Алый лотос средь пионов

      Цзинь Цзысюань чувствовал себя отвратительно. Словно его разом окунули в холодную воду с головой — нет, и то было бы мягче.       Его до дрожи в сжатых руках напрягало пренебрежение матери и отца чувствами единственного сына. Многие мечтали оказаться на месте наследника Цзинь. Да, с первого взгляда всё казалось до лицемерия идеально: самый богатый орден, полная семья, беспрекословное послушание слуг. На самом деле их семейка прогнила до основания, пустив корни в землю разврата ещё до рождения Цзысюаня: отец с юных лет слыл частым посетителем Дома Цветов, мать, навязанная ему браком по расчету, отвечала равнодушием. Когда-то Цзинь Гуаншань пытался сыскать любовь или хоть малость уважения у своей супруги, но его попытки сошли на нет. Вопреки общей мысли о том, что запретный плод сладок, глава Цзинь решил особо не тратить силы на одну-единственную женщину, которая из упрямства не желала его любви, когда вокруг кружили молодые красавицы в ярких и коротких до неприличия платьях.       Цзысюань думал, смотря на родителей: неужели они и впрямь делили супружеское ложе? Его, случаем, не аист волшебный принёс? У него минимум сходств с отцом и максимум — с матерью. Может, заклинание?       Он не желал повторения их судеб.       Когда помолвка с Яньли оборвалась, Цзысюань посмел радоваться — в свои семнадцать лет он вовсе не мечтал о женитьбе. Дева Цзян, безусловно, являла собой надежную фигуру, черты идеальной матери и покорной супруги проявлялись в хрупкой девушке с детства. После разрыва помолвки матушка не разговаривала с ним четыре дня, и наследник Цзинь её косвенно понимал: несмотря на неидеальную внешность, дева Цзян выглядела ангелом, спустившимся с небес.       В этом и заключалась проблема. Яньли олицетворяла богиню. Цзинь Цзысюань никого не олицетворял и, надо сказать, даже не боготворил.       Она выглядела так, словно малейшее колебание ветра способно её сломать, рукопожатие — едва ли не убить. Слишком правильная, воспитанная в лучших тонах, дева Цзян не представляла ему ни капли романтического и даже дружеского интереса. От свадьбы она бы получила себе ещё одного младшего брата, пестрящий золотистыми тонами орден и статус госпожи Цзинь; он — вторую мать, но более мягкую, а ещё комплекс неполноценности.       Цзинь Цзысюань был без понятия, зачем согласился жениться на деве Вэй.        Может, это стало бы шагом к примирению с матушкой.       Шагом к взрослению и осознанию себя.       А может, юношеским максимализмом и вспыльчивым желанием окунуться в неизвестность.       Окунулся он, конечно, прямо с головой в тихий омут. Они ехали в Лань Лин в повозке, и за это время Цзинь Цзысюань даже не взглянул в её лицо, что Вэй Юн продолжала прятать за фатой. Её единственной просьбой было проведение свадьбы в Юн Мэне.       На торжестве, что приковало взгляды каждого к его персоне, комфортно и радостно не могло быть по умолчанию. Большее смущение он испытал лишь тогда, когда по приезду матушка многозначительно намекнула молодоженам об уединении. Вэй Юн открыла рот, но не успела ничего сказать — Цзысюань осторожно сжал её руку, кивая.       На самом деле, он даже не планировал провести первую брачную ночь по всем традициям.

***

      — Когда я смогу снять эти одежды? Они ужасно жмут, — Вэй Юн откинулась на кровать, устало глядя в потолок, — слушай, а ты правда хочешь заняться любовью с девушкой, которую видишь первый раз в жизни?       Цзысюань хмыкнул. Это поначалу они все такие проницательные? Он сам хотел задать такой же вопрос.       — Для прикрытия я отдам тебе кое-какие свои. Пусть считают, что мы сейчас сгораем в пламени страсти.       — Так ты меня понимаешь! Здорово, да? Ни ты, ни я, не желаем этой близости, так почему бы нам не поговорить? — Вэй Юн опустилась на край кровати ближе к нему, наконец одернув фату и радостно сверкая глазами.       Цзысюань взглянул на её лицо. Тонкие заостренные черты. Красивые чёрные волосы, струящиеся почти до пояса. Вэй Юн явно занимала первые места в списке красавиц, чем не могла похвастаться Цзян Яньли, несмотря на то, что приходилась дочерью слуги и бродячей заклинательницы, а не наследницей великого ордена.       — О чём ты хочешь поговорить? — напрямую спросил он, ради интереса касаясь её руки. Вэй Юн не разжала ладонь — она светилась теплом, словно то исходило из её груди. Однако, когда она взглянула на нынешнего супруга, во взгляде не осталось ни капли прежних эмоций.       — Почему я, а не шицзе? — напрямую спросила она, нервно теребя рукав платья.       Что ж, он должен был готов к такому вопросу. Цзысюань честно не знал, постаралась ли матушка, нарекая ему в невесты младшую сестру Цзян Яньли, или же судьба решила сыграть злую шутку.       — Я никогда не ненавидел её, даже не говорил о пренебрежении, а наследник Цзян одним взглядом был настроен меня убить с самого начала, — невесело усмехнулся он, — твоя шицзе достойна лучшего, чего я мог бы ей дать.       — Ну, с этим я даже не поспорю, — тихо посмеялась Вэй Юн.       Она старалась не выдавать смущения. Да, перед тем, как отъехать, мадам Юй и Яньли тонко намекнули о правиле брачной ночи, однако, интуиция подсказывала ей, что она не состоится. И это было правильно.       Цзинь Цзысюань, кажется, не из тех людей, кто сначала делает, а потом думает. И сама Вэй Юн скорее бы вела задушевные разговоры, чем сгорала от смущения, когда чужие руки бесстыдно исследовали её тело.       — Почему ты согласилась на свадьбу? — поинтересовался он, расплетая волосы. В лунном свете Вэй Юн невольно залюбовалась чертами его лица: Цзинь Цзысюань недаром занимал пятое место в списке самых красивых молодых господ.       Его красота не была излишне заметной или почти не видимой, как раз шикарный баланс — по сравнению с двумя Нефритами, по слухам, померкнет любой юноша, а каждая девушка от робости и смущения даже в глаза взглянуть не может. Природа постаралась, сотворив из Цзинь Цзысюаня такого красивого человека, рядом с которым не хотелось сокрушаться о собственной внешности.       — Ты знаешь, — Вэй Юн помедлила с ответом — стоит ли рассказывать все? Сомнения недолго терзали её, — что я была принята в орден Цзян лишь потому что мои родители приходились близкими друзьями Цзян Фэнмяню. За все годы, проведённые в Пристани Лотоса, я добилась звания лучшей заклинательницы Юн Мэна, научилась многим вещам, получила родительскую любовь и заботу, обзавелась прекрасными друзьями. Меня не покидало чувство, что я ничего не даю взамен. Когда подвернулся шанс скрепить союз меж двумя орденами, а помолвка шицзе была разорвана, я поняла, что это шанс отплатить.       Не из любви к расписанному в наверняка мрачных тонах портрету ей замуж выходить. Цзысюань прекрасно понимает.       — Самопожертвование во благо ордену, который тебя воспитал... Звучит благородно.       — Я рада, что ты это понимаешь! Знаешь, так как от нашего статуса нам не отвертеться, предлагаю привыкнуть друг к другу первое время. У тебя красивое лицо — может, я даже влюблюсь.       Вэй Юн расслабленно прикрыла глаза. Общество Цзысюаня становилось с каждой минутой более приятно — то, на что злился Цзян Чэн, оказалось плодом его вечной и вполне обоснованной ненависти.       — Да... — немного рассеянно произнес он, скидывая верхние одежды, — если захочешь отсюда выйти, лучше переоденься в них.        Она осталась в просторной комнате в совершенном одиночестве. Цзысюань не говорил о причине — почти неслышно исчез, забрав первое тепло от своего присутствия. Вэй Юн наконец получила полную возможность упасть на кровать. К несчастью, неугомонный характер взял своё, и через секунду она сидела на подоконнике, разглядывая яркие звезды на ночном небе.       Раньше Цзян Фэнмянь рассказывал, что её родители тоже стали частицей огромной Вселенной, после смерти обратившись в звëзды. С тех пор Вэй Юн полюбила наблюдать их.       Гордились ли матушка с отцом её поступком? Отец точно был горд за такой акт благодарности — в нём же, как-никак, существовала неотъемлемая часть Юн Мэна.       А Цансэ-саньжэнь? Может, она не одобрила поступок дочери? Для того ли ей удалось спуститься с горы, чтобы много лет спустя её дочь променяла свободу на статус госпожи Цзинь?       На секунду за спиной Вэй Юн возникли белоснежные крылья; она осторожно коснулась их рукой, чтобы убрать. Никто не должен видеть её такой...       Оставленная одна в чёрной комнате, потерянная девушка отчаянно смахивала подступающую слезу с глаз.