Яблоко на двоих

Я почувствовал огромное облегчение, когда ты сказал, что веришь мне

Чанбин даже после того, как очень много выпил вчера, просыпается словно по часам. Глаза нехотя открываются в 7 утра. Хотя нет, не открываются. С уст срывается стон полный боли. Конечно, голова раскалывается. Парень переворачивается на бок, положив ладонь на свою голову, но глаза по-прежнему закрыты. – У меня есть только два вопроса, – подаёт голос Хёнджин, от чего Чанбин моментально подпрыгивает на месте, раскрыв глаза и приняв сидячее положение, в шоке смотрит на младшего, что не отрывается от какой-то книги. – Зачем ты так накидался и помнишь ли ты, что было вчера? – Я вчера что-то сделал? – спрашивает Бин, пока в голову приходят мнимые воспоминания. – Ты пришёл ко мне поздно очень, – отвечает Хёнджин. – Я изначально понял, что что-то не так. А ты вчера лишь подтвердил мои догадки. – В смысле? – В смысле ты сказал, что не крал мои картины, что даже не знаешь, что сказал нам Феликс. – И ты веришь? – Конечно. Я знал, что ты не можешь наступить на одни и те же грабли дважды, – Хван наконец переводит взгляд на старшего, что сидит в его постели, пока сам Хёнджин находится на полу совсем рядом. – Ты вчера был очень пьян. – Мы пили с новыми коллегами, – говорит Чанбин, отведя взгляд глазами. – Из-за этой ситуации. Неприятная она однако. – Это да, – кивает слегка Хёнджин. – Ещё ты сказал, что знаешь про моё видение. – А? – удивляется Чанбин. – Только не говори, что я… – Да, ты поцеловал меня. А ещё приставал и облапал, – отвечает Хван, слегка смутившись от своих слов. – О боже, мне так стыдно, – тут же парень прячет своё лицо в ладонях. – У меня до сих пор горят шея от твоих губ и бёдра от твоих рук, – произносит младший, стараясь не отводить взгляда с Бина. – Только не говори, что я был груб… – а старший так и не открывает своего лица, чувствуя жуткий стыд за себя и свои действия. – Не говорю, потому что ты правда был нежен, – отвечает парень, положив свою руку на чужую ногу. Даже через одеяло от этого прикосновения прошлись мурашки по всему телу, а Чанбин убирает руки с лица и смотрит на брата удивлённым взглядом. – А потом я сказал, что ты пьян, и ты отстал. – Не хочу прерывать, – очень резко в комнату заходит без стука Джисона, раскрыв нараспашку дверь, – ваш разговор о вашей горячей ночи, но… – Сука, стучать научись!! – тут же вскипает Хёнджин, кинув в младшего книгу, которая до этого всё это время была у него в руках. – Ёб вашу ж мать, – реагирует Джисон, подпрыгнув на месте и пытаясь увернуться от летящего предмета. – Иди нахуй, Хан Джисон! – также разозлился Чанбин, вылезая из-под одеяла. – Ну тогда пойду, – произносит Хан, разворачиваясь обратно к двери. – Блять, ну раз пришёл, оставайся уже, – произносит Хёнджин, закатив глаза. Джисон радостно закрывает дверь, а после садится на стул у стола, на котором всё ещё стояла та бутылка пива. Хван переводит взгляд на Чанбина, чтобы продолжить разговор ранее. – Но у меня есть вопрос, откуда ты знаешь про видение? – Я слышал, как вы его обсуждали, – произносит Джисон. – Я удивлён, что ты не заметил, как я там в баре пытаюсь скрыть свою татушку на руке. А что? Оно уже сбылось? – Да, – кивает Хёнджин. – Погоди, когда? – спрашивает Чанбин, явно выражая свою тупость, отчего младший смотрит на него действительно, как на идиота. – Кажется, тебе алкоголизм совсем голову отбил, – произносит Хван. – Вчера, блять, когда это сделал ты. – Начало зашло, продолжайте, – говорит Джисон, но на него явно никто не обращает внимания. – Тебе понравилось со мной? – спрашивает Чанбин. – Да. – Не хватает пива и чипсов, – говорит Джисон, а после замечает на столе бутылку пива. – О, первое есть. – Не трожь! – резко произносит Хёнджин, вставая с места. – Да тебе ж не понравилось тёмное, – отвечает Хан, уже держа в руках эту самую бутылку. – Я сказал, не трожь, – тут же вырывает эту бутылку и ставит на тоже самое место. – Вообще ничего не трогай. – Ты странный, – говорит Джисон. – Я творческий, – отвечает Хёнджин. – Э? – полностью не понимает Хан, но потом решает, что ему и не надо это. – А вы вообще выяснили уже свои отношения или до сих пор в статусе "не братья, не враги, не возлюбленные"? – Потом, – отвечает Хёнджин, возвращаясь к своей кровати. – Сейчас более важно решить, что делать с этой ситуацией. – Мне, лично, не важно, что думают Минхо и Сынмин, – произносит Чанбин. – Ты мне веришь, и этого достаточно. – Нет, – говорит Хван, усаживая свою задницу на краю кровати. – Я не смогу с ними дальше общаться, если они дальше будут думать, что это сделал ты. В конце концов, я хочу вернуть свои картины. – У Чана могут быть какие-то личные счёты со мной, – говорит Чанбин. – Но я, конечно, не знаю, какие и что я такого ему успел сделать. – Здесь есть несколько вариантов действий, – произносит Хёнджин, слегка задумавшись. – Либо сделать что-то такое же, то есть подставить этих двоих, либо вывести на чистую воду. – Нужно завязать руки Чану. Даже если мы коснёмся Феликса и Соми, он найдёт очень быстро наши болевые точки и нажмёт на них. Иначе ничего не получится. – А как давно они в городе? – задумывается Хёнджин. – Кажется, пару недель, – произносит Джисон. – Феликс мне говорил. А что? – Минхо и Сынмин говорили о каких-то новичках, что стремительно забирают их территорию. Двое новеньких бандитов. – Думаешь они? – Можно предположить. Кроме меня, на стороне Чанбина ещё Чонин. Мы можем попробовать ещё задействовать его. Чан Чонина ещё не видел. – Хочет ли он мне помочь? – Я точно не уверен, но может быть. Он несколько раз повторил, что Феликс пиздит.