации у его тонкой душевной организации, поэтому собирается действовать напролом. Он догадывается, что всё понимает, значит, остаётся только рассказать это Попову, который пока что ничего не понимает. Быть честным, Антон тоже не до конца понимает, что собирается делать, но это уже мелочи. Он пытается выгадать те моменты, когда Арсений гуляет с Эльзой, чтобы пересечься с ними. Получается не всегда, но получается, и шансы Антон не упускает. — Ты у меня в печёнке вытесняешь даже цирроз, — пробует сказать что-то прикольное он, но по виду Попова понимает, что попытка провальная. — Я имел в виду, что... — Что ты идёшь нахуй, да. Арсений даже слушать не хочет, что говорит Антон, разворачиваясь и уходя к своему подъезду, из которого только-только вышел. Антон – парень настойчивый и так просто сдаваться не собирается. — Нервные клетки не восстанавливаются, но я готов тратить на тебя все. — А я готов послать тебя нахуй, — отвечает так же скучающе Арсений, ускоряя шаг, спеша скорее зайти в магазин, у которого его подловил Шастун. Ну и не надо, ну и пожалуйста. Но всё-таки надо, поэтому пожалуйста, Антон готов постараться. — Я, конечно, не менеджер по уборке – я в принципе не работаю, – но твой мозг я вынесу бесплатно. — Я, конечно, ни на что не намекаю, — начинает Арс, и Антон надеется, что больше слов – хороший знак. — Но иди-ка ты нахуй. Антон почти сокрушается, что ничего не получается, но больше его расстраивает тот факт, что даже он сам понимает, что городит дичь дикую, не прирученную, вонючую. Поэтому в следующий раз, увидев Арсения, гуляющего с Эльзой, когда рядом нет ни подъездов, ни магазинов, он просто плетётся следом за ними. Молча. — Да что ты никак не отцепишься? — бурчит на него Арсений, бросив косой взгляд. — Тебя нельзя забыть, ведь ты как наколка-наколочка, оставшаяся после иголки-иголочки, — всё-таки говорит вертящуюся в голове мысль Антон, сдаваясь собственной ебанутости. — Ты невыносим, — тихо произносит Арс, но поддаётся обворожительности фразы – и смеётся. Антон не спешит радоваться, но радуется, потому что ну а как иначе – вызывать улыбки и смех ему дико нравится. — Но если я буду наколкой, то у тебя будет «В Арсений», а это не складывается. — Окончание надо поменять потому что, — не задумываясь, говорит Антон, который очень любит русский язык. — Да иди ты нахуй! — задумываясь всегда обо всём, выпаливает Арсений, который, видимо, очень любит хуи, и снова пытается ускорить шаг, уходя подальше от Антона. Который тем временем задумывается тоже, неловко хихикнув. Кажется, самое время задуматься ещё и о том, чего всё-таки Антон добивается, потому что добиться «в Арсения» звучит очень странно, но не неправильно. Стоит ли попробовать продолжать? Наверное, не стоит, но будильник на выясненные вечерние прогулки Арсения уже стоит, поэтому отступать принципиально уже нельзя. На следующий вечер Арс даже не ждёт, когда Антон к нему подойдёт: пускает в него бумажный самолётик, крылья которого исписаны уже точно родным и привычным «иди нахуй». Антон улыбается, почти смеясь, и сохраняет самолётик на память. Так улётно его ещё никто не посылал. На время он решает всё-таки сдаться, чтобы нервы Арсения успокоить. Ну и чтоб поскучал чуть-чуть. Если он, конечно, умеет. Плюс долги бате надо отдавать, потому что на аренду квартиры он подкинул, но выставил счётчик – если за два месяца не отдаст, то будет процент. Антон рыщет на сайтах фриланса, борясь с самим собой, потому что делать отклики всё ещё страшно, а потом смеётся сам с себя: подкатывать к мужику, чья собака должна была заняться сексом с его собакой, ему не страшно, а отклики делать – очень. На смехе, пусть и с остатками нервов, он пишет возможным работодателям, честно пытаясь расписать все плюсы и качества о себе так, будто всё это рассказывает Арсению. Когда он стал таким странным – Антон не понимает, не знает и не представляет, но, если быть честным с самим собой, его это не беспокоит так сильно, как, наверное, должно. Бате такое, конечно, не расскажешь, как и другой родне, но вот те же друзья – поняли бы. Тоже только наверное, но Антон не хочет в них сомневаться. Да и пока незачем. Всего через час ему приходит предложение по работе, мелкой, но для начала самое то. Приходит несколько отказов, некоторые его сообщения просто игнорируются, но он знал, на что шёл. К концу дня у него есть честно заработанные три сотки и ещё одно предложение. Ура, работа! Ура, не собачий корм вместо ужина! Так проходит неделя, две или больше, Антон не заморачиватся со временем и снова возвращается в режим «выгуляй Феникса ночью так, чтобы не хотел надолго выходить днём», не видит Арсения, но благодарит его за выработанную храбрость, потому что она помогает ему находить работу. Финансы восстанавливаются, круги под глазами увеличиваются, потому что золотой середины в работе для Антона не существует – либо не работать вообще, либо двадцать пять на восемь. Мысли о том, чтобы не подвергать Феникса вязкам с какими-то там другими собаками (Антон не знает, почему ему так не нравится эта тема) и желание самостоятельно покупать ему холистик корм, как и себе – гуакамоле, держат его на плаву и заставляют работать без продыха. Спать хочется по ночам сильнее обычного, но ночью – прогулки с собакой, поэтому нельзя. Выходя на улицу днём, Антон считает количество раз, когда он зевает, чтобы хотя бы простой математикой держать сознание на плаву. Он кивает Диллинджер, важно сидящей на окне, которому поставили, наконец, сетки. Поводок на руку Антон сразу привязывает, потому что держать его – страшно лень. Глаза жмурятся на солнце, которое светит с каждым днём всё жарче, отчего в домашних шортах выходить уже и не так плохо. Антон бредёт по двору за Фениксом, лениво перекатывая в сознании мысли о том, что пора бы поспать, пора бы ответить на чьи-то смс-ки, пора бы прибавить к прошлым трём зевкам новые пять, но даже это лень. Лучше начать счёт заново, а поспать завтра. Пообщаться вообще можно через неделю. Рассуждая, что для общения ему пока хватает звуков, исходящих из Феникса, и комментариев работодателей, Антон не сразу понимает, что звуки из Феникса сейчас – скуление. — Феникс? — Антон тут же просыпается и подбегает к собаке. — Что такое, малыш? Феникс громко скулит и коротко лает, трётся о землю мордой и тут же будто ударяет себя лапами. Выглядит непонятно, а потом становится страшно, когда морда пса прямо на глазах Антона начинает сильно опухать, пока Феникс начинает скулить сильнее. Паника нарастает внутри Шастуна, он всё пытается как-то погладить, как-то взять морду в руки, посмотреть, но Феникс сопротивляется, будто рытьё носом земли поможет ему больше, чем хозяин. Дрожащими руками, Антон достаёт телефон, чтобы позвонить кому-нибудь, но даже не знает, что говорить, потому что трогать пса страшно, но помочь хочется очень сильно. Не придумав ничего лучше, он пишет Арсению на Авито про беду с Фениксом, написав при этом место, где они находятся. Вдруг человек с такой же собакой сможет помочь, вдруг Арс прочтёт и напишет, вдруг... Прочитано сразу же, но значка, что «А.» пишет сообщение нет. Антон беззвучно хнычет, понимая, что рассчитывать, наверное, и не надо было, они не друзья, даже не приятели, а Фениксу нужна помощь. Он гладит его по ушам и по телу, пытается остановить и успокоить, экстренно перебирая в памяти симптомы опухоли на морде. Надо посмотреть, что с ним ещё, чтобы куда-то позвонить и проконсультироваться, понять, что делать, но отчего-то в момент паники всё сознание Антона стопорится ещё больше, чем от недостатка сна, а тут ещё и комбо. Антон готов скулить сам, лишь бы боль друга забрать себе, с собой-то легче разобраться, легче понять, но приходится лишь сжимать зубы, прижимая собаку к себе. Через несколько минут он слышит знакомый голос Арса, доносящийся из подъехавшей машины. — Тащи внутрь, поехали, — без приветствий говорит он, хмуро оглядывая их. — Спасибо, — шепчет Антон, открывая дверь машины и с трудом затаскивая Феникса внутрь, потому что тот от испуга и боли всё никак не может успокоиться. Антону без лишних слов понятно, что едут они в ветеринарку, что Арс не знает тоже, что с ним, но делает всё, что может – везёт их. Глянув на него, Антон не сдерживает истерического смешка: Арс в тапочках и во всём домашнем, даже футболка с парой пятен, явно, что любимая заношенная. Они молчат оба, лишь скулёж Феникса, постепенно затихающий, сопровождает их дорогу. В клинике Арс сходу на ресепшене просит срочный приём у какого-то определённого врача с отчего-то показавшейся ироничной для этого места фамилией Волков. Чудо случается, врач оказывается свободен, пусть и из-за обеденного перерыва, и принимает пациента. Антон кивает Арсу перед тем, как зайти с Фениксом на руках в кабинет. Арсений остаётся сидеть в коридоре. Он знает врача и ещё лучше знает то, что тот сделает всё возможное, чтобы пёс Антона был здоров. Эльза бывала у него с такими случаями, на которые очень многие ветеринары в Москве просили заоблачные суммы за лечение, а Волков выставлял стандартные чеки, пусть и выше среднего «стандартного». Но помогал. И сейчас поможет. Арсений верит в это. Верит. Тревога приглушённо ощущается внутри, особенно ударяя, когда Арсений слышит сильный скулёж за дверью. Он не успел как следует осмотреть Феникса, боясь потратить ценные минуты, когда они могут быть очень важными, поэтому сейчас не представляет, что с ним может быть. Антон выглядел напуганным и растерянным, а его сообщение «У Феникса беда, он плачет, мы за тридцать третьим домом, помоги» до сих пор вызывает смех с раздражением. Нашёл же, кому писать. Сначала не появляться на улице почти месяц, наверняка спуская в мусор подготовленные для него самолётики с посланиями, а потом начать разговор с такого. Арсений не злится, только волнуется. Поставив локти на колени и уперев лицо кулаками, он сидит и ждёт новостей. И очень нервно, до неприятного нервно – поглядывает на табличку, которую не видел ни в одной клинике до этой. «Если текст горит красным, то будьте, пожалуйста, потише. Кто-то прощается со своим питомцем». Он не думает, что с Фениксом может быть что-то настолько плохое. Наверное, поцарапался, муравьи покусали или пчела ужалила. С Эльзой было такое, выглядело страшно, но не смертельно. И всё будет нормально, Антон продолжит улыбаться, и табличка не загорится красным из-за Феникса. Арсу почти плохо от того, что он думает, что это забавный каламбур. Не хочет он каламбуров сейчас. Но табличка притягивает взгляд. Серый цвет текста даёт уверенность, что всё сейчас хорошо. И сейчас хорошо, и ещё спустя минуту хорошо. Серый цвет такой спокойный и приятный, и сердце сжимается, когда серый становится всё-таки красным. Время замирает, а Арсений кусает кожу руки под большим пальцем, желая оказаться дальтоником. И затихает, замирает, не моргая глядя на красный. Чёрт бы побрал эту табличку. Он отсчитывает секундами минуты, ожидая, когда выйдет Антон. Он не хочет готовить успокаивающую речь, совершенно не хочет. Проходит пять минут и семнадцать секунд, когда Антон выходит. Арсений впивается взглядом в его лицо, пытаясь по выражению прочесть все эмоции, отчего не сразу замечает Феникса, выходящего следом. На своих четырёх, живой и с всё ещё опухшей мордой. Живой. — Что с ним было? — грубым голосом, прочищая горло после первого слова, спрашивает Арс, бегая взглядом по Антону и вышедшему следом врачу. — Добрый день, Арсений Сергеевич, — с улыбкой сначала приветствует Волков. — Ужалила пчела, ничего страшного. Аллергия проявилась, но вы вовремя подъехали, я вколол лекарство. Жало вытащили. Не волнуйтесь. — Спасибо, что приняли, — благодарит Арсений и сурово смотрит на Антона. — Ты из-за укуса так всполошился?! — Я не знал... — Поехали, — бросает Арсений, чувствуя закипающую злость от такого сильного облегчения. Он ещё раз смотрит на табличку, вдруг вспоминая, что клиника большая, и не одни они сейчас в ней. Ему правда жаль этого кого-то, из-за кого загорелся текст красным, поэтому выяснять вопрос, почему Антон дурак, он будет в машине. Антон плетётся следом за быстро шагающим Арсением, не справляясь с контролированием глупой улыбки. С его лучшим другом всё нормально, через пару дней опухоль сойдёт, и не больно ему уже сейчас. Выглядит только забавно. А ещё он благодарен Арсению за то, что отвёз его по адресу. Он платит по чеку картой, пока перед глазами проплывает пиво и сухарики со всей остальной едой, потому что теперь он их увидит нескоро. На Феникса не жалко, конечно, но дерут они много... В машине Арсений разгорается: — Серьёзно, Антон? Пчела? Ты не увидел пчелу? Как вообще ты живёшь?! — Не увидел, — тихо соглашается Антон, вздыхая. — Хуёво живу. — Ещё как! Знай я, что это только пчела, повёз бы к Пчёлкиной – и не надо на меня так смотреть, у неё фамилия такая. Зато врач она подешевле, с мелкими косяками проще к ней обращаться, не надо состояние целое отдавать за один лишь осмотр. — Это да... — снова соглашается Антон, понимая, что работать ему в таком режиме ещё и работать, чтобы отработать этого врача. — Зато от аллергии с собой таблетку дали. — Возьми, — говорит внезапно Арс, протягивая Антону три бумажки по тысяче. — Зачем? — Ты из-за меня столько потратил. По тебе видно, что для тебя это буквально целое состояние. — Но... — Бери, говорю! Антон в растерянности берёт деньги, искренне не понимая, чем заслужил, но принцип жизни прост: бьют – беги, дают – бери. Он смотрит на Арсения, хмурого и такого очаровательно-злого и думает, что он хороший. Очень. И даже без наверное. А деньги эти он ему потом в носок подсунет как-нибудь. Однажды мы прекращаем смотреть на человека в пределах рамки, которую сами воздвигли вокруг него. Это не чертово черчение, не лист А4, это человек. И ты, наконец, смотришь на самого человека, а не на своё мнение о нем. Не на его стиль общения, на суть его слов. На поступки. И как же ошибаются те бабульки у подъезда, думая, что Арсений Попов – сучка. Нет. Арсений Попов – человек. Очень классный человек. — И если ты вдруг забыл, — внезапно перебивает голос Арса мысли Антона. Мужчина смотрит на него, легко улыбнувшись. — Иди нахуй. Очень классный, думает ещё раз Антон, смеясь.