*
Итак. Получается, такой стала его жизнь. Голова Теруки лежала на столе, щека придавлена о деревянное покрытие. Перед ним стояли части матрешки, от основной до самой маленькой. Приятный, ровненький ряд круглых деревянных фигурок. Он прижал пальцем самую мелкую и покрутил ее на месте. Значит, это все. Никак иначе не скажешь. Шигео ясно обозначил свою позицию, и, зная его, Теруки мало что мог с этим сделать. Раз никакие слова не могли достучаться до него, то не было смысла даже пытаться. Значит, со счастьем можно было покончить. Чем меньше была кукла, тем менее выразительными становились черты ее лица. Самая маленькая, которую Теруки подобрал указательным и большим пальцами, вряд ли можно было назвать куклой вообще. Она была лишь крохотной фигуркой с двумя черными точками вместо глаз. Никаких цветов, даже рот нарисовали одной тонкой линией. Эта была бесформенная, невзрачная штучка, прячущаяся под слоями более красивых и сложных оболочек. Однако внутри, в итоге, оказывался лишь мелкий, кривой комочек без каких-либо особенностей, один кусочек древесины. Его губы вздрогнули. Он обернул пальцы вокруг куклы и подумал, стоило ли ее выбросить. Прямо через окно. Ему никогда не пришлось бы больше об этом думать. Всхлип почти вырвался из его горла. Прошла неделя с той ужасной встречи у дома Кагеям. Теруки уже со всем смирился. Он жил лучшую жизнь. Правда. У него теперь было столько свободного времени, теперь как он больше не встречался с кем-либо. Впрочем, может, он никогда и не встречался с Шигео. В романтическом плане, то есть. Наверное, ему стоило начать снова называть его Кагеямой. Все-таки, они… больше никем не являлись друг другу в особенности. Что он и сделает. Ведь он смирился. Он никогда больше не будет счастлив, и он это принял. Все было в порядке. Счастье все равно было лишь для дураков и простолюдинов. Теруки проводил большую часть времени, смотря любовные комедии и поедая мороженое. Нет ничего лучше для развлеченья, чем подобные глупые радости, не так ли? Что он в любом случае стал бы делать. Оно никак не было связано с разбитым вдребезги сердцем, которое в последнее время его терзало. О нет, он же Ханазава Теруки. Его не бросали, он бросал других. Он был в порядке. Кому какая разница, если смотреть, как другие люди влюбляются и целуются, заставляло его жалеть себя? Это ничего не значило. Это лишь означало, что ему нужно было больше мороженого и еще более счастливые концовки. Какая разница, если в итоге он плакал и горбился над стаканом полурастаявшего теста для печенья, пока герои на экране сближались после большого недоразумения и страстно целовались на фоне заката? … … … Кого он пытался одурачить? Никто бы ему не поверил — меньше всего он сам. Он был жалок и не мог этого скрыть. Он просмотрел все фотографии с Шигео в телефоне, думая, что пора было уже их удалить. Какую пользу они теперь ему приносили? Но вместо того, чтобы от какой-либо избавиться, он поразился, как хорошо Шигео выглядел в каждой из них. Несмотря на то, что в большинстве случаев Теруки снял его с закрытыми глазами или тот невовремя подвинулся, или что сама фотография была размыта, несмотря на все это, он выглядел хорошо. Фотогеничным Шигео не был, но Теруки не смог заставить себя удалить хоть одну. Ему стоило снять побольше. Пока у них еще было время. Просто Теруки тогда не знал, что Шигео — не возобновляемый ресурс. Пролистывая фотографии, Теруки нашел самую первую, в которой тот был. Шигео сидел посередине груды одежды с шапкой-таблеткой на голове и красной курткой на плечах. Он не смотрел в камеру. Он даже не знал, что его снимали. Теруки снял эту фотографию, чтобы потом посмеяться над ним. Он показал ее друзьям, чтобы те над ним поиздевались. Господи. Каким же он был ублюдком. Его палец на долгое время замер над иконкой мусорной корзины, пока экран не погас и Теруки не бросил телефон на кровать. Даже эту он не мог удалить. Теруки не скрывал своего жалкого состояния, понимая, что это влияло и на окружающих. Макото с товарищами отнеслись к нему с пониманием, теперь как Теруки больше не пытался их загрызть. Он рассказал им немножко о своей ситуации. Не так много, чтобы они увидели полную картину, но достаточно, чтобы те перестали задавать вопросы. Они правда пытались ему помочь, и в другой день Теруки, может, был бы им даже благодарен. Однако сейчас ему казалось, что они просто не могли понять, что он чувствовал. Из всей кавалькады своих бывших друзей только Коичи подошел к нему с извинениями, чему Теруки, стоит сказать, несколько удивился. К сожалению, для этого уже было слишком поздно. — Мне так жаль, — сказал он, выкручивая себе руки. — Я не… я не знал, что ты так серьезно к этому отнесся. Я думал, ты еще — — Я говорил тебе, что все серьезно! — заорал Теруки. — Я говорил! — Я знаю! — сказал Коичи. — И меня это до сих пор терзает! Мне правда, правда жаль. Вы оба уже поговорили об этом, или?.. Теруки обнажил зубы. Коичи наверняка понимал, что ни о чем они не говорили. Теруки ведь бродил по коридорам, как свежий труп. На нем не было обличия человека, который только что побеседовал с любимым и обнаружил, что все в порядке. На нем не было никаких масок, и все могли заметить, что он был просто жалок. Он оскалился в сторону Коичи. — Он теперь меня ненавидит! — крикнул он. — И это твоя вина! Тебя, и Акеми! Он никогда не любил бросаться пустыми ругательствами или в открытую ссориться с кем-либо. Он не видел на это причины. На подобные сцены было смешно смотреть. Однако посмотрите на него сейчас, брызгающего ядом, чувствующего себя так, словно он вот-вот подерется с кем-то в школьном коридоре. Прежний Теруки был бы просто в шоке. Нынешний не мог больше ясно мыслить. Макото встал между ним и Коичи. Он поднял руки и подошел к Теруки. — Он того не стоит, — сказал он, голосом мягким, но твердым. Он опустил руки на его плечи. — Потом же будешь вечность обираться. Теруки вяло попытался выбраться, затем остановился и уставился в пол. Он слышал, как Коичи удрал, словно мелкая букашка. Теруки стиснул зубы и взглядом стал выжигать дыры в линолеуме. — Молодец, — сказал Макото. — Лучше не пытаться начать с ним драку. Ты правильно сделал. Теруки не знал, можно ли ему было верить в это. Однако его глаза щипали, дыхание прерывалось, а последнее, чего ему хотелось, так это рыдать в школьном здании.*
Со временем становилось чуть легче. Правда. Первая неделя была наихудшей. Его сердце застревало в самом горле каждый раз, когда жужжал телефон. Каждый раз он переживал все те же мгновения неподходящей надежды и, наконец, разочарования, когда он понимал, что нет, Шигео не передумал насчет его дружбы с ним. Звонок никогда не исходил от него. И жить с этим потихоньку становилось легче. Вторая неделя была лучше. Теруки уже знал, чего ожидать. Он выключил оповещения на телефоне. Поставил беззвучный режим и заставил себя проверять сообщения лишь каждый час. Это помогло, хоть и немного. У Теруки хотя бы появилось ощущение, что ему стало чуть легче спать. Он больше не просыпался так часто. Лишь однажды он оступился. В один одинокий вечер, когда стены его квартиры, казалось, готовы были его задушить, он написал Шигео. Лишь одно короткое, простое сообщение. Прости. В 23:47 оно сразу было прочтено, и Теруки на миг забыл, как дышать. Ответа не последовало. Третью неделю каким-то образом было труднее пережить, чем первые две. Четвертая оказалась чуть легче. Он стал проводить больше времени с Макото и его друзьями. Тот любил устраивать с остальными вечера кино, и да, большинство из его фильмов были скучными документалками, но Теруки они почему-то начинали нравиться. Ему даже не захотелось уснуть во время просмотра одной про красители для ткани. Он стал чаще разговаривать с парнями. Он… до сих пор не помнил ничьих имен, кроме Макото, но готов был запомнить, если еще раз их услышит. Нет, он до сих пор не был счастлив. Нет, он не забыл все то, что случилось. Надежду было трудно усмирить, и она продолжала обвиваться вокруг его горла, словно ядовитый плющ. Теруки не хотелось с ней бороться. Но ему нужно было идти дальше. Он понимал, что цепляться за что-то с такой силой было плохо для его здоровья. Так что он продолжал жить. Шел в школу, общался с Макото и товарищами и был в порядке. Было бы гораздо легче двигаться дальше, если бы Рейген Аратака не стал покупать продукты в том же магазине, что и он. Раньше Теруки его здесь не видел, это уж точно. Рейгена нетрудно было найти в толпе. Если бы он раньше здесь совершал покупки, то Теруки не сомневался, что его бы запомнил. Однако сейчас именно он толкал здесь тележку с одинокой капустой, периодически поворачивая голову, чтобы осмотреться. Некоторую долю секунды Теруки думал повернуть обратно и пойти домой. В чем бы ни было дело, ему только будет хуже. И, честно говоря, на это в данный момент у него не хватало смелости. Однако он слишком поздно до этого додумался. Рейген обернулся и приметил прямо посередине отдела с готовыми супами Теруки, который стоял, как вкопанный. Теруки был просто в ужасном состоянии, причем вполне это понимая. Ему не было дела до того, чтобы причесаться перед выходом из дома. Последние несколько ночей он почти не спал, и перед походом в магазин накинул на себя первые попавшиеся вещи. Теперь он выглядел, как крайне депрессивное чучело, а Рейген продолжал улыбаться в его сторону. — Эй, дружище! — позвал Рейген, подняв руку. У него еще была возможность спрятать голову в плечи и удрать. Притвориться, что он никого не заметил. Ах. Но тот уже приближался, со скудными находками в телеге. Получается, уже поздно. Теруки с явным дискомфортом замялся, взяв свою корзинку из одной руки в другую. — О, — сказал он с малым восторгом. — Здрасьте. Господи. Он же не мыл волосы целых два дня. Должно быть, он всем своим видом источал мучение. — Как поживаешь? — спросил Рейген. — Недоедаешь, небось? — Я… хорошо, — сказал Теруки. — Я в порядке. — Рад слышать! Поверить не могу, что мы так друг на друга натолкнулись! Каковы шансы? Теруки хотел сказать, что довольно большие. Однако решил на всякий случай заткнуть рот. Прежде, чем Рейген успел что-либо ответить, из-за угла явился Серизава. — Я его не вижу — ой! — пискнул он. — П-привет! Ханазава! — Кацуя, смотри, кого поймал! — сказал Рейген. — Какое совпадение, правда? Серизава принялся ломать руки, глядя куда угодно, но не на Теруки. — Ах, — сказал он. — Да. Гм. Совпадение. Ага. Теруки стиснул челюсти. Он знал, что тут происходило. Они пришли только затем, чтобы посмотреть, в каком он состоянии, да? Только затем, чтобы осудить и поиздеваться над ним. Что ж, он не будет принимать участия в их играх. — Извините, пожалуйста, — произнес он ледяным из-за чрезмерной вежливости тоном. — Я собирался заплатить. — Да, да, разумеется. Как и мы! Теруки нарочито взглянул на печальную капусту в их общей тележке, и Серизава с громким звуком сглотнул. Улыбка Рейгена не дрогнула. Они проводили его до кассы несмотря на наилучшие попытки Теруки держаться от них на расстоянии. Он ясно видел, что Серизава понимал его намеки и начинал нервничать еще сильнее обычного. Рейгена, однако, совершенно не волновало его настроение. — Ты ходишь за всеми покупками в одиночку, получается? — сказал Рейген. — На мои плечи в твоем возрасте не клали такой ответственности. Моб говорил, что ты живешь один. Надеюсь, ты не голодаешь. Если он заметил, как Теруки дернулся от одного упоминания Шигео и после поник головой, то ничем не стал это выказывать. Теруки сделал глубокий вдох, задержал на секунду дыхание, затем выдохнул и ничего не сказал в ответ, в то время оплачивая покупки. Ему нужно было срочно уйти. Ему нужно было уйти, пока он не сказал чего-нибудь, о чем успеет пожалеть. Например, как был Шигео? Упоминал ли он Теруки? Говорили ли они о том, что случилось? Чувствовал ли он себя лучше? Хотел ли он поговорить с Теруки? Скучал ли он по Теруки так же, как тот скучал по нему? Вопросы пытались вырваться из его рта, и все, что Теруки был в силах сделать, так это замкнуться еще больше и умчаться из магазина. К сожалению, он не умчался достаточно быстро. Позади себя он услышал, как Рейген сказал: «Кацуя, ты не против донести это домой? Я еще пройдусь». Господи. Теруки зажмурил глаза. Разве тот не мог понять, что он не хотел его рядом? Впрочем, скорее всего. Он просто решил это проигнорировать. Чем бы там ни ответил ему Серизава, Теруки не услышал из-за шума автоматических дверей. Он поспешил убраться. Рейген довольно скоро его догнал. — Идешь в том же направлении? — сказал он, будто не следовал за Теруки самым очевидным образом. Стиснув зубы, Теруки замедлил свой шаг в более удобный скорый марш, и Рейген оказался рядом с ним. — Мы давно не виделись, — сказал он. Теруки одарил его не впечатленным взглядом. — Поэтому вы решили зайти в продуктовый рядом с моим домом? Рейген пожал плечами. — Просто совпадение. — Ну конечно. После этого оба из них долго не говорили, и тишину было трудно перенести. Теруки чувствовал ее до самых косточек. Невозможно было избежать ее тяжести. Но он не собирался первым ее нарушить. Все равно он не знал, что сказать. Он понятия не имел, что Рейген от него хотел, и не мог рискнуть и раскрыть слишком много. Рейгену стоило бы злиться. У него пар должен был выходить из ушей за то, что тот сотворил. И все же он шел с уверенной походкой, засунув руки в карманы, словно ничего в мире не было не так. Разумеется, Шигео уже все ему рассказал. Он должен был. Если Шигео хоть однажды вел себя так, как когда Теруки навестил их, Рейгену стоило распознать что-то неладное с первого взгляда. Так почему он вел себя так дружелюбно? Рейген напел нечто вполголоса, и плечи Теруки задеревенели. Он не собирался так делать. Он не хотел так делать, он хотел оставаться спокойным и излучать из себя уверенность и безразличие. Взамен же он дергался при малейшем звуке. Ему нужно было изо всех сил сконцентрироваться на том, чтобы расслабиться. Теруки знал, что показывал слишком много своими действиями. Ему нужна была маска. Ему нужна была — — Ты любишь такояки? — спросил Рейген. Теруки не стоило бы останавливаться. Не стоило ахать. Ему стоило продолжать идти, словно ничего не случилось. Вместо этого он повернулся лицом к Рейгену и его добродушной улыбке. Его пальцы крепко сжали ручки пластикового пакета. — Я… — начал он и попытался изучить лицо Рейгена. Оно ничего не объясняло. Тот лишь глядел на него с доброй улыбкой и ожидающим взглядом, и Теруки ничего не понимал. — Да, — сказал он слабо. — Нравятся. А что?.. — Давай, дружище, — сказал Рейген, повернувшись и махнув ему рукой. — Я знаю одно место. Теруки переместился с одной ноги на другую. Он бросил взгляд в сторону своего дома. До дома было недалеко. Он еще мог обернуться и уйти прочь. Он еще мог уйти. Теруки скривил рот и опустил глаза. Впереди, Рейген не останавливался. Не оборачивался назад, шагал вперед, сунув руки в карманы и не мешкая. Скорее всего, он не проронил бы ни слова, решил бы Теруки уйти. И Теруки сомневался, что он снова пришел бы в тот же магазин. Он скривил губы. Затем, секунду спустя, он молча последовал за Рейгеном. Погода была такой хорошей, что только и способствовала прогулке. Осень с каждым днем становилась все холоднее, и на деревьях уже почти не осталось ни листочка, но ясное небо радовало своей голубизной, а солнце приятно грело кожу, несмотря на температуру. Теруки с какой-то стороны хотелось, чтобы он не выглядел сейчас как грязная, светловолосая крыса. Он зарыл лицо поглубже в свой шарф и засунул руки в карманы. Набрав скорости, он потихоньку догнал Рейгена. Тот вздохнул и улыбнулся. — Однако как хорошо, что погода сегодня прояснилась, — сказал он. — Знаешь, в последние дни вокруг одна серость и слякоть. Такой погоде не порадуешься. Я-то вижу, что и в офисе от этого кисло. Ну да. Других причин печальной атмосферы в офисе, конечно, не было. Теруки уставился в землю. — Но, думаю, скоро все прояснится, — продолжил Рейген, не задумываясь. — Так всегда происходит. Солнце не всегда показывается. Но и дождь не может продолжаться вечно. Теруки сморщился. — Чего конкретно вы от меня хотите? — спросил он. — Вы ведь не думаете, что я настолько тупой, чтобы поверить, что вы действительно случайно меня встретили. Мы раньше никогда не виделись, не считая того раза. Если Рейген и заметил резкость его тона, то ничего не сказал. Он пожал плечами. — Что ж, ты меня раскусил, — сказал он. — Я хотел повидаться, посмотреть, как твои дела. Готов поспорить, что не очень. Теруки застенчиво провел рукой по волосам. Он стиснул зубы, пытаясь не произнести вслух то, о чем бы потом пожалел. Однако он был не в силах сдерживаться. — Вас Шигео просил поговорить со мной? Отвратительно. Просто отвратительно, каким жалким был его голос. Рейген взглянул на него краем глаза, и эту жалость Теруки тоже ненавидел. — Нет, — сказал он. — Нет, не просил. Но он волнуется за тебя. — Очевидно, недостаточно, чтобы ответить на мои сообщения! — не выдержал Теруки. Он замер на месте. Он… Он не хотел выдать столько злобы в своем голосе. Тут же, он закрыл рот. Его старое эго глядело на него сквозь трещины в его фасаде. Живот скрутило. Рейген наклонил голову. — Хочешь об этом поговорить? — спросил он. — Я, можно сказать, профессионал по этой части. Могу даже бесплатно! Теруки бросил на него мимолетный взгляд. От стыда ему сжимало горло. — Мне не о чем разговаривать. — Ну, не знаю, не знаю. — пожал плечами Рейген. — Я слышал, тебе пришлось многое стерпеть в последнее время. Я хотел убедиться, что ты в порядке. Теруки зажмурился. — Ну, — выдавил он из себя, — думаю, ясно, что я в полном порядке. Так что… — Ты бы хотел поговорить об этом? — Разве он вам уже не сказал? Он не смел поднять взгляд и увидеть, как отреагировал на это Рейген. Какое-то время ничего не происходило. Рейген молчал, и тишина была даже более невыносима, чем мог бы быть какой-либо выговор. — Мы много о чем беседуем с Мобом во время наших консультаций, — медленно сказал Рейген. — Должен сказать, мы… поднимали тему ваших отношений. Теруки цокнул. — Однако я был бы не прочь услышать и от тебя. Я вижу, что тебе плохо, Ханазава. Не думаю, что для тебя это не имеет значения. — Конечно, имеет! — вскрикнул он. — Я люблю его! Слова вырвались без его разрешения, и Теруки ахнул, прежде чем хлопнуть рукой по собственным губам. Он не собирался этого говорить. Он давно смирился. Их отношения давно закончились. Отчаянно цепляться за эти эмоции было словно упорно тащить везде тяжелый мешок с камнями. Бесполезно. Трудно. Мучительно. Он оставил все позади. Или, по крайней мере, пора было. Ему не стоило продолжать переживать все эти ощущения точно так же, как не стоило проверять телефон на наличие новых сообщений каждые пять минут. Ему становилось только хуже. Его дыхание сбивалось, и он не мог заглушить его даже при помощи обеих ладоней поверх рта. — Давай найдем место посидеть. Голос Рейгена был добрым. Теруки взглянул на него сквозь непролитые слезы и попытался понять, на что смотрел. Рейген улыбался и махал рукой, чтобы тот пошел за ним. Казалось, он не заставлял себя. Теруки считал себя экспертом в понимании намерений других людей, но из лица Рейгена нельзя было вычесть ничего, кроме искренней заботы. Его руки опустились со рта до шеи, чуть ее сжав. Теруки не мог выдавить ни слова, так что взамен лишь кивнул и вытер глаза локтем. Рейген возобновил путь, и Теруки последовал за ним, не приближаясь слишком близко, пытаясь избавиться от щиплющего ощущения в глазах. Они продолжали идти, пока не добрались до одинокого прилавка с такояки. Мужчина за стойкой просветлел, как только увидел обоих. — Ах! Аратака! Добро пожаловать. Как обычно? — О. О, нет, не в этот раз. Кацуя готовит ужин. Ханазава просто проголодался, и я сообщил ему, что знаю лучший прилавок такояки в городе. Продавец просиял, как солнце, прежде чем повернуться к мало восторженному Теруки. Значит, ему самому придется заплатить? Он взглянул обратно на Рейгена, но тот без конца улыбался. Ворча под нос, Теруки заплатил за шесть штук и дошел с Рейгеном до скамейки у дороги. Он оставил мешок с продуктами на асфальте и сел. Впрочем, такояки были неплохи. Какое-то время никто не нарушал тишины. Теруки жевал закуску, пока они наблюдали за проезжающими машинами. Люди спешили домой, занятые своей жизнью. Им всем нужно было где-то быть. Никому из них не было дела до парочки незнакомцев, сидящих у дороги. Они проезжали мимо, не оборачиваясь. Теруки не стал бы для них больше, чем запоздалой мыслью. Он вздохнул и сунул в рот очередной шарик из теста. Рейген, сидя рядом, ничего не говорил. Он скрестил ноги, запрокинув руки за спинку скамьи. Все его внимание уделялось движению на дороге, должно быть, самой интересной вещи в мире. Казалось, он был вполне спокоен. Теруки никогда в жизни не переживал большей паники. Почему они здесь? Что Рейген от него хотел? Теруки глянул на него краем глаза. Ему показалось, что Рейген бы и не стал жаловаться, если бы Теруки промолчал все то время, пока они ели. Если бы Теруки доел свои такояки и ушел, то Рейген бы ничего не сказал. Он работал с Шигео. Вряд ли он не привык к тишине. Но он предложил выслушать Теруки. Теруки глядел на дорогу, особо ничего перед собой не видя. Не было смысла о чем-либо разговаривать. Ничто, что он мог бы сказать, ничего бы уже не изменило. Он уже это понял. Рейген лишь осудит его. Но… Он ведь говорил, что выслушает. Теруки выпустил долгий вздох. — Знаете, все началось со спора, — сказал он. — Он ведь вам сказал, да? Все началось с пари. Рейген тут же кивнул. — С твоими друзьями? — спросил он. — Они не мои друзья. — Но тогда были? Он задумался, наблюдая за проезжающими машинами. — Не знаю, — тихо сказал он. — Я не знаю, были ли они мне друзьями даже тогда. У нас не было подобной дружбы. Мы просто существовали на одном уровне социальной лестницы. Было сложно объяснить одними словами. Теруки стало ясно, что ему не нравился человек, которым он раньше был. Даже учитывая все те вещи, которыми он подбадривал себя каждый день, он себе не нравился. И было легче переносить эти чувства ненависти на других людей. Если все остальные были ужасны, как он мог быть хуже них? Пара автомобилей проехала мимо, и шум их моторов почти убаюкивал. В такой открытой местности, где они сидели, он имел обратный эффект. Рейген подвинулся. Он вытащил руки из-за спинки скамьи и рассеянно пощупал нагрудный карман. Спустя пару секунд он спохватился, однако, и снова сел, как раньше. — Ты собирался говорить Мобу о пари? Теруки открыл было рот, чтобы сказать да, но заткнулся, прежде чем из него вылетела очередная ложь. — …нет, — тихо признался он. — Я не хотел. Просто. — Он задумался на какое-то время. — Просто… Я уже давно перестал думать о пари. Я думал, о нем уже можно было забыть. Рейген хмыкнул. — Знаешь, — сказал он, — как мне кажется, поддержание связи друг с другом — самая важная часть любых отношений. Семейных, дружеских, романтических — не важно. Здоровые отношения могут быть построены лишь с помощью искреннего и открытого общения. Теруки прижал ладони к лицу. — Нда, — сказал он. — Я слышал от Шигео, что вы о таком говорите. — Он стиснул зубы, затем сказал: — Правда, я не уверен, получится ли у меня то же. — Ну, сейчас у тебя отлично получается. — Ну да, но мне все равно, что вы думаете, — сказал Теруки. Так… так не стоило делать. Он раздраженно вздохнул, не решаясь поднять голову и увидеть, разочаровался Рейген или нет. — То есть… Когда я с другими людьми, мне кажется, мне нужно надевать эти… маски, чтобы вписаться. Чтобы показать другим людям то, что я хочу, чтоб они видели. — По-моему, многие так делают, — сказал Рейген. — Так люди защищают себя. Нам кажется, что так нас не ранят, если мы не будем показывать свой настоящий облик. — Он ненадолго замолчал. — Но ты знаешь, когда нужно снимать маску и быть собой? Теруки открыл рот, затем закрыл его. — Я… — начал он. — Мне кажется, я не знаю, кем я должен быть. — Ах, ну что ж, это не такая уж и редкость, — сказал Рейген. — Твоя личность еще развивается. Ты еще молод. Пока есть время, чтобы подумать, кем хочешь быть. И, между прочим, я поведаю тебе небольшой секрет. Многие взрослые еще тоже не знают, кем хотят стать. Теруки понимал, что Рейген лишь пытался поднять ему настроение. Он понимал, что было глупо поддаваться подобным уловкам. Но в то же время слушать, как Рейген разговаривал этим легким, надежным тоном, каким-то образом поднимало некоторую тяжесть с его плеч. Он глубоко вдохнул. — По-моему, — начал он, немало колеблясь, — я больше всего нравился себе, когда я… когда я был с Шигео. — Он опустил взгляд на свои руки. — Мне казалось, что я могу быть добрее, лучше. Мне не нужно было все время быть таким злым. Мне… не нужно было… продумывать каждое свое действие. Или его. Я мог просто… Понимаете? Быть? Рейген хмыкнул и кивнул. — Я так понимаю, у тебя был ужасный опыт с друзьями в прошлом. — Ага, — сказал Теруки. — Иначе и не скажешь. Какое-то время они оба ничего не говорили. Множество машин проезжало мимо, но с течением времени их становилось все меньше и меньше. Продукты Теруки, скорее всего, стали теплые. Он доел такояки и уже сидел с пустой коробочкой. Рядом была мусорная корзина, но ему не хотелось подниматься. Он беспокоился, что в ином случае заклинание было бы нарушено и их разговор был бы окончен. Он себя не любил. Уже очень долгое время. Но ему нравилась та версия себя, которой он был рядом с Шигео. Тот Теруки, который был с ним, был добрее. Он был отзывчивее. Ему необязательно было грубить, но, если такое случалось, Шигео не стеснялся напоминать ему об этом. Он не хотел быть прежним Теруки. Но каким был изначальный Теруки? Кем он являлся подо всеми масками, которые носил все эти годы? Какой была самая мелкая матрешка в недрах его души? Он уже и не знал. — Знаешь, что, — наконец сказал Рейген. — Мы, люди, любопытные создания. Мы меняемся каждый день. Наши решения, люди вокруг нас, окружение, все это превращает нас в тех, кто мы есть. Меняться осознанно довольно трудно. Но понять, что ты хочешь измениться — это первый шаг. Теруки чуть задумался. — Мне не нравится, каким я был, когда общался с… с бывшими друзьями, — тихо сказал он. — Вполне вероятно, — сказал Рейген. — Люди вокруг оказывают на нас огромное влияние, даже если мы этого не понимаем. Покинуть людей, которые заставляют тебя вести худшим образом, может помочь. — Он вздохнул и скрестил руки. — И это бывает непросто. Я рад, что тебе удалось. Теруки вздохнул вместе с ним и уставился на остатки соуса в контейнере. — Да уж, — сказал он, больше не стесняясь своего жалкого состояния. Помогло еще как. — Как думаешь, ты бы повел себя иначе с Мобом, если бы знал, что случится? Он бросил взгляд на Рейгена. — Ну, как бы, — сказал он. — Да. — Он снова взглянул на свои руки. — С самого начала. Я бы как можно раньше бросил Акеми с остальными. — Получается, ты жалеешь о пари? Он на секунду задумался. Ответ должен быть очевиден. Но… он не был. Ни капельки. — Нет, — наконец сказал он. — Не думаю. Рейген наклонил голову и поднял бровь. Теруки сжал большими пальцами пластиковую коробку, сгибая ее. — Я тогда бы не заметил Шигео в другом случае, — сказал он. Рейген хмыкнул и скрестил руки. Он кивнул несколько раз. — Знаешь, я тут думал, — сказал он. — Я хотел выслушать твою точку зрения, но теперь нет сомнений. — Он повернулся лицом к Теруки. — Я думаю, вам с Мобом стоит поговорить лицом к лицу. Сердце Теруки подпрыгнуло. — Я уверен, что вы оба еще не забыли друг друга. Думаю, вам обоим не помешало бы поговорить. Теруки потер пальцами края контейнера. Ему хотелось сразу же согласиться на предложение Рейгена. Да! Он хотел поговорить с Шигео. Но… Он с трудом сглотнул, затем прокашлялся. — Не знаю, — начал он. — Вы… Вы уверены? — Он метнул взгляд в сторону Рейгена. Когда тот обернулся, он повернулся обратно, чтобы тот не видел выражения его лица. — Я… Нет. Нет, спасибо. Я не могу. Шигео ясно выразился. Он не… — Он сделал глубокий вдох через нос. — Он не хочет иметь со мной ничего общего. Рейген наклонил голову, безмолвно изучая Теруки. — Что ж, — сказал он, — тогда я спрошу у него. Узнаю, захочет ли он провести консультацию с тобой. Теруки поднял глаза и уставился на Рейгена. Вряд ли он говорил не всерьез. — Если он откажется, то пускай, — продолжил он, махая вокруг рукой. — Мы больше об этом не заговорим. Но если он согласится, ты бы не был против? Какое-то время Теруки только пялился на него, раскрыв пасть. — Не был бы я –? Нет, — сказал он. — Нет. Если он — Раз Шигео говорит, что, — Нет. Если вы сможете, да, пожалуйста. Рейген ответил ему на это улыбкой, затем похлопал по плечу. — Не волнуйся так, дружище, — сказал он. — Мы говорили об этом с Мобом. Я считаю, вам обоим это не помешает. Теруки не собирался возражать. Особенно когда ему преподнесли такую возможность на блюдечке. Он не мог позволить себе отказаться. Рейген еще пару раз похлопал его по плечу, затем крепко сжал. Чувствуя, что разговор был окончен, Теруки собрал вещи. С пакетом продуктов в одной руке и контейнером в другой он направился к мусорной корзине, слыша, как позади Рейген встал и потянулся. Его спина хрустнула со звонким треском. Что ему теперь было делать? Отблагодарить Рейгена? Он не был уверен. Может, ему стоило начать уходить, уйти домой и немножко поплакать по поводу. Это казалось самым разумным вариантом. Не проронив ни слова, Теруки повернулся и чуть не ушел прочь. Впрочем, Рейген не дал ему уйти далеко. — Эй, — сказал он, заставив Теруки замереть на месте. Какое-то время он копался в карманах, пока не вытащил визитную карточку. — Если вдруг захочешь поговорить со взрослым и на уме никого нет, можешь позвонить. Я работаю с девяти до пяти, но, если нужно поговорить, просто звони. В любое время. Мы с Кацуей о тебе беспокоимся, знаешь? Непонятно отчего, Теруки показалось, что что-то застряло у него в горле. Он несколько раз сглотнул, с трудом борясь с навязавшимся ощущением, и взял в руки карточку. — Спасибо, — сказал он слабым голосом. — Когда угодно, дружище.