Яблоко на двоих

Я слишком сильно боялся, что это спугнёт тебя

– Ты сказал, Феликс это сделал? – переспрашивает Джисон, выслушав полную историю произошедшего от Чанбина и его новых коллег. Так они впятером сидят в каком-то баре, в который их привёл Сонхва. – Да, – кивает Со, понимая, что Хан может и не поверить в это, ведь ему действительно очень нравится тот веснушчатый парень. – Я так понимаю, что мы сегодня отмечаем не первый день на работе Чанбина, а пьём от горя? – произносит Сонхва. – А это кто, напомни, – произносит Джисон, указывая на неизвестных ему личностей. – Уён, Сан, Сонхва, – отвечает Чанбин, указывая на парней по очереди. – Все старше тебя, яйца не подкатывай. – Зачем, если у меня уже есть сладкий пупсик? – отвечает Джисон, слегка откинувшись назад. – Этот сладкий пупсик меня крупно подставил. – Я о тебе, родной, – Хан облизывает губы и сильно бьёт Бина по бедру. – Фу, блять, – отвечает Чанбин сразу же отбиваясь от младшего. – Иди нахуй. Я не гей. – Ну да, конечно, "фу, гей", но не "фу, инцест". – Иди нахуй. – Вы, типо, геи? – неожиданно спрашивает Сан. – Он открытый, – отвечает Чанбин, не говоря о себе. – А он латентный, который ещё запал на собственного брата, – продолжает Джисон. – Иди нахуй, бро, – Чанбин очень резко встаёт и пересаживается, теперь сидит между Саном и Уёном. – Ну куда же ты, любовь моя! – Ребят, – неожиданно прерывает эту сцену Уён. – Среди нас так-то гомофоб есть. – А… – произносит Джисон. – Прошу прощения. Продолжай сидеть там, – последнее предложение парень адресует Чанбину, который на это лишь фыркает. – А кто? – интересуется Бин, оглядывая коллег. – Я, – поднимает руку Сонхва. – Конечно, я стараюсь держать себя в руках, но… мне иногда бывает слишком противно. – Если кулаки чешутся, можешь ударить меня, – произносит Чанбин, положив голову на барную стойку. – Ты ёбнутый? – спрашивает Сан. – Ты посмотри, он пьёт тёмное пиво, – говорит Уён. – Конечно, он ёбнутый. – О да, а ещё я крупно проебался в прошлом и чувствую себя ничтожеством, – отвечает Со, после чего делает глоток пива. – Ты и правда поступил подло, бро, – произносит Джисон. – Но ты так изменился. Я думал, ты смог показать Хёнджину, что ты изменился. Он же тебя простил, да? – Простил-то он простил, но… я правильно сделал, что уехал. Мне не нужно было возвращаться. Нужно было и дальше держать дистанцию. Почему я вообще подумал, что могу что-то исправить? – Ты не виноват в том, что произошло в этот раз, – отмечает Хан. – Тебя подставили. Конечно, я по-прежнему не верю своим ушам, ведь Феликс такое солнышко. Но сам факт. Ты этого не делал. Значит тебе нужно доказать, что это не твоих рук дело. – А какой с этого толк? Всё постоянно рушится прямо у меня на глазах. – Жизнь не без чёрных полос, – произносит Сонхва. – Если ты будешь бороться за светлую полосу, то она тоже обязательно наступит. – Ты не можешь просто взять и сложить руки, – продолжает Уён. – Я хочу тебе помочь. – Я тоже, – добавляется Сан. – И я… – неожиданно заканчивает Сонхва. – Как бы это странно не звучало, кулаки не чешутся. – И всё же Феликса надо было арестовать, – говорит Уён. – Так пострадал лишь я, – отвечает Чанбин. – Бог знает, что мог бы сделать Чан, если бы мы арестовали Ликса. Он может наступить на больное каждого из нас. – Но почему он так поступил с тобой? – спрашивает Хан. – Что ты ему-то сделал? – Мы почти не виделись, когда меня забрали в замок, – отвечает Чанбин. – Если честно, я и сам не особо его понимаю. Он всегда вёл себя отстранённо, а потом резко начал мне писать письма за границу. Мы как бы жили раньше под одной крышей, но в то же время абсолютно чужие друг другу люди. – Стоит подумать об этом на трезвую голову, – произносит Сонхва. – Давайте сейчас попробуем расслабиться? У всех же был странный день? – Типа того, – кивает Сан. Парни начинают обсуждать интересы. Им дальше вместе работать, а это значит, нужно узнать друг о друге больше. С такой логикой Чанбин, Сан, Уён и Сонхва общаются, а Джисон просто не хочет отставать. Он тот самый человек, который всегда в центре внимания и всегда выделяется. Чанбин даже не замечает, в какой момент Джисон рассказывает Сонхва о том, как он и Бин укладываются в одной кровати, не имея при этом никакой романтической связи. А ведь Хан с Чанбином те самые близкие друзья, которые будут приставать друг к другу, но иметь в виду дружескую любовь. Они доверяют друг другу слишком сильно, чтобы рассориться так сильно, что забудут о том, как им круто было вместе. А в памяти всплывает силуэт Хёнджина и хочется снова пойти оправдываться перед ним. Хочется снова заслужить его доверие и никогда не предавать. А ведь он и не предавал дважды. – Я уже пойду, – произносит Чанбин, понимая, что ещё немного и уже точно перепьёт. – Тебе помочь дойти? – спрашивает Джисон, посмотрев на слегка шатающегося старшего. – Не волнуйся, я дойду. И уже дома Чанбин понимает, что ему мало выпитого алкоголя, поэтому лезет в свою заначку тёмного пива. С каждым выпитым глотком разум уходит далеко, а у руля оказывается сердце, что велит пойти к соседней комнате. Тянет к Хёнджину невесомо. И именно поэтому в одной руке бутылка пива, а другая уже тянется постучать в эту ебучую дверь, которая разделяет братьев. Но Чанбин даже в пьяном состоянии боится реакции брата. Что если он не откроет? Что если накричит и заставит уйти? Но стук всё таки раздаётся. Бин пытается делать вид, что он трезв, но перегар всё же его точно сдаст с поличным, если Хёнджин откроет. А ведь… он открывает. – Чанбин? – удивляется Хван, ощутив этот резкий запах. – Зачем ты так накидался? Ты в своём уме?? – Джинни… – голос пьяный, шаг тоже пьяный, но Чанбин всё равно делает один вперёд к младшему, случайно оступается и почти падает на Хёнджина. Тот пытается придержать старшего, чтобы тот не навернулся. – Прости… Я… я соврал. Я не делал этого… Я даже не знаю, что Ликс вам наплёл. Сволочь… – Боже, – Хёнджин затягивает Чанбина в свою комнату. – Я знал, что ты не мог этого сделать, – добавляет, пытаясь утянуть старшего на свою кровать. Она ведь находится ближе, чем кровать Бина, поэтому парень и решает уложить старшего здесь, а самому уйти в его комнату. Однако Со неожиданно прижимает младшего к столу, оставляя бутылку на. По сознанию Хвана тут же бьёт чувство дежавю. – Я знаю, что ты видел видение, в котором тебя целует парень… – произносит Чанбин, смотря прямо в глаза младшего и положив руку на его щеку. – Как бы я хотел… чтобы это был я… Парень медленно приближается к чужим губам, смотря прямо на них. Хёнджин лишь наблюдает. Ничего не делает с этим. Не отталкивает, не приближается тоже. Но Чанбин не дотягивается, поэтому очень резко наклоняет чужую голову, надавив на затылок. В голове Хвана проходится короткое "коротышка". Но теперь парень ощущает на своих губах те самые сухие губы. В уже распущенных волосах заплетаются те самые сухие пальцы. Чанбин не находит сопротивления, поэтому целует лишь с большим напором, медленно начиная опускать свою руку. А губы… кажутся горькими из-за тёмного пива, что так любит старший. Хёнджин совсем не замечает, как садится на этот чёртов стол. Не замечает, как чужие руки начинают бегать по его бёдрам, а губы по шее. Не замечает, как запрокидывает голову. Тяжёлое дыхание разрывает тишину комнаты. И все эти прикосновения Чанбина к телу младшего настолько нежные, что даже не скажешь, что на самом деле персона-то дарк. Это тот самый случай, когда "милая софт гёрл и грубый панк с гитарой", но этот самый "панк" становится очень нежным, когда дело касается его "софт гёрл". И да, чувствовать всё это наяву, а не в видении намного круче и приятнее. Всё происходящее нравится, однако вспоминается это грёбаное но, на которое хочется плюнуть и вспомнить лишь, когда дело дойдёт до "знакомства с родителями". – П-постой, – произносит Хёнджин, делая это максимально через силу, слегка отталкивая парня от себя, а тот делает лишь небольшой шаг от него, не убирая своих небольших по сравнению с младшим ладоней с чужих бёдер. – Мы же братья… – А кого-то волнует? – задаёт вопрос Чанбин, однако Хёнджин не подпускает парня обратно к себе. В голове проскальзывает "ну же, ты же столько репетировал, что скажешь", но слова не идут наружу. – Ты пьян, – "придурок, ты хотел сказать, точно не нас". – Протрезвей сначала. – Прости… – Ты постоянно извиняешься. Прекрати уже, – "ещё бы один поцелуй". Хёнджин аккуратно слазит со стола и также тянет старшего к кровати. Чанбин особо даже не держится на ногах. Сразу же падает на неё. Младший лишь снимает с него носки, а следом накрывает одеялом. Колеблется между остаться с ним и пойти в его комнату спать. Наверное, позже он пожалеет, что решил не спать всю ночь, чтобы остаться рядом со старшим.