В аду слишком холодно

…Мо Жань чувствовал себя кромешным идиотом. Хуже всего было, пожалуй, то, что он по сути и был идиотом, потому что только совершенно лишённый мозгов человек мог поверить, будто Чу Ваньнин заснёт спустя пять минут. Он сам не знал, как ему в голову могло прийти начать др*чить, когда мужчина лежал от него менее, чем в трёх цунях. Тот факт, что именно присутствие Чу Ваньнина в непосредственной близости и привело его к такому желанию, он старался даже не вспоминать, потому что так становилось только хуже. Он разрывался между желанием упасть в снег и лежать так до утра, чтобы окоченеть насмерть и не пришлось объясняться — и необходимостью вернуть учителя Чу, выскочившего в непогоду, в чём был. Чу Ваньнин легко простужался — что, если у него начнётся лихорадка прямо в дороге, на открытой местности? Что, если ему станет так плохо, что он не сможет ехать самостоятельно?.. Мо Жань решил на время забыть о нелепости, в которой очутился по своей же вине. Выкрикивая имя Ваньнина, он бросился за ним — но из-за того, что натягивал штаны, а затем едва не упал, запутавшись в спальнике, потерял драгоценное время. Между тем, метель усиливалась, и видимость вокруг стремительно снижалась. Холод вокруг стоял, что называется, собачий — осенним его назвать не поворачивался язык. К счастью, на снегу оставались следы, так что кое-как он всё-таки понял, в какую сторону идти. Ёжась в одной футболке, он потрусил в сторону тлеющего костра. В тусклых отсветах ещё издали удалось различить знакомую фигуру, неподвижно застывшую на фоне кромки темнеющего леса. Создавалось впечатление, что Чу Ваньнину холод был нипочём — и это особенно пугало, учитывая, что Мо Жаню ледяной ветер уже успел проникнуть не только под одежду, но и выхолодить всё до костей. — Ваньнин?.. — он остановился в нескольких шагах от мужчины, не уверенный в том, что тот не уйдёт ещё куда-нибудь, едва его завидев. От некогда вздымавшегося в небо пламени почти не исходило тепла, так что согреться здесь не было никакой возможности — нужно было быстро убедить Чу Ваньнина вернуться обратно, но Вэйюй не понимал, какие подобрать слова, чтобы тот за ним пошёл. — Тебе не холодно? — спросил он после непродолжительного молчания. Ответ казался очевидным. Чу Ваньнин повернулся к нему лицом, и Мо Жань с недоверием уставился на лихорадочно раскрасневшиеся щёки и искусанные губы. Да, похоже, холодно было здесь только Вэйюю — Чу Ваньнин весь словно горел изнутри. — Нужно идти обратно, — он вздохнул, когда мужчина молча покачал головой. — Сюда может прийти кто угодно. Даже если не переживаешь, что можешь простыть, подумай, в какой опасности находишься. Этот аргумент подействовал. Чу Ваньнин поднялся на ноги, отряхивая с себя снег. Прохладно посмотрел на Мо Жаня, которого и так буквально трясло от холода, и сухо заметил: — Я ушёл, потому что, как мне показалось, я чему-то мешал. Вэйюй в жизни не слышал более тактичной формулировки для того, чем он на самом деле был занят. Он ощутил укол вины, потому что выходило, что Чу Ваньнин щадил его чувства — и решил остаться к нему деликатным до конца, в то время как он… Он готов был поклясться чем угодно, что Чу не только ему не мешал, но и в некотором роде способствовал… но опасался, что мужчина его ударит. — Больше ты ничему мешать не будешь, обещаю. Пойдём. Здесь опасно находиться одному, — он решил, что будет стоять на своём, даже если это значит, что ему придётся замёрзнуть насмерть. Это он был виноват в том, что Ваньнину пришлось выйти. Он повёл себя глупо — ему и страдать за свои ошибки, а Чу Ваньнина нужно было вернуть в тепло. Молчание растянулось в несколько бесконечных минут, в течение которых они с учителем Чу продолжали друг на друга смотреть. Ваньнин словно искал что-то в глазах Мо Жаня — какой-то ответ. Вздохнув, он наконец заговорил снова: — Я лягу в своём спальном мешке. — Как угодно, — Мо Жаня трясло всё сильнее, и, кажется, он переставал чувствовать ноги. — Я могу уступить тебе своё место, или… — он замолчал под хмурым взглядом мужчины, мысленно проклиная себя за беспечность. Но Ваньнин больше не стал ничего говорить. Когда они оба вернулись в палатку, в ней было почти так же холодно, как и снаружи — разве что ветер не задувал. Мо Жань всё никак не мог согреться — его колотило, словно в припадке, так что пришлось достать термос с тёплым питьём, чтобы хоть немного отогреться изнутри. Ваньнин же, напротив, не казался замёрзшим. Он почти сразу стянул с себя вымокшие от талого снега вещи и снова надел куртку, а затем забрался в свой спальный мешок и отвернулся лицом к стенке. — Ваньнин… — позвал его Мо Жань, думая, что всё-таки должен объясниться. Он уже не надеялся, что мужчина хоть как-то отреагирует — но тот откликнулся: — Ты не должен ничего говорить. Ты сам упоминал, что так иногда бывает… Вэйюй, который в этот момент растирал покрасневшие от холода ладони, застыл: — Что?.. — Когда я впервые сел на байк, ты так сказал, — Чу Ваньнину словно не хотелось отвечать, но всё же после минутной паузы всё равно дал это скупое уточнение. Лучше бы он этого не делал, потому что Мо Жань отлично помнил тот день и момент — вот только слова, которые они с Чу говорили друг другу, затерялись на фоне совсем других впечатлений. Он уставился на закутанную в спальный мешок спину Ваньнина, задаваясь вопросом, что именно тот думает о случившемся между ними тогда в пещере, и после — уже в доме учителя Чу. Вспоминал ли мужчина тот день?.. Мо Жань думал о нём, наверное, даже слишком часто — всякий раз напоминая себе, что именно тогда он оставил Ваньнина одного, и всё закончилось далеко не так, как он себе представлял. Он стыдился самого себя. — Этого больше не повторится, — он тихо выдохнул, продолжая упираться взглядом в спину Чу Ваньнина. — Это было неуместно. — Значит, не стоит об этом больше говорить, — Ваньнин плотнее застегнул спальник. — Нам осталось спать всего несколько часов. Доброй ночи. — Доброй ночи… Мо Вэйюй вздохнул. Он всё ещё не мог согреться, и заранее знал, что ему вероятно не удастся уснуть до самого рассвета. В палатке теперь стало совсем темно — больше не было ни отсветов от экрана планшета, ничего — но даже в этой темноте он всё ещё различал контуры спины мужчины и его длинные ноги, которые тот теперь поджимал под себя, как если бы пытался замкнуться, и плотный спальный мешок был для него недостаточной защитой. Мо Вэйюй не сомкнул глаз до тех пор, пока не начало светать. Он догадывался, что, скорее всего, это будет последняя ночь, которую они проведут вместе. *** …Мо Жань встал раньше Ваньнина, твёрдо решив, что должен каким-то образом компенсировать провал прошлой ночи. Он толком не понимал, что именно собирался делать, но посчитал, что, возможно, на этот раз ему удастся хотя бы накормить мужчину чем-то, от чего тот точно не сможет отказаться — даже если это будет своего рода прощальный завтрак. “Вероятно, прошлым вечером Чу Ваньнин и вправду не был голоден,” — решил он, убирая давно остывшую пиалу с кашей и отправляясь на быструю разведку к своим кофрам. Он и сам себе не мог толком объяснить, зачем снова затевает что-то, что, вероятно, ни к чему не приведёт и никак не улучшит их отношения — которые по его же вине на этот момент не просто пробили дно, но и оказались где-то в глубокой яме, которую, пожалуй, оставалось разве что засыпать землёй. Перерыв ворох припасов, парень всё-таки нашёл то, что заслуживало некоторого внимания: прессованный тофу с пряностями в вакуумной упаковке. Сам он такое не ел, однако зачем-то взял его с собой — должно быть, не совсем осознанно. Вскоре в миниатюрном котелке уже готовился на открытом огне бульон с лапшой и зеленью, а белоснежные кусочки основного блюда ждали момента, чтобы окунуться в импровизированный суп. Приготовление не отняло много времени, да и у костра пока что никого не было: всё-таки солнце только взошло, да и холодное утро не способствовало ранним подъемам. Мо Жань в который раз критически осмотрел приготовленную еду, задаваясь вопросом, насколько такой суп в принципе мог понравиться Ваньнину — но особо выбирать было не из чего. Дело было сделано. Он набрал пиалу и кое-как, удерживая её горячие края рукавами, отнёс в палатку… которая уже пустовала. Чу Ваньнин куда-то ушёл. Мо Вэйюй, впрочем, быстро понял, что мужчина ещё не успел забрать свои планшет и спальник — а, значит, должен был вернуться. Оставалось надеясться, что его стряпня не успеет остыть... Так прошло минут пять. Вэйюй от нечего делать уже успел аккуратно сложить все вещи, но Ваньнина всё не было. Перед уходом мужчина оставил планшет незаблокированным — значит, куда-то определённо торопился. Но куда? Или… лучше спросить, к кому? Вэйюй тряхнул головой, тут же понимая, что наверняка всё правильно понял — Чу Ваньнин мог пойти разве что к Хуа Бинаню. И всё это было связано с не самым приятным ночным приключением. Он зло взглянул на приготовленный им же бульон, думая, что, возможно, его следовало бы вылить куда-нибудь до возвращения Чу, но, едва эта мысль возникла в его голове, как мужчина вернулся. Выглядел он не в пример лучше Мо Жаня: видимо, успел сменить одежду и привести себя в порядок. Пах мятной зубной пастой и едва заметными нотками свежих цветов яблони — несладкой тёрпкостью, какой обладает растительный сок в холодное время года. Вместо вымокшей в талом снегу толстовки надел тёмную тонкую водолазку из натурального кашемира. Вэйюй резко вскинул голову, ловя на себе прямой взгляд мужчины, и пошёл ва-банк: — Я приготовил завтрак. — Ешь без меня, я не голоден, — Чу Ваньнин снова покачал головой, а затем нахмурился, заметив, что в пиале был суп, и в нём совершенно точно не было мяса. — Я готовил только для тебя, — уточнил Вэйюй. Было заметно, что Ваньнину неловко. Он явно хотел отказаться, но при этом понимал, что это будет невежливо с его стороны. — Спасибо, — он снова перевёл взгляд с пиалы на Мо Жаня. — Но, прошу, больше так не делай. — Не буду, — Мо Жань рассмеялся, — внесу в список вещей, которые мне больше не стоит делать, я понял. Чу Ваньнин не разделил юмора — даже не улыбнулся. Сел напротив Мо Жаня и пододвинул к себе пиалу, а затем поинтересовался: — А ты? — Я… тоже буду, — Мо Жань растерялся, вдруг осознавая, что ведь и правда ничего не ел с прошлого вечера, но как-то об этом забыл. — Просто оставь мне немного, ладно? — Оставлю, — Чу Ваньнин зачерпнул суп, а затем попробовал размягчённую неострую лапшу и неожиданно смутился. — Ты действительно готовил это для меня… Мо Жань едва удержался, чтобы не закатить глаза. Он готовил для Чу Ваньнина не впервые — его учитель, что же, считал, что всё это время он просто разбрасывался словами?.. Да, Мо Жаню хотелось сделать для него нечто особенное, таким образом попросив прощения. В этом и был смысл его готовки. И чжоу вчера он Ваньнину принёс, думая, что тот явно мог оголодать, учитывая, что все остальные в мотоклубе ели мясной шашлык — хоть и заявил, что это было “услугой за услугу”. Он старался для Ваньнина. Думал о нём. А о чём, мать его, думал Чу Ваньнин?!.. — Ты тоже однажды для меня готовил, — вспомнил Мо Вэйюй. — В этом нет ничего особенного. Ваньнин хмуро промолчал. Мо Жань тут же некстати вспомнил, что однажды перевернул тарелку с вонтонами на пол, выбив её из рук Ваньнина. Да и на прошлой неделе история практически повторилась — но уже с чаем... Действительно, никто не тянул его за язык, он сам напомнил Чу Ваньнину, как по-свински поступил. Он вдруг подумал, что бы почувствовал прямо сейчас, если бы Чу Ваньнин выплеснул его суп таким образом?.. Ему сделалось не по себе. Самым ужасным было то, что он даже толком не мог вспомнить, что же такого произошло, что он так отреагировал. Он тихо выругался себе под нос, снова привлекая к себе внимание мужчины. Затем, вздохнув, спросил: — Тебе понравилось? Ты сыт? — Да. Спасибо. Односложный ответ. Всё было ещё хуже, чем Мо Жань воображал. Он не понимал, что ещё он мог сделать, чтобы убрать это отвратительное напряжение. Между тем, Ваньнин забрал свои вещи и ушёл, не сказав больше ни слова. …Уже позже, в дороге, Мо Вэйюй заметил, что мужчина теперь ехал в колонне позади, и посмотреть на него мельком больше не удавалось. Сегодня он выбрал не самое безопасное положение. Почему?.. Вопрос оставался открытым.